Вишнёвая папка

 
    Аристарх Семёнович Лютик, глава районной администрации, сидел за огромным столом в центре необъятного кабинета. Из глубокого кожаного кресла с монументально высокой спинкой виднелась его голова с изрядно поредевшей и поседевшей, а когда-то – жгуче-чёрной шевелюрой. Облик руководителя оживлял галстук, расцвеченный под государственный триколор красными, белыми и синими полосами. Именно такой галстук, полагал Аристарх Семёнович, соответствовал высокому должностному положению лица, облечённого народным доверием управлять целым административным районом. И пусть это не подмосковный район, битком набитый промышленностью и всевозможным прочим бизнесом. Не только в его, Лютика, районе практически развалилась экономика. Зато на его территории есть один завод-гигант, когда-то построенный на народные денежки, а в перестроечные времена благополучно перекочевавший в собственность известного всей стране магната. Наличие завода всех проблем района, конечно, не решает. На его, Аристарха Семёновича, долю их остается вдоволь…

   Размышления главы прервала бесшумно вплывшая в кабинет секретарша Муза Андреевна – дородная дама сорока с немалым гаком лет, одетая в чёрно-белый костюм с пикантной красной розочкой у левого плеча. Она бережно, не качнув, пронесла до начальственного стола высоко взбитую, как боярская шапка, причёску цвета палисандр, положила на край стола тиснёную вишнёвую папку и неожиданно заискивающим, подрагивающим голосом доложила:
     - Корреспонденция, Аристарх Семёнович.
   Вышколенная Муза Андреевна свято блюла установленный церемониал и никогда не клала папку с почтой перед начальником, чтобы не указывать таким совершенно бестактным способом, чем именно ему сейчас следует заняться. Возможно, шеф решает сейчас такие глобальные проблемы, перед которыми меркнут все остальные, заключённые в этой кожаной папке.
   Аристарх Семёнович тоже не стал нарушать им же установленный порядок и не схватил папку немедленно, демонстрируя тем самым подчинённой, что до её появления ему абсолютно нечего было делать. Он не шевельнулся, лишь сделал задумчивый взгляд и воткнул его в противоположную стену между двумя бронзовыми бра, что свидетельствовало о том, что владелец этого взгляда охвачен глубоким мыслительным процессом.
 
   Как только Муза Андреевна прикрыла за собой высокую, гораздо выше её прически, дверь, Аристарх Семёнович подтянул папку к себе. Разумеется, в ней были далеко не все поступившие за день бумаги. Большую их часть  рука многоопытной Музы Андреевны уже расписала для исполнения подчинённым Аристарху Семёновичу сотрудникам. Но собственной, никем и никогда не прописанной властью секретарь не могла передать документы на исполнение заместителям шефа. Для этого существовал сам шеф и его вишнёвая папка.
   Из шести находившихся в папке бумаг внимание Лютика привлекла только одна. Сам губернатор предложил ему, скромному главе тихого периферийного района, «…обеспечить участие Вашего духового оркестра в параде-смотре оркестров, который состоится…».
   Впервые за этот подходящий к завершению рабочий день Аристарх Семёнович глубоко и серьёзно задумался. Речь шла о том, чтобы вывезти целый коллектив из-за какой-то фигни… в Прибалтику, за границу! И что за блажь пришла в голову господину Громову? Никогда, вроде, он не лез раньше в эту самодеятельность. Да ещё детскую… ведь в смотре участвуют школьные духовые оркестры. А чтобы вытащить детей за границу, пусть даже в ближнее зарубежье, нужны нотариально заверенные согласия родителей, не говоря уж об оформлении на всех выезжающих загранпаспортов. Но времени на всё – два месяца, оставшиеся до дня Победы. И самый главный вопрос: на чьи денежки?

   Конечно, Аристарх Семёнович знал, что в его райцентре есть музыкальная школа, в которой существует духовой оркестр. Он и сам, случалось, вставал, когда во Дворце культуры на торжественном мероприятии группа мальчишек, усиленная парой взрослых мужиков, выдувала из своих труб и альтов, изрядно фальшивя, Государственный гимн. Но почему именно на его оркестре остановил выбор губернатор? Чья интрига?
   По вызову главы немедленно явилась заведующая отделом культуры Эльвира Петровна, серенькая мышка, прижавшая лапками к груди блокнотик и готовая ухватиться за любое поручение шефа. Без предисловий, не предлагая даже присесть, Аристарх Семёнович сунул ей в руки распоряжение губернатора:
     - Узнайте по своим каналам, почему на нас свет клином сошёлся.

   На следующий день исполнительная Эльвира Петровна уже докладывала:
     - Аристарх Семёнович, распоряжение губернатора родилось с подачи Бубенцова, начальника областного департамента культуры, потому что наш оркестр в позапрошлом году стал лауреатом областного смотра школьных духовых оркестров.
     - А деньги на эту затею ваш Бубенцов выделит? – завопил Лютик. - Хрен ему, а не оркестр, если средства не отпустят. На это, почитай, не одна сотня тысяч уйдет!
     - Я уже узнавала, - скорбно вздохнула Эльвира Петровна, - денег от области не будет.
     - Ну и сволочь ваш Бубенцов! Свои деньги сэкономит за наш счёт да ещё и Громову отрапортует о выполнении. Кстати, как его имя-отчество? Да и телефон его мне дайте, я ему позвоню!
 
   Разумеется, вопрос - исполнять или не исполнять распоряжение губернатора, обсуждению не подлежал. Напрасно спешно прибывшая по вызову в отдел культуры директор музыкальной школы объясняла, что в прошлом году в классе духовых инструментов состоялся большой выпуск, и игравшие тогда в оркестре ученики ушли, что сейчас в оркестр пришли дети, едва начавшие играть, и полноценным, как прежде, оркестр станет, как минимум, через два года. Всё было сказано впустую – вопрос обсуждению не подлежал.
     - Велика проблема! – фыркнула Эльвира Петровна. - Найдите выпускников, попросите, пусть сыграют, съездят в Прибалтику, расслабятся.
   Через день выяснилось, что часть выпускников, одновременно с музыкальной школой закончивших и общеобразовательную, уже являются студентами вузов и разъехались по  городам.
     - Свяжитесь, переговорите, направьте ходатайства в деканаты, чтобы их отпускали к нам на репетиции. Студент никогда не откажется побывать дома! – опять выдала мудрое решение находчивая Эльвира Петровна.
   К выходным на побывку домой приехали двое из студентов. Оказалось, что для разучивания репертуара им необходимы музыкальные инструменты. Не добившись от отдела культуры на этот счёт никаких письменных распоряжений, вздыхая, директор школы под свою ответственность выдала студентам школьные инструменты.

   А в это время в районной Думе шли дебаты по поводу требования главы администрации Лютика перераспределить давно утверждённые бюджетные средства и выделить двести тысяч рублей на поездку духового оркестра. Аристарх Семёнович, наконец, разгадал коварный замысел губернатора – сэкономить средства областного бюджета, обязав Лютика самого изыскать деньги на поездку оркестра. При этом кивок в сторону богатого спонсора, завода-гиганта, был очевиден. Но завод до предела урезал свои благодеяния району, его налогов не хватало даже на покрытие социальных прорех.
   Однако, плох тот хозяин, который не сумел подмять под себя свой представительный орган. Всегда так велось на Руси-матушке – сколько бы ни кочевряжилась боярская дума, а всё равно приговорит так, как угодно царю-батюшке. Естественно,  повозмущались думцы, а куда им против Лютика! Среди них только два независимых пенсионера, а остальные избранники – те почти все работают по контрактам с администрацией района. Эти из-под контроля не выйдут!

  Но клубок проблем не собирался рассыпаться в прах. В очередной раз ушёл в запой Воскресенский, руководитель духового оркестра. Он давно грешил этим позорным недугом, уходил на бюллетени на несколько дней, возвращался, каялся на школьном педсовете, божился, ездил кодироваться. Даже по нескольку месяцев не брал в рот, но потом вновь срывался, жадно наверстывая за весь прошедший период трезвости. Удивительно, но у этого не такого уж и крепкого с виду мужика хватало здоровья, по неделе не выходя из дома, стаканами глушить водку, практически без еды, если не считать едой символическую закусь.
Директор школы не раз в отчаянии решала уволить Воскресенского, но отсутствие перспектив получить вместо него другого специалиста всякий раз её останавливало. Воскресенский это прекрасно понимал и всё более проникался чувством безответственности.
   А время шло. На очередные выходные приехали студенты, чтобы репетировать в составе оркестра, но репетиций не было. Юрий Михайлович запил, почти не сделав перерыва после предыдущего запоя.
   Эльвира Петровна давно была осведомлена о его слабости, но прежде помалкивала. Сейчас же её молчание ставило под угрозу исполнение всего мероприятия, за которое она несла персональную ответственность перед Лютиком, а тот – перед самим Громовым. С трепетом она доложила о возникшем осложнении Аристарху Семёновичу. Описать его реакцию в полном объёме было невозможно:
     - Да вы даёте себе отчёт?  Ты сама с трубой к оркестру встанешь! Два дня тебе сроку – уволить этого и найти другого! А мне наплевать, где ты его возьмешь!! Роди, мать твою!!!
   Бледное личико Эльвиры Петровны покрылось красными пятнами. Выскочив от шефа и прибежав к себе, она долго отпаивала себя валерьянкой, затем сосредоточилась и набрала телефон директора музыкальной школы:
     - Да вы даёте себе отчёт? Два дня вам сроку - уволить этого и найти другого! Это ваши проблемы, мы вам за это деньги платим…
   Грохнув трубкой по телефону, Эльвира Петровна отнюдь не успокоилась. Директор школы была весьма независимой особой пенсионного возраста, не склонной трепетать от начальственного окрика. Она вполне могла принципиально проигнорировать такой приказ, ничуть не боясь угрозы лишиться кресла. Поэтому заведующая отделом культуры сама включила все свои поисковые возможности.

   Через несколько часов обнаружилось, что в соседнем заштатном городишке пребывает в полунищенском существовании пенсионер Синицын, бывший оркестрант-духовик. Когда-то он работал в музыкальной школе, но был уволен, подрабатывал лет десять в дворовом оркестре, основным произведением в репертуаре которого был «Траурный марш» Шопена. Оркестр давно распался по общему согласию его участников, поскольку проводы в последний путь «жмуров» перестали приносить хоть какие-то доходы.
   Переговоры с потенциальным кандидатом на временного руководителя школьного оркестра не заняли много времени; Синицын согласился поработать, не заламывая круто цену за свой труд, но с условием оплаты проезда к месту работы и обратно.


   Скрипучая входная дверь в покосившийся домишко Воскресенского была приоткрыта. Хозяин в драном трико и майке лежал на скомканном полосатом половике посреди комнаты. Вокруг на полу валялись пустые водочные бутылки, а на единственном стуле стоял эмалированный тазик с квашеной капустой. Тяжёлый запах перегара смешивался с кислой капустной вонью. Верхом на хозяине сидел прилично одетый и трезвый мужчина солидных лет и хлестал его старым шлёпанцем по щекам:
     - Юрка, сволочь, подымайся, хватит пить! Уволят же!
   Воскресенский мотал головой, пытаясь увернуться от шлёпанца, и не открывая глаз, тяжко мычал:
     - Лёха, кончай, лучше сходи в магазин. Душа горит! Не боись, не уволят, я незаменимый!
     - Идиот, незаменимых нет! Вместо тебя уже человека нашли…
     - Тогда тем более надо выпить…

   Лёгкое профилактическое битие привело болящего в чувство. Охая, он оделся, взглянул в зеркало на свою небритую, опухшую от пятидневной пьянки физиономию и вышел на улицу. Лёха - Алексей Николаевич, завуч школы вышел вместе с ним. Оба с наслаждением вдохнули свежего воздуха и зашагали к школе, расположенной неподалеку. Придя в школу, Алексей Николаевич направился к директору доложить о выполнении задания по доставке Воскресенского.
     - Давайте его сюда, посмотрим на его бесстыжую морду! - воскликнула директор.
Но взглянуть на «бесстыжую морду» им уже не удалось. Воскресенский вошёл в свой класс, где в связи с его отсутствием по болезни с его учеником проводила урок концертмейстер, молча, не поздоровавшись и ничего не сказав, открыл дверцу стенного шкафа, выудил из пачки нот свою заначку - тысячную купюру и удалился за пределы учебного заведения в сторону ближайшего гастронома.
     - Всё, терпение лопнуло! –  директор школы достала из сейфа книгу приказов. - Алексей Николаевич, от вас – акт о появлении Воскресенского на работе в пьяном виде и объяснения очевидцев. Я готовлю приказ.

   Всё плохое рано или поздно заканчивается. Завершились хлопоты по оформлению паспортов и прочих документов, закуплены железнодорожные билеты. Назначенный администратор поездки получил в подотчёт немалую сумму командировочных.
Временный руководитель оркестра Синицын не схалтурил, к порученному делу отнесся с должной энергией и ответственностью. Старательно надраены трубы, тубы и баритоны, а для большого барабана даже сшит новый чёрный чехол. В медные тарелки можно было смотреться как в зеркало. В отдельном чемодане покоились специально пошитые к такому случаю и аккуратно сложенные клетчатые жилетки и красные «бабочки».
   И вот в назначенный вечер к музыкальной школе подкатил заказной автобус. Оркестр на эти гастроли провожала целая толпа - родители, друзья отъезжающих, администрация школы. Даже ответственная Эльвира Петровна подбежала, чтобы лично убедиться в благополучном отъезде коллектива. Погрузка не заняла много времени. Эльвира Петровна со списком в руках, предоставленным ей директором школы, сама прошла по автобусу, проверив стопроцентную явку отъезжающих. Вместо обычного в таких случаях «Счастливого пути!» она выдохнула «Слава Богу!» и выскочила из автобуса.
   Через двадцать минут она с трепетом набирала домашний номер Лютика:
     - Аристарх Семёнович, простите за беспокойство, но вы сами просили вам позвонить. Докладываю, оркестр уехал, всё в полном порядке. Я буду контролировать поездку по мобильной связи. Ещё раз извините за беспокойство…
   Эльвира Петровна положила трубку и потянулась в аптечку за корвалолом.
     «Самодур, барин, - негодовала она, дрожащими пальцами вытряхивая содержимое пузырька в стакан с водой, - всю культуру на год вперёд ограбил. Двести тысяч снял с культмассовых мероприятий, мыслимое ли дело!»
   Утром, в восемь ноль пять Аристарх Семёнович набрал служебный номер начальника областного департамента культуры Бубенцова:
     - Сергей Сергеевич! Лютик Аристарх Семёнович вас беспокоит. Докладываю, что наш оркестр благополучно выехал на смотр. Как – какой оркестр? Духовой оркестр. Помните, вы мне распоряжение готовили? Вот-вот, то самое! Так вот я докладываю, что всё в порядке, я лично контролирую поездку по мобильной связи. Уж вы, Сергей Сергеевич, при случае не забудьте обмолвиться губернатору, что Лютик всё исполнил самым ответственным образом, очень вас прошу. Спасибо вам огромное, Сергей Сергеевич! Если что нужно, то всегда можете на меня положиться. Ещё раз спасибо вам, извините!
   С чувством глубокого удовлетворения собой Аристарх Семёнович положил трубку и взглянул на противоположную стену, туда, где тускло светились бронзовые бра. В кабинет чинно входила Муза Андреевна, неся в руке вишнёвую папку…