Она шла, поджав хвост. И даже не обращала внимания на изредка пробегавших мимо противных кошек. Кошки, правда, не понимали, что сейчас не до них, и, задрав хвост трубой, шустро карабкались вверх по дереву при ее появлении. Эта собака была хорошо известна в округе, и обычно она не пропускала своим вниманием ни одного такого задранного трубой хвоста. Но не сейчас…
Сейчас она шла, низко опустив голову…
Собаку побили.
Причем, не то, чтобы дали привычного дежурного пинка, к чему она давно привыкла, а побили сильно, так что сейчас хотелось только одного – уйти куда-нибудь подальше и долго лежать, ни о чем не думая, пока не заживут раны.
«Странная штука – жизнь, – думала собака. – Ведь в этом же самом дворе, но только на цепи, живет почти такой же пес, и никто не думает его бить. Хотя он совершенный дурак и только и делает, что бестолку брешет целыми днями. Вот и когда меня колотили, все рвался с цепи, да еще отчаянно, с искренним негодованием гавкал…»
Бока болели, и она с трудом добрела до лесочка на краю города, чтобы укрыться в тени деревьев и спокойно поспать…
«На мне-то все заживет, не в первый раз, дело собачье, привычное, – думала она, закрыв глаза. – И я опять пойду гоняться за кошками, искать кости по помойкам или смотреть, где можно украсть кусок повкуснее. Ну как сегодня. Хотя сегодня как раз не удалось, за что и пришлось расплачиваться собственными боками…»
А кусок… Что это был за кусок… Огромный шмат свежего мяса, с торчавшей посередине сахарной костью, с постнинкой, неосмотрительно оставленный прямо посреди двора. Был бы он поменьше, собака успела бы с ним сбежать, но он оказался таким громадным, что еле умещался в пасти, она с этим куском стала совсем неуклюжей, и ее успели догнать…
Собака сглотнула слюну. Ведь она все-таки успела отгрызть немного сахарной косточки, и даже постного мяса тоже чуть-чуть перепало. Ах, с какой завистью смотрел на нее пес на цепи. Вероятно поэтому он и лаял так отчаянно, что ему тоже хотелось хотя бы прикоснуться к этому чуду, которое выпадает лишь раз в собачьей судьбе…
«Интересно, а чем же его кормят? – подумала собака. – Во дворе, где вот так запросто могут валяться без присмотра огромные куски мяса, наверняка и цепного пса балуют каким-нибудь деликатесом. За что же он тогда так на нее обиделся? Ведь готов был разорвать на куски, и разорвал бы, не помешай крепкая цепь…»
Бока болели… Ах, как болели бока… Собака попробовала пошевелиться… Нет, кажется кости целы… Тогда полегче. Тогда можно будет отлежаться и уже завтра сделать первую вылазку по округе… А то и правда местные коты совсем страх потеряют… Она вдруг вспомнила, как, пока шла, в страхе разбегалось мяучащее племя. А она на них не реагировала никак…
Собака попробовала перевернуться на другой бок, но тут же отказалась от этого намерения… Все-таки больно… Очень больно…
«Надо будет завтра, нет, послезавтра, когда все заживет, наведаться еще раз на тот двор. Вдруг кусок мяса еще будет лежать… Пес на цепи до него не доберется, а хозяева там, по всему видать, ротозеи…»
Она еще раз поморщилась, но быстро заснула. И очень скоро ей приснился сладкий сон о том, как она вернулась в тот самый двор, калитка была гостеприимно распахнута, а рядом с огромным куском мяса, он даже вдвое вырос за это время, сидел цепной пес и приветливо махал хвостом. На шее у него был повязан большой алый шелковый бант.
Однако в жизни никакого мяса во дворе уже не было. Собака несколько раз пробежала вдоль забора, чтобы удостовериться в этом и, понуро поджав хвост, собиралась было убраться восвояси…
– Ты чего тут шастаешь, покоя не даешь? – вдруг послышалось из-за забора недружелюбное рычание.
– А-а-а-а… Это ты… Ну что, цепь жмет меня на части разорвать? Только и остается что рычать…
– Понимала бы ты, – пес был все так же недружелюбен. – Если я не буду на всех вас рычать, меня просто кормить перестанут…
– Ну, за такое мясо, и я бы, наверное, на всех рычала, – мечтательно закрыв глаза, сказала собака.
– Какое еще мясо? А-а-а… То, за которое ты получила пару пинков…
– Хорошо тебе говорить – пара пинков… Еле жива осталась…
– Не воруй, – уже более миролюбиво ответил пес. – Брешешь на вас, брешешь, а вы все туда же. Ни себе, ни людям никакого покоя…
– Ну ты хоть расскажи, вкусное было мясо?
– Наверное. Я не пробовал. Хозяева сами все съедают.
– А тебе?
– А мне баланду. Иной раз с косточками, а иной раз и так…
– Зачем же ты им служишь?
– А куда я денусь? С цепи-то…
– Ну не знаю, многим удается сбежать…
– И что толку? Ходить, ждать, пока не навешают тумаков, как тебе давеча?
– Слово-то какое знаешь – давеча… Ну и что? Отлежалась, и опять бегаю. Зато не на цепи.
– По помойкам…
– Не только по помойкам… Вообще-то у нас лес замечательный на краю города. А летом там уйма ежиков. Они, конечно, колючие, но зато так здорово бегать за ними и наблюдать, как они сворачиваются в клубок при твоем появлении…
– Да, я видел однажды ежика, – задумчиво произнес пес. – Тоже хотел к нему подбежать, но не получилось, цепь помешала…
– Вот видишь…
– Да ничего ты сама не видишь… Не в ежиках счастье…
– А в чем же? Конечно, не в ежиках. А в свободе, вольном воздухе, возможности распоряжаться своей собственной судьбой и ни от кого не зависеть…
– Я и так по-своему свободен, – философски заметил пес. – Хочу – гавкаю, а хочу, могу промолчать… Все лучше, чем как ты в снег и дождь под кустом мерзнуть. У меня всегда теплая будка есть. И похавать мне каждый день носят прямо к будке. Может, не парное мясо с сахарной костью, но все же…
– Разве это свобода?
– А что, по-твоему? Свобода украсть кость – это всего лишь свобода быть побитым. И вернуться на свою нагретую лежанку под деревом.
Собака, не обращая внимания на его слова, небрежно уселась возле забора и почесала правое ухо левой лапой…
– Болит, что ли? – участливо поинтересовался пес.
– Да нет… Просто зачесалось…
– Это блохи… У вас, у дворняжек всегда одни блохи… Шла бы ты отсюда подальше…
– Да пойду сейчас, не переживай… А вот скажи, раз уж у нас зашел разговор, в чем, по-твоему, собачье счастье?
– Ну ты спросила… В том, чтобы хорошо пристроиться, конечно. Вот как я.
– По-твоему, я не могу быть счастлива?
– Гоняясь за ежиками? И много ты их поймала?
– Так что с того, что не поймала ни одного? Я ведь гоняюсь за ежиками на воле. А ты – на цепи…
– За ежиками, и за блохами, – засмеялся пес. – Ты, знаешь, шла бы все-таки подобру-поздорову. А то, вон, хозяева мои вышли, сейчас опять тебе попадет…
– За меня не беспо… – хотела было сказать собака, но слова застряли в горле… – Они что у тебя, на мясном комбинате работают? – с придыханием спросила она.
Прямо посреди двора стоял теперь целый таз ароматного парного мяса, словно в сказке.
– Ты… Это… На чужой каравай рот не разевай… – предупредил пес. – Мне ведь залаять придется…
– Тебе что, жалко мяса? Которое ты даже не попробуешь?
– Я – не попробую, но и тебе завидовать не хочу…
– Так ты куску мяса моему позавидовал? А ежикам, за которыми тебе не дано гоняться, нет?
– С ежиками ты сама разбирайся, а мясо хозяйское не трожь! Прямо тебе говорю – не трожь!
– Да что ты со мной сделаешь? – приготовилась к прыжку собака. – Цепь коротка остановить…
Она не стала повторять прошлых ошибок, и не побежала с костью к выходу. Попыталась успеть съесть первый кусок до тех пор, пока бдительные хозяева, предупрежденные неистовым лаем, не начнут ее бить.
Но как они ее били…
Однако дело уже было сделано. Один, достаточно увесистый кусок, настоящее собачье счастье, уже лежал и переваривался в брюхе, а неминуемые неприятности можно было и перетерпеть.
До знакомого местечка в лесу она еле дошла, оставляя за собой капли крови. Видя, что ей совсем плохо, даже коты не бежали прочь, а, наоборот, пытались прошипеть вслед что-нибудь гадкое.
Собака наконец завалилась под дерево, закрыла глаза и подумала: «Если даже умру, то жизнь все равно прожита не зря. Я знаю вкус настоящего собачьего счастья…»
Было нестерпимо больно, и она жалобно поскуливала… Казалось, нет такого места на ней сейчас, которое бы не болело…
А ночью собаке приснился сон, как она с радостным лаем бегает по солнечному утреннему лесу за ежиками…
Или это уже был не сон?