Организация римской армии устоялась и не менялась уже десятилетия. Если бы ему достались первая когорта, которая была наибольшей по численности и элитной по составу в любом легионе, или шестая, которая состояла из ищущей военной славы лучшей молодежи, или восьмая, включающая в себя наиболее зрелых отборных солдат, или десятая с ее надежными ветеранами… Даже тогда шанс уцелеть на направлении главного удара такой массы понтийцев у офицера без боевого опыта был минимален.
Но седьмая…
Самыми слабыми когортами во всех легионах были вторая, четвертая, седьмая и девятая. В седьмой же ко всему прочему проходили обучение свежепризванные рекруты…
Когда расстроенный Феликс вышел из палатки Лукулла, уже стемнело. На черном, как смоль небе божественно сияла прекрасная Венера. «Как жаль, что я вижу богиню любви, скорее всего в последний раз в жизни…», - грустные мысли посетили благородную голову. А она наоборот светила необычайно ярко и жизнерадостно. И чем дольше Феликс на нее смотрел, тем быстрее тоскливые мысли покидали его. Ушла обида на предстоящее глупое окончание жизни. Ушло сожаление о незавершенном жизненном пути. Напротив божественный мир и покой наполнил его душу.
Он направился в расположение седьмой когорты принять солдат под начало. Еще надо было проверить подготовку каждого подразделения к завтрашнему бою. Познакомиться с командирами, обговорить систему сигналов и условных знаков. В общем, когда все было сделано, на небе снова божественно сияла прекрасная Венера. Но уже как звезда утренняя. И это был добрый знак. Пусть он давался и в последний путь. Перед построением Феликсу даже ненадолго удалось забыться в счастливом полусне.
Две армии стояли друг против друга, готовые заняться привычным делом – взаимным уничтожением. Еще отдавались последние приказы, метались между войск посыльные, но помыслы людей уже были в недалеком будущем, где грань между жизнью и смертью была так тонка…
Префект фабрум расположился на фланге своего подразделения, прямо по центру вражеской армии. Ему было прекрасно видно, что царское войско, намного большее по численности, глубоко охватывало фланги римских легионов. Новобранцы негромко пытались подбодрить себя шутками, но было видно, что мысли у них с Феликсом одни. И были они о том, как уцелеть в сегодняшнем бою. Впрочем, разумом префект понимал, что боя не будет. Его вместе с необученными солдатами просто приносят в жертву, их раздавят массы врагов, чтобы на второй, а может только на третьей линии остановить понтийцев. И как же он оказался прав. Боя действительно не было…
Еще полководцы только отдавали сигнал к началу кровопролития, как случилось нечто невозможное. Вдруг раздался невероятной силы треск и волосы на голове префекта зашевелились. Воздух разрядился, и показалось огромное похожее на бочку огненное тело, быстро направившееся в пространство, отделяющее враждующие армии. Его неестественный цвет – цвет расплавленного серебра – будил в людях все глубоко дремавшие суеверные страхи. Он видел, как меняются лица легионеров, как они начинают терять самообладание, как храбрые солдаты превращаются в испуганные человеческие существа, как они, объятые ужасом, начинают метаться, нарушают строй, и уже стадом бегут, толкаясь и не разбирая направления. Светлейший Лукулл, хорошо заметный по пурпурным одеждам, верхом на резвом белом скакуне задавал направление бегущим в числе первых. То же случилось и с царским войском, но у Митридата преимущество в численности обернулось большой трагедией – разные племена устроили давку и их жертвы уже исчислялись сотнями, если не тысячами. Феликс успел вовремя подать команду развернуть фронт назад, новобранцы успели вовремя развернуться и, не обладая военным опытом, не решились бежать без команды, ужас происходящего ощущал один префект, но недолго. Вначале он решил, что ему померещилось, но нет, так и есть – в дневном небе, соперничая с Солнцем, божественно сияла прекрасная Венера…
Его когорта одна осталась на поле боя. Множество понтийцев, не задумываясь, в панике сдались. И когда Лукулл привел себя и армию в порядок, ему пришлось решать, куда девать вереницу пленников и неприятельский обоз, направляющиеся в римский лагерь, и как сгладить неловкость с префектом, мгновенно получившим в армии невероятную популярность.
Дальше события развивались стремительно. Лукулл узнал от пленных, что без обоза в лагере Митридата съестных припасов осталось в лучшем случае на несколько дней, и решил последовать мнению Феликса и, обложив врага, тянул время. Чудеса же продолжились. Начавшаяся буря уничтожила почти все осадные машины царя. На третий день в войсках Митридата начал свирепствовать голод, в результате чего доходило до людоедства. И когда царь решил выслать на фуражировку всю свою конницу с обозом, Лукулл легко нагнал фуражиров и нанес им страшный урон. Только лошадей было взято свыше шести тысяч, масса вьючных животных вообще не поддавалась счету, и кроме того были пленены более трех легионов полного состава солдат противника, которые специально были проведены на виду неприятельской армии. На том война и затихла – царь морем бежал в родовые пределы, его армия без твердого руководства частью сдалась, частью была истреблена, а частью разбежалась.
А командующему пришлось решать, что делать с префектом фабрум, который стал едва ли не популярнее самого полководца. Впрочем, ничего нового под солнцем нет, и вскоре Феликс с почестями, деньгами и наилучшими рекомендациями к назначению на самостоятельное командование был откомандирован подальше от богатой Азии. Он отплывал к берегам Италии.
А Лукулл тихо радовался ловкому избавлению от возможного конкурента. И не чувствовал он, что вместе с Феликсом от него уходит удача. И не знал Лукулл в этот счастливый день, что вскоре под несерьезным предлогом он будет смещен с командования легионами. И что принявший армию Помпей быстро и без труда добьет деморализованного врага. И что не Лукулл, а Помпей войдет в историю с именем «Великий»…
***
ЛуИнанна говорил тихо.
- Не все боги одинаковы, не всем надо приносить жертвы…
Я живу уже очень долго. Место моего рождения – древний город Шуруппак, что лежит отсюда в трех днях пути точно на север, там я был рожден в царствование благословенного Убурратума (далее - отец Утнапиштима). Не так давно люди были телесно и разумом намного более совершенными, чем теперь. У многих на руках и ногах было по шесть пальцев, и это считалось признаком божественного происхождения. Это они разделили небесную сферу на двенадцать частей по числу пальцев на руках, дав каждой понятное название. И год поделен на двенадцать месяцев тоже ими. Они напрямую разговаривали с богами, не испытывали перед ними страха, но лишь оказывали им достойное почтение. И боги видели в них не бесправных смертных, но созданий, достойных уважения. Часто от смешанных связей рождались дети, которым было отдельное название «герои». Они вырастали полулюдьми-полубогами необычайно сильными и просвещенными. По мере увеличения их численности, население стало создавать города и царства. В каждом городе строился дом для бога, или богов, если покровителей было несколько. Такой дом снабжался всем необходимым для пребывания небожителя, и боги принимали эти жертвы. Я еще застал время, когда в священном городе Ниппуре, что стоит от Урука на недельном расстоянии к северу, на храмовой крыше каждый день на закате можно было увидеть самого Энлиля, старшего над богами.
Но шло время, и не все, и не всегда уже испытывали должное почтение к небожителям. Среди правителей и героев выросло поколение, подвергавшее сомнению право богов властвовать и устанавливать законы человеческому обществу. Сами люди тоже были пленниками своих страстей, и никто не задумывался, к чему может привести откровенное неуважение к своим создателям и установленным ими законам. Много напрасных и ненужных преступлений совершили они. А почувствовав безнаказанность, стали надменными и нечестивыми, и совсем перестали повиноваться богам. Дело дошло до того, что энси (правитель) одного из городов оскорбил самого Энлиля.
Однажды Энлиль под видом простого смертного пришел к энси. Чтобы жители города знали кто он, Энлиль дал им знамение, и все жители падали ниц перед ним и чтили его как главного бога. Один лишь правитель не хотел воздать Энлилю божеских почестей и издевался над всеми, кто его чтил. Он решил испытать, бог ли перед ним. Он убил заложника, бывшего в его дворце, часть тела его сварил, часть изжарил и предложил как трапезу великому гостю. Это было уже не просто оскорбление, это было богохульство. Ударом молнии бог разрушил дворец правителя. А сам энси исчез. Поговаривают, что боги превратили его в кровожадного волка, который появился в окрестностях города сразу после этих событий. И долго еще это чудовище, в котором горожане видели бывшего правителя, наводило ужас на окрестных земледельцев и странников.
С тех пор Энлиль окончательно возненавидел человечество. И решил погубить всех – виновных и невинных. И тогда началась война. Юношей эту войну я и запомнил.
Казалось, боги моментально сметут с земли зарвавшихся смертных созданий. Но не все оказалось так просто. Да, уничтожались города и армии, но в каждом городе и в каждой армии оставалась нетронутой часть жителей или солдат. И вот их-то убить боги оказались бессильны. Оружие богов не работало против себе подобных – в венах восставших людей и героев оказалось слишком мало человеческой крови и слишком много божественной…
Пришлось младшим богам вновь проливать свою кровь. И…мало богов осталось. И очень-очень много их крови пролилось, пока противники были частью уничтожены, а частью побеждены. И оставшиеся в живых люди были рассеяны по земле среди диких племен, чтобы не появлялось более у небожителей божественных конкурентов. Но перед этим Энлиль наложил запрет на близость между богами и людьми (который, впрочем, часто нарушался), а человеческую кровь боги разбавили вдвое, смешав их с дикими человекоподобными племенами. Мне же удалось пережить эту смуту случайно. Я в то время обрел сильного покровителя. Ты недавно видел…ее.
И с тех пор боги ревностно наблюдают, чтобы у них не появился под солнцем соперник по праву рождения. И если у мужчины и женщины может родиться божественный ребенок, а они неизвестно каким чувством это сознают и стремятся друг к другу, происходят события, такую возможность исключающие. Я не сам дошел до этой мысли. Ее подсказала мне моя благодетельница, когда мне показалось, что я нашел... неважно. И тем сохранила мне жизнь. Как видишь, я хоть и родился до войны, но живу один и уже очень стар, и мне это знание оказалось ненужным. Но может оно не мне и предназначалось…
А ты задумайся над этим, Меш… У тебя действительно говорящее имя. Думаю, много глаз будут следить за твоей судьбой. И не только человеческих.