типичное банкротство.
Если земле не давать отдыхать и не удобрять, то она и не будет рожать. Это знали до нас и будут знать после нас. Знало это и наше правительство до перестроечных реформ, а потому и было принято решение провести реконструкцию маленького механического завода в одной из деревень России в мощный современный завод сельскохозяйственного машиностроения. В результате целевого финансирования завод рос не по дням, а по часам, вместе с ним принаряжалась и наша деревня пятиэтажными, девятиэтажными благоустроенными домами. И это при том при всём, что посёлок рос фактически на болоте за счёт намывного грунта, украсив тем самым ландшафт деревни прекрасными озёрами, которые не остались без внимания дальновидного руководителя завода Виктора Сачкова. Была введена должность главного рыбовода. Да, на директора завода рабочим и всем жителям деревни повезло. Этот человек сделал для наших людей так много, что его будут помнить всегда. За благие дела людям ставят памятники, затем благие дела очерняются, и памятники сбрасывают с пьедестала головой вниз. Это мы уже проходили. А есть памятники, которые на века, и их нельзя сбросить головой вниз. Такой памятник оставил после себя Виктор Сачков в виде корпусов завода, посёлка с современными домами, школами, магазинами, детскими садиками, красавцем больничным комплексом, корпуса которого расположены на опушке леса с видом на озеро и многое, многое другое. Судьба меня с ним свела в 1981 году. Это был мужчина высокого роста, тёмно- русыми с проседью волосами, вырубленными мужественными чертами лица, пронзительным взглядом серых глаз, причём, взгляд его был тяжеловат для бездельников и болтунов и очень приветлив для людей дела. При постановке задачи был краток и умел чётко сформулировать мысль. Умел слушать людей, был терпим к возражениям по- деловому, но уж коль скоро вопрос был уточнён, умел и спросить. Первое знакомство с этим человеком попытаюсь довести, возможно точно. Захожу в кабинет. За широким массивным столом сидит мужчина чуть более пятидесяти лет, на широкие плечи накинут пиджак тёмно- серого цвета, белая рубашка без галстука, на манжетах рубашки модные запонки. Вот, пожалуй, и всё, что я успел заметить, приблизившись к столу. Прежде чем сесть на предложенный мне стул возле стола напротив, я обратил внимание на его большие тяжёлые руки и невольно подумал, что эти руки наверняка не чурались тяжёлого крестьянского труда. На себе я тоже почувствовал его пронзительный взгляд. Наши взгляды встретились, и я понял, что этот человек дела.
- Садитесь, пожалуйста, я вас слушаю,- сказал он.
Я объяснил ему суть дела и подал документы. Внимательно выслушав меня и проверив документы, он спросил:
- А почему вы хотите работать у нас? Вы работаете на престижном заводе в приличной должности, живёте в городе, а у нас здесь деревня и район Орехово - Зуевский,- произнёс он и внимательно посмотрел на меня.
Я объяснил, и, видимо, мои доводы его удовлетворили. Виктор Никитович подумал немного и сказал:
- Ну, хорошо. Пройдите сейчас в сборочный- сварочный цех и всё внимательно посмотрите, а потом зайдите ко мне ещё раз.
Только потом я понял, что означало в его понятии слово, посмотрите. Посмотрел. Захожу.
- Разрешите?
- Проходите, садитесь. Посмотрели?
- Посмотрел.
- А теперь скажите, что вам больше всего не понравилось в сборке, прихватке и сварке конструкций. Я ответил. Он задал ещё несколько вопросов, и я понял, что со мной говорил не только крупный руководитель, но и грамотный инженер. Видимо, мои ответы его удовлетворили, и с тех пор моя карьера и инженерная деятельность круто изменились.
Никогда не забуду слова, сказанные им на директорском совещании:
- Товарищи! Представляю вам, - и т. д. Прошу не обижать и помогать.
Отзвук последних слов до сих пор слышен в моих мозгах. Все мы старались оправдать его доверие. Под его руководством мы осваивали выпуск новых машин, завоёвывали призовые места на выставках, продавали свою продукцию на экспорт, осваивали производственные мощности. Экономическое благополучие завода позволяло работникам повышать заработную плату опережающими темпами. Вот где проявился во всю ширь и мощь талант директора как руководителя. Люди любили и боготворили своего директора. И вдруг, бах! Пасквиль в высокие инстанции.
«Он де идёт не в ногу со временем»./ Уже Ельцин трепал и в хвост и гриву софиста Горбачёва /. «Он де строит себе дачу за счёт завода». / Построил действительно халупу в его родной деревне Арвинское/. «Он де чуть ли не себе хапает подсобное хозяйство». /Действительно старался для всех/. Жил этот скромный человек вместе со всеми в старом пятиэтажном доме, не занимая ни метра лишней площади. Одевался скромно и жил исключительно на зарплату директора Порядочность и скромность этого человека просто поражали. Приведу только один пример, которым будет сказано многое.
При распределении кооперативных гаражей, в строительстве которых Виктор Никитович принимал участие наравне со всеми, ему было предложено выбрать себе гараж по своему усмотрению. Он наотрез отказался и принял участие в жеребьёвке наравне со всеми. По жребию ему достался угловой, пожалуй, один из худших. Как оказалось пасквиль был написан пришлыми людьми, которых он «пригрел», дал благоустроенные квартиры, машины, работу по специальности. Пасквиль был той отправной точкой, за которой начинались дела, с далеко идущими целями. Давление на этого жизнедеятельного, умного, русского душой и делами человека нарастало. Это сейчас ясно отчего и почему, а тогда в эпоху ельцинских «реформ» мы были затурканы, затырканы и ни черта ничего не могли понять. Этот умный человек, не найдя поддержки ни снизу ни сверху, понял, что нужно уходить. И ушёл на пенсию в возрасте 62 лет. Я не вхож был ни в его семью, не входил в число приближённых, но после отставки часто встречался с ним в кооперативных гаражах. Наши гаражи соседствовали. При встрече мы с ним всегда беседовали о делах производства. И я знаю, как тяжело он переживал неминуемый крах завода, даже не завода, а сельскохозяйственное машиностроение. Инфаркты последовали один за другим, и ушёл из жизни человек, который так много сделал для людей. С уходом с завода Сачкова Виктора Никитовича жизнь не остановилась, остался главный инженер, остались мы, остался отлаженный механизм производства, но ведь и без директора тоже нельзя. Сейчас никто уже и не вспомнит, каким манером он объявился на заводе. Толи его избрали, толи назначили, но, как бы там ни было, он объявился. Объявился один, за ним не тянулся шлейф варягов для завоевания престижных должностей и власти. Это настораживало и удивляло. По слухам он работал на одном из престижных Рижских предприятий в должности «по общим вопросам». Это когда всё и ничего конкретного. Были и другие сведения, но всё это покрыто туманом. У нас он объявился в гордом одиночестве. Думаю, мало кто знал, какое собственно у него образование. Но то, что он не блистал познаниями в области техники и экономики, это было видно невооружённым глазом. С первых дней своего руководства «Новый», так теперь будем его называть, ввёл некоторые демократические новшества. Во-первых, после 18 часов организовал вечера «открытых дверей» директора, чем, разумеется, немедленно воспользовались лизоблюды, подхалимы и наушники, Во-вторых, ввёл «демократический ящик» вопросов для директора. Вообще «новому» страсть как хотелось этой самой демократии с низов. Хождение в народ он стал осуществлять ежедневно по утрам, глубокомысленно выслушивая, в большинстве своём, бредни не опохмелившихся «лидеров». Его любимым коньком было распекать при «гегемоне» кого-то из свиты. Причём, возражений он не терпел и не слушал, вернее даже не слышал, а если и слышал, то ни черта не понимал сути. «Гегемону» страсть как это импонировало. Как бы там ни было, но хождение в народ прекратилось на удивление неожиданно. Поговаривали, что кто-то из «Его Величества» обложил его крепким русским словцом, и демократические заигрывания прекратились. По старой доброй традиции один раз в неделю «новый» также проводил директорские совещания, где присутствовали только главные специалисты и начальники цехов. Забегая вперёд, хочу сказать, что новый директор ко мне лично и деятельности моего отдела относился положительно, и я уже, будучи пенсионером продолжал работать до банкротства завода. Первые директорские совещания «нового» просто шокировали. Одну из них приведу дословно. «Новый, не разобравшись в структуре взаимодействий служб, начал с места в карьер:
- Товарищи, у кого будут вопросы.
Поднялся начальник сборочного - сварочного цеха:
- Иван Петрович, у меня по- прежнему плохо с ремонтом оборудования. Из 15, сданных в ремонт, отремонтировано всего четыре.
«Новый» грозно окинул всех взглядом и вперился в мою особу.
- А вам, я думаю, пора рвать когти с завода,- изрёк он.
Все опешили, главный ему тихо сказал, что эта служба занимается конструкторским и технологическим обеспечением текущего производства и перспективы.
- Странно, странно, - пробурчал он. И как ни в чём не бывало, продолжал:
- Начальник главной сборки машин! Я вас в последний раз предупреждаю, если не уберёте дым из своего цеха, буду делать выводы.
Тот стал доказывать, что на данном этапе это пока сделать не возможно и договорился. Чуть не уволили с должности. После этого казуса «новый» решил блеснуть своими техническими познаниями. К слову сказать, к тому времени мы уже испытывали трудности со сбытом своей продукции в виду того, что в сельском хозяйстве начиналась, похоже, целенаправленно реформа под названием «неразбериха». «Проанализировав ситуацию», «новый» на одном из совещаний заявил:
- Будем делать автобусы.
У нас прямо-таки отвисли челюсти. Да разве можно на кофейной гуще выпустить автобус? Похоже это нужно было для того, чтобы под авантюру набрать больше долгов с далеко идущими целями. Это мероприятие многим не пришлось по вкусу. Появилась статья на тему: «лучше синица в руках, чем журавль в небе». «Новый» вообще закрыл тематику сельскохозяйственных машин, упразднил структуру отделов, производственных подразделений и никто не успел глазом моргнуть, как заводик в 2,5 тысячи работающих с одним директором, к тому времени численность работающих резко сократилась, превратился в заводище с энным количеством директоров, коммерческим центром, научно-техническим центром и Генеральным во главе. В довершение ко всему Генеральный ввёл две новые должности: технический советник и собственный зам по режиму. Вновь испечённому «Малюте Скуратову» выделили штат из трёх десятков молодых парней, и это при всём при том, когда на заводе вводился сокращённый рабочий день, на продолжительное время задерживалась заработная плата, сокращалась численность. С этого момента у технического директора с Генеральным начались трения, которые позже вылились в отстранение бывшего главного от дел. Шло время. Кое-что мы по кооперации делали для автобусного производства, но не более того. Кредиторы всё сильнее и сильнее раскачивали лодку. Генеральный принимает решение пожертвовать контрольным пакетом акций и уйти под «крыло» гиганта КАМАЗ с тем, чтобы наладить выпуск оригинальных кузовов самосвалов. С этой задачей мы тоже справились, по пути прихватив ещё долгов. Казалось бы, наращивай и наращивай объёмы выпуска продукции, но по каким-то неведомым нам причинам это не делалось, а потом и вовсе КАМАЗ сгорел или «сгорели». И вновь завод у разбитого корыта, а машина банкротства уже набирала бешеные обороты. Ещё раз хочу подчеркнуть, что на заводе, невзирая на минимальную заработную плату, был сильнейший по уму и хватке инженерный корпус. Вот в этот-то разум вновь были вложены деньги не ради, конечно, возрождения завода, а ради налаживания производства с тем, чтобы забрать его. На завод пришла документация на немецком языке, на современные машины по сбору и прессовки мусора, выпуск которых планировалось наладить на нашем заводе. Документация фирмы «ФАУН» не имела перевода. Перевели собственными силами документацию на русский язык. Быстро сконструировали и изготовили к приезду немцев стенды, кантователи, приспособления под сборку и сварку машины, а вместе с немцами на удивление быстро и качественно наладили производство. Все вздохнули свободно, но радовались не долго. Всё ударными темпами демонтировалось и вместе с современным оборудованием уехало, причём, уехало вместе с другой выгодной для сбыта продукцией. Производство по сей день живёт и расширяется, не зная проблем со сбытом. А как же завод? А, как и прежде в него опять вложили большие деньги, только теперь мы уже переводили австрийскую документацию по производству красавец пожарных машин. И вновь справились с задачей да так, что на ней всего австрийского остался один насос и шасси с КАМАЗа, остальное всё наше заводское. Продукция очень дорогая и пользовалась спросом, но также ушла с завода вместе с Генеральным, внешним управляющим и всем имуществом, пущенным с молотка для удовлетворения нужд кредиторов. А как же акционеры завода? А никак. На акции получили дырки от бублика и двухнедельное пособие.
Е. Маслов.
Эпилог.
Вместе с заводом ушли из жизни в возрасте чуть более 60 лет бывшие: директор; главный инженер; главный конструктор; директор научно-технического центра; директор по экономике; начальник конструкторского бюро. Генеральный директор погиб трагически сравнительно молодой. Закрытый гроб привезли из Москвы и похоронили в деревне. В гробу никто из нас, его мёртвого не видел.