Ее звали Анжелина. Именно так.
Хотя нет.
Сначала был глубокий томный взгляд и тягучее и вязкое как мед декольте соседки по столику в кафе.
Снова нет.
Еще раньше Саня попросил вставить двери в его съемной квартире. Он уехал на две недели в Ростов и оставил мне ключи. К исходу второй недели я созрел. В пятницу отпросился с работы, почти со скандалом оторвавшись от опеки бригадира, взял инструмент и приехал на место. К двум пополудни все было готово. Дверь сверкала блеском лака и льстила мне как женщина.
Да, кстати о женщинах! Я пошел в кафе как бы отпраздновать как бы маленькую победу над неодушевленной материей.
Вот тогда меня и поймали эти глаза. Они нанизали меня как мотылька и заставили оцепенеть. Ее декольте выключило свет, сделало совсем одеревеневшим и я с трудом пробирался внутри себя в потемках.
Она как бы пригласила за свой столик. Почему как бы? Потому что я не помню, как оказался рядом с ее духами, волосами и флюидами.
Ее звали Анжелина. Именно так.
24 года, студентка медучилища. Она повздорила с соседями по комнате в общежитии, двумя распоясавшимися ребятами. Идти ей туда совсем не хотелось. Это было сказано таким обреченным тоном, что я моментально почувствовал себя большим и мощным как бульдозер. Мгновенно возник план и так же мгновенно материализовался в виде такси у входа.Я готов был рвать и метать, спасать и расколдовывать, одновременно и в больших объемах. Только ее уговоры подождать в машине, пока она просто-напросто вынесет вещи, изменили мое решение решить "кардиналов Ришелье" прямо в очаге несправедливости.
Действительно, две небольшие сумки не требовали могучего телосложения для транспортировки.
Мы отправились ко мне, к новой двери.
И был вечер. И была ночь...
И утро было упругим сочным и ароматным как дыня.
Она стала сбивчиво рассказывать, что ей нужно проведать в больнице ребят, накануне попавших в аварию. На предложение проводить ее, было получено такое резкое "Нет-нет", что внутри меня что-то подпрыгнуло, вытолкнув весь воздух. Неправильность и какая-то сюрреалистичность ситуации заставила меня пойти следом. Ребята в больнице были. Но сюрреализм от этого не рассеялся. Наоборот, он сомкнулся плотнее, захлопнув сознание своими створками.
Она вернулась и было плавное соскальзывание в ее обществе куда-то...потом еще куда-то...в туман и дым...
...И было какое-то время суток. Знаю, что оно было, но я об этом мог только догадываться. Была большая-пребольшая голова - сплошной источник тяжести и боли, и снова - боли и тяжести. Был кромешный туман, мешавший рассмотреть даже контуры, очертания предметов и явлений вокруг. Туман тоже пульсировал тяжестью и болью. Сознание отказывалось служить, оно то складывалось вдвое, то закручивалось в спираль, то прыгало на резиночке, то рассыпалось бисером.
Среди этих кульбитов и пируэтов сознания я отметил отсутствие Анжелины, сквозь почти твердый туман добрался до больницы, где лежали неправильные люди. Они очень испугались, когда я им что-то говорил, они повскакивали с коек и размахивали руками...
Потом я ушел. Дорога, которая обычно занимала 25 минут потребовала 3,5 часа. Но я добрался к ребятам из моей бригады. Они меня узнали с трудом.
В понедельник я почти пришел в себя. Приехал Саня и мы отправились к нему оценить размер ущерба. Всю дорогу он успокаивал меня, что ничего ценного у него не было и жил он вполне по-спартански. Две бутылки коллекционного вина, которые выбивались из спартанского стиля все-таки пропали. Вместе с моими 750 рублями это и составило весь ущерб от моего приключения.
Может быть, когда-нибудь, я снова смогу поверить женщине, которая дружит с фармацевтикой.
Может быть...