НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СТОЙКОСТЬ ДУХА МАРКИЗА ШНАПСИНЕЛЯ
Научно-популярный рассказ
Часть 2. МОДЕРАТО
Между тем маркиз Шнапсинель потряс воображение не только Закуссье и Колбассона. Его пример оказывал воодушевляющее действие на всякого, кому удавалось методом концентрации внимания на сосуде с прэзант-дель-эндикативным маслом через отверстие в стене чулана увидеть его настоящее состояние – его, непостижимое для обыденного рассудка, – существование без головы. К этому же методу прибегли и некоторые дамы из числа обитательниц Вэр-Мишельского замка, в одной из комнат которого Люси Флер-д’Оранж и ее подруга – аристократка русского происхождения – Катрин Бухалофф обсуждали – каждая на свой лад – необычайное впечатление, производимое героическим маркизом на соратников.
– Ах, душа моя, мне, напротив, совсем не нравится настроение графа Колбассона: он всерьез верит, что маркиз Шнапсинель не имеет головы, – говорила Люси, пощелкивая ножницами, которые вертела и рассматривала со всех сторон.
– Позволь, – отвечала изумленная Катрин, – но разве ты в этом сомневаешься?
– Сомневаюсь?! Я?!! О-о! Да не то слово! Вы все просто сума посходили! Это какой-то магнетизм! Заговор сумасшедших… Живой человек – без головы… И ты предлагаешь в это поверить?
– Но я ведь сама видела через отверстие в чулане, что у маркиза головы на самом деле нет! Поверь, дорогая, это действительно так. Просто надо как следует присмотреться. Уверяю тебя: ты и сама бы в этом убедилась, если бы послушалась герцога Закуссье.
– Через отверстия в стенах, милочка, и без герцога можно всякого насмотреться. Но я предпочитаю нормальный взгляд обоими раскрытыми глазами без всяких отверстий и скважин… и без очумевших посредников!
– Послушай, зачем так горячиться? Ведь из любых правил могут быть исключения. Я и сама раньше думала, что человек, лишившись головы, обязательно немедленно погибает. Но вот когда капитан Сочиньяк рассказал мне подлинный случай из Фужеро-Бутильонской летней кампании, я изменила свое мнение. Да-да! А вот послушай-ка. Его мушкетеры атаковали позицию проклянистов, когда внезапно одному из них неприятельским ядром снесло голову. Ты думаешь, он упал замертво? Ничего подобного! Он продолжал отважно бежать на врага и даже не выронил шпаги! Без головы! И только когда потрясенный Сочиньяк окликнул его по имени, обезглавленный воин остановился и рухнул наземь. Капитан до сих пор жалеет, что не сдержался и не смог промолчать. Этот крик у него вырвался...
– О Боже! - Люси сжала ножницы и закатила глаза.
Катрин выгнула шею и надула губки.
– У меня нет оснований сомневаться в правдивости мсье Сочиньяка, – возразила она, – и потом, ты же знаешь, как много сделал маркиз Шнапсинель, как энергично боролся он с гидрой революции. Воистину, такой человек и без головы не выронит шпаги!
– Хорошо, давай оставим эти разногласия до той поры, пока я не представлю тебе настоящих доказательств.
– Какие же тут могут быть доказательства?
– Надеюсь, они будут убедительными. Подожди меня немного.
В удивлении Катрин подняла брови, а Люси, щелкнув ножницами, решительно вышла из комнаты. В коридоре, погруженном в туманные лунные сумерки, она различала мутные силуэты сводчатых окон. От витражей, казалось, исходили таинственные вибрации. У двери комнаты, отведенной для ночлега маркизу, она замерла, подобно охотнику перед выстрелом. Приложив ухо к едва прикрытой двери, она услышала негромкий безмятежный храп. Глубоко вздохнув и мысленно вручив себя Провидению, она медленно нажала на дверную ручку и очень медленно толкнула дверь вперед. Дверь, к счастью, бесшумно отворилась. Комнату наполняли рассеянные туманом кружевных штор лучи ночного светила.
Маркиз Шнапсинель, спал настолько безмятежно, что, казалось, наслаждался каждым мгновеньем ночного покоя. Пальцы его раскинутых рук слегка пошевеливались. Люси же, напротив, стоило огромных усилий сохранять спокойствие – она едва сдерживала дыхание, руки ее колотила дрожь. Тем не менее, она приблизилась к спящему, не дыша, склонилась над его головой и плавным замедленным движением поднесла ножницы к его волосам. Ножницы медленно сомкнулись, отсекая прядь благородной седины.
Прижав свою добычу к груди, Люси отступила на шаг и, осторожно покинула комнату. Затворив дверь, она расстегнула левый рукав и спрятала там ножницы вместе с прядью срезанных волос. Собственные ее волосы взмокли и слиплись от напряжения. Грубым мужицким движением она откинула со лба влажный локон и, едва не теряя рассудок, двинулась обратно по коридору.
Возвратившись в комнату, которую она делила с Катрин, Люси, сжимая виски, упала на кровать и, несмотря на встревоженные вопросы подруги, некоторое время, молча, лежала с полузакрытыми глазами, только жестами показывая ей, что сейчас нужна пауза. Катрин замерла в изумлении.
Спустя минуту Люси села на кровати, сделала несколько глубоких вздохов, отерла лоб и спросила:
– Скажи, Катрин, ты хорошо помнишь цвет волос маркиза?
– Маркиза?! Ах, маркиза! О, маркиза… Да-да, я помню: у него такая благородная седина! С такими волосами можно вообще обходиться без парика. Они так приятно завиваются. Но…
– У мсье Тресканьера тоже есть седина.
– О нет, у мсье Тресканьера совсем другой подшерсток. И потом его волосы совсем не вьются. Люсьена, ты меня так напугала! Где ты была?
– Но как же все-таки у маркиза может быть седина, и как у него вообще могут быть волосы, если у него совсем нет головы?
– Ты не поняла меня; я имела в виду только видимость волос. Мы видим его несуществующую голову, а на ней – несуществующие волосы.
– Ах, вот как? – спросила Люси с некоторым сарказмом. – А это, по-твоему, одна только видимость?
С этими словами она расстегнула рукав, вынула прядь волос и ножницы, и вопросительно посмотрела на остолбеневшую Катрин.
– Ничего не понимаю…– прошептала Катрин, – но ведь я сама видела его без головы…
– А с головой не видела? Признайся!
(Окончание следует)