Засыпая, я вижу девушку дивной красоты, правда дивной- такие редко встречаются в жизни, прекрасные без малейших усилий и искусства.
Она сидит на мраморном парапете, обернувшись к морю за ее спиной, и слегка качает ногой в белой шелковой туфле. Такие девушки именно так и должны сидеть- распущенные длинные волосы ласково перебирает южный ветер, прекрасное чистое лицо(мы его не видим сейчас, но знаем, что оно прекрасно -тонкие черты , светлые прищуренные глаза, нежный мягкий рот – чудесная девушка) обращено к солнцу, а атласные ленты соломенной шляпы, лежащей рядом, одного цвета с небом.
Мы все знаем ее - мужчины о ней мечтают, женщины тайно хотят ею быть. Мечта. Идеальное воплощение прекрасного- юная девушка на фоне моря (пусть оно будет теплым), а мраморная балюстрада, на которой она сидит - белой, и вокруг цветы и зелень, и голоса птиц и аромат юга вокруг – такой сладко-горький аромат сочных трав, и сухой пыли, и ярких цветов . И никто не может не любоваться ею. И невидимая камера следит за тем, как она убирает волосы от лица, откидывая их на узкую спину, и оборачивается, улыбаясь. Такое мне показывают перед сном – и может, не только мне.
Но только я одна знаю, что девушка на самом деле печальна, и даже в смятении. Я знаю, она плакала ночью, когда никто не видел. Да, плакала. Кто бы мог подумать.
В этот раз она является мне юной польской дворянкой, дочерью спесивого отца -ь дородный,с импозантными бакенбардами,он где-то там, на заднем плане проходит, почти не видный, и только слышно,как он выговаривает кому-то по-французски. Это из –за его запрета отправиться в театр, где на нее скандально нескромно смотрит этот молодой красавец-повеса, она плакала ночью, милая прекрасная пани.( Беата. Пусть ее нынче зовут Беатой.). Я также знаю, что она ,совсем как Татьяна, написала совершенно непозволительное письмо-признание, и спрятала его в нотных тетрадях, которые лежат на рояле (Беата усердно разбирает новинки, часами можно слышать доносящиеся из зала экзерсисы).
В зыбком проваливании в сон Беатины упражнения (ей все не дается один сложный пассаж, который требует виртуозности аппликатуры, пока не доступной дивной пани) вдруг превращаются в пьесы Кабалевского, и под их знакомые с детства звуки я окончательно засыпаю, под самое утро.
И пока я сплю, за окном начинает светлеть, и начинают хлопать двери парадных, и те, кому нужно рано выходить из дома, идут под моими окнами к метро. И среди них- она – Полина, женщина со скорбным ртом и двумя детьми.
Я не слышу ее торопливых шагов (все-таки каблуки, она молодец, она не сдается, она все-таки на каблуках!), когда она проходит так рядом со мной, чуть бледная утренней бледностью, заправляя выбивающуюся прядь за ухо.
Полина встает рано, даже если ложится поздно – за нее никто не приготовит завтрак двум детям – сыну и дочке. Сын любит бутерброды, ничего кроме бутербродов, и она старается сделать их не только вкусными, но и разнообразными- обязательно на колбасу или сыр положит весенний овал огурца или бледный парниковый круг помидора, или кудрявый локон салата. А дочка (она еще маленькая – пухленький улыбчивый пупс) – она с удовольствием ест каши. Полина встает пораньше - пока варится каша, она успевает сделать четыре бутерброда и приготовить чай или какао своим детям. Сама она завтракает крепким растворимым кофе без сахара - таким же горьким и черным , как ее ночная тоска, таким же горячим, как ее желание. Она выпивает свой утренний кофе - эссенцию своей жизни, следя за тем, как булькает в маленькой кастрюльке каша для дочки, как идет дождь за окном, как серый кот, потягиваясь, подходит к своей миске с кормом. И в тот момент, когда каша готова, Полина тоже уже готова идти – кофе выпит, глаз накрашен, волосы собраны в пучок - осталось разбудить сына (так жаль – сонный румянец, след от подушки на щеке, ровное сопение) – разбудить, поцеловать в сонные серые глаза и напомнить, что пора будить сестренку и садиться завтракать. Сын взъерошенным воробьем сидит на кровати, кивая и зевая, и она возвращается, гладит его по щеке и говорит - я тебя люблю – и уже после этого уходит.
Она открывает железную дверь подъезда и проходит под моим окном и под окнами еще многих, многих спящих в своих постелях людей, и думает про своих детей, про то, как жаль, что она не может все время быть с ними. И совершенно не думает про то, что некоторые из тех, кто спит сейчас в своих постелях или завтракает на своих утренних кухнях, что некоторые из них ей сегодня придется увидеть . Как и большинство тех, кто спит еще в этот ранний час, глядя последние серии своих снов не думает про то, что следующее утро им придется встречать не в привычном тепле своей спальни, а в палате той больницы, где работает медсестрой Полина, которая как раз сейчас проходит под их темными окнами , торопясь заступить на смену.
Кто такая Полина? Она тоже всем знакома, как и прекрасная Беата. Это Полинино лицо с закрытыми глазами вы видите по утрам в метро (она старается подремать еще немного в плотной толпе вагона). Это она стоит перед вами в очереди в молочный отдел, поправляя сумочку на правом плече и выбивающуюся из прически прядь. Это Полина стоит на переходе, в ожидании зеленого сигнала светофора, перекладывая из одной руки в другую тяжелые пакеты, и фары вашего автомобиля на секунду освещают ее бледное усталое лицо . Вы знаете Полину, и жизнь ее вам известна, и кажется скучной и совершенно не интересной – господи, ну что интересного в жизни одинокой тридцатитрехлетней вдовы (муж погиб два года назад в аварии), которая одна тянет двух детей, работает медсестрой в больнице, у которой на всю зиму одна пара сапог и мешок картошки, и которая ночью плачет в подушку от горячего желания и черной тоски, таких же горячих и черных, как ее утренний горький кофе? Зачем я пишу про Полину, когда где-то есть дивная Беата, и сейчас,когда за несколькими стенами от меня Полина моет посуду после ужина и проверяет уроки у сына (а в стиральной машине крутится дочерино платьице и носочки), я как раз думаю о том, удалось ли передать Беате свое письмо или нет. Я представляю, что все-таки адресат прочел послание ( оброненный веер, быстрый взгляд, граф, помогите мне переворачивать ноты) , и теперь сердце ее трепещет от мысли, что судьба ее и честное имя (которым так гордится ясновельможный пан, ее отец) в руках этого красавца. И я знаю, знаю,как волнуется прекрасная Беата, когда запоздалые мысли о том, а достоин ли ее избранник такого доверия, овладевают ее неопытным сердцем. О, я-то знаю, твердо знаю, как губительно его очарование для репутации юных девушек, и знаю, сколько завоеванных им сердец было разбито, но для Беаты не хочу такой боли – пусть ее опрометчивый роман останется только на бумаге, в письмах, за которые ее отец заплатит наглецу немалую сумму (он будет с гневом и печалью смотреть, как горят в огне камина эти нежные листочки, написанные рукой его выросшей дочери, и, хмурясь, он решит, что, как ни тяжело, но нужно смотреть правде в глаза - дочь его выросла – и придется с ней расставаться, выдавать замуж). Но почему, почему - вместо того, чтобы придумывать, на какой курорт повезет строгий отец свою прекрасную дочь для подыскания ей подходящей партии (все партии слишком плохи для нее, юной,свежей, шестнадцатилетней, образованной высокородной пани, если только это не принц крови,молодой и благородный), потому что я слышу (как? Через столько стен) , что у Полины закончилась стирка, остановилось гудение машины, и мне интересно - что будет дальше?
Ляжет ли она сразу спать? Или посмотрит немного телевизор? (Дети уже спят, и у нее есть немного времени для себя). Или сделает маникюр? Или позвонит подруге, положив на лицо питательную маску – как раз двадцать минут-и можно попрощаться и смывать теплой водой. Но Полина меня удивляет – она сидит на кухне, и смотрит на темную улицу, где , освященная желтым фонарем, бьется на осеннем ветру ветка клена, похожая на театральную декорацию. Полина смотрит на ветку и ругает себя за то, что пришла сегодня на два часа позже, потому что у этого врача с хирургии снова оказались ключи от чьей-то чужой квартиры , и она снова не смогла отказаться от ворованной любви на чужом диване (конечно, они не трогали кровать в спальне, даже не заходили во вторую комнату ) и она до сих пор чувствует, как неприятно было голой спине от гобеленовой обшивки. Полина достает запрятанные сигареты и открывает форточку (нет, она не курит, так, балуется порой, когда так горько по ночам), глубоко затягивается и снова смотрит на ветку за окном.
Она корит себя за эти быстрые ласки с чужим мужем, за два часа, украденные у детей, и черная тоска заливает ей душу. И мне тоже, тоже обидно за нее, за ее ненасытившееся тело и опустошенную душу (не расстраивайся, конечно, со всяким бывает, особенно после дежурства – нет, я просто устал – я все понимаю, не переживай – в другой раз…- конечно, в другой раз, не бери в голову – тебе было не очень противно – хватит об этом – хорошая ты баба,Полина – ты тоже – что тоже? – тоже хороший – передай мне пепельницу- вот черт, подожди,тихо – извини, не смогу довезти, как обещал - до метро, хорошо - не обижайся, собирайся поскорее, мне еще эти ключи завозить). Как я понимаю мою Полину, которая так умеет не плакать, которая выбирает в супермаркете новый шампунь, но потом ставит его обратно и берет еще один килограмм яблок для дочки и немного колбасы для сына, который – вот наказанье! – не ест ничего, кроме бутербродов…
Полина, хочется мне сказать,Полина (услышит ли она меня через несколько разделяющих нас квартир, где кто-то говорит по телефону, кто-то стонет от любви, а где-то лает глупая молодая собака, скучающая по хозяевам, ушедшим в театр), не надо, не грусти, все скоро изменится, Полина, ведь я –то знаю, знаю, как нежно и серьезно смотрит на тебя этот больной из восьмой палаты. А уж как он замирает, когда ты делаешь ему укол своими мягкими, умелыми и прохладными руками! Ты же сама знаешь, что его скоро выпишут, его сложный перелом почти сросся, и ему уже не надо будет входить к тебе в процедурный кабинет , потому что его выпишут в среду. Скажу тебе по секрету, Полина - он не женат,он добрый и спокойный человек, у него хорошая работа,и еще у него есть дача, где летом так хорошо будет играть твоим детям, которых он полюбит как своих, и где будет раздолье не только твоему коту, но и его собаке. И я даже знаю, в какой день он встретит тебя после работы, принаряженный,чисто выбритый и взволнованный, словно юноша. Он встретит тебя, усталую, как всегда бледную, но он уже любит твою нежную бледность, и эту прядь, которую ты все время заправляешь за ухо, и твой глуховатый голос, и улыбку, и он уже хочет, чтобы ты улыбнулась ему, и я знаю, что это случится, Полина, это будет совсем-совсем скоро – вы даже новый год будете встречать уже вместе, и он наденет бороду и колпак, и дети твои, Полина, будут визжать от веселого восторга, что к ним придет настоящий дед Мороз. И ты будешь счастлива, и он будет счастлив, потому что ему тоже давно одиноко в своей квартире с собакой и телевизором, и вы будете вместе, всегда-всегда. Поверь мне Полина, хочу я сказать ей, пока она плачет, глядя на ветку клена за окном.Поверь, это будет, и ты забудешь чужие диваны как кошмар, как чужую обиду.
А я напишу про Беату, прекрасную,каких не бывает в жизни (она пострадает немного от разбитой любви, но ты же знаешь, ну что там за любовь в шестнадцать лет – так быстро высыхают слезы! А ей, ей уготован счастливый брак с настоящим принцем крови – да-да,Полина, не поднимай брови- она счастливо выйдет замуж, только сначала она не будет знать,что это принц крови – он будет инкогнито, потому что ради благополучия своего маленького европейского княжества и из-за тонких политических интриг ему придется побыть инкогнито, и отец Беаты снова не будет одобрять этого брака, но потом, когда все препятствия будут устранены, враги княжества и придворные интриганы будут посрамлены, он первый назовет его сыном и вложит руку своей прекрасной дочери в его мужественную руку, и во время венчания он будет незаметно смахивать слезу белой лайковой перчаткой). Я напишу этот любовный роман, чтобы ты смогла не скучать и не спать на ночном долгом дежурстве, ожидая того момента, когда ты снова вернешься домой, где тебя субботним утром ждут муж, дети, кот и собака. И завтрак, горячий и вкусный субботний завтрак. И кофе. Горький кофе без сахара. И это будет единственная горечь в твоей будущей жизни.