Последние лучи заходящего солнца просачивались сквозь рваную штору, попадая прямо на сетчатку его глаза. Нельзя было сказать, что ему это не нравилось, скорее, даже наоборот. В этих лучах было нечто такое, что заставляло его сердце биться чаще. Этот феномен он обнаружил давно, и никак не мог понять его природу. Иногда он сравнивал его c эффектом, производимым на организм кофеином, и даже ввел для себя специальный термин «кофейный эквивалент». Он сделал это специально, чтобы определить, как именно в тот или иной день на него подействовали те самые лучи.
В тот день безостановочно шёл дождь, поэтому с работы он возвращался в особом настроении. Говорят, что психические расстройства обостряются в полнолуние. Наблюдая со стороны за своим состоянием, он мог сказать то же самое про дождь.
В его съемной квартире на окраине города всегда царил строжайший порядок: посуда вымыта, одежда постирана, кровать заправлена, пол подметён. Он делал всё это не потому, что был ярым блюстителем порядка и считал, что грязь усугубляет депрессию, портит нервы и является причиной смертельных заболеваний. Сначала он делал это ради нее, ведь ни одной девушке не понравится, если ее молодой человек будет жить в свинарнике. Да и просто для того, чтобы лишний раз доказать ей, что он достоин уважения.
Когда она перестала его интересовать, он решил, что будет делать все это исключительно для себя. Он понял, что чистота является залогом порядка - порядка, который он уже третий год не мог навести у себя в голове.
Молодой человек оторвался от мыслей, лениво поднялся с кровати и направился на кухню, выпить стакан воды. Когда он размышлял на подобные темы, у него пересыхало во рту, словно его разгоряченный мозг впитывал в себя всю влагу из тела, чтобы остыть.
Александр задумчиво посмотрел на свои руки. Они ему очень нравились: чистые, гладкие, без единой морщинки. Он старался всегда поддерживать их в таком состоянии, поскольку именно руками он работал с людьми. Всякий раз, дотрагиваясь до бездыханного человеческого тела, он ощущал приятную дрожь в области спины. Ничто не волновало его так, как подобные моменты.
Сегодня объектом его исследований оказалась девушка пятнадцати-шестнадцати лет. Но Александр не стал заглядывать в ее документы, дабы уточнить эту формальность. Его это не интересовало. Труп был несвежий и успел остыть. То, что все называют гусиной кожей, он называл «наждачкой» или «шкуркой», потому что, когда он водил ладонью по мертвому телу, у него возникало ощущение, что кожа мертвецов, это вовсе не кожа, а приятно щекочущая наждачная бумага. Перед его глазами до сих пор мелькала картина того, как он расстегнул молнию черного мешка и увидел ее побитое лицо, лишенное глаза и нескольких зубов, как обнаружил в ее голове два отверстия, нанесенных тупым предметом. Он помнил, как в тот момент сжались его яйца - то ли от страха, то ли от волнения, хотя, вполне возможно, что и от возбуждения…
На ее стройном теле было множество синяков и несколько глубоких шрамов. Сначала ему было страшно до нее дотрагиваться. Хотя нет, не страшно. Что-то необъяснимое – то ли инстинктивное отторжение живым организмом мёртвого, то ли просто осознание того, что это не правильно – подсказывало ему, что к ней не стоит прикасаться. Сначала он внимательно осмотрел ее. Ему было интересно, что еще испытал на себе изувеченный организм, прежде чем окончательно забыть про земную жизнь.
Помимо многочисленных синяков, порезов, выбитых зубов и проломанного в двух местах черепа, он обнаружил кровоподтеки в области гениталий и гематомы на внутренней стороне бедер.
Ему стало не по себе, когда он представил, как один или несколько мужчин, хотя, вполне возможно, что и женщин, причиняют боль такому нежному, утонченному созданию. Он знал, что люди глупы и порой совершают ужасные поступки, находя для них самые нелепые оправдания. Он даже свыкся с этой идеей, но, по его мнению, насилие над живыми существами всё же являлось не лучшей формой проявления агрессии. От этих мыслей и вида некогда прекрасного, а ныне искалеченного тела, у него закружилась голова, что бывало крайне редко, поскольку в этом месте он работал уже давно и ко многому успел привыкнуть. Но вскоре головокружение прошло, и он продолжил наслаждаться бесценным обществом мёртвой девушки, ведь только покойники даровали ему нечто большее, чем спокойствие. Они напоминали ему, что в этом мире он еще кому-то нужен.
Впервые он заметил перемены в себе спустя несколько месяцев после того, как устроился на работу. Тяжелое материальное положение заставило его пойти работать в морг санитаром. Дело было даже не в деньгах. Двадцатипятилетний Александр Звягинцев, после долгих и упорных попыток заняться делом, хоть как-то связанным со специальностью, полученной в институте, потерпел полный крах и ощутил собственную ненужность обществу. Денег не хватало даже на еду. Это было связано со смертью его отца. Тогда вопрос о деньгах впервые встал перед Сашей.
Первое время ему было страшно смотреть на истерзанные скальпелем и хирургической пилой тела, посиневшие лица с заострёнными чертами, в чьих стеклянных глазах, покрытых мутной плёнкой, не было видно ничего кроме отчаяния и ужаса перед погребением. Всякий раз, когда он смотрел на эти безумные застывшие лица, его посещала мысль, что когда-нибудь, и он будет лежать на таком же заляпанном кровью передвижном металлическом столе. Когда он представлял, как патологоанатом будет вскрывать его ледяное тело, оставляя на нем глубочайший разрез, вытаскивать из него органы, исследовать их на предмет установления причины смерти, а потом снова неаккуратно заполнять разлагающимися органами мёртвую плоть - в такие минуты его охватывал панический страх и неудержимое желание бежать сломя голову из пропахшего формальдегидом и тлением тесного подвального помещения.
Первый месяц работы прошел в сплошном непроглядном тумане, окутавшем его жизнь и вне стен морга. Он смотрел на всё вокруг словно через искажающую реальность призму или кривое зеркало. Он помнил тот ком, который подкатывал к горлу, когда вместо обычных прохожих ему мерещились синюшные лица с искривлёнными немым ужасом ртами. Его бросало в дрожь, когда кто-то из них случайно задевал его плечом или как-то не так смотрел на него.
Однако не только жизнь, но и смерть не стояла на одном месте: в морг трупы все поступали и поступали, по четыре, а иногда и по восемь человек за ночь. Старики, мужчины, женщины, дети, даже младенцы. И каждый из них требовал, чтобы он, пусть даже через перчатки прикоснулся к ним, прижал к себе, приласкал, выслушал все их стоны и мольбы, узнал об ужасах, рожденных мучениями вскрытия. Он пытался их понять, потому что знал, что кроме него этого не сможет сделать больше никто...
Солнце окончательно скрылось за горизонт, оставив юного мойщика трупов в полном одиночестве. Мысли в его голове все рождались и рождались, шептались и шептались, и каждая из них старалась дать ему правильный совет.
Марина не знала, как ее молодой человек зарабатывает на жизнь. Он решил не раскрывать перед ней все свои карты, потому что понимал, что это ее не просто шокирует, но и отнимет. Она постоянно твердила, что ему стоит сменить место работы, ведь он всегда возвращался оттуда изнурённым, поникшим и очень бледным. Он аргументировал свою позицию деньгами, ведь эта работа позволяла решить сложнейший вопрос с жильем. Она же уверяла его, что деньги для нее не главное, и он этому верил. Спустя три месяца они и для него перестали иметь значение. Важны для него были лишь те моменты, когда его рука дотрагивалась до мертвых тел и смывала с них останки плоти, крови и грязи, те моменты, когда он прижимал зашитые чрева к своей груди и со слезами на глазах пытался почувствовать, как им плохо и больно, те моменты, когда он целовал их в лоб, прежде чем закрыть черный мешок на молнию.
Его личная жизнь окончательно вышла из-под контроля спустя еще месяц. Марина, знавшая его чуть больше года, отказалась терпеть изменения в характере любимого. Из приветливого и ласкового он стал злым и грубым. У него появились какие-то секреты, он перестал делать ей комплименты, дарить подарки. Но дело было даже не в этом. Он перестал ценить ее, отказывался общаться и даже спать с ней в одной кровати. Она нередко замечала, как ночью он вставал и ложился на пол или уходил спать на кухню. На главный вопрос «Почему все это происходит?», он не давал никакого ответа. Просто молчал и смотрел на нее глазами, полными безразличия и даже неприязни. Со временем она начала его бояться. А когда однажды, проснувшись утром, она обнаружила у себя под подушкой мертвую, вскрытую крысу и записку на соседней подушке, в которой ее, в прошлом любимый, молодой человек сказал ей прямым текстом уходить и не возвращаться - тогда здравый смысл поборол остатки чувств и привязанности, и девушка решила уйти от этого сумасшедшего навсегда.
Ему нравилось вспоминать, как он вскрывал ту самую крысу. Найдя ее в мышеловке, он без особых усилий пропорол ее брюхо кухонным ножом и подложил ее под Маринину подушку. Зачем? Ненависть кипела в нем с каждым днем все больше и больше, все сильнее и сильнее, когда он смотрел в её синие глаза. Они были ненастоящие, отталкивающие, хоть в них он видел то, чего так не хватает трупам – душу. Души теплы сами по себе и их нельзя согреть, в отличие от мертвецов, с которыми своим теплом можно поделиться, даруя им и себе наслаждение, невиданное простым людям, творящим разбой направо и налево для того, что бы утолить свою склонность к насилию. Он же был выше этого. Насилие над живыми– зло, совершаемое невеждами и дегенератами, не способными никак по-другому утолить свою тягу к власти. А он мог, мог и делал это уже три года.
Почистив зубы, тщательно помыв руки и убрав зубочисткой грязь из-под ногтей, Александр лег на чистую кровать и уже готовился погрузиться в сон, как вдруг его память снова воскресила образ той мёртвой девушки. Как же она была хороша. Больше всего ему понравилось вдыхать аромат ее только что вымытых волос. Он проделывал это и с другими женскими трупами, но почему-то только от запаха этой девушки его посетило необъяснимое чувство эйфории.
Как же напрягся его член, когда он аккуратно, словно перышком, провел языком по её синим холодным губам. С какой колоссальной силой в нем пробудилось варварское желание дополнить эту красоту, слившись с ней воедино. После губ он принялся облизывать ей шею, ладони, живот. Как же ему было приятно, когда то, что он называл «шкуркой» согревалось под его языком, даруя ему сводящую с ума отрешенность. Правой рукой он коснулся ее лобка, приняв во внимание факт отсутствия на нём волос, что говорило, скорее всего, о том, что у малолетки был постоянный любовник. Пора власти того человека прошла, теперь девушка принадлежит ему – тому, кто будет продолжать дарить ей наслаждение, даже после её смерти. Холод ее гениталий ещё больше разгорячил его. Пот горячими струйками стекал по его возбужденному телу. Он начал мастурбировать ей, думая только об одном - как же этой малышке приятно, что и в таком виде она ещё представляет для кого-то интерес. Не в силах сдерживать себя он прильнул к ее груди губами и резко вогнал два пальца во влагалище. Как же ей должно быть приятно, как приятно. Первые капли горячей спермы намочили его трусы. Парень расстегнул ширинку, и тут мертвая рука то ли волей случая, то ли из-за того, что мозг покойницы еще был способен посылать электрические импульсы, как это часто бывает у трупов, скатилась на край стола, давая ему понять, что она больше не может ждать.
- Сейчас, малышка. Совсем скоро, - прошептал он ей на ухо.
Одним быстрым движением спустив штаны, он вложил свой колом стоящий пенис в ее ладонь и, сжав ее другой рукой, начал мастурбировать. Он двигал ледяной ладонью, сжимающей его член, вверх вниз, вверх вниз, все быстрее и быстрее, принося себе ранее не виданное и поистине уникальное удовольствие. Его дыхание учащалось, глазные яблоки отчаянно метались под зарытыми веками, колени судорожно тряслись, и чтобы не упасть, он с огромной неохотой убрал правую руку с ее гениталий и ухватился за край стола.
Он кончил, и струя спермы, выплеснувшись с головки полового члена, забрызгала гладкую поверхность пола и ладонь девушки. Второй залп он специально направил ей в лицо, чуть ли не крича от сильнейшего оргазма. Его колени предательски подогнулись, судороги миллионами игл пронзили тело, и он, не в силах удержаться на ногах, свалился на кафельный пол, чудом успев убрать руку девушки с члена, предотвратив, таким образом, падение трупа вместе со столом. Он лежал на полу и жадно глотал воздух, ожидая прекращения судорог и в то же время, желая, чтобы это ощущение было вечным. Спустя какое-то время парень поднялся, привел себя в порядок, еще раз помыл труп и пол, после чего бережно закутал тело в черный полиэтиленовый мешок и, взглянув на часы, вышел из подвального помещения, направляясь домой…
Александр лежал на животе и никак не мог уснуть из-за терзавшего тело возбуждения. Он раз за разом прокручивал в голове воспоминания. Наверняка, он делал бы это всю ночь, если бы из коридора не донесся телефонный звонок.
***
Николая снова мучила бессонница. Стоило ему только закрыть глаза, как тревожное волнение, словно холодная океанская волна, омывало его сердце. Причина волнений была крайне проста и очевидна. Всякий раз, стоило ему остаться наедине с собой, как его посещало неистовое желание помочиться. Этот процесс, как и у любого другого мужчины, не занимал у него много времени и усердий, но когда это желание мучило его постоянно, натянутые струной нервы парня готовы были вот-вот порваться. И сейчас, во время просмотра очередного порнофильма, его эрегированный член изъявил резкое желание справить малую нужду.
Так было всегда, сколько он себя помнил. Когда он был маленький, то еще мог терпеть такую вполне естественную потребность, как опорожнение мочевого пузыря, но со временем, она переросла в нечто большее. Он помнил, как будучи еще совсем ребенком, по нескольку раз за ночь просыпался от дикой рези внизу живота. Желание помочиться было настолько сильным, что несколько раз, он, в прямом смысле слов, не добегал до туалета. В шестилетнем возрасте его родители воспринимали такое явление, как своего рода недостаток в развитии, однако по прошествии нескольких лет, этот недуг не перестал донимать Колю.
Ситуация прояснилась, когда ему было четырнадцать лет. Тогда, во время урока химии, учитель отказался выпускать его из класса в уборную, мотивировав это тем, что Николай уже третий раз просит разрешения выйти. Не в силах терпеть, школьник описался прямо на занятии.
В его памяти навсегда застыло это унизительное, полное отвращения к самому себе, ощущение. Теплое пятно распространялось по его трусам, штанам, стулу и полу с неимоверной скоростью, спустя секунду после того, как он услышал отказ учителя. Коля покраснел и сделал вид, что ничего не произошло. Но сидящая перед ним отличница Настя повернулась, посмотрев на него глазами, полными непонимания, после чего ехидно захихикала, прислушиваясь к монотонным повторяющимся звукам: кап, кап, кап, кап - звукам удара капель мочи об пол. На миг все затихли, обратив внимание на то, каким странным оценивающим взглядом смотрит на ничем не приметного мальчика отличница, после чего послышался первый смешок. Это была сама Настя, которая так нравилась Николаю. Чтобы побыть лишнюю минуту рядом с ней, он специально посещал факультативные занятия по химии, поскольку та питала к предмету непонятный интерес.
Далее, как возмущение в металлической цепи передается от одного звена к другому, смех распространился по всем ученикам класса. Они все смеялись над ним, показывали пальцем, кто-то даже кинул в него вырванный из тетрадки листок бумаги, посоветовав ему подтереться. Наконец, подошёл учитель, вывел за шкирку чуть ли не плачущего ученика из кабинета и проводил в туалет. Там они долго разговаривали об этой проблеме, после чего учитель принес свои извинения и сказал, что свяжется с его родителями, чтобы они отвели Колю к врачу.
С тех пор минуло семь лет, на протяжении которых это мерзкое чувство отвращения к себе крепло и овладевало его внутренним миром. Тяжесть и резь внизу живота не давали ему покоя ни днем, ни ночью. Сколько раз он успел пописать после ее ухода? Наверное, раз десять. А ведь она ушла всего лишь час назад.
Походы к врачу были для него регулярной процедурой, не приносящей никакой пользы. Один говорил, что дело в мочевом пузыре, другой – в простате, третий – в почках, четвертый уверял, что его здоровье в порядке, и ему нужно поменьше обращать на это внимания - тогда в ближайшем будущем все стабилизируется и придет в норму. Однако, в данном случае, время не выступало в роли лекаря. Желание справить малую нужду иногда и покидало его, когда он был чем-то очень сильно занят, но стоило ему отвлечься, как ощущение полного мочевого пузыря вновь давало о себе знать.
В семнадцатилетнем возрасте ситуация усложнилась ввиду начала половой жизни. Из-за болезни у Николая возникал панический страх перед противоположным полом, поскольку, когда дело доходило до секса, то у него тут же возникало желание справить малую нужду. В том возрасте он стеснялся этого, и ему было стыдно рассказать своей избраннице о такой интимной проблеме, поэтому отказ от секса он мотивировал обыкновенным нежеланием. Найти причину не составляло особого труда - их была просто масса. Однако каждая причина тянет за собой следствие, поэтому ни одна из девушек не хотела быть рядом с ним. Тогда-то Коля и задумался о том, что такое отношения и что такое любовь.
И вот, сидя в очередной раз перед компьютером, на мониторе которого шла своим чередом сцена типичного порнофильма, на него снизошел резкий приступ одиночества. Это началось сразу же, как только захлопнулась дверь. Так уж получилось, что его очередная девушка была точно такой же, как и все предыдущие, чьи интересы и потребности не выходили за рамки секса.
- Нам с тобой не о чем разговаривать, если ты даже не можешь меня трахнуть по-нормальному! – таковой была фраза, завершившая их диалог.
После чего девушка оделась и хлопнула дверью, оставив Николая наедине с противным чувством усталости, неудовлетворенности и одиночества. Недолго думая, он направился на кухню, открыл холодильник и залпом осушил полупустую бутылку вина. Лёгкий алкогольный дурман сразу дал о себе знать и, не желая сопротивляться, парень уселся за компьютер. Блеклый свет монитора падал на лицо Николая. Там, в электронном мире, он надеялся завести очередное знакомство. Зарегистрировавшись на двух сайтах знакомств, он проследовал на кухню, где достал из холодильника бутылку пива. Сегодняшний день снова не удался. Остается надеяться, что завтра будет лучше. Алкоголь всегда помогал ему забыться, и был универсальным средством, поднимающим самооценку.
Сегодня он был обижен как никогда. Эта сука промывала ему мозги тридцать шесть минут, прежде чем вынести свой вердикт. Какая же огромная куча упреков вылилась на него за такое короткое время. Оказалось, что розы ей вовсе не нравятся, горький шоколад не по вкусу, его банальные комплименты не годятся даже для дешевых русских мыльных опер, у него слишком мягкий характер, и порой она боялась лишний раз пошутить над ним, дабы не обидеть. И так далее, и тому подобное… Огромное множество аргументов, доказывающих, что он не что иное, как очередной недостойный ее придурок.
Все это время он тихо сидел на кровати, укрывшись одеялом , наблюдая, как девушка одевается, и улыбался. Не стоит думать, что он делал это, как все обычные люди. Улыбка – это состояние души, а не просто деформация губ. Несмотря на то, что он был сильно расстроен, и ему страшно хотелось в туалет, он сидел и выслушивал все упреки, представляя, как после очередного оскорбления хватает ее за горло и начинает медленно и аккуратно душить. Его рука нежно, но, в то же время сильно, сдавливает ее горло, и страстная волна возбуждения омывает ее тело. Она говорит ему какую-ту чушь из серии «мне не приятно» или «мне это не нравится», несмотря на то, что его вторая рука ощущает липкую жидкость между ног девушки, что говорит лишь о том, что она лжет. Лжет той ложью, которая даёт ему право сжать руку сильнее, понимая, что этим поступком он сделает ей только приятнее. Затем он срывает с нее одежду, перемещает свою ладонь из трусов на грудь и резко сдавливает ее. Она плавно изгибается, из ее рта раздается тяжкий и протяжный стон, и, несмотря на то, что она получает удовольствие, находясь в его объятиях, продолжает говорить ему, чтоб он от нее отстал и перестал делать, то, что делает.
- Почему? – произнес Николай – Почему ты лжешь мне, сучка, - сказал бы он ей.
- Потому что я шлюшка, сладкий мой, – прошепчет она – всунь мне поскорей.
- Нет, мразь! Ты мне за все ответишь!
В следующий момент, забыв о желании опорожнить мочевой пузырь, Коля сжимает ее глотку сильнее, гораздо сильнее, чем раньше и возбуждение резко перерастает в панику. Ее зрачки расширяются и начинают нервно бегать из стороны в сторону. Она хочет вдохнуть полной грудью, но не может, и лицо заливает краской. В испуганных глазах читается непонимание и растерянность – первый признак того, что ситуация выходит из-под контроля. Рука продолжает сжиматься.
- Прекрати! Что ты делаешь? – хрипит лживая сволочь.
- Заткнись, тварь! Теперь моя очередь сказать тебе, кто я есть на самом деле, сука!
Она отбивается, пытается закричать. Из ее стиснутой глотки вылетают только невнятные вопли, стремящиеся то ли оскорбить его, то ли позвать на помощь. Он-то знает, что ее никто не услышит. Своим телом он прижимает ее к стене, и разворачивает голову девушки так, чтобы левый глаз оказался вплотную прислоненным к светильнику. Она закрывает глаза, глазные яблоки отчаянно мечутся под веками, и она начинает осознавать, что спасения не будет. Тщетные попытки, ничтожные усилия. Его рука вцепилась в ее горло мёртвой хваткой.
Какое же удовольствие он получил бы, если бы душил эту сволочь на самом деле и видел, как нехватка кислорода делает свое дело, заставляя подлую тварь мучительно подыхать. И вот, когда мертвое тело покорно пало бы к его ногам, только после этого, он расстегнул бы ширинку и полил своей мочой эту эгоистичную суку. Струя желтой жидкости окатила бы ее тело от низа живота до локонов крашеных волос.
- Как же приятно тебя обоссать, – раз за разом повторяет он – Сучка, ты разве не знала, что женский рот – лучший писсуар?
И мгновением позже теплая жидкость мощным потоком устремляется в ее заранее открытую пасть. Какое это наслаждение – обоссать человека. Эти эмоции гораздо сильнее, нежели те, что вызывают оргазм.
Все это очень быстро пролетело у него в голове, и через час после ее ухода он уже не помнил всего того, что хотел с ней сделать. Он просто сидел и пялился в монитор, в котором неизвестная русская панк группа пела свою песню.
Я раньше девушек не знал,
И не забуду то мгновенье,
Когда тебя поцеловал,
И сразу кончил от волненья.
Я покраснел и зарыдал,
А ты над этим лишь смеялась,
Тогда тебе я в морду дал,
И ты в один момент вся сжалась.
А я ведь так тебя любил,
Но ты убила это чувство,
И я лицо тебе разбил,
Но до сих пор немного грустно…
Замечательная песня. Одна из немногих, которая гармонировала с его эмоциями.
А тем временем капли мочи монотонно ударялись об пол, погружая Николая в еще большее одиночество и скуку. Наверное, он бы так и уснул перед ноутбуком, если бы не телефонный звонок, заставивший его вздрогнуть.
***
Приятное ощущение языка на половом члене медленно, но верно вытащило Константина из сна. Ему нравилось, когда Маша будила его минетом. Это было одно из лучших ее качеств. Она всегда просыпалось раньше него, и всегда совершала такой нехитрый обряд, превратившийся в традицию.
Когда он открыл глаза, то увидел ее голову, двигающуюся вверх вниз, вверх вниз. Просто блаженство. Все-таки прав был тот, кто сказал, что минет высшая форма наслаждения.
- Каннибалочка моя, - сказал Костя, когда спустя какое-то время прижал свою малютку к груди.
- Понравилось, зайчик мой?
- Не то слово, лапочка.
В такие моменты его переставала беспокоить мысль, основанная на фактах. Мысль, из-за которой ему хотелось полежать в кровати подольше, чтобы побыть с ней лишние минуты.
- Мне пора идти, дорогуша.
Константин встал с кровати и посмотрел на свой мобильник. Он не опаздывал. Его «будильник», как всегда разбудил его вовремя.
- Ты скоро придешь? – спросила Мария, укутываясь в одеяло.
- Как обычно. Но, знаешь, на эти выходные я хочу поехать отдохнуть.
- Хорошо, малыш мой, ты давно не встречался с друзьями.
Константин оделся и, быстро проглотив заранее приготовленный Машей завтрак, уже собрался уходить.
- Хорошо отдохни с друзьями, а то твоя работа сказывается на моем любимом органе, - Маша улыбнулась и послала Косте воздушный поцелуй.
- Сегодня же четверг? Значит, я им позвоню с работы, и мы обо всем договоримся, - он заговорил голосом Дон Жуана.
После чего сел на кровать рядом с Машей и поцеловал ее.
- Ну, все. Я пошел.
- Костя, - он немного помедлила, - Я хочу от тебя ребенка.
Слова влетели в его голову подобно пуле сорок пятого калибра. Наступил момент, которого он так боялся. То ли ему показалось, то ли это было на самом деле, но какой-то механизм сработал в его голове. Он ждал этого долго, даже готовился к этому, постоянно просчитывая последствия и думая над результатом. И вот момент настал. Настало время для последнего отдыха.