Четыре. Пять. Шесть… Это я бросаю кусочки сахара в чай утром. Белый как снег сахар, он тает в горячем темном чае. Мой братишка еще не умеет считать, но тоже знает, что чем больше сахару, тем слаще. Он кладет столько же, для пущей важности. Рафинад исчезал бесследно, как будто его и не было. Потому сахар в пачке по рубль шесть уходил быстро. Вечером мама обнаружила, что на утро сахара не хватит. И меня с братишкой отправили в магазин. За сахаром. По улице Горького.
«Сто метров улицы Горького…» Такой репортаж мы должны были написать, когда учились в Москве. Я тогда ничего не написал. В Москве была чужая улица Горького, хотя гораздо длиннее, чем наша. Я тогда предложил Армену взять веревку и измерить 100 метров посреди Москвы. И записать всё, что скажут нам люди: постовой милиционер, продавцы цветов, мороженого и просто прохожие. Мы еще поспорили, откуда начать измерять. Армен настаивал на фирменном магазине «Армения», я склонялся к модному дому «Наташа», что на той же стороне, но по другую руку. Кажется, между ними как раз и было метров сто. Или двести. Мерительную рулетку мы тогда не нашли и ничего не написали. Но мы и так представляли, что могли бы записать, и нам становилось весело.
Вот наша улица Горького – она затейливая. Любая улица – всегда дома с двух сторон. А здесь их с одной стороны как бы не хватало. Как обрезало. Именно с нашей стороны, потому что здесь холмы. Остаток домов как бы перенесли на зады огородов, где базарная площадь. На луг. Крайний дом на том лугу был Генкин. Его так и звали: Генка-который-на-лугу. Я вам всё подробно описываю, чтоб вы не запутались. Не заблудились, если вам вдруг придется приехать к нам в деревню, которая как раз на холме над базарной площадью. Потому что к нам можно идти и через базар, и по улице Горького. Как хочешь. Я вам советую идти через базар, если летом. Только не зимой. Там даже тропки к нам из села нет, до самых холмов.
В ближний холм врезалась избушка бабки Самаркиной – аккуратная и разноцветная. Если б у нее водились козы, то они могли бы пастись летом на крыше. Так близко к земле был скат той избушки. С ее стороны улица вылезала как из-под земли, а супротив была уже уличная середина. Центральное место на той стороне занимала «Заготконтора», где заведовал татарин Шарипов. Сама же улица стартовала вниз, к мосту, начиная с «Доротдела». Это был первый дом на улице Горького. Или последний, смотря, как считать. Я никогда не пересчитывал дома на той улице. Даже когда нас попросили тогда написать про улицу Горького. Про сто метров. На нашей примерно столько и было. Метров сто. Или двести.
Я же говорю, с одной стороны – вполовину меньше. Но это не сокращало нашу дорогу в магазин. Потому что была зима, а зимой мы неизменно ходили по улице Горького. Вернее, в тот год я еще даже не знал, как она называется. Та улица, где Доротдел. Просто там зимой чистили дорогу. Бывает же так, даже у взрослых: адреса не знаешь, а как пройти – помнишь. Я тоже хорошо знал дорогу до магазина, хотя еще не был взрослым. Только я не знал, что эта дорога по улице Горького. А она вовсе не знала – наша маленькая соседка Валька. Потому что она была еще младше моего братишки. Из-за этого мы ее и не взяли в магазин. Девчонка, маленькая еще. И потеряться может. Ну и что, что мы перед этим вместе катались на санках.
Я говорил, что наша деревня на холме? Зимой оттуда легко скатиться на салазках до самого моста. По улице Горького. А магазин – он сразу за мостом был. Мы туда докатились за пять минут. Даже ни разу не оглянулись на хныкавшую позади Вальку. Велели ей идти домой. Потому что уже вечерело, и магазин могли закрыть. Ночью магазин не работает. Она и отстала. А нам нужен был сахар на завтрак. Мама сказала. Вот мы и уехали. А она заблудилась. Вернее, пропала. Так нам сказали, когда мы вернулись домой. Пачку сахара, как замерзшую куклу, держал братишка, а я вез его на санках.
Вальку мы потом не видели. Где можно было так заблудиться? Я же говорю, что там всего метров сто. Или двести. Смотря, как считать.
…Три, четыре, пять.