Грязная, оборванная женщина шла по улице. На измазанном смуглом лице, изрезанном морщинами — постоянное выражение усталости. Черные волосы, подернутые сединой, выбиваются из-под старого платка неопрятными прядками. Женщина шла, путаясь в пестрых юбках, и тащила за руку мальчика лет семи на вид — такого же оборванного, как и она. Растрепанный ребенок то и дело вырывался и начинал хныкать:
Отпустите...Я хочу домой, к маме!
В такие моменты женщина останавливалась, облизывая темные пересохшие губы, и испуганно шныряла блестящими глазами по сторонам — не слышал ли кто. Нищая цепко хватала мальчика за локоть и отводила в ближайший безлюдный переулок.
Звонкая пощечина. На маленьком лице вспухает красный отпечаток, мальчик потупляет взлохмаченную голову, роняя крупные слезы. Женщина садится на корточки, зачерпывает горсть земли и втирает в лицо мальчишки. Теперь след от удара скрыт под слоем грязи. Нищая хватает мальчика за плечи и рывком поворачивает к себе, заставляя смотреть в свои глаза.
Хочешь жрать — терпи. Иди смирно, не то еще получишь!
Она заносит руку для очередной пощечины, но ребенок уже абсолютно покорен. Он стоит, повесив голову, сжимает грязные кулаки и тихо всхлипывает.
Они снова идут по шумной, пыльной улице. Никто не обращает на них внимания — взгляды прохожих изредка останавливаются на лицах нищих, но затем отворачиваются. Наконец два оборванца достигли своей цели — они спускаются в холодный полутемный переход. Пока вокруг снуют люди, женщина расстилает на каменном полу потрепанное покрывало, выставляет миску для подаяний и ставит иконку. Нищая — мусульманка, не знает, кто изображен на иконе и не придает ей особого значения. Но хозяин требовал выставлять лик святого каждый раз. «Так будет действенней» - вот все, что он отвечал, когда женщина осмеливалась спросить, почему надо выставлять икону. И правда — через несколько дней нищая убедилась, что с этим кусочком дерева подаяния участились.
Женщина села на покрывало, поджав ноги, усадила рядом мальчика. Она обхватила его и заставила обнять себя за шею, затем взяла в руки табличку с надписью: «Помогите, Христа ради». Лицо нищей приняло скорбное выражение, губы с усердием задрожали и она принялась за работу: бессвязно, но жалостливо запричитала, прося милостыню.
Мимо ходило большое количество народа. Хозяин не прогадал и поставил нищую в весьма оживленное место.
Люди добрые...Пожалуйста, помогите... - эхом носился громкий голос по переходу.
По ступеням спустился еще один нищий — старик в старой, пыльной куртке и выцветшей шляпе. Он встретился глазами с женщиной и лица обоих невольно напряглись. Женщина с еще большим усердием продолжила свою мантру.
Дела шли неважно. День тянулся как никогда медленно. Все так же люди ходили туда и обратно, но миска для подаяний пустовала. Нищая женщина была в отчаянии.
Наконец, спустя пару часов, возле оборванцев остановилась старушка. С неописуемой тоской в глазах она глядела на иконку и табличку. Сердце нищенки ощутимо екнуло.
Прошу вас...пожалуйста... - дрожащим голосом проговорила она, смотря в глаза старухи и прижав к себе ребенка еще сильнее.
Бедное дитя, - вздохнула старуха, доставая потрепанный, но увесистый кошелек.
В миску сиротливо упала горсть монет. Едва уловимая улыбка сползла с лица нищей, сменившись выражением бессильной ярости. «Старая, жадная крыса!»
Господь вам поможет... - заплетающимся языком пробормотала она, неумело крестясь.
Старуха отошла с чувством выполненного долга, в глубине души весьма довольная собой. Нищая выругалась сквозь зубы.
Прошел еще час. Мальчик, понуро сидящий рядом, заерзал. Он начал дергать женщину за юбку и кричать:
Тетя, пусти! Я есть хочу, пустите!
Снова этот надоедливый паршивец! День не задавался, и женщина была крайне раздражена. В конце дня она должна выложить на стол хозяина деньги, а в миске — лишь жалкая горстка монет.
Пустите! - еще раз выкрикнул мальчик, продолжая дергать длинную юбку.
Как же он надоел...
Да подожди ты! - прошипела нищая. Она не могла дать отрезвляющую оплеуху здесь, на глазах множества прохожих. Она порылась за пазухой и вытащила пластиковую бутылочку с прозрачной жидкостью. Надпись на ней гласила: «Минеральная вода».
На, выпей, полегче будет, - женщина сунула бутылку мальчишке.
Пара прохожих с умилением взглянула на эту сцену.
Посмотри, как она заботится о своей сынишке, даром что бездомная! - с восторгом проговорила какая-то девушка, насыпав в миску мелочи.
Мальчик взял бутылку из грязных пальцев и сделал глоток. Внезапно он пошатнулся, тихо охнул и осел на землю, привалившись головой к плечу женщины. Так-то лучше. Нищая убрала бутыль с водкой за пазуху.
День продолжался. Наверху солнце сменялось облаками, накрапывал дождь, затем снова становилось солнечно и ясно. Здесь же, в холодном и грязном месте, так ничего и не менялось. Заунывный голос просящих милостыню разносился над головами безразличных прохожих, изредка о стенки миски стучали мелкие монеты. Мальчик спал, устало прислонив голову к плечу нищей.
Стало смеркаться, и переход залился тусклым светом единственного неразбитого светильника. Поток прохожих стал уменьшаться, и нищие покинули свои места. Женщина снова тащила за руку мальчишку. Тот шел, спотыкаясь и чуть не падая. Изредка его запекшиеся губы разлеплялись.
К маме...хочу...
Нищая уже не пыталась заткнуть ему рот. Злосчастный день — такой же, как и все предыдущие — закончился.
Спустя несколько часов женщина выкладывала деньги на стол хозяина. Ее грязная рука дрожала.
Это все?
Холодный и безучастный голос исходил из уст безликого человека, скрытого тенью — нищие никогда не видели лиц своих хозяев.
Женщина вздрогнула и едва заметно кивнула.
Который раз...Ты не справляешься, - в тихом голосе переливался яд. - Мое последнее слово таково — убирайся. Вон отсюда.
Нищая ушла, и больше ее никто не видел. Она, словно тень, растворилась в серой массе города. На ее место взяли другую оборванку — с более жалостливым выражением лица. Она, как и все другие нищие, так же сидела на своем месте и просила подаяние. И так происходило из года в год. Когда шестеренки механизма — обездоленные люди — изнашивались, их заменяли на новые.
Система продолжала свою работу.