«У каждого из нас есть выбор-наполнить каждый атом своего организма любовью... или полностью подчиниться страху.» (Альберт Эйнштейн)
Проснувшись, неспешно потягиваясь в постели, он почему-то вспомнил цитаты, которые он знал... про утро.
«Утро вечера мудренее». Верно, но стало уже штампом. «Кто поздно встаёт, тот у метро живёт». Нейтрально. «Успех приходит не к тем, кто рано встает. Успех приходит к тем, кто встает в хорошем настроении...» Вот, то что нужно. Берем на вооружение.
Но настраиваться и не было нужды. Пробуждение было все-таки весьма приятным, странник вспомнил вчерашний, обоюдный дружеский обмен любезностями с Городом. Вспомнил свои усилия по спасению одного весьма рядового,местного жителя.
Еще чуть позже, странник планируя предстоящий день, вспомнил также, что назначил сегодня встречу своему местному помощнику Жанату.
Жанат должен был доложиться по вопросам связанным с одним человеком, следы которого странник потерял когда-то очень давно, еще в июле 1941 года. Хотя для странника, с его жизненным ритмом, этот промежуток времени был конечно, сущим пустяком.
В течение всех этих лет странник снова и снова возвращался к этой теме, предпринимал какие-то шаги, что влекло медленное продвижение нитей причинно-следственных связей от разыскиваемого человека к нему. Вот так и зарождаются события.
И вот, ночью ему приснился сон, непосредственно связанный с этим человеком.
Приснился ему волчонок. Он бегал шаловливо среди деревьев в затерянной в толще времен лощине. То подбегал к тихому, прозрачному роднику, то удалялся беззаботно в сторону, теряясь в густой, высокой траве. Когда-то «волчонок», превратился в большого красивого зверя... Значит, что-то должно проясниться, скоро.
Странник стал вспоминать обстоятельства, при которых ему довелось познакомиться с «волчонком», выросшего потом в сильного воина.
БУДНИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. В песках Нарын, на западе.
Начиналась эта история в начале 20-го столетия, ярким и жарким днем, когда странник десантировался по всем своим правилам, со своим извечным спутником, огромным самцом-верблюдом, в точке, находящейся юго-восточнее бывшей ханской ставки в песках Нарын, недалеко от одного маленького мирного аула.
Не в первый раз в своей долгой многовековой, многосерийной жизни, странник оказывался в этой местности. Много событий волнующих его кровь и чувства связывали его с междуречьем трех рек, Волги, Урала и Эмбы.
Во все эпохи здесь рождались выдающиеся правители, воины, поэты, святые. Пески Нарын, пески Тайсойган, великие народы, сменяющие других. Столько величественных судеб сверкало здесь в веках, отражаясь в битвах, пиршествах, тризнах.
В тот день странник прибыл в пески Нарын, ощутив длительный мысленный призыв своей давней и прилежной ученицы, достигшей правда, уже возраста почтенной матроны.
Вскоре он, еще издалека, увидел причину по которой она столь настойчиво звала своего наставника.
Когда-то он научил её ставить невидимую завесу-купол, под которым можно было укрыться от недружественного внимания посторонних.
В длинной веренице столетий, опытные маги неоднократно спасали вот такой незримой защитой, мирные селения от рыщущих в поисках добычи вражеских отрядов.
Сейчас он видел над аулом, спрятавшимся в зеленой низине, уже истончившиеся, угасающие нити былой могучей завесы. Хотя место было выбрано ученицей очень удачно. Здесь издавна находилось место очень мощной, целительной Силы.
Странник, некоторое время прислушиваясь, так и не ощутил следов какой либо ясной причины разрушения защитной над аулом.
Было ясно только, что вмешательство было весьма сильным и направленным. Покачав головой в задумчивости, странник направился на своем величественном и гордом верблюде в сторону аула.
Солнце ближе к полудню, будто стремясь испепелить все, вошло в свою неудержимую летнюю мощь.
Но здесь в небольшой низине, заросшей низкими деревьями джиды вокруг все еще было изумрудно-зеленым, благо здесь в песках Нарын, копнешь немного, и выступает прозрачная, вкусная вода.
...Уже давно, из колючей, серебристо-ажурной кроны ближнего к юртам джидовника, в сторону аула неотрывно смотрела отдыхающая от зноя волчица.
Она внимательно наблюдала за маленьким, лет около трех, играющим в тени юрты на кошме в «асики» (игральные кости-бабки) мальчонкой.
В этом возрасте малыши особо умственной деятельностью не озабочены. Они просто знают о тех вещах, которые им положено знать.
Вот и этот мальчонка, играющий в тени, просто знал, что с момента его появления в ауле, за ним присматривает эта вот крупная волчица.
Они оба знали друг о друге. Все время. Мальчик еще не знал значения слова «охранять», «хранить». Не знал он и того, что жители аула, даже пройдя рядом с волчицей, не замечали ее присутствия среди деревьев.
Но вот его старшая, замужняя уже, сестра по имени Айбике («лунная дева») , похоже что-то такое всегда ощущала. Выходя из юрты, чтобы взглянуть на братика, она долго и внимательно смотрела в сторону, невидимой ей волчицы.
Кто знает, может в этом причина, что братика она своего называла не иначе как «волчонком». Правда звучало это очень ласково и нежно.
Шли тревожные дни. В ауле оставались только женщины, старики и дети, так как все мужчины аула, состоявшие в рядах красного кавалерийского полка ушли в длительный поход. А через некоторое время в ауле узнали, что оставленный в поселке маленький гарнизон, подвергся разгрому со стороны сильного отряда «белых».
Но беды, все это время обходили этот маленький аул стороной. Это были заслуги хранительницы рода, бабушки Аппак-кыз («светлоликая девочка») , которая была самой старшей не только по возрасту, но и по положению в этом ауле, командуя если надо даже мужчинами, что признавалось всеми.
Никто не знал, в каком даже приблизительном возрасте находится Аппак-кыз, кроме того, что все мужчины этого рода, являлись её потомками в том или ином поколении.
Сама она улыбаясь, уклончиво отвечала что ей «немножко за сто лет». Еще Аппак-кыз являлась знаменитой в округе целительницей.
Никто не знал настоящего имени, этой всегда одетой в белоснежный кимешек (головной убор женщины) белолицей, статной, несмотря на преклонный возраст, мудрой женщины.
Уже через день, как мужчины ушли на фронт, по ее распоряжению стоянку аула перевели в эту уединенную низину. Аул как бы ушел в тень.
В маленьком ауле ничего не скроешь. После того как поселок заняли «белые», по команде Аппак-кыз в аул привезли ночью откуда-то, незнакомых людей, которые скрытно расположились в юрте ее помощницы Айбике.
Шила в мешке не утаишь. Вскоре люди знали, что в юрте Айбике гостит молодая русская женщина, врач из поселка, с малолетней дочерью, а также сильно израненный, не приходящий в сознание красноармеец.
Говорили, что Аппак-кыз, её помощница Айбике, а также женщина-врач пытаются всеми силами излечить, страшно изрубленного шашками красноармейца, которого от смерти спасла его толстая ватная фуфайка.
Но в целом жизнь шла своим обычным чередом. И вот, ночью случилось то, чем аульчане буквально были сейчас раздавлены. Они остались без своего скота. Недобрую весть принесли заплаканные, обгорелые до черноты мальчишки-«малшы» (пастухи).
Для кочевников остаться без своих домашних животных, означало верную голодную гибель.
Люди правда, немного приободрились, когда Аппак-кыз собрав вокруг себя старших по возрасту, известила, что всевышний кажется услышал ее молитвы, помощь уже идет. Но вот успеет ли она эта помощь...
Все вдруг вспомнили, что на весь аул остался маленький верблюжонок, принадлежащий семье юной Айбике, которого она лично выпасала рядом с аулом. Верблюжонок теперь был последней, на этот день, надеждой этих людей.
Айбике не исполнилось в тот год еще и двадцати лет. Она много размышляла о судьбе мужа, красноармейца, о судьбе осиротевшего, малолетнего братика, которого здесь в ауле мужа, ласково прозвали любя, из за некоторой внешней схожести, наличия в его облике легкой хищной стати «волчонком».
А тут еще добавилось забот. В небольшой её юрте, по указанию Аппак-кыз, они жили теперь впятером. К ним добавились врач по имени Лидия, ее дочь, а также не приходящий в сознание сослуживец её мужа.
Ближе к полудню Аппак-кыз почувствовала приближение долгожданного своего гостя, меры для встречи которого она приняла еще с утра.
Дастархан в самой большой, нарядной в ауле юрте был уже расстелен, пахло чудным запахом свежих баурсаков, терпким ароматом чая.
Аппак-кыз встречала путника снаружи у входа в юрту. Вглядывалась, но не могла узнать в приближающемся к ней путнике, которому на вид было около пятидесяти, знакомые черты своего наставника.
Наконец, расстроившись, она все таки утешилась в своих мыслях.
-Ладно, пусть и не он. На все воля Аллаха, все путники от него...-
Она приготовилась церемонно поздороваться с незнакомым гостем. Но он в нарушение приличий подойдя к Аппак-кыз, неожиданно обнял ее крепко и сказал низким приятным голосом.
-Ну что ж, «аппагым» («моя светлоликая») , опять провел я тебя.
Неуловимо изменились облик и черты лица путника. Он буквально на глазах подрос, помолодел, появилась гордая осанка, теперь он выглядел тридцатилетним мужчиной, поджарым и мускулистым воином.
Аппак-кыз всплеснула руками и смущенные происходящим аулчане услышали наконец-то ее звонкий, добродушный смех.
Вскоре этот незнакомый мужчина разместился вольготно на т;ре (почетное место) в большой юрте Аппак-кыз. Все в ауле просто умирали от любопытства. Что за добрый молодец? Кто таков?
Аппак-кыз, не стесняясь, не скрывая сияющего своего взора, все приговаривала, обращаясь радостно к гостю-«Пiрiм ай! » («Мой наставник»). Слышать такое было людям удивительно...
Улучив момент, Аппак-кыз нашла свою любимицу Айбике, о чем-то пошепталась с ней. После чего та, опечаленная, пошла выполнять указание. Пока люди живы, они должны следовать пути предков. Все лучшее гостю.
Верблюжонок не сопротивлялся, когда его вели к обнаженному уже лезвию острого ножа. Только глаза были очень грустными. Но вдруг под руку человеку с ножом кинулся «волчонок», маленький братик Айбике, что-то лопоча в знак протеста.
Сестра поспешно отвела его, яростно вырывавшегося, в сторонку, задыхаясь сама от рыданий, так привязалась она к своему «бота» (верблюжонку) с огромными нежными глазами.
Но случилось маленькое чудо, сильная рука путника отвела руку с ножом от верблюжонка... По настоянию гостя, он остался жить.
Немного побыв за общим дастарханом в большой юрте, Аппак-кыз, ссылаясь на срочный разговор с гостем, выпроводила всех, оставив только Айбике и ее братика.
Странник, наслаждаясь айраном (кислый молочный напиток) , обстоятельно переговорил с Аппак-кар. Выслушал все ее новости, затем все вместе, перешли уже в юрту её помощницы Айбике, где странник, познакомился с тайно гостившей в ауле врачом из поселка.
Оказалось, Аппак-кыз давно дружит с ней. Получает у нее нужные медикаменты, учит одновременно Лидию искусству народного целительства, обнаружив у нее явные способности к этому.
С учетом произошедшего октябрьского переворота, врач давно планировала выехать из поселка к родителям в Россию. А тут пришли белые, начались тревожные дни. Была счастлива, что ночью ее вывезли в этот аул.
Странник осмотрел раненого красноармейца. Пришел к благоприятному прогнозу насчет его выздоровления.
Затем, они втроем, с Аппак-кар и Айбике наведались к заветному месту, где не столь уж давно, ученицей странника и ее помощницей, в небольшом кованом сундучке, обвернутом в толстую кошму был зарыт особый груз.
Странник по пришедшему наитию, посвятил несколько минут, чтобы надежно укрыть тайник защитным магическим коконом.
Все это время, от странника и его сопровождающих ни на шаг не отставал маленький братик Айбике, он же «волчонок».
Когда шли назад к аулу, Аппак кыз приостановив странника, взяв крепко его за руку, долго всматривалась в его лицо. Легкая тень печали мелькнула по лицам этих людей одновременно.
-Ты опять со мной. Нет, не правильно. Ты всегда со мной...
Тихий серебристый голос Аппак-кыз, возвратил странника в глубь времен, заставив вспомнить прекрасную серебряную музыку звуков «шолпы» (украшения казахской девушки) , рождавшуюся при ходьбе одной легконогой девочки, в одном далеком и светлом сне.
Странник помнил даже, как издали услышав своеобразную музыку «шолпы» той девочки, он мог определить ее настроение...
Давно это было, и далековато отсюда. На краю песков Тайсойган.
По настоянию Аппак-кыз они вернулись в её большую, богато убранную юрту, куда она пригласила всех желающих. Глаза странника еще раз насладились пестротой ярких красок алаша, сырмаков, текеметов (ковровые покрытия) , видом богато инкрустированных ларей, сундуков.
Его конечно вновь провели на почетное место-т;р. Несмотря на солидные размеры юрты за дастарханом поместились только самые почтенные по возрасту люди. Все остальные, устроившись кто как мог, наблюдали за общением старших и гостя.
Участвуя в общем разговоре, странник вкушал по всем правилам поданный, восхитительный бесбармак из копченостей.
После небольшой паузы, жас келiн (невестки) как водится, подали горячий куырдак, разливали душистый, непременно почти кипящий чай в пиалах, который торжественно употреблялся вприкуску с кусочками сахара.
Аппак-кыз, испытующе посматривая на странника, наконец нетерпеливо положила домбру на его колени. Как всегда они понимали друг друга с полуслова. Гостю положено начинать негласное состязание...
В груди странника, неистового домбриста уже кипело, готовое выплеснуться пламя. Этот кюй он называл «Тектурмас», он пришел к нему совсем в других, далеких отсюда краях, задолго до его знакомства с Аппак-кыз, хотя она была посвящена странником в образы, которые родили эту музыку. Она всегда ждала от него исполнения именно этого кюйя.
Странник бережно перебирал струны, едва сдерживая обжигающую сознание волну страсти ... Сперва возникло тихое, нежное вступление. Постепенно странник убыстрял темп уже не сдерживая ни себя, ни рвущиеся наружу из домбры страстные ритмы.
Пространство юрты наполнялось клокочущей, многоцветной, живой энергией. Странник видел образ неторопливой степной речки рано утром. Прекрасный день должен был народиться сегодня в самом сердце цветущей Сары-Арки.
Но уже, нет. В проснувшемся ауле громко и тревожно звучит дабыл (барабан). Звеня колокольчиками «шолпы», маленькая девочка изо всех сил бежит, к своим сородичам лихорадочно собирающим для спасительного бегства, самое необходимое.
Припоздавшая девочка уже видит, как далеко из за увала безмолвно выплывают, в клубах пыли, надвигаясь в сторону аула, ряды закованных в сизую броню воинов.
Давний враг, смертельный враг! Опрокидывая, громя по очереди одинокие в усобице, ополчения казахских родов, вот он враг, появился внезапно в лице своего передового отряда, предвкушающего легкую поживу и потеху. Потому что воины этого аула не вернулись из недавней битвы...
Но жива надежда, пока бьется сердце! Навстречу врагу вырываются из аула слаженные ряды полуодетых всадников. Это те, кто способен держать в руках копье, саблю, боевую палицу, метать стрелы! Это старики, мальчишки, несколько решительных женщин виднеются среди них...
Идя навстречу смерти, в лицо врагам ожесточенно бросают они свой извечный уран! (боевой клич рода). Звучит он не так грозно, как у заматеревших в битвах, погибших уже их сородичей.
Но замедляют ход кони испытавших нешуточное удивление врагов. Быстро, стремительно, для сошедшихся в беспощадной резне летят минуты.
Как долго, невыносимо долго, длятся они для тех, кто уже стремительно удаляется налегке в составе маленького каравана от места стоянки аула. Для тех, кому суждено продлить жизнь поколений.
Девочка, с красивыми шолпами, мчится на неоседланном скакуне, среди своих сородичей, зная немилосердную правду, что со старшим братом ей больше видимо уже не увидеться. На берегу реки сиротливо белеют юрты.
Спасающиеся люди уже вне досягаемости, скрывшись в заросшем лесом лабиринте ближних сопок. Но продолжают биться, заливаясь своей и чужой кровью последние уже защитники аула.
Дольше всего не могут одолеть вражеские воины показавшего сноровку, оставшегося в одиночестве мужчину.
Израненный, но с гордо поднятой головой, сурово оглядываясь, наконец удаляется он на своей гнедой лошади, в ту сторону, где исчез незадолго до этого маленький караван беглецов.
Его отпускают. В степи, испокон веков бывает и такое. Враги, придержавшие на время свой боевой дух, испытавшие уважение к достоинству побежденных, не стреляют вслед, не бросаются догонять одинокого всадника. Из за увала, продолжают неотвратимо прибывать свежие тысячи грозных воителей...
Домбра внезапно смолкла в сильных руках странника. Глаза Аппак-кыз излучали благодарность. Кюи, это песни степей. Без слов.
Быстро пролетело время за песнями и шутками в большой, нарядной юрте Аппак-кыз. Странник ощущал обращенные к нему взгляды женщин...
Вскоре странник почувствовав нечто тревожное пошептался со своей ученицей. Та приняла меры и юрта опустела. Они сидели рядышком, еще какое-то время. К страннику пришло ощущение приблизившегося врага.
Наступила ночь. Сжимающаяся вокруг аула недобрая Сила набирала мощь. Он теперь знал, что враги видят его и начнут именно с него.
Странник успел оказаться на напружиненных уже ногах, когда в юрту залетел, вернее пытался залететь беркутом какой-то бородатый незнакомец с саблей и наганом. Как машинально отметил, любивший точность странник, это был револьвер, в «солдатском» варианте. Одним движением, странник вынес наглого незнакомца наружу, отметив про себя необычайно сильное сопротивление, которое он ощутил при этом.
Скользнув легко наружу, включившись сразу в схватку, он стал в и д е т ь, непринужденно уклоняясь от пуль, предугадывая маневры нападавших.
Вот здесь-то, настроение у странника резко ухудшилось, убедившись в провале своих предварительных расчетов. Неожиданно для него, нападение врага оказалось очень квалифицированным. Весьма.
Отряд напавших был действительно небольшой, всего лишь 12 бойцов, как быстро определил он. Здесь были бородатые бойцы в казачьей одежде, бойцы одетые как сарбазы-казахи и белогвардейцы в пехотном обмундировании. У большинства имелись винтовки, у всех имелись сабли и наганы.
Однако в отряде было двое настоящих б о й ц о в, один со странным золотистым сиянием в глазах, европеец в форме поручика, и второй боец средних лет, на вид сарбаз-казах.
Таких, воинов обычно называли «волками», они составляли по всему миру, свой особый клан. Странник очень давно не слышал об этом клане и его адептах. Вот, здесь и сегодня пришлось...
Золотоглазый поручик возглавлял незримо систему управления маленьким отрядом, сарбаз-казах помогал ему в качестве «второго номера», и оба они слаженно и очень умело руководили действиями остальных десятерых, тоже в общем-то, подготовленных воинов, которые действуя в группе с «волками» невольно приобретали дополнительные боевые возможности в силе, в реакции и интуитивности.
Сейчас странник двигаясь чуть быстрее чем соперники, едва успевал только уклоняться от пулевых трасс и сабельных наскоков, стараясь держаться в гуще врагов, так, чтобы между ним и этими двумя «волками», всегда оказывались их же соратники.
Но долго это продолжаться не могло. Странник по своему многовековому опыту, подготовленности был на голову сильнее, каждого из этих двоих «волков». Но все они вместе, 12 бойцов, ставшие сейчас практически одним, слаженным организмом, не оставляли ему никаких шансов.
Странник понял, что это его последний бой, не мог он бежать, оставив на погибель свою ученицу и ее сородичей.
Как то сразу все это осознав, странник перешел на заведомо запредельный для себя режим боя, зная, что даже если его не убьют, то его организм все равно не выдержит т а к и х нагрузок.
Что ж, он показал этим двоим, что такое о с о б ы й боец, идущий на смерть. Что есть бойцы, не входящие в их клан, но способные удивить «волков» в их собственном искусстве.
Понимая, что в первую очередь ему нужно нейтрализовать двоих «волков», он принялся за них, не всегда уже успевая уклоняться.
Сразу же картина изменилась, теперь «волки» стали очень ловко закрываться от него своими бойцами. Странник, же стремился приблизиться к сияющим золотом в темноте глазам поручика.
Между бойцами такого ранга, схватки начинаются и завершаются чрезвычайно быстро. Странник все таки пробился, к «основным» игрокам, уже практически не реагируя на их помощников, на их выстрелы, рубящие, колющие удары.
Двое «волков» были серьезно ранены, сколько рядовых бойцов странник успел вывести из строя, он, истекая кровью, уже не осознавал.
Все в итоге сгрудились на небольшом пятачке. Пошел непрерывный обмен ударами... Какие то из ударов достигали цели...
Ни странник, ни его противники, чрезвычайно занятые друг другом, не видели того момента, когда из юрты Айбике, что-то крича выбежал ее братик, который уже через несколько его шагов превратился в мерцающий мощным ярко алым пламенем живой ком.
Это пламенеющий ком вошел в центр схватки, где сверкающе-алое, обжигающее пламя взметнулось казалось до звезд, мощным, живым столбом.
Раздался низкий громовой звук, наполненный грозной яростью. Странника и двоих «волков» мгновенно узнавших этот о б р а з, на миг опалило немилосердным огнем от неистовствующего в ярости алого огня.
Все трое осознавали, какая Сущность взирала из столба. «Волки» хотели было преклонить перед ним колени. Но и «волки» и странник оказались на земле, теряя сознание, не столько от силы и мощи пламени, сколько от ярости мертвого, пронизывающего взгляда Того, чей страшный облик они успели на миг запечатлеть.
Лишившись предводителей, впавшие в безотчетный ужас, оставшиеся в живых бойцы, исчезли в темноте. Они тоже это в и д е л и!
Столб алого пламени, еще какое-то времени передвигался плавно в эпицентре завершившейся схватки, а потом просто исчез, оставив на земле бесчувственное тельце маленького мальчика, которого напуганная Айбике поспешила унести в свою юрту.
...Странник пришел в себя. По своим ощущениям, понял, что несмотря на слабость, раны его как и всегда начали быстро затягиваться. Появление мальчика с его неожиданным покровителем, спасло его жизнь. А потом уже сыграла свою роль целительная аура места стоянки аула и особые возможности организма странника.
Айбике, ухаживающая за странником, рассказала ему, что отряд белых, занимавших поселок разгромлен вернувшимся вместе с фронтом кавалерийским полком.
Белые всей своей массой уходят в сторону моря (Каспий). Их по пятам преследуют красноармейские части, в том числе и кавалерийский полк, в котором были мужчины аула.
Мальчик-«волчонок», к утру после боя, как сказали страннику, пришел в себя, первое время был в шоке, потом правда отошел. Сейчас уже ничего будто не помнит, носится по аулу как ни в чем не бывало.
Зато Аппак-кыз слегла и до сих пор не встает. Странник в ходе схватки все время чувствовал энергетическую подпитку со стороны своей ученицы.
Тела золотоглазого поручика и второго бойца-«волка» так и не были, утром найдены. Исчезли.
К огромной радости аулчан, неподалеку в песках нашелся скот. Там-же находились связанные барымтачи. Видимо попались в руки золотоглазого, еще до их нападения на аул. Так что люди в ауле изрядно повеселели.
Еще сутки странник проспал, ощущая прибывающую жизненную силу. Очнулся, почувствовав заботливый взгляд. Конечно же, это была его ученица. Еще слабая, но почувствовавшая желание собственноручно напоить своего наставника чаем со свежими сливками.
Прошло еще время. Странник уже смог принять участие в дастархане, снова накрытом в большой юрте в его честь. Завершилось общее чаепитие. Остались втроем. Странник прощался.
Гость взял слово. Обращаясь к Айбике, вложил в ее ладонь свой заветный талисман, золотую монету. Сказал, что монета будет ей защитой. Сказал также, что на ней, на Айбике, лежит теперь ответственность за весь этот аул. Пора уже дать Аппак-кыз свободу, снять с неё тяжелое бремя.
Странник особо остановился на братике Айбике, подтвердив, то что все увидели той ночью. Мальчик, не просто «волчонок», он избранный свыше.
За этого ребенка будут бороться разные Силы. Странник предупредил, что к мальчику со временем придет обязательно и «золотоглазый». Пусть мальчик хорошо подумает, прежде чем что-то решить для себя. Хорошо бы, если мальчик сделает правильный выбор.
Странник также посоветовал Айбике, уже думать о дальнейшем. Будет новая, неведомая еще для степняков жизнь. Будет и радость. Но будут и слезы. Грядут непростые годы. Надо научиться выживать. Сохранить себя и детей. Возможно придет даже время, когда надо будет скрывать от новой власти свое поклонение Всевышнему.
Странник, убедил Айбике, что ей надо будет вскоре переехать с мужем к ближайшей станции на железной дороге. Осесть там прочно. "Темiр жол" (железная дорога) , уже лет десять, как построенная "ак-патшой" (царем) вдоль Едиля (Волга) до Астрахани, еще много лет будет давать заработок простым людям.
Там, они выживут в эти непростые для всех годы. Туда и придет к ним странник, чтобы забрать свою монету обратно.
И обращаясь только к Аппак-кыз, странник тихо сказал.
-Груз не выкапывайте. Уже не нужно. Эти священные книги, содержащие тайны суфиев, выпестованные твоим великим родом, еще долгие годы не будут никем востребованы. Более того, они могут стать причиной гибели их владельцев...
Если будет суждено, потомки сами найдут эти книги. Но возможно, у них, к тому времени будут уже свои великие Книги...
Он попрощался с Айбике. С ним осталась Аппак-кыз. Были рядом, держались за руки. О чем-то своем, большом и огромном, молчали. Оба зная, о чем. О времени. Которое всегда разлучало их, безжалостное к живущим.
Молча прощались. Поцеловав странника в лоб, она вышла. Айбике решилась зайти в свою юрту только спустя несколько часов. Странника там уже не было...
Сбылись слова странника. Спустя годы странник найдет семью Айбике в полном здравии. Заберет назад свою заветную монету. Узнает, что Аппак-кыз несколько лет назад упокоилась с миром. Что великие книги так и лежат в тайнике, в песках Нарын.
Узнал также странник, что золотоглазый боец, теперь уже в форменной одежде, данной ему новой властью, встретился с повзрослевшим, ставшим видным молодым мужчиной братом Айбике, которого раньше запросто звали «волчонком». Странник только покачал головой, узнав о выборе «волчонка». Не было ему суждено прийти сюда раньше. Значит таково предначертание...
ВЫБОР ВОЛЧОНКА.
Шел второй месяц войны. Я боец из клана «волков», оставался среди живущих. Вел за собой небольшую группу. Рядовых, сержантов, офицеров.
Со мной шли военные, а не сборище раздавленных разгромом людей. Мы были сплоченной боевой единицей и дорого обходились немцам при каждой вынужденной встрече и сшибке с ними.
Сегодня, не прошло и часа, как мы сумели опять ускользнуть от умелого и хваткого преследования немецкой роты.
Мы действуя как и обычно, синхронно прибежали, продрались через чащобу, окружавшую эту невысокую гряду холмов. А все потому что я почувствовал здесь убежище...
Неожиданно для себя, мы оказались в небольшой укрытой от глаз лощине у прозрачного родника.
Этой лощины не было на карте. Её просто не должно было быть здесь. Мы долго лежали пластом, задыхаясь после бега. Пили. Опять лежали, приходя в себя. Опять, не в силах насытиться, пили вкусную воду.
Лощину я сразу-же узнал, но не подал виду. Собрались тесным кружком, обсудили текущую обстановку. Эти бойцы были моей, стихийно сложившейся ДРГ (диверсионно-разведывательная группа).
Все семеро давно уже знали, почему мы действуем как один единый кулак, почему в множестве стычек, пока еще не потеряли ни одного бойца.
Хотя я никому и не рассказывал ничего, практически все догадывались что к чему. Мой рыжий заместитель, с которым я был дольше, чем с остальными, так и сказал как-то наедине.
-Ну дела. Сколь живу, и не знал бы, если бы тебя не встретил, о таких чудесах. Заговоренный ты капитан, не иначе...
Рыжий вообще, удачно мне встретился. Мы с ним неплохо сработались, неплохо. Правда, был он несколько сентиментален для бойца. Часто любовался красивой геммой, с профилем женщины. Открыв крышку, смотрел на фотографию маленькой дочери.
Но обо всем по порядку. Мир первоначально жестко, если не жестоко встретил меня, «волчонка». Меня, сироту приютила семья моей старшей сестры, которую я называл просто «апа». Я быстро взрослел, постепенно пришло предчувствие Силы.
Что-то неотвратимо происходило глубоко во мне, чего я сильно боялся и в такие минуты уединялся. Когда приходила Сила, меня обжигало, распирало от Силы и калейдоскопа видений. Это были схватки, поединки, в одиночку, в толпе, упоение боем, ярость противостояния, особое видение всех тонкостей происходящего.
Однажды, моя «апа» расскажет наедине историю, которая со мной случилась в маленьком ауле в песках Нарын.
Научившись сам вызывать Силу, я вскоре стал признанным бойцом в жестоких детских, а потом уже и взрослых драках, наблюдая как бы со стороны, как ловко и неотвратимо я двигаюсь.
Но я не стал уличным повесой. Отдавался учебе, домашней работе. Позже, пришла страсть к книгам. Я за короткое время перечитал практически все книги в округе.
Пришло время, когда я стал заглядываться на девушек, а они на меня. В мою девятнадцатую весну, я увидел её. Спустя месяц, мы вовсю дружили, а потом пришли нежные, тайком, в уединении поцелуи...
Я стал ощущать раздвоение. Стала приходить какая-то совсем другая, тоже пронзающая пламенем Сила. Но эта Сила еще отличалась каким-то нежным томлением. Затем, неожиданно эта Сила прорвалась во мне в стихах и пении. Иначе я был сошел с ума. Ночами я уже почти не спал. Рождались строки. Я их сразу-же пел. Получались страстные, нежные песни. Я писал и перечеркивал. Строки рождались снова и снова. Каждая встреча с моей возлюбленной рождала фонтаны вдохновения. Подаренная сестрой папочка на завязках быстро пополнялась моими записями.
Вот так, я почти все время разрывался между то приходящей яростью бойцовской Силы и мучительно-сладкой страстью другой Силы, заставляющей меня петь и писать стихи. От этого, от этой раздвоенности, мои стихи стали вовсе-уж безбашенными.
Чем еще запомнились предвоенные годы? В снах стал настойчиво приходить незнакомый мужчина, с крупной родинкой на подбородке, одетый как путник, от которого веяло дружелюбием и участием.
Иногда мы находились молча у родника, в какой-то очень красивой лощине. Иногда я видел его уже издалека в степи, в старомодной шапке-тымаке, удаляющегося от меня верхом на огромном верблюде-буре. Утром и днем эти образы долго не тускнели.
Была учеба в институте. Закончив учебу, я вернулся к своим, женился, стал вместе с женой учительствовать. Мы жили нашим настоящим, говорили о совместном будущем.
Настал день, когда он меня все таки нашел. Я был дома, когда вошедшая со двора «апа», грустно и встревоженно взглянув сказала, «иди, пришел тот самый, золотоглазый, ждет тебя».
Мы не спеша и долго разговаривали с одетым в воинскую, без знаков различия одежду мужчиной с волевым, властным лицом. Мужчина сказал, что он сейчас в разговоре со мной представляет интересы государства. Им нужны были такие как я, люди Силы. Глаза у него действительно отливали живым золотом. Он был старше тридцати лет, на вид полноватый, с ранними залысинами, и начал он с того, что произнес ритуальную фразу.
-Ты один из нас, юноша...
В этом человеке, я ясно и четко ощущал искуснейшего бойца. «Шеф», так я его потом всегда называл, сказал что давно наблюдает за мной. Я подхожу для вхождения в клан «волков». Неволить меня никто не будет. Но мое участие в клане нужно для Родины. Был в нашем длинном и тяжелом разговоре скрытый подтекст. Я понял, что отказ принят не будет. Но он умел говорить.
-Вот уже скоро ожидается большая, кровавая война. Это большой шанс для тебя, юноша. Знай, на самом деле, мы не подчинены никому. Мы сами по себе.
Мы, это все кто является слугами нашего Духа, который сам лично приходил к тебе, когда ты был мальцом.
Мир делится на нас, и на обычных людей. Есть «волки» и есть овцы. Мы, «волки», настоящая власть, а не те кто сидит в кабинетах.
Национальность, образование, происхождение не имеют никакого значения, так как мы «волки», даже воюя в разных отрядах, остаемся братьями.
Я бы не пришел к тебе, если бы не видел, как сам Дух, почтил тебя своим присутствием. Значит, со временем, тебе суждено стать великим из нас. А значит и я буду при делах, понял боец?
Золотоглазый, вопреки наших обычаям отказался вкусить пищу войдя в наш дом. Это было для меня первым знаком, чтобы сохранять осторожность в общении с ним.
Я принял, после долгих размышлений этот вызов. Подготовил жену, всех близких. Сестра, ставшая немногословной, попросила оставить нашу заветную папочку дома. Может она уже тогда догадалась. Решила сохранить хоть это.
Потом была специальная подготовка. С изумлением я, проливая на тренировках семь потов, открывал для себя какие невиданные возможности бойца могут быть оказывается раскрыты во мне. Началась самостоятельная, успешная работа. Сомнения мои улетучились. Я был счастлив, в недавнем степной мальчишка, став в ряды железной когорты избранных.
Одновременно, от меня ушли куда то, и стихи, и мои степные песни. И Сила рождающая их, забыла как мне казалось обо мне...
Получив свое последнее задание, уже более высокой сложности, я выехал к западной границе, где продолжал свою подготовку, ожидая наступления дня «Ч».
Непосредственно перед войной, смог вернуться домой на побывку, покрасоваться в форме. Правда для маскировки пришлось одеть знаки различия другого рода войск. Днем и до позднего вечера был с гостями, соседями, родственниками, приятелями. Много игрался и возился с племянниками.
Наше урочище вокруг степных озер, весной и летом было сказочно красивым. Мы наслаждались нетронутым царством природы, буйством степных трав, тюльпанов, веселым гвалтом тысяч и тысяч гусей и уток на озерах. Среди домов-мазанок, кое-где гордо высились, красивые, еще царского периода добротные дома, с вечными, железными крышами.
Этот круговорот райских суток быстро закончился почти трагическим отъездом. К тому времени я уже знал о своем задании, знал, что вот-вот ЭТО начнется.
Я вернулся к границе, продолжал интенсивно готовиться к исполнению задания. К тому времени пришли мысли о моем золотоглазом шефе. Не совсем хорошие мысли. Я знал теперь четко и ясно своим внутренним взором, что он скрывает от меня и от других свои настоящие планы на эту войну.
Начало войны меня сильно удивило и первое время угнетало масштабами разгрома, учиненного немцами в первые же часы и дни. У меня чесались руки, горела душа, вмешаться, начать убивать врагов, посеять панику среди этих умелых, пока еще успешных солдат и офицеров.
Но был приказ, не обнаруживать себя до завершения своей задачи. Было недоумение, почему не ощущается появление моих боевых товарищей на фронтах, что неминуемо привело бы к глубоким успешным рейдам «волков» в тылу армейских подразделений немцев, разгрому штабов, панике среди личного состава полевых частей.
Собственно, я не ощущал присутствия на фронте «волков» и с другой стороны. Значит в негласных намеках моего «шефа», было нечто.
Задание мною было выполнено безупречно, на удивление слаженно сработал план на операцию. На вторые сутки после начала войны, ночью я перешел на ту сторону границы.
Небольшая, ударная группа, возглавляемая мной, скрытно вышла к цитадели разведцентра, расположенной в лесистой местности, в старом, частично разрушенном и умело замаскированном замке. Поддерживающая группа из местных боевиков, ожидавшая нас на месте, в условленное время начала отвлекающий внимание охраны и сотрудников разведцентра бой. Нам удалось, воспользовавшись обстановкой проникнуть без шума в центр.
Толстый, аккуратно увязанный, весь в сургуче пакет, действительно находился в указанном мне моим шефом сейфе, в одном из незаметных внутренних помещений.
Я организовал один единственный сеанс связи и самолично передал, пакет военлету прилетевшему ночью. Лететь с ним, я отказался.
Потому, что незаметно ознакомился с содержимым пакета, которое открыло мне глаза на многое. Задание, которое я рискуя собой выполнил, не играло особой роли для этой войны.
Но подлинные документы и фото находившиеся в пакете, делало их обладателя могущественным хранителем ценнейших сведений. А я сам, более чем уверен, со временем, должен был стать еще одним сильным козырем этого лица.
Я решил стать «абреком», так называли в нашем кругу «волков» вставших на самостоятельный путь. Но выйти совсем из боя я не смог бы. Наверное мое превращение в хищника еще не завершилось полностью. Или не могло...завершиться.
Я был гражданином этой большой страны, а потом уже, «волком». Поэтому, я и определил своей временной целью, организовывать вывод через фронт, как можно большего количества попавших в окружение красноармейцев. Этим я и занялся вплотную.
Я был в форме капитана-пограничника, сформировал слаженную группу бойцов и офицеров, которых я незамедлительно обучил умению работать синхронно со мной в команде, умению уходить от пуль, избегать влияния других опасных факторов.
Врагов старались без нужды не трогать, зная достоверно, что меня сразу же вычислят и ликвидируют «волки» противника. В укрытом надежном месте рядом с неуклонно уходящим на восток фронтом, мы старались создавать стоянки, куда аккуратно и тихо, собирали выходящих из окружения, бежавших из плена рядовых и офицеров.
Затем группами выводили их к участкам фронта наиболее перспективных для перехода на ту сторону. Сколько их реально доходило до наших, я не знал. Думаю, что удавалось многим.
Красноармейцы растерянные окружениями, встретив в тылу у немцев мою сноровистую и хваткую ДРГ, восстанавливали свой бойцовский дух.
Эти люди, проверенные уже в боях, воспрянувшие духом, обуреваемые жаждой мщения, были сейчас наиболее ценным ресурсом для фронта. Поэтому мы и помогали им перейти через фронт на нашу сторону.
Мы у себя в группе, скупо обсуждали, что вероятно наша деятельность уже заинтересовала соответствующие инстанции на нашей стороне и вполне возможно, скоро с нами могут выйти на связь.
Я не мог им сказать, конечно, что это был бы не самый лучший для нас вариант, так как мое руководство, в таком случае могло пойти на не совсем симпатичные для меня меры.
Но чего я опасался, все таки рано или поздно, но случилось. Нас видимо взяли на заметку. Внезапно, мы попали в эпицентр крупной и не ожидавшейся нами здесь войсковой операции немцев в собственном тылу.
Я со своей группой стремительно стал уходить как можно дальше в глубь тыла немцев, отвлекая их от очередной нашей временной стоянки.
Пока, удавалось избежать длительных столкновений с подразделениями немцев, пытавшихся задержать и окружить нас. Но эти стычки неумолимо выдавали нас. Выдавали наш примерный маршрут и тактику. И я чувствовал уже, чужих «волков». А они, чувствовали меня.
Вот при таких обстоятельствах, я и оказался однажды вместе с моими боевыми товарищами в предверие вечерних июльских сумерек, в загадочной лощине у ручья, где я уже знал, должен появиться тот, кто ищет встречи со мной.
Он появился из зарослей боярышника, у дальней березы. Стоял, глядя на меня ожидающе. Мои товарищи никак не реагировали на его появление и я подумал, что их взору он скорее всего не виден.
Ну что ж, человек из моих снов, и он же, герой из рассказов моей «апы», спасший когда-то её в песках, ты пришел все-таки.
Мы прогуливались неспешно среди кустов. Хозяин таинственной лощины внимательно слушал, мой сбивчивый, непоследовательный рассказ, задавая односложные, уточняющие вопросы.
Видно было, обдумывал сказанное мною... Поглаживал крупную родинку на подбородке. Потом мы долго молчали, я не хотел его тревожить, видя по его лицу, как он что-то пытается осознать.
Может он всматривался душой во вселенную, или же в великую книгу судеб, в поисках более лучшей записи обо мне. Последнее было очень похоже. Одухотворенным было лицо этого человека, с легкой печатью грусти. Потом он взял меня за руку.
-Ты один из нас. Но, не далее как утром, вы должны будете покинуть это место. Дозволенное время уже истекает.
Завтра тебе придется сделать выбор. Возможно, ты покинешь наш бренный мир. Однако же, есть и возможность того, что ты останешься жить.
Но я думаю, ты сможешь разобраться. Ты сам хозяин своей судьбы. Мне только жаль, что мне не было дозволено встретиться с тобой, повзрослевшим, хотя бы немного пораньше.
У нас всегда есть выбор, не забывай об этом! Хотя, могу подсказать немного.
Когда нам хорошо, мы забываем обо всех. Когда мы в отчаянии, мы начинаем звать. И к нам приходят все те, кому мы дороги или же просто нужны. Запомни это, и когда настанет момент, призови всех, кто стоит за тобой...
Вернувшись к роднику и устраиваясь рядом с товарищами, я поймал пытливый взгляд рыжего, своего надежного, испытанного в схватках заместителя, который правда ничего мне так и не сказал. А я ему. В ходе небольшого совещания группы, я изложил следующее.
-Утром будем пытаться уйти от немцев. Нас скорее всего ждут опять засады. По всем направлениям, кроме одного, куда собственно и будут нас гнать, пока мы сами, загнанные, почти без патронов и гранат, с одним холодным оружием, не упремся в главную засаду.
Если там будут обычные пехотинцы, то будем уходить вместе. Целью будет переход фронта. Пора нам ребята уже домой возвращаться.
Если же, нарвемся на таких как я, «волков», то уходить будете одни, без меня. Старшим назначаю своего заместителя.
Я добавил, конечно же, что «рыжего» они должны будут звать «товарищем капитаном», или Анатолием Ефимовичем.
Еще примерно с полчаса, я учил моих бойцов работать вместе уже без меня. Во главе теперь уже, с другим «товарищем капитаном».
Все произошло так, как я и полагал еще вечером. Ранним утром, лощина, сделала нам свой, прощальный, дружественный жест. Мы вышли из нее, оказавшись километрах в полутора от того места, где мы в лощину попали вчера.
Но все равно, мы оказались внутри последнего, самого широкого кольца пехоты противника.
Всего колец, как я прочувствовал было три. И у них было много хорошо натасканных собак, которые хорошо чуют появление волка. Чужого волка...
Нас начали умело и терпеливо гнать. Не считаясь со своими потерями. Видимо они изначально хотели взять меня живым. Во всяком случае предложить сдаться. Иначе могли закончить спектакль быстро и эффективно, без потерь. Да, все шло по их сценарию.
...Так вот, вы какие. Я мог теперь разглядеть своих главных и настоящих противников, которые наконец оказались передо мной.
Стандартные каски десантников, обычные, прыжковые куртки парашютистов, но и не стандартные, специальные полевые ботинки и холодное оружие, которые я не видел ни в одном справочнике.
Но не это выдавало этих могучих бойцов. Лица у парней были обычные, спокойные, налитые безмятежной уверенностью. Выдавала Сила.
Мы умели различать себе подобных. Нас этому специально учили. Передо мной находились пятеро матерых немецких «волков»...
За мной как всегда и как обычно выстроились полукругом мои бойцы. Выглядели тоже неплохо. Особенно для загнанной уже дичи. Хорошо, что они не знали настоящей мощи и умения вот этих вот «камрадов».
-Ich bin hier, Du bist dort. Das heisst, einer von uns ist am falschen Ort! Aber, Du bist einer von uns!
Старший из великолепной пятерки «волков» находившийся в ее центре, озвученное им четверостишие, повторил на чистейшем, без малейшего акцента русском языке, хотя в переводе я не нуждался.
-Ты там, а я здесь. Это значит, что один из нас выбрал неверное место. Но ты один из нас!
Все пятеро, выжидательно смотрели на меня. На моих бойцов, они вообще не обращали никакого внимания.
Я завершил принятый ритуал, который правда вовсе не исключал в последующем нашей яростной схватки.
-Да. Я один из Вас. Все пятеро, удовлетворенно кивнули. Старший «волков» продолжил не торопясь.
-В такой ситуации, я бы сдался и перешел на сторону сильного. Мы тебя не видели в деле. Но наслышаны от пехоты о твоих возможностях. Возможно ты убьешь кого-то из нас. Нас это не пугает, ты знаешь. Но у тебя нет шансов выжить сегодня против нас.
Если ты перейдешь к нам, ты на самом деле станешь одним из нас. Это не противоречит нашим обычаям. Кстати на вид ты, настоящий ариец, к тому-же. Нас с тобой здесь шестеро «волков» посреди овец. Ведь так? Что скажешь. Считай, это моим предложением.
Ну вот, и он «об овцах». Вероятно в моей секретной личной карточке имеется запись, что я еще не прошел полную трансформацию и болезненно реагирую на сравнение обычных людей с «овцами».
Если быть до конца честным, я еще вечером принял уже решение. Я не мог оставаться среди «волков». Ближайшей моей задачей было вывести из схватки мою команду. По крайней мере, Красная армия должна получить живыми, семерых испытанных и подготовленных бойцов. Свой личный вопрос я оставлял открытым.
Но только сейчас и здесь, перед этими великолепными воинами клана, я понял наконец свою судьбу. Она завершилась.
Лучше уйти, оставшись преданным своей Родине, чем жить долго с отравленным сознанием, что живешь не своей жизнью.
Я изложил свое условие. Что буду думать. Прямо здесь. При одном условии. Мои бойцы должны уйти отсюда невредимыми. При любом варианте моего решения.
Старший из «гансов» улыбнулся, кивнув. Следом заулыбались все. Сволочи. Старший отдал распоряжение, один из «волков» повел моих бойцов за собой. Я следил за ними. Вот они миновали кольца оцепления, подтянувшихся к этой поляне в лесу. Мои бойцы скрылись среди деревьев.
А «волк» стелющейся по поверхности земли, легкой поступью воина, уже приближался к нам. Я облегченно вздохнул, поняв, что мои товарищи уже вне опасности.
Но мне нужно было немного потянуть время перед своим последним в жизни, сольным выступлением. Если «волк» не желает сдаваться, его практически невозможно взять живым. А мне хотелось подышать еще чуток напоследок здесь в лесу, таким ароматным воздухом жизни.
Я вспомнил вчерашние слова хозяина столь гостеприимной лощины. Собственно я их и не забывал. Они сыграли ключевую роль в моем окончательном выборе, к которому я шел уже около двух месяцев.
Что ж, я смогу позвать сейчас всех кто был все эти годы со мной. Тех кто там, Наверху. Может я не знал обо всех. Хорошо, давайте увидим, кто же ко мне придет, сегодня...
Я собрался, сжавшись в своем осознании в одной известной только нам, точке. Все как учили. Моментально я включился в поле Силы, заметив как незаметно подобрались и тоже включились все пятеро противников.
Только сейчас я осознал, что д е й с т в и т е л ь н о, я с е й ч а с умру.... Поняли это и те, напротив. Кажется они поняли еще и то, что последует сейчас. Тут же произошло это.
Я непроизвольно, не в силах удержать, издал низкий вибрирующий, вой-стенание, но наибольшая мощь моего ЗОВА ушла туда, там где обитают в ы с ш и е.
Это длилось несколько мгновений, но для нас шестерых это длилось очень долго. Оно появилось сразу же, видимо следило за нами из тонких планов.
Огромный столб живого переливающегося разными оттенками алого пламени, возник прямо между мной и моими врагами. Мы все, шестеро, являвшиеся все же людьми оцепенели, узнавая лик Владетеля заключенной в нас Силы. Вернее Владетеля именно этого аспекта Силы.
Мы все шестеро почтительно преклонили колени. Мои противники видимо сейчас осознавали, что не ко всякому «волку» приходит на зов сам Владетель.
Но в отличие от других, я не опустил голову, дерзко всматриваясь в а л у ю Сущность. Ожидание не затянулось. Столб алого пламени, передвинулся в сторону пятерых «волков»! Намек был ясен всем присутствующим...
Дальше все пошло неожиданно. Прямо посередине, там же где только что стояла а л а я Сущность, появилась теперь еще одна. Это был такой же по мощности, пронзающий вселенную сверху вниз в бесконечность столб энергии ярко-сиреневого цвета.
Этот столб, уже не ожидая моего безмолвного вопроса, придвинулся плотно сразу ко мне, таким образом закрывая меня от а л о й Сущности и моих противников.
Когда меня коснулись эманации второй Сущности, я понял все. Понял все свои борения, которым был срок гораздо больше чем два месяца. Как часто бывает с людьми, произошла фатальная ошибка. Я на самом деле, был рожден служить именно этой энергии, Владетелем которой в мироздании было поручено стать Сущности сиреневого аспекта Силы.
Это была не менее мощная, чем у алой сущности энергия и Сила. Это была энергия и Сила творчества и вечного обновления. Вот откуда черпал я свою тайную страсть к стихам и к книгам...
Суть сиреневой сущности не совмещалась с понятиями предательства, плохо пахнущего компромисса. Этот аспект Силы был моим изначально. Но люди к сожалению поздно осознают свое предназначение.
Краешком, уже на пределе звенящего своего осознания я предугадывал присутствие здесь же, еще одного аспекта Силы. На периферии моего восприятия она угадывалась сполохами фиолетово-белого цвета. Мощь Владетеля этого аспекта Силы намного превосходила Силу двоих первых сущностей вместе взятых! Но завершить эту мысль мне уже не было суждено. Спонтанно началась схватка...
Все заняло считанные секунды. Небесных Сущностей на нашем плане земли уже не было. Приходили в себя оставшиеся в живых «волки»...
Они, «волки», не были мне чуждыми, это я знал точно. Но я уходил... насовсем. Последней мыслью было, как красиво то, что я сейчас видел.
А видел я напоследок бескрайнее, вечное, синее небо. Как и положено было видеть уходящим воинам...
НАШИ ДНИ.
Странник, при помощи своего безотказного помощника-следопыта Жаната-Плейбоя, все таки нашел в столичном городе, дальнего пра-пра-внука своей Аппак-кыз.
Знал уже должность, которую занимал этот, как ему сказали достойный, с регалиями мужчина. Знал его офис и служебные и личные телефоны.
Даже знал, в каком сейчас настроении находится сейчас этот мужчина, так как непосредственно сканировал его уже сейчас, подъехав к зданию того ведомства, где трудился этот мужчина.
А искомый мужчина, находившийся в своем уютном кабинете, действительно пребывал в не совсем понятном для него настроении растерянности и в то же время осознавая, что он завершил наконец, проводимую им в личном порядке работу.
Он еще раз за последние дни просмотрел сведения добытые им про своего дальнего родственника, которого для удобства называл про себя почему-то «волчонком», узнав из рукописной записи на внутренней стороне обложки одной заветной папки, что родная сестра именно так называла своего младшего брата.
Мужчина пришел к выводу, что он исчерпал все возможности для дальнейшего сбора информации и розыска. Если не произойдет чего-то непредвиденного и не откроются внезапно какие-то, новые обстоятельства.
Фактически начав от изустных преданий о своем родственнике, он вернулся через два года поисков к тому, с чего начал. Фигура разыскиваемого им капитана по прозвищу «волчонок» оставалась в еще большей степени загадочной и таинственной.
Согласно ответов, поступивших из трех разных стран, согласно ответов поступивших из различных международных организаций, разыскиваемый им капитан в картотеках учета офицерского состава, учета безвозвратных потерь офицеров, учета погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава не значился. В картотеке перемещенных лиц он также отсутствовал.
Согласно копий документов из личного дела, хранившегося в пединституте, родственник успешно закончил физико-математический факультет института, убыл на работу в среднюю школу, происходил из бедняков, рано остался без родителей, воспитывался своей замужней, старшей сестрой, являлся комсомольцем.
Из прижизненных рассказов родственников разных лет, следовало, что капитан был общителен, много читал, активно занимался спортом. После института работал учителем в сельской школе. Незадолго до войны женился и сразу же уехал, объявив что его призвали в армию. Приезжал на побывку домой к родным и жене в отпуск, был в форме капитана, каких войск точно не известно, предположительно пограничных войск или же войск НКВД. У него в дни начала войны, родилась было дочь, но умерла, не выжив.
После 22 июня 1941г. писем от него уже не было. Родственники получили сообщение, что он пропал без вести, но само сообщение не сохранилось, поэтому непонятно каким органом оно направлялось родственникам. Его сестра, жена уже давно умерли.
Мужчина вздохнул. Не густо. Он занимался сбором сведений о капитане, не только потому, что сам трепетно относился к военной теме. Это еще было данью глубокого уважения и памяти к бабушке, являвшейся старшей сестрой капитана.
Жизненный опыт и интуиция подсказывали мужчине, что его дальный родственник был хорошим воином и офицером, но этого в трагические дни начала войны было совершенно недостаточно, чтобы гарантированно выжить. Вероятнее всего он погиб безвестно, сразу же, как и многие наши солдаты и офицеры.
Из рассказов, которые он слышал в своем далеком детстве, мужчина знал, какие лишения пережили бабушка, мама, проживавшие в прифронтовой полосе Сталинградской битвы.
Все они через кровавые мозоли познали, что такое труд для фронта, уход за ранеными в госпиталях, знали голод, холод военного времени.
Оставалось еще одно. Это была потемневшая от времени, истрепанная темно-серая, коленкоровая папочка на почти истлевших завязках.
Наверное лучше не представлять себе, какой тернистый путь прошла почти за семьдесят лет эта папка, пока не оказалась в уютном кабинете в столице страны.
Мужчина видел как в детстве, эту папку изредка бережно вынимали из заветного сундука натруженные руки бабушки. На вопросы внука, бабушка ничего не отвечала.
Печаль всегда светилась в бабушкиных голубовато-серых глазах. Ее, статную, несмотря на её годы, за европейский облик, почти всегда принимали за «орыс» (русскую).
Происходившая из рода славного воинами и поэтами, она была очень сдержанной, прекрасно и вкусно готовила, варила бесподобное «коже». В свободное время много читала. В середине семидесятых бабушки не стало.
После ее ухода папка могла тысячу раз исчезнуть. Как хорошо, что мужчина по озарению вспомнил о папке и чудом обрел ее сейчас.
С тех пор как он прочел содержимое папки, он лишился душевного равновесия. Ему хотелось вновь и вновь читать хрупкие от времени листочки. Он в который раз, волнуясь, раскрыл папочку. Внутри лежали пожелтевшие листки бумаги с рукописными записями, большей частью на казахском и частично на русском языке.
Почерк на этих листах и почерк на копиях документов из личного дела капитана на первый взгляд был идентичным. Записи на листочках из папки представляли собой... стихи.
Будучи искушенным читателем, мужчина не смог скрыть своего изумления и восхищения. Судя по датам, капитан начал писать стихи еще мальчишкой. Имелось множество исправлений. Все равно, все стихи, до одного, были настоящим откровением. Мужчина не мог ошибиться.
Энергией, свежестью и терпким вкусом минувшей эпохи веяло от пожелтевших строк. Мужчина будто вдохнул полной грудью воздух предвоенных лет, задохнувшись чувственностью, реалистичностью стиля автора, писавшего о своих размышлениях о жизни, о чувствах, о мечтах, воспевавшего край степных озер.
Эти образы были очень ему знакомы, хотя он никогда и не бывал в окрестностях той железнодорожной станции. Они были навеяны восторженными рассказами мамы и бабушки. Теперь об этом же, несравненно откровеннее и красиво воспевали строки капитана.
О красивейших озерах, обрамленных бескрайними просторами степного разнотравья. О привольно расположившихся у озер мирных аулах. О тюльпанах, нежных, весенних тюльпанах покрывавших окрестности, рвать которых запрещалось старшими.
Жители помнили об ожесточенных битвах между двумя кочевыми народами за эти места. Люди невольно отождествляли эти цветы с кровью из ран павших в битвах воинов.
Мужчина заново просматривал, не торопясь, листочки из папки. Сейчас эти стихи осознавались им как подарок от своего родственника, дошедший до него через многие годы.
С детства слушая рассказы о капитане, он воспринимал его раньше как офицера, как воина, выполнившего свой долг.
Теперь же, он поймал себя на том, что капитан был прежде всего поэтом. Эта папка предвоенных стихов, была настоящей бомбой для современных читателей.
Телефонный звонок по местной линии отвлек его внимание. Собеседник просил его принять по личному вопросу одного человека.
Собственно этот человек, стройный, подтянутый мужчина уже входил в кабинет. После краткого общения, хозяин кабинета представил своему посетителю заветную папочку на завязках, содержимое которой гость бегло просмотрел, удовлетворенно покачивая головой.
Некоторое время они посидели молча, поглядывая друг на друга. Затем странник (а это был именно он) произнес:
-Ну что ж, мы с вами знаем, что настоящих наследников, кроме Вас, у стихов уже не осталось. Вам сейчас эта папочка пока не нужна, я думаю.
А вот у меня, есть сейчас кое-какие предположения, что папочка и стихи послужат делу добра именно в моих руках.
Поэтому я бы взял, с Вашего разрешения на какое-то время папку с собой, с гарантией возврата. Вот, здесь мои координаты, возьмите.
Хозяин кабинета долго рассматривал визитную карточку странника на двух языках. Гость улыбнулся задумчивой улыбкой. Затем спросил:
- Вы мне верите?
В ответ посетитель получил от хозяина кабинета добрую улыбку и слова:
-Таким как Вы, уважаемым гостям, верить нужно обязательно...