За последние три года вынужденных часов, прожитых в вагонах underground, я постепенно прошла стандартный путь обывателя метро: сначала приучала себя не сливаться с дверью, противоположной двери выхода, и висеть на поручне напротив середины посадочных мест, чтобы входящие-выходящие меньше пинали, позже — не висеть на поручне вовсе, если стоишь на площадке перед выходом и не падать в таком положении даже на шпильках с ноутбуком в руке, не занятой дамской сумкой...
Труднее всего, как ни странно, оказалось понять, что нужно делать все то время, когда ты не занята разглядыванием схемы метро, рекламных брошюр поверх чужих голов и сохранением положения стоя в пространстве с попеременным успехом.
Попытка вцепиться в плеер и нажимать кнопку переключения песен через пару месяцев была признана неконструктивной. Маленький прямоугольник явно не был тем, на что можно безвылазно смотреть положенные десять минут по Сокольнической линии до станции перехода.
Попытка читать электронные книжки оказалась удачнее, особенно с учетом дефицита времени. Оставалась одна проблема: десять минут - это ничтожно короткий отрезок, чтобы открыть книжку, вспомнить, на чем остановилось повествование, погрузиться в мир автора и через пять минут эту самую книжку закрыть — до следующей поездки.
Дремать в метро было дохлым номером по той же причине: только закроешь глаза и краем уха будешь фиксировать станции, как выясняется, что поезд подъезжает к месту назначения, а тебе еще через три сплошных ряда с боем прорываться.
Когда вариантов больше не осталось, был выбран самый очевидный. В московском метро ежедневно ездят семь миллионов человек, в будни — девять. Вместимость стандартного вагона составляет двести человек, в час-пик показатель, естественно, выше. Новые лица бессистемно сменяются, выходят на станциях, думают, какой из трех вариантов перехода выбрать и что сегодня оптимальнее — сэкономить время или ехать с минимальным количеством пересадок. Встретить в метро знакомого с другого конца города, если обычно ваши маршруты пролегают по разным веткам и бываете в подземке вы в разное время, практически нереально.
Но люди следуют привычкам, особенно когда утром едут на работу или в университет. Уже в пять минут девятого сесть в вагоне можно разве что на конечной, потому толпы офисных работников и студентов, которые не терпят или не могут опаздывать, оказываются на платформах за десять-пятнадцать минут до нужного времени с учетом задержки поездов, нерегулируемого пассажиропотока и частого отсутствия физической возможности втиснуться в приглашающе распахнутые двери вагона.
Так что, если понятие графика вам не чуждо, количество знакомых незнакомых лиц за месяц поездок у вас явно увеличится. Сначала вы начнете узнавать их, отслеживая взглядом доступное обозрению пространство вагона, ограниченное чужими спинами. Потом — присматриваться к лицам. Позже — пытаться угадать хоть что-то о человеке, который фиксированный отрезок времени болтается у вас перед глазами.
... Он привычным движением откидывает челку со лба и выдергивает наушники из разъема телефона. Когда поезд начнет отъезжать от платформы, легко поднимается с места, интуитивно цепляясь за поручень, чтобы два ряда пассажиров, стоящих в проходе между посадочными местами, не швырнули обратно. Сегодня он уступает место женщине, обвешанной пакетами так, что они вот-вот повалятся на пол, и тем самым выбивается из привычной картины.
Удивительная рассинхронность, которая даже ложится в подобие системы. Он садится на остановку позже меня, сбегая по лестнице в «Сокольниках» и на ходу запрыгивая в вагон, и выходит позже. Скорее всего, тоже на остановку. Тех, кто выходит на следующей, легко отследить, особенно если они занимают посадочные места: за остановку читалки отправляются в сумки, как и конспекты с газетами, а куртки, лежащие на коленях, перекидываются через сумки, чтобы не занимать руки.
Я вижу его три недели без учета выходных, когда надобности вставать в шесть утра и ехать к первой паре нет. Я не знаю его гораздо дольше.
Рассинхронность сопровождает нас весь совместный путь от «Сокольников» до «Лубянки». Он вначале мельком просматривает газету, потом достает блочную тетрадь и оставшееся время изучает конспекты. Белый наушник болтается как маятник, другой он время от времени поправляет. Я же вначале повторяю материалы к первой и второй паре и только потом уделяю время газете. Они у нас разные, у него «The Moscow times», у меня — стандартная «Metro» , потому что кафе на Преображенке нет, а вот в «Сокольниках» — и «Кофе Хауз», где он берет газету, и «Шоколадница», где можно достать «The Moscow news», которую я изучаю на пути из института домой.
Синхронно только то, что за эти три недели изучаю и делаю выводы не только я, верен и обратный процесс, хотя его наблюдения носят все тот же характер невмешательства.
Поезд замедляет ход, подъезжая к «Лубянке».
Зацепиться за горизонтальный поручень над головой не получается — в одной ладони зажат ноутбук, плечо пережимает дамская сумка, куртка, завязанная на поясе, сползает. Подхватываю её левой рукой и перекидываю через сумку. Практически падаю обратно на сидение. Нет, удерживаюсь, пробираюсь к выходу. Тут поезд с рывком останавливается, меня заносит вправо, и я думаю, что все-таки упаду, когда со всего размаху врезаюсь в чье-то плечо. Впрочем, нет, не в чье-то. В плечо вполне конкретного человека, перемещающегося к двери, противоположной выходу. Конечно, ему же еще остановку ехать. Торопливо извиняюсь и поворачиваюсь к нему спиной. Двери открываются, поток выносит меня на платформу.
Толпа перед дверьми сомкнута так, что обычного свободного пространства для тех, кто выходит из вагона, нет. Приходится или действовать локтями, или позволить затолкать себя обратно в вагон. Я выбираю второе и после непродолжительной борьбы оказываюсь у колонн, затем разворачиваюсь в сторону перехода.
Меньше всего я ожидаю увидеть его, прислонившегося к соседней колонне. Поезд уже отъехал, нового пока нет, люди рассредоточиваются на платформе через равные промежутки у предполагаемых дверей. Или его вынесло общим потоком, или сам вышел. Зачем?
Так и стоим. Куртка сползает с сумки, поправляю её, перевесив ноутбук на запястье. Откидываю челку со лба, невольно копируя его недавний жест.
— Я Саша, — он чуть наклоняет голову, отчего челка опять падает на положенное место, то ли просто так, то ли скрывая смущение.
В голове проносятся совершенно разные мысли начиная с той, где фигурирует констатация, что на первую пару лучше бы не опаздывать, иначе отвечать презентацию я буду последней, и заканчивая тем, что познакомиться можно где угодно, чем метро не вариант.
А еще мне кажется, что элементы параллельных процессов, которыми мы являемся с точки зрения программирования, наконец структурируются в положенную для взаимодействия форму и дальше протекают синхронно.
— Света, — так же коротко представляюсь я и чуть улыбаюсь впервые за этот слишком затянувшийся сентябрь.