В студенческие годы Федор Иванов и Яков Штросс были неразлучными друзьями. Оба были весьма образованными и интеллигентными людьми. Их молодые души были полны энергии, а в эрудированных головах постоянно рождалось множество необычных и умных мыслей. Они были друзья не разлей вода — проводили уйму времени вместе и делились друг с другом своими взглядами и идеями. Кроме того, Яша и Федя невероятно гордились своей интернациональной дружбой и очень любили вещать об этом всем и всякому.
Мы с Федей свободны от этих предрассудков! - с важностью изрекал Яков любому, кто готов был слушать. - Наша дружба — это пример истинной толерантности и единения народов!
И все вокруг восхищенно смотрели на них, поражаясь этой действительно искренней дружбе. «Да-а, в наше жестокое время войн и розни редко встретишь такое...Какие гуманные и порядочные люди!» - хором говорили они.
Больше всего на свете Федор и Яков любили беседовать, проводя вечера в кафе или ресторанах. На это у них было две причины: во-первых, уютная обстановка отделяла их от суеты и бестолковости городской жизни; и, во-вторых, собеседникам огромное удовольствие доставляло осознание того, что каждое их умное слово или фраза долетает до слуха окружающих...
В один из теплых осенних вечеров друзья встретились в очередном уютном заведении. Мягким желтым светом мерцали лампы, за окном в сумерках кружились золотые листья. Неспешно потягивая кофе и с удовольствием развалившись в креслах, студенты начали беседу. Тема разговора была одной из излюбленных. Речь шла о человеческих предрассудках.
Люди — удивительные существа, - неторопливо начал Яша. - Откуда, объясни мне, у них взялась эта привычка развешивать везде и всюду ярлыки? Почему, к примеру, встретив на улице хорошо одетого человека, вылезающего из шикарной машины, мы сразу решаем, что его жизнь благополучна? И даже зачастую начинаем сравнивать свою и его жизнь, причем всегда в его пользу?
Федор понимающе кивнул головой и продолжал внимательно слушать.
- Или, скажем, - продолжал Штросс, - представь: ты увидел алкоголика, едва стоящего на ногах, с испитым, мерзким лицом, грязного и разбитого. Каково будет твое первое впечатление?
- Отвращение, - подумав, ответил Иванов. - Кем же надо быть, чтобы довести себя до такого омерзительного состояния??
В басе Феди появились нотки возмущения, крупные пальцы, покрытые светлым волосом, сжались в кулак.
- В тебе как раз и говорят эти стереотипы общества, - плутовато улыбаясь и откидываясь на спинку кресла, проговорил Яков. - У меня же этот алкоголик вызовет скорее жалость, нежели омерзение. Ведь откуда тебе знать, что привело его к такой жизни? Быть может, он пережил страшную трагедию, и единственное, что у него осталось — это бутылка?
- Любой может найти в себе силы, чтобы жить как человек, а не мерзкая тварь, - отрезал Иванов. - Тот, кто собственноручно втоптал себя в грязь и помои, достоин лишь порицания, но никак не жалости.
Ты заблуждаешься, - мягко проговорил Яша, поглаживая рыжую бороду. - Любой страдающий достоин сострадания.
Федор фыркнул.
- Сострадать можно лишь физически неполноценным людям. Все остальные вполне в состоянии изменить свою жизнь к лучшему.
- Сострадание — самая человечная черта любого. Те, кто не умеют жалеть других — звери, но не люди.
Серые глаза Иванова резко блеснули.
- Человек намного безнравственнее и злее животного, если задуматься. А жалеть без разбора — или глупость, или лицемерная добродетельность, желание показать себя в лучшем свете.
- Сомневаюсь, - протянул Штросс, закуривая сигарету. - Зверями руководят только инстинкты, а человеческая душа способна на поразительное добро.
Федор лишь презрительно усмехнулся. Самодовольный вид друга и его неторопливая речь раздражала его.
За окном зачастил дождь, оставляя на стекле мокрые разводы. Беседа прервалась, каждый думал о своем, допивая давно остывший кофе. Официант принес блюда.
Трапеза началась в напряженном молчании. Первым заговорил Штросс, тщательно пережевав листья салата.
- И все же давай продолжим разговор о стереотипах. Мы с тобой прекрасно знаем, насколько сильны в людях расовые и национальные предрассудки.
Иванов, не переставая жевать, утвердительно кивнул. Ростбиф занимал его больше, чем слова друга, но знакомая тема немного расшевелила его. Одно дело, высказывать эти мысли восторженно внимающим слушателям, и совсем другое — смаковать его наедине с умным собеседником.
- Конечно, Яша. Каждый раз, когда я слышу шаблонные мнения о разных национальностях, меня передергивает! К примеру, почему, увидев женщину в парандже, мы отшатываемся и думаем, что под черной одеждой прячут взрывчатку? И почему люди не желают заключать сделки с евреями, думая, что их обязательно обманут?
- Вот-вот. Человеческое узкомыслие безгранично, - проговорил Штросс, сузив черные глаза.
Я рад, что мы с тобой свободны от этих примитивных рамок, - между тем говорил Федор. - Мы оба понимаем, что характер человека нисколько не зависит от его национальности. В каждом народе встречаются люди со схожим поведением, но приписывать эти черты всей нации — просто узколобость.
- Совершенно согласен с тобой, друг, - протянул Яков, принимая у официанта бокал с недорогим шампанским. - Вот ты, Федя. В обществе сложилось мнение, что все русские — алкоголики, которые и шагу не могут ступить без власти, и не могут перечить своей власти веками. Но ты, являясь истинно русым человеком — либерал и вольнодумец, каких только поискать! Чего стоит одна тво статья «О стаде и пастырях»??
- Спасибо за добрые слова, Яша, - с чувством произнес Иванов, отпивая из стакана виски. - Признаться, я ни разу не замечал за тобой ничего из того, что приписывают твоей нации. Более честного и бескорыстного человека я не встречал!
Вечер продолжался в теплой атмосфере. Они говорили уже на другие темы, Федор повторил не один стакан виски, а Штросс любезно подливал ему из графина. Сам он ограничился салатом и парой бокалов шампанского. Пришла пора расплачиваться за ужин.
- Друг, у меня не хватает на такси, - огорченно пробормотал Яков. - Не выручишь? Все верну, обещаю.
- Конечно, мне не жалко! - подмигнул захмелевший Иванов, выкладывая на стол купюры.
Они простились с наилучшими пожеланиями, пообещав друг другу встретиться завтра, и пошли каждый в свою сторону.
«И все-таки эти евреи неисправимы» - думал Иванов, спотыкаясь на ровном месте и петляя. «Опять я за него заплатил! Хотя на один паршивый салатик у него денег хватило бы...»
Штросс шел к своему дому. Идти было всего ничего, а деньги, отложенные на такси, могут пригодиться в будущем...
«Какой же Федя простачок — да, в принципе, как и все русские!» - посмеивался он в рыжую бороду. «И пьет как лошадь...Конечно, предрассудки это зло, но на пустом месте они не появляются...И Федя — тому подтверждение...»