«Раз, два, три, четыре, семь, тьфу ты, опять сбился. Да какой из меня вор, когда про себя до десяти сосчитать не могу»,- думал Петренский,- «да, не та у меня голова, что в молодости. А всё что, всё водка, всему виною она проклятая. Сколько у меня денег в кармане? Рубль, пять, а вот чирик нашёлся, ещё рубль и десять копеек. Вот чёрт, всего семнадцать рублей. Даже на спирт не хватит, а уж на водку тем более. Ну, нет, спирт я больше пить не буду, и так все внутренности сжёг. У Алексеевны взаймы самогоночки взять? Да я ей и так уже стольник должен, наверняка не даст. А как похмелиться хочется. Тьфу, была, не была, пойду к Алексеевне, авось нальёт чекушку».
Так думал, идя по улице своего небольшого городка, Платон Петренский. Он уже месяц из запоя не выходит. Но месяц для него мелочи. В свои тридцать два года, десять лет он был пьяным, пять лет сидел в тюрьме, семь лет воровал, а остальное время был ребёнком. В общем никакой человеческой жизни, полный диградант. Ни жены, ни детей, одна семидесятилетняя мать, да и та инвалидка. Мало того, что Платон нигде не работал, он ещё и крошечную пенсию матери пропивал до копейки. Отец десять лет назад умер от инфаркта. Положительный такой человек был, ни пил, ни курил. Работал на заводе главным инженером, имел высшее образование. Мать же была педагогом в начальных классах. И в кого же спрашивается, был Платон, непонятно. Отца у него в девяносто пятом не стало, и повис Платон на шее у бедной матери. В последнее время жизнь Платона стала однообразной: выпил, надебоширил, проспался, похмелился, перепил, опять надебоширил. Милиции Платон тоже надоел. На выезды, где он упоминался, они даже не выезжали. Да и милиции в городке было немного. Три милиционера и одна машина, да и та без бензина. Город, где жил Платон, был небольшим. Проживало в нём всего десять тысяч человек. Население в основном было рабочее. Но после дефолта в стране, завод резко обанкротился и развалился. Работать людям стало негде, ведь завод был единственный на весь город. Поэтому половина уезжала на заработки в другие места, а другая половина стала спиваться. Но Платон стал алкоголиком и тунеядцем ещё раньше. Работать он не хотел вообще. «Почему я должен на кого-то батрачить!»- кричал он на мать, которая посылала его на работу. А пить он ещё с детства начал. Соберутся с ребятами во дворе, купят бутылку портвейна, разведут для крепости с одеколоном и пьют из горла, так и спился.
С грехом пополам, но Платон дошёл до самогонщицы Алексеевны.
- Алексеевна, мать твою, быстро открывай дверь!- стал ломиться Платон.
- Кто там?- через дверь спросила Алексеевна.
- Я,- коротко ответил Платон.
- Петренский, ты пьянь, опять притащился,- спросила Алексеевна.
- Открывай дверь, у меня трубы горят!- закричал Платон.
- О нет, Платон, так дела не пойдут, отдашь долг, тогда приходи.
- А ну открывай карга старая, а то дверь вынесу!- озверел Платон.
- Но, но, ты меня не пугай, а то сына позову, он то тебя быстро проучит.
И тогда Платон начал выламывать дверь. Старуха не на шутку испугалась. Платон один раз ударил по двери, второй, а с третьего дверь не выдержала и сломалась. Старуха в это время звонила по телефону сыну, который жил в соседнем подъезде.
- Быстро положи трубку!- закричал Платон.
- Вася, приходи скорее, он мне в квартиру попал!- кричала в трубку Алексеевна.
Тогда Платон со всей силы ударил по столику, где стоял телефон. Столик просто на щепки разлетелся, а телефонный аппарат разбился.
- Ты за это ответишь,- пригрозила старуха.
Платон был просто вне себя от ярости, он просто разум потерял. Человеческий инстинкт был ему уже чужд. Он ударил кулаком Алексеевне по голове, старуха от удара упала. И тогда Платон начал забивать её ногами. Он бил и бил, не останавливаясь. Удары приходились старухе то по голове, то по животу. А Платон бил не останавливаясь. Но тут в квартиру вбежал Василий, сын старухи.
- Ты что ублюдок делаешь!- закричал Василий и бросился на Платона.
Но Платон и здесь не растерялся. И они начали бороться. Василий буквально затолкал Платона на кухню, где начал его избивать. Но Платон вырвался из крепких рук Василия. На столе лежал большой нож для мяса. Платон схватил этот нож и ударил им по лицу Василию. Василий схватился за лицо, но Платон и здесь не остановился. Он начал бить ножом Василия в живот. Нанеся с десяток ударов, Платон вдруг остановился. В голове его промелькнула мысль: «Убегать». Ни чувств, ни сострадания, ничего, только «убегать». Он сунул нож себе в штаны и убежал.
По дороге Платон снял свой пиджак и выкинул его в помойку, а нож закинул в канаву с водой. Он шёл молча, в голове его не было ни одной мысли, пока вдруг не проскользнула одна: «Тьфу ты, хотел киоск ограбить, а получилось, двоих убил». И тут его осенило: «Даже бутылку не взял, вот идиот».
Подходя к подъезду своего дома, Платон увидел двух мужиков. Они спокойно сидели на скамейке и распивали водку. Платон естественно присоединился к ним, благо один из мужиков был его соседом. Выпив две бутылки, Платон и вовсе забыл, что с ним произошло несколько часов назад.
Домой он вернулся поздно и первым делом лёг на кровать. Ему плевать было, что его мать весь день не держала крошки во рту, ему плевать, что она сходила под себя, и за ней никто не убрал. В его душе не было ничего, один лишь пьяный дурман. Что уж говорить о людях, которых он недавно лишил жизни.
Утром Платон проснулся рано. Его горло пересохло, а в висках страшно давило. Ему нужно было опять выпить. А денег не было.
- Мать!- заорал Платон,- Мне выпить надо!
Эта фраза чуть не убила старушку. Она бы может и рада чем помочь сыну, но это невозможно.
- Тьфу, старый дурак, я забыл, что старуху паралич схватил. Не могу, умираю.
- Платон,- вдруг раздался голос больной матушки,- убери за мною, пожалуйста. И хлеба не помешало бы купить.
- Хлеба? Да у меня денег на бутылку, не то, что на хлеб не хватает.
- Я дам тебе, ты только хлебушка купи.
- Нахрена мне твой хлеб, давай на бутылку, мне похмелиться надо.
- Не дам Платон, хватит тебе эту заразу пить.
Платон со злостью спрыгнул с кровати.
- Давай, старуха, говори, где деньги!- закричал он.
- Эти деньги на хлеб, нам ещё до пенсии протянуть надо.
- Не дашь, убью,- пригрозил Платон.
Сердце матери ёкнуло, такого от своего сына она не ожидала. Но Платон не пошутил и от слов перешёл к делу. Им опять овладел звериный инстинкт. Он взял топор.
- Платон, что ты делаешь? Опомнись!- закричала мать, но было уже поздно.
Платон размахнулся и ударил со всей силы матери по голове. Одного удара бедной старушке хватило. Платон начал всё перевёртывать в доме и нашёл в матрасе матери двести рублей. Жалких двести рублей, но именно столько стоила жизнь родного человека. Он немедленно сходил в киоск, где на все деньги набрал спиртного. И опять с головой ушёл в пьянку. На утро труп старушки нашла соседка, которая жила напротив. Она часто захаживала к Петренским и кормила бедную старушку. Платон конечно в этот момент лежал в бессознательном состоянии. Милиция приехала аж из области, что для того городка редкость. Все говорили о том, что старушку убил её собственный сын. Милиционеры не стали нянчиться с Платоном, быстро его привели в чувство. Отпираться ему, конечно, не было смысла.
Следствие привело к тому, что Платон ещё сознался в убийстве старушки – самогонщицы и её сына. Город был, конечно, ошеломлён такой историей, но кто виновен, виновен не только Платон, который стал таким, виновато и общество, которое сделало его таким. Никто не желал помочь ему.
Следствие по делу Петренского вёл молодой следователь. И ему, как человеку молодому было конечно жутко и страшно даже рядом сидеть с таким человеком, как Платон. Он не понимал, как можно было быть таким жестоким.
Однажды, когда следствие уже подходило к концу, и все понимали, что Платону светит пожизненное, следователь решил посмотреть в глаза Платону и спросить:
- Ладно, ты убил чужих людей, но когда ты убивал свою родную мать, неужели у тебя в сердце ничего не ёкнуло? Что, что у тебя в душе?
Но в душе Петренского было пусто. Ни сострадания, ни жалости в его душе не было. В нём сидел зверь. И как такое существо могло родиться в облике человека?
КОНЕЦ