Торопиться было некуда. После дождя жара спала, на открытом воздухе стало вполне комфортно, поэтому я решил спокойно прогуляться, и по пути домой пройти через частный сектор приморского городка. Старые улочки в таких городках всегда имели для меня особый шарм и притягательность. Они дышат историей, вместившей себя и периоды стремительного расцвета, и времена упадка - продолжительные и малоперспективные.
Вот высокий дом с затейливой кирпичной кладкой. Хорошая кирпичная кладка всегда вызывала во мне восторг. Мне казалось, и думаю, не без оснований, что подобное мастерство доступно не многим. И те, кто создавал такое великолепие, несомненно, обладали золотыми руками и очень ответственным вкусом. Они оставили о себе материальную память на многие поколения потомков. Высокое здание на каменном фундаменте, построенное ещё при царе-батюшке, с резными оконными рамами и массивной входной дверью, оно за все десятилетия существования так ни разу и не было обновлёно и отремонтировано. Удивительно, со времен строительства на двери осталась в целости и сохранности массивная, богато украшенная, резная медная ручка. Как не открутили такой раритет?
Вот низенькая пристройка-халупка советских времен, скромное наследие времен развитого социализма. А вот уже российские нувориши возвели огромный и несуразный особняк, растолкав вокруг и подмяв под себя жалкое соседнее окружение.
У ворот, скрывающих общий двор, в котором, как правило, проживают до десятка семей, стояла толпа. Она гудела как рой, готовый сняться и полететь в поисках лучшей жизни. Не особо любопытный к такого рода событиям, я вынужден был остановиться, так как «зрители» заняли весь тротуар, а выходить на траву после недавно прошедшего дождя не хотелось.
Как и другие случайные прохожие, попытался понять, что же тут происходит. Всё оказалось примитивно простым. Любовный треугольник – неверный муж застукан женой у любовницы. Ну и разборки, соответственно. Я оказался в начале разборок, и по стремительному нарастанию страстей мне стало интересно, чем же всё это закончится.
В кругу толпы находился виновник события - плюгавенький мужичонка, заметно пьяный, и вследствие этого, а может быть по бестолковости, весьма гордый привлеченным вниманием. Увы, он совсем не походил на гиганта большого секса, тем не менее, такой тип мужчин весьма знаком. Не озабоченный ничем, кроме личных примитивных удовольствий – пожрать, выпить, и на каком то отрезке своей жизни еще и потрахаться, плывет он по жизни, как дерьмо по течению. Чем вот только такие типы привлекательны для женщин, - сам себе задал я вопрос? И сам же ответил: на безрыбье и рак – рыба!
Находился он между двух «дам»: официальной – в виде жены, и неофициальной – в виде любовницы. Любовница выглядела потасканной, и тоже в хорошем подпитии. Вид её вызывал откровенное отвращение. Застиранный халат, короткий до неприличия, к тому же настолько открытый, что почти не скрывал обвисшую без бюстгальтера грудь. В таком одеянии можно быть дома, но не являть себя толпе. Лицо женщины имело явные признаки недалекого интеллекта, некогда привлекательное, теперь оно было откровенно противным, к тому же припухшим спьяну. Она была полна решимости «отстоять» свои женскую честь и достоинство, повергнутые сегодняшней склокой, а может быть и никогда не существовавшие.
Жена мужичонки, явно измученная выходками своего неверного мужа, видимо пыталась отстоять свое законное на него право, хотя, кому оно нужно, такое уёбище? А если и не отстоять, то, во всяком случае, не дать себя в обиду! Понять её можно, но сложно: станет ли умная женщина выносить семейные разборки на суд зевак и недоброжелателей?
- И чё это ты, дура, сюда припёрлася? За мужем? От хорошей жены муж налево не стреляет! – заводила сама себя любовница, решительно поглядывая на толпу. Жена же только и нашлась что ответить:
- Сама дура!
- Да ты, оказывается, ****ь настоящая! – возопила любовница, изобразив страшно оскорбленное самолюбие, когда её (!) назвали дурой.
- Сама ****ь, да ещё какая! – как от назойливой мухи, отмахнулась жена.
Мужичонка молча крутился возле них, вскидывал вверх руки, а потом, как бы в сожалении, типа, ну что возьмешь с этих баб, опускал их, не решаясь вмешаться в их бузу и сказать своё веское мужское слово.
Бабы, меж тем, набирали обороты. Одна произносила оскорбление, другая же, не утруждая себя сильно, повторяла его. Выбрасываемая на люди эмоциональность и уровень оскорблений нарастали, в оборот было пущено всё публикуемое и непубликуемое богатство русского языка. Даже я, вроде бы знавший все обороты и измы русского матерного красноречия, сделал для себя неожиданные открытия. Богат русский язык!
Тональность оскорблений также поднималась всё выше. Толпа ржала, вольно или невольно подзадоривая основной состав. Перепалка продолжалась минут десять. И, несмотря на потрясающий запас выражений, он понемногу стал иссякать. В конце концов, обе дамы выдохлись. Последней фразой, почти завершившей словесную баталию, стала фраза «гамно ты», озвученное любовницей. Жена же, недолго думая, выдала:
- А ты… гамно… из под желтой курицы! – и удовлетворенно подбоченилась.
Вспоминая эту фразу, так до сих пор и не могу понять, чем собственно говно обычное хуже говна из под желтой курицы? Однако, эта фраза вновь взбесила любовницу:
- Кто я?
-Да, именно, ты!
- Я гамно из под желтой курицы? – она развела руки и резко вцепилась сопернице в волосы. Обе завизжали, обе замахали руками, но толпа жутко хотела продолжения шоу, поэтому тут же растянула парочку на безопасную дистанцию.
Все присутствующие опять ржали, мужичонка не делал для себя исключения, и тоже хихикал. Это не осталось не замеченным любовницей, она сорвалась с места и влепила ему смачную пощечину:
- А ты чего, козел вонючий, ржешь? Надо мной? Я гамно, да? Из под желтой курицы, да?
Мужичонка замялся, хитренькие его глазенки забегали, пытаясь обелить себя, он выдал:
- Ну, что ты, Зин! Ты даже, - он замялся, подбирая слова, - даже… на гамно не похожа!
Толпа единым организмом охнула и застонала в изнеможении. Все зрители дружно закатывались от хохота и жаждали продолжения, а любовница схватила своего кавалера за рубашку:
- Кто, я? Даже на гамно не похожа? Ах ты сучий потрох!
- Да я не это имел в виду, - начал оправдываться мужичок, но тут же получил затрещину, теперь уже от жены. Он инстинктивно, опасаясь очередной оплеухи, удалился от жены, но приблизился на опасную дистанцию к любовнице. Та наотмашь так врезала любовнику, что его, бедного, развернуло в другую сторону. Но и там он получил по морде, теперь уже от жены.
Рядом со мной стоял огромный мужик с невероятными кулачищами. Все это время он скучающе разминал кулаки, не решаясь вступить в дело, но всё же не выдержал:
- Да разве так надо? Во, как надо! – И он со всей силой влепил кулаком в лоб мужичку.
Тот от удара взлетел на полметра вверх, и уже в полёте, раскинув руки, грохнулся на асфальт. Толпа затихла, и несколько минут наблюдала за безжизненно лежащим телом. Первой завопила жена, опустившись на колени перед безжизненно лежащим телом:
- Убииииили! Наконец-то, этот урод, меня оставиииииил! За что мне всю жизнь такое наканиеееееееееее… И что же я буду теперь делааааааать?
Толпа разом ахнула и ярким многоголосьем заговорила:
- Скорую вызывать! Скорую!
- Какая, на хер скорая! Теперь милицию!
- Не поможет уже никто!
- В морг его!
Но, никто даже не пошевелился куда-либо звонить, кого-либо вызывать. Однако, услышав слово «милиция», стоявший со мной рядом мужик, всё ещё почесывавший кулаки, резко развернулся, и удалился, как ни в чём не бывало, стремительной походкой. Больше его никто и не видел.
Жена уже завывала, как сирена скорой помощи, полупьяная любовница размазывала по лицу сопли, как неожиданно мужичонка зашевелился, открыл ошалевшие глаза, поднял голову, потом сел. При этом из его уст прозвучало некое «уфф», как у Вини-Пуха, грохнувшегося с дерева. Ничего не понимающие глазенки тупо заскользили по толпе. Наблюдатели смолкли, устремив взгляды на мучичка.
Он же потер нос, кхыкнул и выдавил из себя:
- Ну… Ну, цирк! Настоящий цирк! Шапито!
Толпа в ответ тоже произнесла облегченно «уфф»!
Шоу, как казалось, благополучно завершилось, любители поглазеть стали постепенно рассасываться. Продолжил свой путь и я, совсем не предполагая, что с отдельными участниками этой не очень веселой истории придется столкнуться вновь.
* * *
С приближением очередного лета, меня стал зазывать в гости Денис - сын хозяйки, у которой я останавливался в прошлый год. Тогда мы с ним очень сдружились. Он уехал продолжать обучение и работать в США. Мы весь год поддерживали весьма теплый контакт телефонными разговорами и перепиской по мылу. Он собирался приехать на две-три недели домой, и очень хотел, чтобы и я обязательно приурочил к этому времени свой отпуск.
Мои же желания в отношении очередного отпуска окончательно не определились. С одной стороны, хотелось вновь оказаться в полюбившихся местах. С другой, не очень хотелось вновь определять себя в круг сложившихся отношений и исполнять соответствующие обязательства. Поэтому, я какое-то время противился предложенному варианту проведения отпуска, не торопясь принять решение. Однако настойчивость моего друга сделала свое дело. Хотя, если быть честным, я противился, пожалуй, не его стремлению видеть меня, а своему желанию, своей готовности вновь оказаться в том желанном состоянии, какое я уже испытал. Такая вот противоречивость, а может быть и противность личной натуры.
На последнюю декаду сентября я всё же спланировал отпуск, чему несказанно обрадовался Денис. Приехал я в благостное время. Поток беспокойных отдыхающих – родителей с детьми школьного возраста схлынул. А море всё ещё было притягательным, спокойным, теплым, умиротворенным. Отдыхать в такое время – сплошное удовольствие.
В первую же минуту встречи счастливый Денис засыпал меня американскими сувенирами китайского производства. Я тоже хотел доставать свой подарок, но без умолку болтающий Денис объявил, что у него через три дня юбилей – двадцать лет, будет большое семейное застолье, и я – главный гость. Перспектива участвовать в семейном торжестве меня нисколько не устраивала. К тому же, расстались мы с мамашей Дениса в прошлый приезд, мягко говоря, конфликтно, и тому были весьма веские причины. Поэтому, решив снова остановиться в доме Дениса, я сразу же определился – приходить буду только спать. Тем, более, отпуск предстоял короткий, а увидеть хотелось многое и побывать было желание во многих местах, в том числе, на два-три дня съездить в Абхазию. Поэтому я не сильно зациклился на дне рождения Дениса. Пригласил – ну и ладно! Вручу утром, в день юбилея Дениса, уже привезенный ему подарок, приготовленный без случая, но вот пригодившийся к празднику. И на море! До самой поздней ночи! Только меня и видели!
Этого я Денису, конечно, сказать не мог, но задумка мне понравилась, и я был полон решимости её реализовать. Какой день рождения? Какое семейное застолье? Я и свой-то день рождения давно уже перестал любить и воспринимать как праздник!
Когда это случилось то? Этого я вспомнить не мог, но случилось давно, пожалуй, тогда, когда я смог осознавать, что рожден был без желания, даже с очевидным сопротивлением матери. Появился я на свет благодаря настоянию отца, вопреки всем советам врачей. Матери категорически возбранялось второй раз рожать, а отец не позволил ей сделать аборт, угрожая разводом. И так плохое после первых родов здоровье матери, после моего появления в земных измерениях пошатнулось еще сильнее. И она не скрывала – главная причина всех её пробоем - я. После гибели отца ощущение одиночества и ненужности в семье усилилось.
К тому же, я родился в ночь на новый год, в утренний час первого января, поэтому и день моего рождения воспринимался как остаток новогоднего праздничного застолья, и всегда был событием вторичного, отнюдь не самостоятельного порядка. После хлопот и забот встречи нового года обо мне и моём личном празднике вспоминали под вечер, если не на следующий день.
Впрочем, буду справедливым, меня никто не оставлял без попечения и соответствующего внимания. Как принято, дарили на дни рождения подарки, которые ложились под елку и воспринимались мною скорее новогодними, чем именинными. Из вредности или неправильного восприятия этого факта я порой не притрагивался к ним неделями.
Такое мое отношение к знакам внимания близких мне людей обижало их, меня воспринимали неблагодарным. Особенно усердствовала в этом сестра, она старше почти на десять лет, и считала за правило наставлять и воспитывать меня наравне со взрослыми. По-настоящему меня любил только дед по линии отца. Крутой мужик военной закалки, со сложным характером, похожим на мой, он хотел меня видеть самостоятельным, крепким и жизнестойким. Поэтому он с одобрением отнесся к моему выбору стать в перспективе военным и поступлению в суворовское училище. Несмотря на его позитивное влияние и хорошее отношение ко мне, моих проблем он не знал, потому что был далеко, а виделись мы редко. Так, вот, моя ещё детская обида сказалась и на моем взрослом восприятии такого праздника, как день рождения.
Хотя, я отклонился, речь ведь идет не о моем празднике! Принятое мною решение уклониться от предстоящего торжества ежедневно ставилось под сомнение, так как при каждом удобном и неудобном поводе Денис строго напоминал мне, чтобы я, упаси господи, не забыл о нём. О нём забыть было, конечно, невозможно. Все дни моего пребывания, он не давал мне покоя с раннего утра и до поздней ночи, в готовности оставаться даже спать в моей комнате, чему я решительно противился.
Утром, в день двадцатилетия, я оказался первым, кто его разбудил и поздравил, вытащив тепленького из постели. Он был растроган и доволен! Тем не менее, строго пригрозил:
- Знаю я тебя! Не вздумай ускользнуть! По глазам вижу – смыться хочешь! В шестнадцать, чтобы был как штык, на месте! Я тебе каждый час напоминать буду!
Попив с Денисом кофе со свежеиспеченными пирогами, я рванул на море. Он очень сожалел, что не мог увязаться за мной – дела домашние требовали его присутствия. Но своё слово он сдержал, звонил каждые полчаса, докладывая о ходе подготовки к торжеству. К двенадцати мне стало ясно – сбежать не удастся, не омрачать же другу так ожидаемый им юбилей? В пятнадцать, убедившись, что я всё еще на пляже, Денис запаниковал, стал ругаться и требовать моего срочного возвращения. Ничего не поделаешь, пришлось собираться, и направлять рельеф своего тела в обратном направлении.
Зная, что такие мероприятия вовремя не начинаются, решил пройти, как когда-то, через старую часть города, хотя это и был один из возможно далеких путей для возвращения. Денис, теперь уже звонивший каждые десять-пятнадцать минут, страшно возмутился, что я выбрал такой маршрут, и постоянно уточнял, где я нахожусь, и насколько продвинулся. Я же не спешил, вновь с откровенным удовольствием и любопытством рассматривая старые застройки, подмечая ранее не замеченные изюминки. Так я добрался до того самого места, где год назад удалось увидеть бесплатный концерт - семейную разборку.
Увы, теперь ворота этого дворика были наглухо закрыты, ничто не нарушало тишину, казалось, спящей улочки. Почему-то вспомнились персонажи того шоу, и особенно ярко – возмутитель спокойствия – пьяненький мужичок, которого чуть не убили ударом кулака. Я проследовал дальше, но мысль моя, почему-то, ещё не раз возвращалась к тому событию. Позже я понял, что в этом была своя предопределенность, еще не ведомая мне, но уже свершающаяся на параллельных курсах. Меня еще несколько раз побеспокоил Денис, и не до конца уверенный во мне, выдвинулся, не предупредив, мне навстречу. Увидев меня, медленно шествующим по тротуару, и спокойно глазеющим по сторонам, он с одной стороны, обрадовался, что я не обманул его, с другой – возмутился:
- Я столько звоню, весь на нервах, а ты…
Когда он нервничал, речь его становилась сбивчивой, опережала мысль, а сам он, страстно возмущенный, становился необыкновенно смешным и привлекательным.
- Ну что я? Иду! – пришлось остудить недовольство Дениса. - Я же обещал! Чего ты нервничаешь?
- Идешь? Да ты ползешь как… Вломить бы тебе по-полной!
- Попробуй! – я улыбнулся. - Если получится!
- Ещё как получится! – счастливо произнес он, и вместо кулаков – полез обниматься.
Мы, как я и предполагал, не опоздали. Гости ещё только собирались. Разнаряженные «тетушки», завидев Дениса, с нескрываемым удовольствием стали обнимать и расцеловывать виновника торжества. Когда им ещё удастся потискать столь юного и сладенького красавчика? Я же удалился привести себя в порядок после моря. Через двадцать минут терпежа у Дениса не хватило, и он явился вытягивать меня на люди. Я только вышел из душа, и Денис с нескрываемым удовольствием наблюдал за моим одеванием, забыв даже, что собирался меня поторапливать.
Очень не люблю кампании незнакомых людей, но сегодня людей было так много, и как я понял, многие не знают друг-друга, поэтому и на меня никто не обращал особого внимания. Но, всё равно, застолье, как я и предполагал, стало для меня в определенной степени испытанием. Правда, в данном случае испытание было совсем другого рода.
И если я здесь присутствовал на правах друга именинника, то все, кто снимал сегодня жилье в доме и отдыхал одновременно со мной, тоже были приглашены гостеприимной хозяйкой на праздничное застолье. Москвичи и питерцы, вкусившее «блага» цивилизации, понятия не имеют о хорошей домашней пище, а уж такого богатого застолья, вместившего в себя изыски русской, украинской, грузинской, армянской, абхазской и даже осетинской кухонь, они даже не представляли. Поэтому, еще задолго до того, как все сели за стол, их восторженные взгляды скользили по столу, а удивленным возгласам не было предела.
Столь обильного, яркого, со вкусом приготовленного стола с яствами южной кухни, несмотря на то, что я вырос на юге, мне тоже давно не приходилось наблюдать. Ещё бы, три поварихи, не считая хозяйки, с самого раннего утра, не покладая рук, варили, жарили, пекли, тушили, взбивали, нарезали, украшали!
Неожиданно мое внимание отвлек мужчина. Мне его лицо показалось очень знакомым, как будто я встретил человека, которого, с абсолютной уверенностью, когда-то видел. В то же время в его чертах была нечто совершенно новое, с трудом воспринимаемое. Может быть я заблуждаюсь? Впрочем, ошибаться я не мог, столь специфично-характерное лицо я не мог не запомнить. Мужчина не обращал ни на кого внимания и весь был поглощен накрытым столом. Он пристально рассматривал накрытое пиршество, сглатывая слюну, и увлекся настолько, что стал потихоньку таскать с тарелок лакомые кусочки.
Меня продолжал мучить вопрос: кто же это? Ответ нашелся быстро. К мужчине подошла женщина и строго, как ребенка, отчитала его. Он инстинктивно, как нашкодивший мальчишка, спрятал руки за спину, но сам всё ещё поедал глазами содержимое стола. Меня осенило: ведь эта та парочка, которая скандалила у дома любовницы, у того самого дома, мимо которого я час назад проходил и вспоминал происшедшее более года назад.
У пошедшего ко мне Дениса я уточнил, кто это? Он ответил, что двоюродная сестра матери с мужем. Тогда я рассказал ему об увиденном мною год назад. Денис подтвердил это событие и дополнил его.
Тогда, год назад, этот мужичок, получив удар в лоб, поднялся, потер нос, кхыкнул и выдавил из себя:
- Ну… Ну, цирк! Настоящий цирк! Шапито!
Окружившая участников шоу толпа произнесла «уфф» и стала расходиться. Поле битвы покинул и я. Оказалось, что после этой фразы, мужичок прилег на асфальт снова, подложив под щеку руку, и не приходил в сознание, находясь в коме, почти месяц. Врачам удалось вернуть его из небытия, но уже совсем другим человеком. Впрочем, даже не человеком, а куклой с минимальным набором желаний: поесть, выпить и спать. Ему была оформлена инвалидность, с соответствующими последствиями для семьи. Сексуальные похождения он «прекратил» раз и навсегда, просто эта важная сфера человеческого бытия, как и многие другие, для него стали просто не актуальны.
Так вот бодрый шут и похотливый кот стал заложником случайного стечения обстоятельств, превратившись во что-то непотребное. Хотя, «оно» было непотребным и до этого, только в иной форме. За столом я изредка поглядывал на жадно поглощающую пищу сущность, абсолютно не обращающую внимания ни на тосты, ни на поздравления, ни на ведущийся за столом разговор. Он вроде бы был здесь со всеми, и одновременно, отсутствовал, находясь сам в себе.
В перерыве застолья, когда уже слегка подвыпившая, и поэтому весьма довольная мужская часть застолья сбилась в кучу, чтобы покурить и потравить анекдоты, мужичок в единственном числе остался за столом. Не в силах более есть, он продолжал жадно поглядывать на свежие блюда, расставляемые на столе. Я намеренно громко, как бы реагируя на очередной анекдот, произнес уже знакомую фразу:
- Ну… Ну, цирк! Настоящий цирк! Шапито!
Мужичок встрепенулся, пытаясь понять, кто же это произнес такую знакомую фразу, силясь вспомнить что-то уже забытое. Проблеск умственного напряжения и осознанной мысли промелькнул у него на лице. Но в этот момент, прямо перед ним, поставили блюдо с еще дымящимся шашлыком, и он, забыв про всё, протянул руку к куску поджаренного мяса.
Подошедшая к нему жена, не скрывая недовольства, и достаточно громко произнесла:
- Да когда же ты нажрёшься? Хоть бы дождался, когда люди за стол сядут.
Но мужичок совсем не обратил внимания на её, жадно доедая очередной кусок шашлыка.
Я поделился с подошедшим Денисом впечатлениями об увиденном: как живой человек по своим инстинктам превратился в животное. Он тут же возмутился:
- Ну, ты даёшь! Нашел о чём думать! Сегодня для тебя есть только я! Никаких тёток, дядек, мужичков! Только я! Понял?
Я поднял глаза на счастливого Дениса, улыбнулся и кивнул головой.
- Ну, вот так бы и давно! – довольно произнес он, абсолютно уверенный в том, что главный подарок он сегодня ещё не получил!