ПРОВАЛ ВО ВРЕМЕНИ
В ту пору я работал на двух работах сразу, охранником на заводе, сутки через трое и продавцом книг у метро Автово. Не скажу, что мне это сильно нравилось, но, как говорится, обстоятельства. Они частенько диктуют нам свои правила, которым мы вынуждены подчинятся.
Мои обстоятельства имели материальные корни. В то время я нуждался в деньгах. И хотя по натуре я аскет, и запросы мои невелики, денег мне хронически не хватало. Одна зарплата мне не позволяла удовлетворить все свои потребности. Поэтому я вынужден был пойти на компромисс, поступится своими выходными днями и устроится на вторую, так что работал я практически без выходных. Но меня это устраивало.
Единственный, пожалуй, недостаток, не всегда удавалось выспаться. Как раз в эту смену мне и не повезло. Поспать практически не удалось. Из-за аварии на теплоцентре, прорвало трубу, нам пришлось всю ночь попеременно дежурить там, следя за датчиками давления. Так что мой и без того короткий сон сократился до двух часов.
В тот день я сменился с дежурства и работал на книгах. Это был конец июля, самое не благоприятное время для торговли. Покупателей, практически, не было. Лето, жара, школьные каникулы, поэтому большая часть горожан находилась в отпусках, на курортах и дачах, загорая на солнышке. Так что особых выручек не было. Книги продавались, но плохо. Если еще до полудня торговля шла, то с двенадцати до четырех наступало затишье, полный штиль. Так что можно было расслабится и попить пивка.
Как раз в это время ко мне подтянулись мои приятели, томящиеся похмельем. Денег у них не было, вчера еще все были пропиты, так что опохмелять их пришлось мне за свой счет. Кстати сказать, одно из преимуществ уличной торговли, ежедневная наличность. Я получал ежедневно десять процентов от выручки, так что был для них вроде палочки выручалочки, которой они охотно пользовались.
Начали, как обычно, с пива. Затем, дойдя до определенной кондиции, переключились на коньячок. А за выпивкой и разговорами время всегда летит незаметно. Не заметил его и я. И, не успел я оглянутся, как рабочий день подошел к концу. Я собрал книги и отправил их с грузчиком на склад. Там же умылся и переоделся. Сдал бригадиру дневную выручку, получил свои десять процентов и поспешил к метро, где меня поджидали приятели, рассчитывая на продолжение банкета. И, естественно, продолжили, но не долго.
Жара и недосыпание сделали свое дело. К тому же, коньячок пили мы без закуски, под шоколад. Да и обедать я в тот день не обедал. А на голодный желудок, как известно, алкоголь действует быстрее и сильнее. Так что скоро у меня в голове зашумело. Я почувствовал, что пьянею, попрощался с приятелями и от греха подальше, поехал домой.
Дома, не раздеваясь, завалился на кровать и сразу уснул. Не знаю, сколько времени я проспал, сутки или час, но когда я продрал глаза, часы показывали половина девятого. Первая и единственная мысль, вскочившая мне в голову, была о работе,
«проспал». Мне, почему то взбрело в голову, что сегодня моя смена и мне надо заступать на дежурство.
Как ужаленный, я соскочил с кровати и бросился в ванную комнату приводить себя в порядок. Холодный душ привел меня в чувство. Я почти протрезвел, пришел в себя и стал соображать. В уме крутилась только одна мысль, «работа. Во что бы то ни стало надо успеть». А время уже было около девяти. Значит, как минимум, на час я уже опоздал. Но лучше опоздать на час, рассудил я, чем прогулять. За опоздание можно было откреститься, придумав какое-нибудь оправдание, а вот за прогул, вряд ли. С этим делом у нас было строго. За прогул могли запросто и уволить. А мне не хотелось терять эту работу. Поэтому я вытерся, наспех оделся и выскочил из дома.
В ту пору я жил между двумя станциями метро, проспектом Просвещения и Гражданским. И хотя Гражданка соединялась с Финляндским вокзалом прямой веткой, из-за размыва между Мужеством и Лесной она не действовала. Так что самый короткий путь до Финдбана был через Техноложку.
Добравшись на маршрутке до метро проспект Просвещения, я спустился вниз, сел в поезд и поехал. Однако недосыпание и алкоголь сыграли со мной злую шутку. Я заснул.
Разбудил меня неприятный толчок в плечо и чей то голос.
- Мужчина, просыпайтесь, приехали,- услышал я над собой незнакомый женский голос. Открыл глаза и несколько секунд, пока приходил в себя, недоуменно смотрел на склонившуюся надо мной женщину, одетую в метрополитеновскую униформу.
Сначала я не сообразил нигде я, ни что ей от меня надо. Я еще находился наполовину во сне. Мысли путались. Сознание мутилось. Давало о себе знать недосыпание и выпитое накануне. Поэтому, прежде чем вырваться из объятий морфея, мне потребовалось несколько секунд на адаптацию. Наконец, ко мне вернулась способность соображать.
Видя, что пассажир проснулся и пришел в себя, женщина повторила:
- Приехали мужчина, конечная,- сказала она отрешенным голосом и отступила на шаг назад, давая мне возможность самостоятельно подняться и выйти из вагона.
Я поднялся. Хотел выйти из вагона, но замер. Посмотрел на женщину и спросил:
- Какая это станция?
- Ку-пчино,- с оттенком издевки, ответила та, смерив меня брезгливым взглядом.
Ее ответ прогремел для меня, как гром среди ясного неба. Я должен быть на Финляндском, а оказался в Купчино. Ужас! Я проспал свою станцию. Это была катастрофа. На работе мне нужно было быть к девяти, а теперь, раньше одиннадцати я вряд ли поспею. И все же я решил ехать на работу. Уж больно мне не хотелось ее терять.
Я вышел из вагона. Остановился в центре платформы и стал озираться по сторонам, ища выход. Я знал, что в Купчино, что бы пересесть на обратный поезд, необходимо было проделать мудреный маневр и перейти на другую платформу. Сделать это можно было одним из двух способов, либо выйти на улицу и обогнуть здание метрополитена, зайдя с другой стороны, либо спустится в подземный переход и проделать то же самое под землей. Но где был этот чертов переход, я ни как не мог взять в толк. Поэтому пошел через улицу.
Выйдя из здания метрополитена, я стал осматриваться, определяя нужное направление. Мне было налево, мимо торговых рядов, палаток, лотков и стихийно образованных из ящиков и прочей бутылочной тары, где торговали овощами и фруктами хохлушки, и молдаванки. Я пошел, по пути осматривая все это фруктово-овощное изобилие. И тут я, вдруг, вспомнил, что впопыхах не взял на дежурство ни какой еды. Нужно было, что то купить. Не оставаться же целые сутки голодным. А искать магазин, не было времени, я и так опаздывал. Поэтому я решил купить, что-нибудь из того, что лежало у меня перед глазами.
Осмотрев это фруктово-овощное изобилие, я остановился на дыне. Она мне сразу приглянулась. Небольшая, ярко желтая, в коричневую сеточку, она создавала впечатление спелой и вкусной. И я решил ее купить. «Пусть лучше будет дыня, чем ни чего», подумал я и поглядел на продавщицу.
За прилавком стояла смуглявая, лет шестидесяти, молдаванка в пестром платке, из-под которого пробивались жгуче черные пряди волос. Лицо отливало шоколадом.
Профессионально вычислив мой интерес, она тут же встрепенулась:
- Что желаете?
- Почем,- указывая на дыню, спросил я.
Сверкнув золотым частоколом, она мгновенно смахнула с прилавка дыню, и, угодливо демонстрируя ее со всех сторон, назвала цену, от которой я невольно поморщился.
- Берите, берите, не пожалеете. Очень вкусная, сочная, сладкая,- стала она нахваливать дыню, видя мою нерешительность. – Астраханская,- добавила она с чувством, что должно было значить, не иначе, как знак высшего качества.
Но для меня, если честно, что Астраханская, что какая либо другая, значения не имело. Я все равно в этом ни чего не смыслил. Для меня имела значение цена. А цена была кусачая. Однако торговаться времени не было. Я и так опаздывал на работу.
Отсчитав деньги, я отдал их торговке и взял дыню. Хотел уже двинутся дальше, но замер. Меня, вдруг, кольнула мысль, спросить у нее, какой сегодня день. Не знаю, откуда пришло это желание, подсказка интуиции, случайный позыв или просто проснувшийся разум потребовал ясности, но я поинтересовался.
- А скажите, какой сегодня день?
- Вто-рник,- ответила та, с изумлением тараща на меня глаза.
- Вторник,- повторил я, удивившись ни чуть ни меньше.- Значит, сегодня двадцать седьмое июля,- машинально произнес я, вздыхая.
- Да-а,- протянула молдаванка, дивясь еще больше.
- Спасибо,- поблагодарил я и медленно пошел прочь, понимая, что спьяну и недосыпа перепутал дни недели. И если сегодня двадцать седьмое, значит, на следующее дежурство мне заступать только через три дня, тридцатого.
«Надо же», усмехнулся я, одновременно и с облегчением, и с удивлением. С облегчением оттого, что сегодня не моя смена и мне нет нужды волноваться, а с удивлением, что допился до того, что перепутал дни недели. Все равно, от сердца у меня отлегло. Я улыбнулся и спросил у прохожего, который час.
- Десять минут одиннадцатого,- ответил тот.
«Отлично», подумал я.
Я как раз успевал к одиннадцати на книги. Сжал покрепче под мышкой дыню и нырнул в метро.
В Автово, выйдя из метро, мне захотелось перед работой выпить бутылочку пива, что бы окончательно поставить на место голову. Я пошел к ларьку, в котором работали мои знакомые, мой тезка Сашка и его сменщица Тамара. У них был недельный график. Сегодня была Тамарина смена.
- О-о-о... а ты откуда,- удивилась она, увидев меня с дыней в руках.– Ни как на работу приехал,- пошутила она, посмеиваясь.
- Да,- кивнул я, пропуская мимо ушей шутку.
- А дыня тебе зачем?
- На обед,- ответил я и попросил ее отпустить мне бутылку пива.
- Выздоравливай,- пожелала она, протягивая мне пиво.
А что может быть желаннее бутылочки холодного пива для человека мучимого похмельем? Не верьте тому, кто говорит, что «пивом голову не обманешь», это не так. Тому, кто не болел похмельем, этого не понять. Первая бутылка выпивается одним махом, ложится на грудь, как струя огнетушителя на огонь, гася душевный пожар. Вторая, уже не так спешно, глоток за глотком, закрепляет достигнутые результаты. Третья, возвращает человека в нормальное человеческое состояние, когда тот снова способен здраво мыслить и рассуждать.
После второй мне здорово полегчало. Голова окончательно прояснилась и стала соображать. Я стал осматриваться.
Что то в окружающей обстановке меня сильно смущало. Что именно, я понять не мог. Первое время смотрел по сторонам и гадал, что? Потом понял. Во-первых, не было грузчика. Время уже было одиннадцать часов, а он все не появлялся. А насколько я помнил, он ни когда не опаздывал. Не было такого случая, что бы он меня подводил. Это было странно. Во-вторых, не было ни одной газетной точки. Обычно они выставлялись очень рано, к шести утра и снимались только к десяти вечера, причем, в отличие от книг, работали в любую погоду, будь то дождь или снегопад. А сегодня их не было, что тоже кололо глаз. И в-третьих, что самое удивительное и непостижимое, с каждой минутой на улице становилось все темнее. Надвигались, явно, сумерки. Я стоял и недоумевал, не понимая, что происходит. «Почему нет грузчика? Почему не работает ни одна газетная точка? - А в Автово их было три.- И, главное, почему с каждой минутой становится все темнее и темнее?» Такая вереница неразрешимых вопросов стучалась мне в голову.
В конце концов, заподозрив, что то неладное со временем, я спросил у Тамары, который час.
- Двадцать три пятнадцать,- ответила та.
- Ско-ль-ко,- протянул я, обалдев.
У меня чуть челюсть не отвисла. Видя мою реакцию,- крайнее изумление, она удивилась сама и еще раз повторила:
- Пятнадцать минут двенадцатого.
- Так двадцать три пятнадцать, или пятнадцать минут двенадцатого,- еще раз, но, уже прося быть точной, переспросил я.
И тут, видно, до нее дошло, в чем дело. Она догадалась, что спьяну я перепутал день с ночью и вместо одиннадцати утра, приехал на работу к одиннадцати вечера. Заулыбалась, и, не оставляя ни каких шансов на двусмысленное толкование, однозначно сказала:
- Сейчас пятнадцать минут двенадцатого ночи.
- Пятнадцать минут двенадцатого ночи,- повторил я, не веря своим ушам.
- Да,- кивнула она, улыбаясь.
Ее ответ меня окончательно сразил. До меня, наконец, дошла вся комичность ситуации. Я не выдержал и разразился истерическим смехом, и, чтобы ни упасть от смеха и от охватившей меня слабости, присел на корточки, и уперся одной рукой о землю. Таких провалов со мной еще не было.
Наконец, высмеявшись, я вытер набежавшие на глаза слезы, выпрямился и коротко рассказал ей все, что со мной случилось. Как попьяне я перепутал сначала дни недели, потом, утро с вечером, как, проспав, укатил вместо Финляндского вокзала в Купчино, где купил себе на обед дыню, и вот, теперь, в двенадцатом часу ночи стою в Автово и жду грузчика, чтобы начать работать.
Выслушав мою исповедь, она взорвалась смехом, присела на корточки и долго, истерически, до слез хохотала, и все не могла поверить, что такое может быть. Что человек способен перепутать не только дни недели, но и время, утро с вечером. Но факты есть факты. Я стоял перед ней вполовину двенадцатого ночи с дыней в руках и давился вместе с ней смехом.
Наконец, высмеявшись, мы пришли в себя и переглянулись.
- Ну, что, тащи нож, не пропадать же добру,- сказал я, указывая на дыню.
Через минуту сочная мякоть пустила свой сладкий сок и побежала у нас по подбородкам. Торговка не обманула, дыня и вправду оказалась спелой и вкусной.
Насытившись, я вытер платком губы и улыбнулся.
- Эх, хороша дынька,- сказал я, посмеиваясь. Затем протянул остаток дыни Тамаре и сказал:- А это тебе.
- А мне-то она зачем,- не желая брать, отказалась она.
- А мне,- сказал я, глядя на нее.– За ночь сгрызешь,- и, не принимая ни каких возражений, положил ей дыню в руки. Затем простился с ней и пошел к метро, думая, что пора «с этим делом завязывать».