Старая, седая волчица покинула своё логово в самой чаще берёзового леса, и вышла на опушку . Осмотревшись по сторонам, она стала смотреть в сторону не большой деревушки, стоявшей на другом берегу маленькой речки. Странные звуки, доносившиеся оттуда, тревожили её. А деревушка была полна ими. Да не просто полна, а переполнена.Тон задавал плач женщин. С провоем, завываниями и причитаниями. И тут же перебивал этот плач смех, играющая гармонь, да разудалая песня. Не отставали и частушки. Часто матерные… Нестройные голоса вроде и звучали по раздельности, но все вместе и создавали тот гул, который потревожил волчицу. Но постоявши , и не найдя для себя опасности, волчица ушла в своё логово, так ничего не поняв…
Закончилась самая страшная война, и солдаты возвращались домой. Сцену встречи и услышала старая волчица. Плач по убиённым да пропавшим без вести. Да и от радости плакали, ещё не веря счастья своему. Деревушка хоть и не большая была, но сейчас как бы разделилась на два лагеря. На тех кто плакал по погибшим, и тех, кто плакал по живым.
Зинаида, женщина тридцати лет, сбитая, как говорят ,«кровь с молоком», да красоты завидной, плакала от горя. Она рыдала на дворе своего дома, не в силах сдерживаться.
Её муж Иван, вернулся с фронта живой. Даже не разу ранен не был. А муж соседки Соньки, Господи!!! Худющей как палка, ни с….и ни п….и и попа с кулачёк, в чём только душа держится, сгинул где то в горниле этой войны проклятущей. А-а-ааааа . Пётр погиб!!! Господи!!! Да куда же ты смотрел? Она сама бы убила фашиста этого проклятого, Петра убившего!!! На кусочки разорвала бы, причём на мелкие… Где справедливость в этом мире, проклятущем!!!?? Где??? Кто ей ответит? Вон сидит за столом… Вся грудь в медалях да орденах… За всю войну, ни одного письма ей не написавший… А Пётр лежит где то убиенный, и поплакать над ним не кому….
Не в силах больше сдерживать себя, не отдавая ни в чём отчёт, она побежала на берег речушки. Там росла одинокая рябина, свидетельница их с Петром любви
Девушкой двадцати лет отроду, она бежала с покоса домой, на самом закате. По ливню, который промочил её казалось насквозь. Лёгкая кофточка и юбка, облегали её стройное девичье тело, выделяя все извилинки его. Под вот этой рябиной и решила она немного дождь переждать. Хоть какая то, да всё защита от дождя. Влетела под рябинку с ходу, со смехом. Не оглядываясь, наклонилась, и собрав подол юбки в руки, стала отжимать её, оголив свои стройные ноги. И вдруг почувствовала на себе чей то взгляд. Быстро опустив подол, она подняла голову. В двух шагах от неё стоял Пётр. Он был уже женатым мужчиной, двадцати пяти лет отроду. Высокий, широкий в плечах и на лицо не дурной, он был сущей бедой для деревенских девушек. Женитьба не остановила его. Он так же как и когда был холост, старался не пропустить ни одной женщины. Знала Зина и жену его. Тонкую и не красивую Соньку, уже принесшую своему мужу двоих детишек. Гадала деревня до сих пор. Чем же взяла она его. Такие красавицы сами вешались на шею парню, а вот поди, выбрал таки .
Смутилась Зинаида, глаза опустила да краской покрываться стала красной. А Пётр аж вздрогнул весь, глядя на стройное девичье тело. Мокрая одежда делала девушку почти обнажённой. Всю красоту на показ выставила. И груди её девичьи, не целованные ещё ни разу. И стан стройный её. И она чувствовала себя обнажённой. Убежать хотела, но не смогла. Хоть дождь и закончился уже. Солнышка только краешек маленький на небе остался . Стала Зину мелкая дрожь бить как от озноба.
-Замёрзла?- спросил её Пётр, давай погрею.
Зина промолчала. Тогда Пётр подошёл к ней и обнял податливое девичье тело. Наклонился к лицу её, и впился губами в губы её. Девушка не сопротивлялась. Пётр целовал её, опускаясь с губ на шею, снова в губы. Расстегнул кофточку, и прошёлся поцелуями по грудям. Затем взял в губы враз отвердевший сосок. Сначала одной груди, затем другой. Девушка уже стонала, и громко и часто дышала. Желая продолжения сказки. И одновременно боясь этого продолжения. А Пётр уже уложил её под рябину. На брошенный пиджак…
Домой она пришла рано утром. Мать её померла в тридцатые годы, а отец уже ушёл на колхозную работу. Дома управлялась её крёстная, Матрёна. Бабушка 70 лет. Всё ещё крепкая старушка. Она внимательно посмотрела на Зину, и всплеснула руками
-Ах ты, матушка моя, заступница!!! Да как же тебя угораздило, окаянную? Хорошо, что отца дома нет. Проучил бы тебя возжами! Кто Он?
-Пётр…
- Ах ты душа Бесовская! Так что делать то будем?
-Не знаю, крёстная… Не знаю… Прости меня, дурру….
И в плач. Обе.
Проплакавшись, крёстная скомандовала:
- Быстро умываться, и на работу. И что б улыбалась весь день. А вечером приходи ко мне. Придумаем что-нибудь.
День пролетел не заметно, а вечером Матрёна поучала Зину
-Значит так. Слушай девка меня внимательно. Знаю я, что ты Ивану нравишься. Парень он работящий, не пьющий. Хорошим мужем будет
-Не люблю я его. Не Люблююююю…
-Ты брось это, девка. Тебе не о любви думать надо, а о том, что бы по деревне в хомуте не прогнали.
-Советская Власть не разрешит этого. Не старый режим.
-А жениха «порченной» девке, тоже Советская власть найдёт? И ворота от дёгтя она же отмывать будет? Не реви. Слушай дальше.
Матушке его я намекну, что согласны мы. Только поторопиться надо будет. Придумаем что нибудь. Правда матушка его вредная, простыночку потребует утром показать. Но это не беда. На свадьбу кур рубить будешь, крови набери в бутылочку. А для Ивана травки дам. Ничего помнить не будет. Не ты первая, не ты последняя. Обойдётся.
-А что отец скажет?
_Да чё он скажет? Доволен будет.
Не известно, чем взяла Матрёна мать Ивана, никому об этом не сказала, но через две недели уже гуляли свадьбу. Всё как положено. С песнями, танцами, пьянкой да ссорами пьяными. Не злыми. В минуту уже забытыми. Радостная и счастливая была Зинаида на свадьбе. Завидовали бабы и девки свадьбе такой. Не знал никто, причину веселья невестиного. От любви думали, от счастья. А Зина и впрям светилась вся от счастья. Подошла к ней вчера тётка Ивана, старая бобылка, да сказала:
-Положено парню в дом девку вести. Знаю я это. Но мы по другому решили. Отдаю Вам я избу свою. Живите. А сама с сестрой жить буду. Ну а дальше видно всё будет
Вот и была Зина на свадьбе радостной. Знала она, кто в соседях то жить будет… Ох знала…
Вечером, как положено, одевала крёстная платок на голову молодой. Да шепнула на ушко
-Всё помнишь? Всё приготовила?
-Всё помню крёстная, всё…
-Травкой то я попоила уже Ивана.
И в голос полный, не таясь уже
_ Иди доченька, иди. Дай Вам счастья да детишек.
Побоялась Бога вспомнить. Ох побоялась…
И закружилось, да завертелось… Сколько раз шептала она Петру:
-Брось ты свою Соньку. Зачем она тебе? Зачем? Ведь люблю я тебя, люблю.
Только Пётр всё отсмеивался, да отшучивался… Самое тяжёлое для Зины было с Иваном , долг свой, жены исполнять….. Что она только не придумывала, что бы это пореже было. А если и случалось, то принимало это, как зло неизбежное….
Наступила зима. И дали колхозу лес, для строительства коровников. Только надо было своими силами заготовить, да вывести его. На это дело бросили всех. И коней, и людей.
-Куда я тебе поеду!!!-кричала Зина председателю,- у меня пузо на «лоб» лезет!
-Ничего. Потихоньку повозишь лес. Не грузить отправляю, возить. Подумаешь, конём править… Да как семечки лузгать. Не на телеге чай, на санях. Не растрясет.
День возила, ничего. А на второй день беда случилась. Порожняком когда ехала, испугалась чего то лошадь . Да понесла. Вцепилась Зина в головки саней, аж руки побелели. И может успокоилась бы потихоньку лошадка сама, да «раскат» на дороге был. Вот на всём ходу и пошли сани юзом, да об пень стоявший на обочине. Вылетела Зина из саней. Полетела прямо в снег. И приземлилась животом своим на пень другой….Враз померкло всё в глазах её…. Хорошо председатель на жеребце своём ехал. Погрузил быстро тело не движимое в кошёвку свою, да на мах жеребца. В район, в больницу… Спасли тогда врачи Зину… А вот ребёнка она потеряла. Как потеряла и возможность матерью быть….
Долго она болела. Иван, когда дома был, не отходил от неё. Да крёстная Матрёна, всё отвары варила… Выходили. Поднялась к весне Зина с постели, а там и на поправку пошла.
И вновь, закружило, да завертело…
В деревне люди шептаться уже стали, при виде её. Не утаишь шила в меше, не утаишь. Стал и Иван всё задумчивей домой приходить. Да не разговаривал с ней совсем дома. Не прикасался. А у Петра видно проблем дома не было. Уже четыре сыночка по лавкам в доме сидели. Злилась на это Зина. Опять шептала Петру;
-Брось ты её, Соньку. Брось.
-Да не могу я.
И причину всегда находил. То в парию его принимают. То бригадиром ставят. Нельзя ему себя скомпроментировать в личной жизни. А тут узнала ещё, что паспорт себе Иван выхаживает. Значит уехать хочет. И не известно, чем бы всё это закончилось. Не известно. Но здесь за многих людей, один решать стал. Гитлер. Война началась. Война…
На второй день, собрав в заплечный мешок кое какие вещи, да провизии, собрался Иван в дорогу. Молча обошёл дом свой, отошёл немного от него, да поклонился низко ему в пояс. Так ни слова никому не сказав. Плакали бабы , глядя на это… Понимали всё… Куда пошёл Иван, и почему пошёл…
А Зина совсем стыд потеряла… Почти в открытую жила с Петром, пока его в 42 году не призвали на фронт. И два письма то всего Соньке было. Первое сам написал:»Так и так. Нахожусь на подготовке. Завтра на фронт уезжаю. Как приеду, сообщу адрес». А второе казённое уже было:» Пал смертью храбрых…». Дивилась тогда деревня вся. Похоронку в один дом принесли, а плакали в соседнем. А от Ивана так и не было ни строчки. И вот объявился, живой и здоровый….
-Всё вспомнила?- Раздался над ухом голос Ивана.
Зина вздрогнула, и подняла заплаканное лицо. Перед ней стоял Иван с ружьём в руках
_ Всё. Убивать будешь?
Иван молча переломил ружьё, достал из кармана патроны. Всё это он делал не спеша, не торопясь. Не было видно ни волнения его, ни беспокойства. Вложил патроны в стволы, закрыл ружьё, и взвёл курки.
-Слушай меня внимательно. Но запомни. То, что ты сейчас услышишь, никто не должен слышать. Даже подушка твоя.
Взявши ружьё одной правой рукой, он нацелил его на женщину. Зина стояла белее снега. Отвёл руку в сторону, и поднявши стволы вверх, выстрелил из правого… Посмотрев на вздрогнувшую женщину, опять направил ружьё на неё. Затем поднял вновь стволы вверх, но уже не отводя в сторону, и выстрелил со второго ствола. Так же молча переломил ружьё, достал гильзы. Продул стволы, и вновь зарядил ружьё. В тишине зловеще щёлкнули взводимые курки.
-Та вот. Слушай. Если ты не только скажешь кому то то, что я тебе скажу, а даже мысль подашь, я не подниму стволы. Верь мне. Я сделаю это. Знал я про вас с Петром, знал. Но любил тебя тогда я сильно. Думал девка молодая, перебесишься. Не дождался. Уехать хотел… Война помешала… Война. Не подставлял я себя под пули, не искал смерти. Врага побить надо было. Но и не трусил никогда… Может и выжил поэтому.
В 42 потрепали нас немцы страшно. Много легло на полях ребят. И четверти от частей не осталось. Но с передовой не отводили. А пополнение туда прямо прислали. Знаешь, я и вправду тогда обрадовался, когда Петра увидел. Земляк, да ещё и сосед. Только он совсем не рад был. Глазками забегал. Сказал я ему тогда, что б не боялся выстрела в спину. Не буду я ему за тебя мстить. Не до этого. А здесь приказ поступил. Окопы углубить. Сняли мы гимнастёрки, да работаем. Всё спросить про колхоз хотел, да думаю вечером поговорим. А тут немцы в атаку пошли. Но мы конечно сначала отстреливались, а потом в штыки ударили.. Одеться никто не успел, так в рубахах и пошли. Только ловушка это была. Только их до их же окопов догнали, как свежие немцы на нас напали. Дрогнули мы, отходить стали. Немцы не преследовали нас, а гранатами стали закидывать. Вот и увидел я, что взорвалась граната возле Петра, и упал он.
Потом , после боя, я подтвердил особистам, что видел, как Петра убило. Сказал, что он гранатой себя, и немцев подорвал. Поверили вроде…и знаешь, не радость у меня была, а досада. Не успел про колхоз расспросить. А что погиб он, специально сказал. Что бы пенсию семье платили. Да дети знали, что погиб папка геройски, а не пропал как другие без вести.
Так вот. В 44году сказали нам, что «власовцев» против нас немцы кинули. Что бы мы остерегались. Молчали больше, да провокаций ожидали. Да при случае в плен их брали, для суда народного, для возмездия законного. Столкнулись с ними и мы. Надо было взять хуторок один. Дорога к нему через поле лежала. Но мы напрямки и побежали. Спеси то у немцев уже убавилось, и в основном они прямо на уторах оборонялись. А здесь пробежали мы половину, и пулемёт по нам. Сначала длинными ,а потом прицельно, короткими…. Знающий пулемётчик видать, опытный… Залегли мы. А он стерегёт всё. Головы поднять не даёт. Только кто подниматься начнёт, он короткой срезает его… Сука… Одного послал лейтенант, другого… Там, на поле остались. Говорю тогда я лейтенанту; Я сейчас назад побегу, а Вы в сторону и вверх стреляйте. Да по цепи передайте это. Понял меня командир. Отдал приказ свой. Ну я немного прополз назад, пулемётчик не стреляет. Поднялся я тогда, и побежал. В спину крики мне, стрельба…. А пулемётчик молчит, не стреляет. Добежал я до кустов, руками взмахнул и упал. Убили вроде как меня. А сам по пластунски сторонкой пулемётчику в тыл заполз. Не смотрел он за мной. Видно решил, что убит я своими. Смотрю, мотоцикл немецкий стоит, и дот, из которого по нам стреляют. Двое, в форме «власовцев». Вскочил я на ноги, и туда. Второй номер обернулся, только я его срезал из ппш. И тут патрон перекосило. А пулемётчик тоже уже оборачивается. Перехватил я автомат, да прикладом в ухо ему. Упал он, сознанье потерявши, лицом вниз. Отвоевался сука!!!! Кричу я, и пулемётчика переворачиваю лицом вверх. Да отшатнулся, перевернув…. Пётр это был…. Пётр… Не убило его тогда видать, вот и свиделись. Испугался я тогда. За себя, не за него. Я же сказал, что видел как он погиб геройски. А теперь и меня под трибунал потянут… Огляделся я кругом. Пулемёт, канистра с бензином. Видать далеко драпать собирались. Мысль пришла, без документов он в плен попал. Может и пронесёт .Ну и положил я гранату на грудь Петру, да чеку то выдернул…
-Как жить то будем дальше , Ваня?
-Я решил, когда домой ехал. Уйду я от тебя. Не осталось у меня любви к тебе. Так перемололось вся, что даже муки не осталось. Всё по ветру развеялось. Решил, женюсь, детишки пойдут. Страну восстанавливать буду. Это ничего, что седой я. Сейчас этим не удивишь. Найдётся девчонка, думал найдётся. Много их сейчас, больше чем нас…. На много больше….
А вот когда домой шёл, глянул на соседку, да сыновей её…. Перевернуло всё внутри… Это же я папку ихнего убил…Я… И должен я тогда вырастить их. Должен. Пойду я сейчас к Соне, поговорю… Если сразу не примет, на крыльце поживу… Так что соседями мы с тобой будем. Поэтому и не говорю я тебе до свидания… Поэтому и говорю я тебе прощай….
Иван замолчал. Посмотрел на ружьё. Затем разрядив его, повесил на плечо, и повернувшись пошёл в сторону деревни…
Волчица вскочила на ноги, и быстро выбежала на край леса. Постояла прислушиваясь не много, и вдруг завыла, подняв голову вверх. Она вложила в свой вой всё. Все не сбывшиеся надежды свои, тоску, любовь к вожаку стаи, которого убили охотники. Всю жизнь свою вложила она в этот вой. Слёзы текли из её жёлтых глаз. Но она не замечала их. Также не замечала и то, что полностью копирует вой, доносившийся от рябины. Той, что росла на берегу речушки…