М. Ф. КОТЛОВ
ЗЛОВЕЩАЯ МУМИЯ
1гл. СМЕРТЬ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Время тянулось нескончаемо долго. Лорд Кантервилл нетерпеливо поглядывал на часы. Скоро полдень, а рабочие, набранные из числа местных жителей поселка Саккара, что в 30 километрах к югу от Каира, еще не закончили расчистку древнего захоронения от грунта.
- Поторопите их! – напомнил Уильям Кантервилл своему ближайшему помощнику и другу, немецкому археологу Филиппу Линденбергу, о его обязанностях распорядителя работ. – Скоро жара будет такая, что даже за тройную плату вы не найдете желающих рыться в горячем песке.
Археолог наклонился над узкой, как шахта, ямой, где на глубине более восьми метров копались люди. Хотел было прикрикнуть на них, но увидел, что арабы что-то пристально разглядывают на дне ямы, в самом низу каменной лестницы.
Собственно, каменные ступени и послужили причиной будущих раскопок. Это место за немалую плату Линденбергу показал один местный старик, владелец антикварной лавки по продаже сувениров. Впрочем, лавка служила лишь прикрытием нелегального бизнеса. На самом деле старик был знаменитым в определенных кругах скупщиком краденых древностей. Сколько прекрасных вещей древнеегипетского искусства он приобрел у этого старика. За хорошие деньги, разумеется, но эти вещи, археолог был уверен, стоили во сто крат больше, а иные вообще не имели цены.
- Что там увидели? – крикнул Линденберг рабочим. Старший из них, одновременно выступающий в роли переводчика, на ломаном английском языке ответил, что ступени закончились и они наткнулись на какую-то большую каменную плиту.
- Видит Бог, не зря я оставил прохладную Англию и сменил ее на это пекло. Мы должны найти что-либо стоящее в этой гробнице. Будет удачей, если ее до нас никто не разграбил! – с воодушевлением произнес Кантервилл. Он внимательно следил за работами и уже не думал о жаре.
- На гробницу фараона захоронение не похоже. Нет! Вероятно, здесь покоится кто-то сановных особ, приближенных фараона, - остудил пыл английского лорда немецкий археолог. Как специалист с богатым опытом раскопок он знал, что говорит. – А неразграбленные захоронения за свою долгую практику я встречал лишь несколько раз. Если там еще никто не побывал – это, действительно, большая удача.
Тем временем рабочие быстро нагружали кожаные мешки песком, щебнем и поднимали их при помощи ручной лебедки на поверхность. Когда лорду сообщили, что плита уже очищена от грунта, он решил сам осмотреть ее. Вместе с помощником сначала по веревочной, а потом по древней каменной лестнице они спустились вниз. Один из рабочих рукавицей смахнул с плиты последний песок. Прямоугольной формы, с ровной поверхностью, она была покрыта густым орнаментом из рисунков и иероглифов.
Вдруг рабочие зашумели, стали громко переговариваться меж собой, с неподдельным страхом оглядываясь на плиту. Один из рабочих показал на знак Осириса в центре плиты, таинственные символы под ним и молча покачал головой. Однако волнение арабов лишь прибавило любопытства европейцам.
- В чем дело? Открывайте крышку скорее! – распорядился Линденберг и показал на каменные клинья по углам плиты. – Обычно захоронения, даже исключительно богатые, имеют только по четыре клина. А тут целых восемь!
- Значит, это не простое захоронение, - заволновался Кантервилл, но тут же недовольно добавил: - Придется вызывать чиновников из Каира. Когда они еще приедут?
- По закону без присутствия представителей департамента мы не имеем право вскрывать новое захоронение, - согласился с ним немецкий археолог. Было видно, что он тоже недоволен возможным прекращением раскопок. – Но у нас есть разрешение египетского правительства на проведение археологических работ. Можем рискнуть…
- Думаю, мы сумеем договориться с чиновниками из департамента, чтобы к нам не было претензий. К тому же, если оставим на ночь без надежной охраны это место, утром здесь нечего будет делать. Все будет разграблено. Так что останавливаться сейчас нам не имеет смысла. Что будем делать, Филипп? – спросил Кантервилл своего помощника, к которому всегда обращался в случае крайней необходимости.
- Вам решать! – уклончиво ответил Линденберг и поспешил добавить: - Останавливаться на полпути, действительно, нежелательно.
- Поднимайте крышку! – пришел к окончательному решению Кантервилл.
Однако арабы не двинулись с места. Линденберг обратился к переводчику. Тот переговорил с рабочими и отрицательно покачал головой.
- Они отказываются… - удивленно пожал плечами Линденберг и объяснил причину отказа. – А виной всему знак Осириса и некая таинственная надпись, которая, по их предположению, якобы есть проклятие тем, осмелится нарушить покой могилы.
- Бред какой-то! – заявил Кантервилл. Он недовольно оглядел притихших арабов. – Пусть выбросят всякие глупости из головы и принимаются за работу. Можешь пообещать им премиальные за сегодняшний день, и пусть поднимают. Да поскорее!
Препирательство длилось долго, рабочие даже собирались все бросить и подниматься на поверхность. В конце концов, за дополнительную плату, старший объявил, что-де они согласны поднять плиту, но входить «туда» - внутрь захоронения – первым никто из них никогда не согласится.
- Хорошо! – согласился Кантервилл. – Пускай они делают свое дело и убираются.
За долгие годы, проведенные в Египте, он часто слышал, что, дескать, осквернители могил живут недолго и кончают свою жизнь трагически, но считал слухи несостоятельными и специально распускаемыми, чтобы на раскопках заработать лишние деньги. Хотя знал, что в эти суеверия верят практически все египтяне. Но на практике он столкнулся с этим впервые и отказывался верить во всякие суеверия.
Рабочие трясущимися руками вытащили специальными приспособлениями каменные клинья и стали осторожно сдвигать плиту. Когда отверстие достаточно расширилось, оттуда пахнуло спертым, прохладным воздухом. Арабы тут же отошли в сторону и со страхом стали наблюдать за происходящим.
Линденберг и Кантервилл, глядя на них, только усмехнулись, подошли к отверстию и склонились над темным проемом вертикальной штольни.
Вдруг из глубины послышался неясный отдаленный шум. Кантервилл даже опустился на колени, чтобы попытаться определить источник звуков. Немецкий археолог прислушивался с не меньшим вниманием и любопытством.
- Что это может быть? – спросил английского лорда Линденберг и показал на темную пустоту штольни.
Кантервилл посмотрел на притихших арабов и больше для них, чем для своего друга, громко ответил: - Наверное, упал камень на дно. Сейчас проверим… - Он взял несколько кусков крупного щебня и бросил их вниз. Через несколько мгновений до них донеслось эхо, похожее на предыдущий шум. – Вот видишь! – бодро сказал он и с усмешкой глянул на арабов.
Однако рабочих это утверждение не успокоило. Более того, они посовещались и стали быстро по одному подниматься на поверхность. Когда их осталось только двое, Кантервилл задержал их и обратился к археологу:
- Пообещай рабочим хорошую плату. Какую они потребуют! Сам понимаешь: без помощников нам не обойтись!
Линденберг плохо знал арабский язык, но, тем не менее, приступил к переговорам. С трудом подбирая нужные слова, он долго, нудно и безрезультатно их уговаривал. Наконец достал из кармана увесистую пачку денег – английских фунтов, последний и самый значимый аргумент, и молча показал на темный проем захоронения. Один из арабов твердо мотнул головой и поспешил подняться на поверхность, а другой все же согласился.
После коротких наставлений Линденберга он, засунув за пазуху свечи, по веревке, привязанной к бревну, опустился в штольню. Когда веревка перестала колебаться, европейцы стали всматриваться в темноту и вскоре увидели там слабый огонек, который затем ослабел.
- Куда он скрылся? Как бы не утащил чего… - задумчиво произнес Кантервилл.
- Наверное, зашел в боковую штольню. Ему было велено только осмотреться, ничего не трогать и подать нам сигнал, - взволнованно сказал археолог и заторопился: - Я опускаюсь! А то как бы действительно – не утащил чего-нибудь. Слишком долго не подает нам сигнал!..
Он уже приготовился опускаться, как из глубины захоронения раздались крики отчаяния и ужаса. Крики были настолько сильными, что стоящие на поверхности арабы всполошились. Прошло несколько томительных минут ожидания. Затем крик повторился, но уже тише, как бы моля о помощи. Не говоря ни слова, Линденберг быстро исчез во мраке штольни. Как только веревка ослабла и из глубины каменного колодца послышался голос археолога, Кантервилл опустился следом. Когда он достиг дна, Линденберг уже зажег несколько свечей. Они огляделись и увидели узкий прямоугольный проем, который через коридор вел в какое-то большое овальное помещение, похожее на пещеру. Под гробницу была использована одна из многочисленных естественных пустот, какие здесь, на краю Ливийской пустыни, попадаются довольно часто.
Осторожно продвигаясь по коридору, европейцы, наконец, вошли в овальное помещение. Стены его были расписаны изображениями людей, животных и множеством знаков и иероглифов. Повсюду стояли большие закрытые ящики из кедра и каменные скульптуры. Кантервилл молча показал на следы, отпечатанные в многовековой пыли. Они вели в следующее помещение – в прямоугольную комнату, высеченную в скале. На ее стенах не было ни священных изображений, ни барельефов. Англичанин прошел на середину комнаты, поднял повыше свечи, чтобы осмотреться, и они увидели у стены стоящий на высоком каменном постаменте саркофаг с откинутой крышкой. Возле него, лицом вверх, лежал рабочий. Потрясенные, они удивленно смотрели на неестественно запрокинутую голову, искаженное ужасом лицо и остекленевшие глаза и не понимали, что здесь произошло.
Линденберг ощупал пульс у араба и с горечью заметил:
- Он мертв?
- От чего это он умер? – удивился Кантервилл.
- Скорее всего, от страха. Это написано на его лице. Только чего он мог так испугаться, что испустил дух? Странно!..
Археолог осмотрел мертвого араба. Внимание его привлек большой золотой диск, который крепко сжимали руки мертвеца. Он с трудом вытащил его из окоченевших пальцев и встал, разглядывая находку.
- Откуда эта вещица у него взялась? – удивленно произнес Линденберг, и они оба тут же заглянули в саркофаг.
Там лежала мумия. Потревоженная неудачливым похитителем сокровищ, она была повернута на бок, а толстый слой в прошлом ароматных, ныне рассыпающихся при первом прикосновении трав был разворошен.
- Золотой диск лежал на груди мумии. Вот здесь! - указал археолог на четкий отпечаток на повязке мумифицированного трупа. – Вероятно, несчастный взял его, а потом чего-то сильно напугался. А вот это должна быть «Книга мертвых», которую ложат в могилу каждого умершего как путеводитель в загробном мире. – Он внимательно оглядел полуистлевшие листки папируса, но Кантервилл не заинтересовался папирусом.
- Решил поживиться тайком, пока находился здесь один? – Кантервилл взял у Линденберга золотой диск, осмотрел и сердито заметил: - Такая удача – не разграбленное захоронение. Кто бы мог подумать, что рабочий посягнет… А потом бы сказал, что-де здесь уже кто-то побывал. Никто его не просил самовольно лезть в саркофаг.
- Его посягательство, как мы видим, имело жуткие последствия, - сказал археолог и приступил к осмотру мумии. Он попытался положить ее на спину, и его рука нащупала что-то твердое у изголовья. Это оказалась маленькая золотая статуэтка. Пошарив еще, он вытащил из-под мумии небольшую глиняную табличку.
- Что это, посмертное письмо покойного? – иронически заметил англичанин.
- В каком-то смысле, да! – ответил Линденберг. – Египтяне верили в духов, заклинания и тому подобные вещи. Это «охранная грамота» мумии от посягательств грабителей гробниц. Вот знаки Осириса на одной стороне таблички и Сета – на другой.
- Не значит ли это, что смерть араба имеет какое-то отношение к проклятию? – усмехнулся лорд. Откровенно рассмеяться над своим предположением ему мешали гнетущая обстановка древнеегипетского склепа и присутствие мертвеца.
- Не знаю! – серьезно ответил Линденберг. Шутить на эту тему ему не хотелось.
- Неожиданная смерть рабочего доставит нам массу неприятностей! – перевел разговор на другую тему Кантервилл и предложил: – На сегодня приключений на наши головы выпало уже предостаточно. Проклятий, кстати, тоже. Поэтому давай отложим осмотр саркофага на завтра.
Они аккуратно положили все посмертные вещи на свои места, установили крышку саркофага на место и поспешили к выходу. А когда находились уже на дне вертикального колодца и готовились по веревке подняться из гробницы, из темного мрака погребальной камеры до них вновь донеслись непонятные звуки. Европейцы не стали выяснять источник странных звуков – не захотели испытывать судьбу, и поспешили подняться на поверхность.
После спертой атмосферы подземелья европейцы жадно вдыхали свежий воздух и никак не могли надышаться. Около песчаной ямы в безмолвном ожидании стояли арабы. Они как должное восприняли весть о трагической судьбе своего односельчанина и хотели совсем уйти. С большим трудом Линденбергу удалось уговорить их завтра продолжить начатые работы.
* * *
В тот же вечер, после долгого и нудного разговора с чиновниками из департамента древностей и начальником полиции, чтобы они из-за несчастного случая не приостанавливали работы, и организации охраны гробницы, английский лорд и немецкий археолог стояли на балконе саккарской гостиницы и делились впечатлениями дня. Перед ними стоял маленький резной столик с изогнутыми ножками в типичном восточном стиле, на нем – бутылка традиционного французского коньяка и кубинские сигары.
- Что вы скажете о сегодняшнем происшествии? – спросил Кантервилл своего компаньона Линденберга. Они уже несколько лет с небольшими перерывами вместе участвовали в археологических раскопках, и по всем вопросам, связанным с Древним Египтом, лорд советовался с немецким археологом. Его мнение было для английского аристократа безоговорочным, хотя и не бесспорным. Но спорил он скорее для поддержания разговора, чем для опровержения знаний своего друга.
- Смерть, действительно, очень странная! – задумчиво ответил археолог. – Не думаю, что рабочий попался робкого десятка и умер от одного вида мумии, когда открыл саркофаг. Тут что-то не то… Этот случай заставляет задуматься!
Ему вспомнились аналогичные случаи гибели грабителей древних могил, рассказанные старым владельцем антикварной лавки, с которым он поддерживал деловые давние связи. Он помнил и несколько таинственных смертей ученых и других людей, так или иначе связанных с археологическими раскопками.
- Знаете, - заметил лорд, - в жизни порой происходят такие странные совпадения, что иногда кажется – они вполне закономерны. А в мистику я не верю, всему стараюсь находить объяснения.
Он разлил коньяк по бокалам и закурил сигару. Типичный английский интеллектуал, выпускник Оксфорда, Кантервилл придерживался материалистических взглядов и отбрасывал всякую мысль, что может существовать что-то иное, не поддающееся объяснению, связанное с мистикой.
- Закономерны?! – удивился археолог такой логике. – Знать бы причину такой закономерности. Вспомните лицо и глаза умершего. Гадать не приходится – в свой последний час он увидел нечто страшное. Такое страшное, что его сердце не выдержало… Что он увидел?
- Помнишь непонятный шум из глубины гробницы, когда плиту только-только сдвинули? И когда возвращались? - спросил Кантервилл.
- Как не помнить? Этого мне не забыть до конца жизни. Особенно там, внутри гробницы. Ведь я последним поднимался по веревке, и мне казалось, что меня вот-вот кто-то схватит за ноги.
- Давайте отбросим мистику! Вы были просто под впечатлением несчастной смерти рабочего, – вернул разговор в нужное русло англичанин. Его сигара потухла, но он не обращал на нее внимания. – Давайте поразмыслим и найдем этому таинственному шуму объяснение. Хотя мне тоже показалось, что внутри подземелья кто-то есть. Может быть, это летучие мыши?
- Не думаю! – отверг его предположение немецкий знаток археологических раскопок. – В гробнице не было экскрементов, даже слой пыли почти отсутствовал. Поэтому можно с уверенностью сказать: гробница с момента захоронения была изолирована от внешнего мира.
- Тогда я скорее предположу, что звуки мне послышались, чем буду связывать их происхождение с чем-то неведомым науке.
- Науке, к сожалению, известно не так уж и много. Гораздо меньше, чем мы иногда думаем! – заявил Линденберг.
- Не отказываться же нам от дальнейших раскопок и исследования гробницы из-за каких-то непонятных шумов. Это смешно! – возмутился Кантервилл. – Вы же ученый с мировым именем! Как вы можете верить во всякую чертовщину?
- Амулеты и заклинания существуют столько же, сколько сам «Homo sapiens» - человек разумный. Даже несколько десятилетий назад в Европе мало кто сомневался в мистической силе заклинаний.
- Наука подобные вещи отрицает. А я склонен верить науке. Боязнь проклятий, на мой взгляд, существует только в головах необразованных египтян.
- Однако некоторые ученые, связанные с исследованием египетских захоронений, мумий, папирусов, умирали от какой-то быстротечной болезни, - продолжал настаивать Линденберг. – Например, Шампольон, расшифровавший египетские иероглифы. Или Бельдзони. Они ушли в мир иной в возрасте чуть больше сорока лет. То же самое было с Биларцем, профессором Фрайбургского университета и вице-президентом Египетского общества. Летом 1858 года четверо европейских туристов умерли через несколько дней после посещения пирамиды Гизе и могил фараонов в Долине Царей. Знаменитый археолог Лепсиус и египтолог Меллер, мои соотечественники, провели немало лет в Египте, разыскивая древние захоронения. Всех их объединяет страсть к тайнам Древнего Египта и…. очень быстрая смерть от неизвестной болезни.
- Почему неизвестной? – спросил Кантервилл.
- Единого мнения у медиков нет. Официальные версии у всех разные: тифозная лихорадка, быстротекущий рак, сердечный приступ. Но некоторые из врачей убеждены, что эта болезнь пока науке неизвестна.
- А неофициальная версия какая?
- Увы, мистическая! – усмехнулся Линденберг. – Умирала от неизвестной болезни только часть соприкоснувшихся с раскопками людей, другая часть – погибала во время трагических происшествий. Причем, самых разных – под колесами автомобиля, утонули во время купания или еще что-то в этом роде. А третья часть… - археолог задумался.
- Что с ними происходило? – поторопил собеседника английский лорд.
- …С ними ничего, абсолютно ничего, не происходило. В том то и дело. Они проводили в гробницах столько же времени, а может, и больше, и были здоровы. В то время как их коллеги по раскопкам умирали от неизвестной болезни или трагически погибали от несчастных случаев. Как наш рабочий. Это не поддается никакому объяснению.
… В тот вечер они еще долго обсуждали разные проблемы, но думали об одном и том же: неужели, открывая древнее захоронение в скальных нагромождениях на краю Ливийской пустыни, они столкнулись с неведомым науке явлением?
2гл. ЖРИЦА КАДМИ
На двенадцатом году благополучного царствования Аменхотепа IV, назвавшего себя Эхнатоном («Угодный Атону»), жители Фив готовились к большому празднику. Из Ахетатона, уже шестой год провозглашенного новой столицей Египта, в Фивы должен был прибыть фараон со своей супругой Нефертити. С тех пор как Фивы из столицы Египта превратилась в обычный город, жители его не часто имели возможность видеть у себя царственную особу.
Праздник выпал на месяц хойяк (с половины сентября до половины октября), когда вода Нила достигли самого высокого уровня и начали чуть заметно убывать, когда деревья зацвели во второй раз и уже убран богатый урожай плодов. Город к прибытию высочайшего гостя был тщательно прибран и украшен цветами.
Солнце еще едва поднялось над горизонтом, а на берег священного Нила со всех сторон уже вовсю стекался народ. Ремесленники, земледельцы, каменотесы – все старались оказаться поближе к набережной, выложенной базальтовыми плитами. Но невесть откуда взявшиеся чиновники, аристократы и номархи со своими слугами все равно оттеснили их в сторону.
Особняком стояли жрецы. В центре их выделялся верховный жрец храма Амона Пенту. Он задумчиво смотрел на легкую зыбь, временами пробегающую по поверхности реки, и, казалось, в мыслях был далеко отсюда. Нарушить его покой никто не решался.
Царской ладьи еще не было. Народ поглядывал на хмурые лица слуг Амона. Люди хорошо помнили, как несколько лет назад при посещении Фив Эхнатон приказал казнить трех неугодивших ему жрецов. Что будет на этот раз? Жрецы замечали насмешливые взгляды толпы и недвусмысленные улыбки аристократов. Глаза их вспыхивали огнем ненависти, но лица оставались бесстрастными и, как всегда, надменными. Изредка они перебрасывались скупыми фразами:
- Чернь смеется над нами!
- Еще недавно они без страха и благоговения не могли пройти мимо нас, а сейчас…
- Погоди, еще придет наше время…
Пенту, не отрывая взгляда от Нила, заметил:
- Священная каста жрецов существует не одно тысячелетие, будет существовать и впредь. Разве фараон может прожить столько?.. Человек, даже фараон, не может противостоять нам, потому что он не вечен. Мы – исполнители воли богов. Боги правят миром вечно. Это Осирис ниспослал нам испытания, чтобы удостовериться в нашей верности себе и Амону.
Правители города и знать держали в руках статуэтки царской четы, в разговорах все чаще звучали их имена. При каждом упоминании имени Нефертити Пенту недовольно морщился и хмурил брови.
Мола кто в Фивах не знал причин ненависти жрецов к царственным особам, в особенности к Нефертити. Двенадцать лет назад, когда Аменхотеп III передал власть своему сыну, никто не мог даже предположить, что митаннийская красавица Тадучепа, дочь царя Тушратта, окажет такое сильное влияние на молодого фараона. Он выделил ее из гарема, доставшегося по наследству от отца, и сделал не только своей женой, но и соправительницей. Пятнадцатилетнюю Тадучепу, будущую Нефертити, привезли в Фивы в обмен на украшения из золота, серебра и слоновой кости, весом в 10000 дебен, из месопотамского государства Митанни, страны ревностных солнцепоклонников. Красота, мудрость и непреклонный характер помогли Нефертити подчинить себе фараона и убедить его отказаться от поклонения Амону и утвердить в стране культ солнечного диска Атона. Вскоре Аменхотеп IV взял себе новое имя – Эхнатон («Угодный Атону»), а Нефертити стала называться Нефер-Нефер-Атон («Прекрасная красотой Атона»). Во всех государственных делах фараона его супруга принимала самое активное участие. Дело дошло до того, что без ее совета Эхнатон не принимал никакого решения. А потом, по настойчивой просьбе Нефертити, фараон выстроил город Ахетатон и объявил его новой столицей Египта.
Все это жрецы хорошо знали, поэтому так же, как Пенту, ненавидели жену фараона.
Вдруг среди присутствующих на берегу людей пробежало легкое волнение. Жрецы посмотрели и увидели, что к набережной подошла Кадми, жрица храма Сета. Толпа почтительно расступилась перед ней и пропустила вперед.
Это была высокая стройная женщина средних лет, с правильными чертами лица. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не одно обстоятельство. Глаза жрицы выражали такую силу воли и столько ненависти, что человеку, имевшему несчастье обратить на себя ее внимание, становилось не по себе. Кадмии была известна по всему Египту. К ней приезжали издалека за советом или помощью. Избавиться от порчи или навести ее, вернуть суженого и уничтожить соперницу, наслать проклятие или избавиться от него, - все знала и умела жрица храма Сета. В стране чародействовали много разных магов и волшебников, но равных этой женщине не было. Это знали все. Поэтому Кадми побаивались и заискивали перед ней. Женщины старались закрыть своим телом детей от ее взгляда, чтоб не сглазила. Молодые девушки прятали лица, чтоб ненароком не навела порчу. А вельможи всех рангов и даже номархи боялись ее взгляда, чтобы потом не впасть в немилость фараону – повелителю Египта.
А Пенту вспомнил события шестилетней давности…
В ту ночь огни в храме Амона долго не гасли. Жрецы молились богам, чтобы они снизошли к их просьбам и вразумили фараона. Наутро Эхнатон собирался оставить Фивы и перебраться в Ахетатон. Как его удержать от этого неосмотрительного поступка? Как защитить старую веру и не допустить новую? Пенту и его ближайший помощник Апур сидели в глубине храма, где курились благовония и царил полумрак, и пытались найти ответы на эти вопросы. Но ничего пока придумать не могли.
- За всю историю Египта не случалось, чтобы фараон против воли жрецов отменял веру предков, - тяжко вздохнул Апур, - и вводил новую религию. Чуждую нам религию! Как остановить его?
- Атон – бог ариев. Они варвары. Наш народ не может поклоняться чужому богу! – поддержал его Пентиу. – Да хранит Амон Египет от варварства и не допустит смены религии. Фараон попал под влияние митаннийской принцессы. Очень умной, расчетливой и коварной женщины. Ее уму мог бы позавидовать всякий, но не жрец. Ее любовные сети, в которые попал Аменхотеп, оказались для него очень крепкими. Без нашей помощи ему из них не выбраться. Как помочь фараону и избавиться от Нефертити?
- Надо действовать более решительно, как несколько лет назад, - осторожно напомнил Апур о событиях, произошедших еще при жизни отца Эхнатона, и этим направил беседу в нужное русло. – Ведь мы сумели справиться с четвертой женой Аменхотепа Ш – Вентиу. Она тоже склоняла фараона к варварской вере. С Волой, своей любимой служанкой, она каталась в лодке по Нилу и… Хотя Вентиу была сестрой вавилонского царя Кадашмана. Что мешает нам сейчас поступить подобным образом?
- Здесь нужна осторожность и еще раз осторожность! Мы не можем рисковать и подвергать свои жизни опасности. Тогда мы убедили фараона, что с Вентиу произошла случайность. Убедим ли его сына на этот раз? Мы уже не раз пытались внести раскол в отношения Эхнатона и Нефертити – и что получили? Ничего! – Пенту задумался, а потом добавил: - Да, брачные узы для укрепления отношений между соседними странами таят в себе скрытую опасность. В этом мы уже неоднократно убеждались. Из четырех жен Аменхотепа III только Тейе, мать Эхнатона, была египтянкой. Остальные иноземки: Гилухипа – дочь хеттского царя, Тадучепа – из Митанни, Телика, которая по приезду в Египет получила новое имя Вентиу, - из Вавилона. Без таких браков Египет рискует ввязаться в какую-нибудь войну. Ты же знаешь, вокруг нас одни варвары!
- Лучше война, чем измена обычаям предков! – возразил Апур и огляделся по сторонам. Он знал, что у фараона есть свои люди во всех храмах, в том числе и Амона. – Надо избавиться от Нефертити. У нас нет иного выхода! Избавиться… любым способом!
- Это невозможно! – решительно отверг предложение верховный жрец. – Смерть Нефертити может иметь далекие последствия. Она единственная жена Эхнатона. Если с ней что-нибудь случится, хорошие отношения с Митанни нарушатся, из союзника она превратится во врага. С этими варварами мы не можем не считаться. А значит, и с …митаннийской принцессой. К тому же фараон любит Нефертити и никуда от себя не отпускает. - Пенту посмотрел в сторону жрецов, которые возносили молитвы Амону, и добавил: - Боги должны нам помочь. Вся надежда на них. Будем молиться и просить их о помощи!
К верховному жрецу подошел раб, склонился в поклоне и доложил:
- У ворот стоит женщина. Она говорит, что вы нуждаетесь в ее помощи!
- Кто она?
- Жрица Кадми из храма Сета.
Пенту и Апур переглянулись.
- Эта женщина приносит всем несчастья! Об этом знает каждый мальчишка в Фивах. Нужно ли ее приглашать, когда у нас своего горя хватает с избытком? – спросил Апур верховного жреца.
Пенту не сразу ответил, долго смотрел на изображение Амона на алтаре, потом сказал:
- Все происходит по воле богов. Злые духи окружили Амона со всех сторон, пытаются сокрушить. Призвав на помощь других злых духов, мы столкнем их между собой. Пригласи Кадмии сюда!
Вскоре из темноты на свет масляных светильников вышла фигура в черном плаще с капюшоном, полностью закрывавшем лицо. Подойдя ближе, женщина резким движением откинула капюшон, и жрецы увидели красивое, но отталкивающее, злое и надменное лицо Кадми. Затем она распахнула плащ. На голой груди у нее сверкал в свете огня большой талисман бога Сета. Он был сделан из слоновой кости в золотой оправе.
Пенту оглядел жрицу и сказал:
- Раз ты здесь, то говори!
- Сет открывает мне истины, которые идут от сердца человека, а не из его уст. Человек не может скрыть от меня свои желания.
- Ты вещаешь темно. Осветли свои мысли и скажи, чем ты можешь помочь нам, - прервал жрицу Апур.
- … Советом! – ответила Кадми. Ее прищуренные черные глаза смотрели пронизывающе.
- Не смеешься ли ты над нами? – возмутился Апур. – Что ты можешь посоветовать нам – главным жрецам Египта, посвященным в такие тайны бытия, какие тебе и не снились?
- Я преклоняюсь перед вашей мудростью, сотканной из тысячелетнего опыта, и чту вас как умнейших людей Египта. Но все же есть некоторые дела, которые… - Кадми в упор посмотрела на жрецов, - не каждому смертному по плечу. Именно поэтому я перед вами. – Жрица низко поклонилась и продолжила: - Часто бывают моменты, когда разгадка кроется не в глубине вопроса, а на поверхности. И не каждый мудрец это увидит.
- Тебе предлагают войти в широко открытые двери, а ты лезешь в окно. Говори яснее! – твердо сказал Пенту. – Если знаешь о чем говорить!..
- Знаю! – усмехнулась Кадми. – Молодой фараон попал под влияние митаннийской красавицы Нефертити. Что сделать, Эхнатон отвернулся от нее? Нужна другая женщина, не хуже ее!
- И это все? – удивился Апур. – А знаешь ли ты, что фараон на других женщин и смотреть не хочет. Он так влюблен, что не расстается с ней ни днем, ни ночью. Представить их порознь – невозможно.
- Нефертити очень красива. Нет в поднебесном мире женщины красивее ее. И очень умна, расчетлива! Но красота, если ее видишь каждый день, приедается, как пресная лепешка. А если в окружение Эхнатона попадет женщина, моложе Нефертити и не уступающая ей по красоте, то… возможно всякое. Именно поэтому Нефертити не отступает от фараона ни на шаг и прогнала из дворца всех красивых женщин. Я знаю истинную причину любви Нефертити: она выполняет волю своего отца Тушратта, царя Митанни, и жрецов храма Атона.
- Откуда ты это можешь знать? – чуть не хором спросили ее жрецы.
- Я же говорила: Сет открывает мне сердце человека.
Пенту задумался. Закрыв глаза, долго вдыхал благовония, помогающие размышлению, наконец, спросил:
- Где нам найти такую женщину, которая была бы вхожа во дворец фараона?
- Такая женщина есть! Ее зовут Кийя.
- Дочь военачальника Хоремхеба?
Кадми кивнула головой.
- Кийя молодая и красивая. Но ей не затмить Нефертити! – твердо сказал Апур.
- Я научу девушку, как обратить на себя внимание и завладеть сердцем фараона. Есть много способов, но я выберу самый верный. Что не сделает красота, сделают духи.
Верховный жрец посмотрел на Апура и сказал:
- Пусть будет так!.. Если все тобой задуманное удастся… - тут Пенту в упор посмотрел на Кадмии. – Чего ты хочешь за услугу?
- Я хочу, чтоб мне построили храм, пусть небольшой, в котором я буду верховной жрицей! – Глаза Кадми блеснули непреодолимым желанием.
- Строительство храма, даже небольшого, стоит очень дорого - 1000 талантов, не меньше, - усмехнулся Пенту. – Но золото – это не самое главное. Золото на строительство можно найти. Знай: чтобы иметь свой храм, надо быть равной фараону или богам. Это может нанести вред нашей вере.
- Амону Эхнатон еще больше навредит, если вы не согласитесь!
После такого аргумента жрецы опять задумались. Наконец Пенту кивнул головой: - Согласен! Будь по твоему! Ты получишь все, если… Нефертити окажется в немилости у фараона. Амон-Ра да поможет тебе!
- Это не единственная моя просьба! – вдруг заявила Кадмии, и пораженные такой настойчивостью жрецы даже удивленно переглянулись.
- Чего ты еще хочешь? – строго спросил Апур. – Дворец, равный, как у фараона?
- Нет! – спокойно ответила жрица. – Пусть после моей смерти, когда мумию положат в саркофаг, великий бог Осирис хранит мое захоронение, и всякого, кто нарушит мой покой, жестоко накажет!
- А разве Сет не будет охранять твою мумию?
- Осирис величайший из богов! Прошу! – Кадми склонилась в поклоне.
- Ты прекрасно знаешь, что подобный ритуал делается не каждому и зависит от заслуг человека перед богами. Но… Мы согласны и на это! – вынес свое решение Пенту и встал, давая понять, что разговор окончен.
- Я знала, что так будет! Знаю даже, что все задуманное удастся. Это мне подсказывает мое сердце. Хочу также предупредить вас… - при этом Кадми загадочно посмотрела на Апура. – Утром не ходите к фараону во дворец! Ни за что не ходите!..
Не договорив, жрица храма Сета накинула капюшон на голову и черной тенью вышла из храма.
Воспоминания верховного жреца прервали громкие голоса на берегу. Он посмотрел на Нил и увидел вдали царскую ладью в окружении лодок. Под ритмичные удары весел ладья медленно плыла против течения к городу. Чем ближе она была, тем гуще становилась толпа, тем больше лодок с охапками цветов плыло навстречу повелителю Египта. Когда ладья была уже недалеко от города, на ней затрубили рога. На пристани тотчас им ответил рожок почетного караула царской стражи.
Наконец ладья причалила к пристани. В центре корабля стоял большой белый шатер четырехугольной формы. Вот его полотнища распахнулись, и народ на берегу увидел Эхнатона. Люди закричали, многие стали бросать цветы в воду. Распахнулись полотнища другого шатра, меньшего размером. В нем с гордым видом, сверкающая нарядами, отделанными золотом и драгоценными камнями, сидела… не его знаменитая супруга Нефертити, а другая женщина. Крики сразу стихли, собравшиеся в недоумении переглядывались. Нефертити везде и всегда сопровождала Эхнатона. Среди толпы с невероятной быстротой пронеслась весть: на месте Нефертити теперь Кийя, дочь Хоремхеба; перед самым путешествием фараон удалил от себя Нефертити и приблизил Кийю; сейчас она его новая жена.
Все встречавшие на берегу люди были удивлены, ибо знали, как сильно любил Нефертити Эхнатон. Не удивлялись только Пенту и Кадми.
«Почему в тот вечер мы не придали большого значения словам Кадми? – размышлял Пенту. – Ведь она же предупреждала нас…
Апур все же отправился к фараону, чтобы в последний раз попытаться убедить его не переносить столицу из Фив в Ахетатон. Когда он пришел к Эхнатону, Нефертити, как всегда, была рядом с ним. Апур получил отказ, но не ушел из дворца, а решил высказать все свои сомнения. Жрец, к своему несчастью, не удержался и намекнул, что Нефертити устроила заговор с целью сокрушить веру предков. …В тот же день Эхнатон приказал его казнить, а заодно и двух прибывших с ним жрецов. Пенту знал, что Нефертити советовала фараону казнить и верховного жреца. Но его Эхнатон побоялся тронуть. И не потому, что он был первым слугой Амона, искуснейшим целителем – составителем многих медицинских трактатов, а потому, что народ, большей частью еще не принявшей веру в Атона, в этом вопросе был на стороне жрецов.
Пенту знал, что обещание данное Кадми, он выполнит. Храм, пусть небольшой, будет выстроен на краю Фив, где она утвердится верховной жрицей. А после ее смерти в саркофаг положат глиняную табличку и статуэтку Осириса, которая будет оберегать ее гробницу от грабителей. И горе тем, кто нарушит покой мумии!
Верховный жрец храма Амона уже распорядился изготовить статуэтку Осириса. Камень в мастерскую главного храмового скульптора доставят из особого места, которое не каждый человек при помощи виноградной лозы может обнаружить. Эти места известны в народе как гиблые. Потом статуэтку освятят в храме, и, наконец, она буде долгое время висеть в изголовье умирающих от пыток рабов, вбирая в себя их страдания и боль. Все это выплеснется затем на человека, посмевшего пренебречь проклятием и осквернить могилу.
…Царская ладья под радостные крики жителей Фив причалила к каменной пристани. Эхнатон вышел в сопровождении Кийи и приближенных, сел в паланкин и, подхваченный чернокожими рабами-нубийцами, отправился в западную часть Фив, где находился дворец.
Удовлетворенный смещением Нефертити, Пенту уже равнодушно смотрел на женоподобную фигуру Эхнатона и дочь Хоремхеба, которые по пути раздавали золотые кольца, цепочки и другие украшения из своих царственных рук наиболее знатным вельможам. В толпу простолюдинов было брошено лишь несколько горстей серебряных колец. Жрецы отрешенно смотрели на копающихся в дорожной пыли людей и, казалось, не замечали всеобщей радости вокруг.
Когда царская чета в паланкине проходила мимо жрецов, процессия остановилась. Эхнатон надменно посмотрел на Пенту, но ничего не сказал. Процессия двинулась дальше. Придворная знать фараона, большей частью состоявшая из немху, восприняли молчаливый жест своего повелителя, как отношение к жрецам Амона. Эти люди вовремя оказали поддержку фараону в борьбе против жрецов и поэтому оказались у власти. Они проходили мимо Пенту, не замечая его, а некоторые откровенно окидывали верховного жреца высокомерными взглядами.
«Ваше время уже ушло, только вы об этом еще не знаете, - думал Пенту, глядя им вслед. – Уйдет фараон, уйдете и вы. А жрецы останутся на вершине власти, как и были раньше».
3гл. ПОСЛЕДНИЕ ЖЕРТВЫ
10 апреля 1912 года, пополудни, суперлайнер «Титаник» отошел от причала Саутгемптонского порта и отправился в свой первый рейс – в Нью-Йорк. Шла пятая ночь рейса. Погода стояла безветренная, спокойный океан казался огромным зеркальным стеклом, в котором отражалось безоблачное, звездное небо. Лишь легкий морозец напоминал беззаботным пассажирам, что они находятся в водах северной Атлантики.
Большинство из 1316 пассажиров уже давно нежились в теплых постелях, но были и те, кто еще не спал. В ресторане кают первого класса заканчивался званый ужин, который устроил Билл Уайднер, трамвайный магнат из Филадельфии, в честь капитана корабля Эдварда Смита и руководителей пароходной компании «Уайт стар лайн». На ужине присутствовали только самые знатные и известные в Старом и Новом Свете люди. За длинным и прекрасно сервированном столом сидели Арчи Батт – адъютант президента США, Кларенс Мур – большой знаток собак редких пород, Роберт Дэниел – известный в финансовых и промышленных кругах банкир, Хенри Хапер – знаток и коллекционер антиквариата, мультимиллионер Джон Астор и представитель древнего английского рода лорд Уильям Кантервилл.
Это был на редкость интимный круг людей, обличенных властью, деньгами и славой. Все они хорошо знали друг друга, поэтому атмосфера ужина была очень доброжелательная, веселая и располагала к откровенной беседе. Время близилось к полуночи, но расходиться никто и не думал. Все увлеченно слушали рассказ Кларенса Мура о его приключениях в Западной Вирджинии, когда он чуть не пострадал от местных индейцев во время кровавой распри.
- Эти краснокожие заслуживают самого жестокого отношения к себе! – заявила миссис Эйни Уайт, дочь калифорнийского бизнесмена.
- Безусловно! – поддержал ее Арчи Батт. В этот вечер он не без успеха пытался за ней ухаживать, поэтому не хотел ей говорить ничего, кроме любезностей и комплиментов. – Если белые не сумеют противостоять краснокожим, не дадут им хороший отпор, - грош нам цена. Мы несем дикарям свет цивилизации, а они в ответ нас убивают.
- Значит, мы должны убивать их еще больше! – вступил в беседу респектабельный американский миллионер Роберт Дэниел. По части покорения индейских племен у него был несколько десятилетий назад накоплен богатый опыт. – С индейцами можно разговаривать только их языком – языком оружия. Хороший винчестер для них самый убедительный аргумент. Я всегда не устаю повторять: хороший индеец – мертвый индеец!
- Но ведь индейцы - коренные жители Америки, - не мог не вмешаться в беседу капитан Эдвард Смит, до этого беседовавший со своей соседкой по столу мисс Джордж Уайднер. На этот вопрос он имел совершенно противоположную точку зрения. – Они живут на своей земле, по своим законам. Белый человек вторгся на их территорию, а не наоборот.
Все замерли и удивленно переглянулись. В высшем обществе, в которое Смит, не будь капитаном, вряд ли бы попал, прилично было спорить о политике, вкусах и бизнесе. Но как относиться к краснокожим?.. Разве может быть иное мнение, чем то, которое принято? Об этом не спорят!..
Обстановку разрядил Джон Астор:
- С этим никто не спорит. Индейцы – коренные жители, убивать их нужно только в крайнем случае, по необходимости, например, когда они нападают на тебя или оказывают сопротивление! – Он высоко поднял фужер с шампанским и посмотрел на капитана. – Я лично с индейцами поступаю очень гуманно: покупаю у них земли.
- Свет цивилизации отсталым народам можно нести двумя путями, - громко сказал лорд Кантервилл. Высокий и худой, как и большинство англичан, своим представительным видом и изысканными манерами он выгодно отличался даже в этом обществе. По его бесстрастному лицу невозможно было понять – кого он поддерживает. Поэтому все прислушались. – Можно просто прийти к «дикарям», как вы их называете, и передать им знания. Как это было в далеком прошлом. В Европе и Азии в роли учителя был Зороастр, в Америке – Виракоча и Кецалькоатль. Но можно идти другим, совершенно противоположным путем… Пользуясь достижениями цивилизации, поработить их либо прогнать со своей земли. Поработить не удастся – не то время. А вот прогнать можно, предварительно купив землю за бесценок. Если индейцы не уходят – убить их вместе с женщинами и детьми. Что и происходит в настоящее время.
Авторитет лорда Кантервилла был непререкаем. Поэтому его собеседники поняли, что с краснокожими они перегнули палку.
- Никто не собирается убивать без причины, - пошел на попятную Роберт Дэниел. – Но что остается делать белому человеку, если краснокожие на них нападают, жгут посевы и тоже убивают живущих рядом с ними ни в чем не повинных людей? Молчать? Нам ничего не остается делать, как защищаться!
Коллекционер антиквариата Хенри Хапер решил не накалять обстановку и перевел разговор в другое русло.
- Знакомый археолог говорил мне, что в Египте вы обнаружили древнее захоронение! Это действительно так? – спросил он Уильяма Кантервилла. Эта тема была выбрана им не случайно. Во время посещения Египта он часто сотрудничал с перекупщиками древних реликвий, ибо знал, что только у них можно приобрести за относительно низкую цену какую-либо ценную вещь. Английский лорд, конечно, не перекупщик, но Хапер слышал, что в распоряжении Кантервилла не так давно появились такие уникальные вещи, о которых он мог только мечтать. Вдруг уступит по хорошей цене!
- Захоронение не очень богатое! Это не гробница фараона. Но весьма ценное, потому что каким-то чудом сохранилось до наших дней от разграбления, - ответил Кантервилл. Эта тема была ему гораздо ближе и интереснее, чем спор с американцами о правах индейцев в их стране.
- Что же вы там обнаружили ценного? – без видимого интереса спросил Хапер. Чутье коллекционера подсказывало ему, что у лорда «что-то» есть.
- Ничего особенного. Чуть больше десятка золотых ритуальных предметов, обычных в таких случаях, и одна мумия. По предварительным оценкам, времен Аменхотепа IV.
- Не тот ли это фараон, которого все называют реформатором? – проявила живой интерес к теме мисс Уайднер.
- Он самый! Примерно XV век до нашей эры.
Из захоронения у вас есть что-нибудь примечательное… для частной коллекции? – осторожно задал свой главный вопрос Хапер.
Кантервилл с интересом посмотрел на предприимчивого американца. «Кое-что» у него, конечно, было. Но торговать этим, даже чтобы вернуть затраченные на раскопки расходы, он, разумеется, не стал бы.
- Для частной коллекции, пожалуй, ничего нет! Часть предметов мы передали в Каирский департамент древностей. Остальное, согласно договора с египетским правительством, отправили в Лондон.
- А кому досталась мумия? – спросил лорда Арчи Батт.
- Мумия прекрасно сохранилась… Мы не оставили ее в Египте. И зря!.. – задумчиво произнес Кантервилл и продолжил: - Когда-то это была жрица, а точнее – пифия храма Сета. Судя по обилию богатых украшений – она была очень знатной женщиной. Мумия, кстати, находится на корабле.
Это известие все, особенно женщины, приняли с восторгом.
- Неужели на нее можно взглянуть? – воскликнула мисс Уайднер, жена трамвайного магната.
- Конечно же, нет! – уверенно сказал ее супруг Билл Уайднер и посмотрел на лорда.
- Взглянуть? Этого я никому не советую! – медленно и загадочно заметил Кантервилл. – Эти, казалось, обычные набальзамированные останки женщины приносят одни несчастья. Просто зловещая мумия какая-то! Поэтому спешу избавиться от нее – везу в Нью-йоркский метрополитен-музей.
- Почему вы решили, что мумия приносит несчастья? – иронично спросил Кларенс Мур, и все за столом дружно улыбнулись. Слова лорда они приняли за шутку.
- Ну что ж, леди и джентльмены, послушайте! – не замечая улыбок, серьезно сказал он и оглядел присутствующих на ужине гостей. – Когда несколько лет назад только вскрыли захоронение и обнаружили мумию, один рабочий-араб умер от страха прямо в гробнице. По дороге в Каир машина с саркофагом перевернулась. При этом мой друг и ближайший компаньон Филипп Линденберг, участвовавший в раскопках, получил серьезную травму и спустя пару дней умер в больнице. Перед смертью он бредил о каком-то проклятии. Удивительно: сама мумия нисколько не пострадала. На корабле, следовавшем из Египта в Англию, случился пожар, несколько человек погибло. Потом судно угодило в шторм. Когда команда узнала, что на корабле находится мумия, меня чуть не ссадили на пустынный берег. Пришлось хорошенько заплатить капитану и команде, чтобы они продолжили путь. В Лондоне тоже не обошлось без трагедий. Внезапно, без видимых причин умер сотрудник музея – молодой и здоровый человек, который присматривал за мумией. Поэтому, когда поступило предложение от Нью-йоркского музея, я долго не раздумывал. Мой личный секретарь, сопровождавший мумию в пути, серьезно заболел и сейчас лежит в саутгемптонской больнице. Боюсь, что больше его не увижу…
Воцарилась гнетущая тишина. Присутствующие не знали, как реагировать на слова англичанина. Посочувствовать ему можно было, но поверить…
- Если все рассказанное – истинная правда, - наконец сказала миссис Уайт, - а я не сомневаюсь в правдивости ваших слов, то это можно объяснить простым стечением обстоятельств.
- Конечно! – поддержал ее Хапер. – В моей коллекции есть немало уникальных предметов древнеегипетского искусства, но я до сих пор жив и здоров.
- За долгие годы работы в Египте я исследовал многие захоронения и находил уже мумии, но ничего подобного не было: никто вдруг, внезапно не умирал. С таким случаем я сталкиваюсь впервые. И, тем не менее, утверждать что-то не собираюсь. Но если вы серьезно отнесетесь к моим словам, то, наверное, задумаетесь. …Ведь мы в настоящий момент плывем на корабле через океан!
- Не нагнетайте страсти, уважаемый Уильям! – серьезно заметил лорду Роберт Дэниел. – Наши впечатлительные женщины сейчас места себе не найдут. Ничего с нами не случится! Наш непотопляемый «Титаник», будущая гроза всех океанов, выдержит самый большой шторм. А сейчас на Атлантике почти штиль, прогноз погоды на весь период плавания хороший.
- Не знаю, как за погоду, а за корабль беспокоиться, действительно, не стоит! – гордо заявил Томас Эндрюс, технический директор верфи «Харланд энд Вулф», построившей «Титаник». – Подобного судна еще не знала история мирового кораблестроения. На сегодняшний день – это самый быстроходный, самый большой, совершенный и самый надежный лайнер.
Эндрюс по праву гордился своим детищем. Технические характеристики «Титаника», действительно, говорили сами за себя и не нуждались в преувеличении. При водоизмещении 66 тысяч тонн и максимальной скорости хода в 25 узлов, он превосходил все суда, которые в то время бороздили воды Мирового океана.
- Вот видите, уважаемый Уильям! – улыбнулась мисс Уайднер. – Ваша мумия здесь бессильна. На таком корабле мы в полной безопасности.
- Не сомневаюсь в этом! – поддержал ее Кантервилл. – Я долго не решался с ней пуститься в плавание. А когда услышал о «Титанике», - решился. Однако вы заслушались и совсем забыли об ужине. Предлагаю выпить за благополучное плавание. – Он встал и поднял бокал.
- Вы заинтриговали нас своей мумией! – воскликнула миссис Уайт и оглянулась на сидящих за столом женщин. – Может быть, вы разрешите… хоть одним глазком!
- Очень сожалею! – отверг ее предложение Кантервилл. – Посмотреть мумию нельзя даже одним глазком. Для ее транспортировки изготовлен специальный контейнер, в котором поддерживаются определенные условия хранения. Нарушить их – значит, подвергнуть древний экспонат серьезному испытанию. Влажный морской воздух разрушит мумию. Хотя, с другой стороны, от ее потери я не расстроюсь. Повторяю: после смерти своего друга Линденберга я стал жалеть, что судьба свела меня с этим захоронением.
- Жаль! – грустно произнесла миссис Энни Уайт. – А мы так надеялись!..
- В следующий раз, когда вы будете в Нью-Йорке, обязательно посетите Метрополитен-музей! – сказал ей Хапер и обратился к присутствующим: - Уверяю вас, леди и джентльмены, соприкосновение с древними вещами приносит человеку истинную радость.
- Надеюсь, что там мумию не спрячут в музейные запасники, а выставят для всеобщего обозрения, - высказался Арчи Батт, поцеловал руку Энни и заметил: - Клянусь, дорогая, ты увидишь эту таинственную мумию!
- Может быть, у вас что-нибудь еще есть, кроме этой «зловещей», как вы говорите, мумии, которую нельзя даже посмотреть, - спросила Уильяма мисс Астор.
- Ну что ж, я удовлетворю ваше любопытство. Кое-что из этого захоронения у меня еще есть… В саркофаге, под головой мумии, лежала фигурка божества древних египтян – Осириса. Если желаете ее увидеть – нет проблем, стюард принесет статуэтку из моей каюты.
Все дружно поддержали эту идею, и вскоре Кантервиллу принесли небольшой деревянный ящик. Он открыл его и осторожно вынул завернутый в тонкую бумагу сверток. Благоговейно развернув его, он поставил на стол фигурку из гранита. На несколько минут воцарилось молчание, все с огромным интересом и любопытством разглядывали древнее изваяние.
- Древние мастера были неплохие мастера! – заметил Джон Астор.
Каменная статуэтка, выполненная в виде человеческой фигуры, стоящей на пьедестале, действительно была изготовлена талантливым мастером. Мельчайшие детали лица, рук, ног и тела были настолько четкими, что слова лорда древности захоронения как-то не воспринимались.
- Можно статуэтку в руки взять? – спросила Кантервилла мисс Уайднер.
На ее просьбу лорд согласно кивнул головой. Она осторожно взяла древний экспонат, подняла его на руках для всеобщего обозрения, осмотрела и увидела под основанием некие знаки.
- Внизу находятся иероглифы. Интересно, что они обозначают? – спросила она.
- Это не простая надпись – магическая. Она наносится в исключительных случаях – для охраны покоя и неприкосновенности мумии, а может быть, и все гробницы. Что-то вроде проклятия! По такой надписи можно судить о немалых былых заслугах покойного перед богами или государством. Далеко не у каждого египтянина в гробнице окажется подобная статуэтка с такой надписью. – Кантервилл взял у леди фигурку, повертел в руках, разглядывая иероглифы, и громко произнес: «Восстань из праха, и взор твой сокрушит всех, кто на твоем пути!» Именно так расшифровывается надпись.
- Опять вы, Уильям, заговорили о проклятиях! И это на ночь глядя!.. – воскликнула миссис Уайт, но Арчи Батт, рассмеявшись, стал ее успокаивать.
- С нами ничего не может случиться! Абсолютно ничего! – уверенно сказал он и оглянулся на капитана Смита в надежде на поддержку. Но капитан задумчиво глядел на гранитную фигурку и ничего не сказал.
- Посмотрите, какой у этого божества нехороший взгляд! – заметил подошедший с другого конца стола Кларенс Мур. – Как будто Осирис осуждает нас за что-то!
- Дорогой Уильям, расскажите, кто такой Осирис? Какое значение ему придавали древние египтяне? – попросила лорда миссис Уайт.
- Если эта тема вам интересна, я с удовольствием вам расскажу об Осирисе – владыке царства мертвых. – Кантервилл посмотрел на обращенные к нему внимательные лица и продолжил: - Это был один из наиболее почитаемых богов Древнего Египта. Именно он решает на загробном судилище судьбу умершего. Осириса часто изображают рядом с весами. Египтяне верили, что после смерти он на одну чашу весов кладет сердце покойника, на другой стоит богиня правосудия и истины Маат. Бог Тот записывает результаты взвешивания. Рядом с ними обязательно присутствует некое чудовище, которое поглощает в случае обвинительного заключения душу умершего. По верованиям древних египтян – это вторая и окончательная смерть, прекращение всякого дальнейшего существования в загробном мире. Если сердце не перевесит богиню Маат, то у души покойного появляется шанс появиться на этом свете еще раз, но в другом теле.
- Все это, безусловно, очень интересно, но… - Арчи Батт посмотрел на свою спутницу миссис Уайт, - едва ли подходит для сегодняшнего званого вечера. Не пора ли нам сменить тему? – обратился он к присутствующим, и все его поддержали.
- Да, господа! Полностью согласен с вами! Эта тема уже исчерпала себя! – Кантервилл стал упаковывать статуэтку обратно в ящик. – Чтобы не действовать нашим дамам на нервы, придется Осириса убрать с глаз долой!
После этого, взглянув на часы, он попрощался и вместе с ящиком вышел из ресторана в курительный салон. Вслед за ним последовал капитан Смит.
В салоне народу было немного. Лишь за одним из столов сидела припозднившаяся компания игроков в бридж. У стойки бара они молча выкурили по сигаре, пропустили на сон грядущий по стаканчику «хайбола» и вышли на палубу.
- Верите ли вы в проклятия, сэр Кантервилл? – без малейшего намека на иронию, серьезным тоном спросил капитан.
- Я не верил! И никогда бы не поверил. Но факты… Особенно нелепая гибель Линденберга, а потом целая череда смертей. Поневоле закрадывается сомнение. Увы, факты говорят сами за себя!
Капитан внимательно посмотрел на своего собеседника, но ничего не сказал. Сухо попрощавшись, он направился в носовую часть корабля, на капитанский мостик. Кантервилл вздохнул. Воспоминания о Линденберге разбередили душу. Он хотел еще постоять на палубе, но, отметив, что к ночи стало значительно холоднее и уже довольно поздно, пошел к себе в каюту.
…На мостике нес вахту первый помощник капитана Уильям Мэрдок. Это был надежный и ответственный моряк. Поэтому Смит не стал, как обычно, смотреть на приборы и заглядывать в вахтенный журнал. Вахтенные на мостике вели обычные разговоры: о ночном холоде, о благоприятной плаванию погоде, красивых женщинах и предстоящей встрече с Америкой. Время от времени они поглядывали на своего капитана, известного среди моряков строгостью, проницательным умом и надежностью в работе.
Эдвард Смит не слышал разговоров. Он задумчиво стоял в стороне и смотрел в ночную даль. Из головы не выходил рассказ Кантервилла. «В следующий раз, - размышлял капитан, - когда придется принимать подобный груз на борт, обязательно нужно наводить справки и хорошенько подумать – стоит ли брать его на корабль даже в короткое плавание».
Смит хотел дождаться смены вахты, но потом передумал и ушел к себе в каюту, расположенную рядом с рулевой рубкой и капитанским мостиком. Но не прошло и нескольких минут, как он отчетливо ощутил резкий толчок и характерный скрежет обшивки корабля о твердый предмет. Сомнений не было – судно обо что-то ударилось.
Капитан «Титаника», не теряя времени, вбежал в рулевую рубку.
- Что это было, мистер Мэрдок?
- Айсберг, сэр! По правому борту! – взволнованно ответил первый помощник. Он тревожно смотрел в окно правого борта. Смит распахнул его и, высунувшись, успел заметить скрывающуюся за кормой темную массу.
- Пришлось переложить руль влево, но айсберг оказался слишком близко! Больше ничего нельзя было сделать! – добавил Мэрдок.
- Закройте аварийные двери водонепроницаемых отсеков! – распорядился капитан.
- Уже закрыты!
- Экипаж поднять по тревоге. Надо установить истинные повреждения на корабле, пошлите людей для внутреннего и наружного осмотра!
Сделав необходимые распоряжения, капитан вышел из рулевой рубки, чтобы попытаться еще раз увидеть айсберг и установить его размеры. Но кроме ночной темноты за бортом ничего не было видно.
Судно с застопоренными машинами безмолвно качалось на волнах посреди океана. Редкие пассажиры, из тех, которые были разбужены неожиданным толчком, бесцельно бродили по палубе. Другие стояли у поручней леерного ограждения и вглядывались в пустоту ночи. Надеясь хоть как-то удовлетворить свое любопытство, они плотным кольцом окружили спустившегося на палубу капитана.
- Почему мы остановились посреди океана?
- Обо что мы ударились? Это опасно?
- Именно это я и хочу выяснить! – уклончиво ответил на вопросы капитан и поспешил от них уйти.
Паники, обычно сопутствующей кораблекрушению, пока не было. Пассажиры суперлайнера, так и не узнав ничего нового, постепенно стали расходиться по своим теплым каютам. Дойдя до середины корабля, капитан выглянул за правый борт и не увидел, но услышал характерный звук поступающей внутрь судна воды через пробоину. Он быстро пошел обратно, полагая, что к этому времени вахтенные и поднятые по тревоге матросы узнают все о повреждениях «Титаника».
- В котельных отделениях №5 и №6, которые находятся в носовой части, вода дошла уже до уровня топок! – сразу доложил ему обстановку первый помощник Мэрдок. – Механики предпринимают попытки спасти судно: тушат топки и откачивают воду.
- Размеры пробоины?
- Пока не установили! Но, судя по объему забортной воды, пробоина очень большая.
Капитан задумался, потом резко сказал:
- Разыщите судового плотника. Пусть вместе с кочегарами заделывает дыру.
Он хотел еще что-то добавить, но дверь рубки резко распахнулась, и с порога вахтенный матрос крикнул:
- Почтовый трюм затопляется. Заделать пробоину не удается!
Следом за ним в рубку зашел директор-распорядитель пароходной компании Брюс Йемей, встревоженный слухами о столкновении с айсбергом.
- Вы считаете, что судно получило серьезные повреждения?
Капитан внимательно посмотрел на холеное лицо одного из владельцев «Титаника» и медленно ответил:
- Боюсь, что это так! Повреждения более чем серьезны!
Смиту не хотелось терять времени на пустые разговоры. Поэтому, когда к нему подошел Томас Эндрюс, он с техническим директором верфи пошел осматривать корабль, стараясь при этом обходить стороной встречавшихся пассажиров.
- Когда произошло столкновение? – спросил Томас.
- В одиннадцать сорок!
- Если за такое короткое время уже затопило почтовый и багажный отсеки, значит, это не просто авария, а катастрофа. Надо выяснить, сможем ли мы удержаться на плаву.
Эндрюс находился на борту «Титаника» в качестве наблюдателя, чтобы потом, по его рекомендациям, исправлять все выявленные в первом рейсе недостатки.
…Кочегары предпринимали отчаянные попытки затушить котлы, предотвращая этим возможный взрыв, если вода попадет в топку. Помощник механика и кочегары задействовали все насосы для откачки воды. Однако усилия их оказались тщетны. Забортная вода прибывала настолько быстро, что они вынуждены были вскоре все оставить и по одному подниматься из машинного и трюмного отделений, чтобы не остаться там навсегда. Пробоину матросы заделать так и не смогли. Отверстие ниже ватерлинии было таких размеров, что они даже приблизиться к нему не могли. Огромный напор воды смывал все на своем пути, и трюм корабля быстро заполнялся. За первые десять минут после столкновения вода в трюме, за исключением нескольких отсеков, поднялась на четыре метра.
Получив от вахтенных последние данные о состоянии корабля, Смит и Эндрюс произвели необходимые расчеты.
- Первые пять носовых отсеков уже полностью затоплены! – бесстрастно сказал Смит и на чертеже корабля карандашом зачеркнул их.
- Пять? Вы уверены? – переспросил технический директор верфи, построившей корабль.
Капитан обреченно кивнул головой.
- Дело в том, что «Титаник» может оставаться на плаву при затоплении любых двух из его 16 водонепроницаемых отсеков, - стал объяснять Эндрюс. – Даже в случае затопления любых трех из пяти носовых отсеков он не должен утонуть. Непотопляемость лайнера при благоприятной погоде обеспечена даже при затоплении первых четырех отсеков. Но если у нас уже затоплены пять носовых, судно, как это ни прискорбно, не сможет удержаться на плаву. Потому что переборка шестого отсека не выдержит давления воды.
Капитан Смит тяжело вздохнул и вспомнил ужин в ресторане. Это был его последний рейс, после которого он предполагал уйти на пенсию. Но по сложившейся в компании «Уайт стар лайн» традиции честь командовать новым судном в первом рейсе всегда предоставлялась ему как одному из самых опытных капитанов.
- Тогда ничего не остается делать, как срочно принимать меры к спасению людей! – сказал Смит и посмотрел на часы. С момента столкновения судна с айсбергом прошло 25 минут. Он подозвал первого помощника Мэрдока и приказал расчехлить шлюпки, созвать пассажиров к местам сбора на шлюпочную палубу и обеспечить эвакуацию. А сам пошел в радиорубку, расположенную рядом с капитанским мостиком.
….Кантервилл проснулся от неясных шумов за дверью каюты. Он долго прислушивался к голосам и поначалу решил, что это загулявшая компания игроков в бридж из курительного салона. Посмотрел на часы и отметил, что время ночных шумных прогулок по палубе уже давно закончилось и пора бы всем угомониться. Но голоса были вовсе не праздные, и это настораживало. Он неспеша оделся и только хотел покинуть каюту, как в дверь постучали – резко и требовательно. Встревоженный Кантервилл открыл дверь и увидел на пороге стюарда.
- Сэр, наш корабль наскочил на айсберг. Необходимо надеть спасательный жилет и подняться на палубу, - вежливо сообщил он и постучал в следующую каюту.
- Авария очень серьезная? – спросил лорд.
- Не думаю! Это чистая формальность. Но, тем не менее, старший помощник капитана приказал всех пассажиров оповестить и собрать на шлюпочной палубе согласно купленным билетам.
Кантервилл закрыл дверь и задумался. Сразу же вспомнились события последних лет, когда смерти одна за другой преследовали всех, кто имел несчастье находиться рядом с мумией. «Еще одна трагедия, сопровождающая зловещую мумию?» - подумал он и ужаснулся от этой мысли.
Он хотел уложить саквояж, но решил, что в первую очередь надо побеспокоиться за свой груз: манускрипт «Рубайат Омара Хайяма и египетскую мумию.
Несмотря на тревожные вести, на палубе кают первого класса особого беспокойства заметно не было. Столпившиеся пассажиры о чем-то беседовали друг с другом, не спеша примеряли спасательные жилеты, попутно отмечая их невзрачный внешний вид и неудобство. Женщины обсуждали, как они будут выглядеть в таком «наряде».
- Если тревога окажется ложной и корабль не тонет, то утром я все выскажу капитану Смиту. Я ему… Я его… обругаю… - говорила своему супругу мисс Уайднер. Она с помощью стюарда помогала ему надевать спасательный жилет, но сама наотрез отказалась «напяливать на себя это страшилище».
- Если я не высплюсь, у меня появляются круги под глазами. Как я потом появлюсь на публике? – возмущалась миссисУайт.
- А мы попросим перенести завтрак на более позднее время! Так, господа? – обратился к присутствующим Арчи Батт.
Появление Кантервилла оживило публику. В высших кругах Европы деньги в то время имели большое, но не решающее значение. Чтобы быть принятым в аристократическое общество, необходимо было, кроме всего прочего, иметь титулы, звания и хорошую, безупречную репутацию. Английская аристократия в этом отношении была законодателем в высшем свете. Поэтому английский лорд был для всех желанным собеседником.
- Как вы думаете, сэр, - обратился к нему Роберт Дэниел, - стоит ли примерять этот «картуз» или все обойдется?
Банкир стоял, облокотившись на поручни, беззаботно курил сигару и не думал о спасении. Уильям хотел ответить, но появившийся на палубе капитан отвлек его.
- Господа, быстро наденьте жилеты! – поторопил он пассажиров. – Если не используете их по назначению – не беда. Зато в такую холодную ночь они согреют вас!
- Эдвард! – кинулся к капитану со сворой собак Кларенс Мур. – Что мне делать с собаками? Это борзые лучшей, элитной породы. Они плохо переносят холод!
- Спасательные нагрудники есть и для животных! Попросите стюарда принести их!
- Интересно, что будет делать с египетской мумией уважаемый Уильям Кантервилл? – спросил лорда Хенри Хапер. – Спасать ее или утопит первой? Ведь это, наверное, она явилась причиной несчастья на корабле!
- Какое несчастье? О чем вы говорите? – возмутился Дэниел. – Я уверен, что матросы быстро заделают пробоину, если она, конечно, есть. А утром мы все вместе будем весело смеяться над прошедшей ночью.
- Да я шучу! – рассмеялся коллекционер антиквариата. – Какие проклятия? Я в это никогда не верил и не поверю! Наш корабль непотопляем!
- Господа! – вдруг громко сказал капитан. – Положение более чем серьезное! Советую вам не пренебрегать мерами безопасности. Я не говорил вам все правды, опасаясь паники. Сейчас скажу… - Он оглядел внимательные, напряженные лица. – Полагаю, что судно на плаву продержится не очень долго! Необходимо поторопиться!
Легкомыслие и пренебрежение к опасности с окружающих сразу слетело. Народ замер. Уходя от возможных бесконечных вопросов, Смит увлек Кантервилла за собой.
- Я не поддерживаю Хенри Хапера, вы меня понимаете? – спросил он лорда и стал объяснять. – Моряки, в том числе и я, очень суеверны, как, впрочем, и все люди рискованных профессий! У меня не выходит из головы вчерашний разговор. Вы не находите странным, что несчастья, связанные с мумией, продолжаются и на нашем корабле?
- К сожалению, это так! У меня было чувство, что должно что-то случиться. В частности, со мной! И я был готов к этому! Но чтобы корабль наскочил на айсберг!.. – Кантервилл в волнении схватился за голову. – Мы действительно тонем?
- Да, корабль скоро пойдет ко дну. Говорят, от судьбы не уйдешь!.. Но есть еще одно роковое обстоятельство, о котором мало кто знает. Корабль не сможет обеспечить всех спасательными шлюпками. Поэтому поторопитесь!..
Смиту было изначально известно, что на 16 деревянных и 4 складных парусиновых шлюпках – энгльгардтов можно вместить не более 1200 пассажиров. На борту «Титаника» в ту зловещую ночь находились в общей сложности 2207 человек.
- Я уничтожу ее! Почему я не сделал этого раньше? Почему? – вдруг в отчаянии крикнул Кантервилл и бегом бросился в каюту.
…Когда лорд вытаскивал мумию из контейнера, хлопнула дверь. Оглянувшись, он увидел капитана.
- Решили попрощаться со своей реликвией? – спросил он.
Кантервилл кивнул и осторожно положил мумию на стол.
- Может быть, попытаетесь спасти мумию? Все же это историческая ценность! – предложил капитан, но лорд язвительно усмехнулся:
- Если нет места для живых людей, то для покойницы – тем более! Эта зловещая мумия будет первой жертвой на корабле.
Уильям некоторое время разглядывал мумию, потом решительно стал срывать с нее бинты. Последние остатки полуистлевших покровов упали на пол, и перед ними предстали черные, высохшие кости и череп. Оба немолодые и повидавшие за долгую жизнь всякое, они долго смотрели на набальзамированный труп. Смит с брезгливостью и любопытством, а Кантервилл с грустью и ненавистью, вспоминая историю извлечения мумии из гробницы и последовавшие за этим трагические события.
Вдруг Кантервиллу показалось, что в лице мумии произошли какие-то изменения. Как будто его исказила гримаса злорадного смеха! Не веря своим глазам, он в изумлении оглянулся на капитана. В это время судно неожиданно качнулось и дало сильный крен на носовую часть и правый борт. Мумия со стола упала на пол и разлетелась на куски. Через всю каюту покатился череп с пустыми глазницами. Капитан хотел выбежать на палубу, но его внимание привлек Кантервилл. Уильям стоял, прислонившись к стене, и держался рукой за грудь.
- Что с вами, сэр? – крикнул Смит, но в ответ услышал только хрипы. Глаза лорда закатились, и он тяжело рухнул на пол. Капитан хотел ему помочь, но Кантервилл был уже мертв. Его голова лежала рядом с черепом мумии.
- Еще одна жертва проклятия! – горько усмехнулся капитан и покинул каюту.
Когда судно дало крен, эвакуация ускорилась. Даже самые беззаботные пассажиры уже осознали всю опасность своего положения и не отказывались от спасения. И даже наоборот… Желающих сесть в шлюпки было гораздо больше, чем они могли вместить. Поэтому капитан Смит вынужден был дать соответствующую команду экипажу, потом взял рупор и прокричал:
- Женщины и дети идут в первую очередь! К тем, кто ослушается моего приказа, мы будем применять силу!
С каждой минутой становилось ясней, что время, отведенное «Титанику» иссякает быстрее, чем идет эвакуация. По мере наполнения шлюпок людьми, у оставшихся шансов на спасение становилось меньше. Заглушая панические крики, звучала музыка корабельного оркестра. Сразу после аварии капитан приказал музыкантам воспользоваться своими инструментами, чтобы не так были слышны крики и плач людей. Но панику предотвратить не удалось. После того как судно наклонилось сильнее, и на палубе уже невозможно было стоять, люди кинулись к правому борту, через которое шло спасение, но прорваться к шлюпкам не могли. У аварийных трапов стояли помощники капитана и в шлюпки, кроме гребцов, усаживали только женщин и детей.
Когда последняя деревянная шлюпка отошла от борта корабля, капитан обратился к команде:
- Вы до конца выполнили свой долг и теперь побеспокойтесь о себе. Спастись еще можно. На крыше кают первого класса остались складные парусиновые шлюпки. Воспользуйтесь ими!
Некоторые из членов экипажа тут же прыгнули за борт в надежде доплыть до шлюпок, которые находились недалеко от «Титаника». Другие, с трудом преодолевая наклон палубы, стали пробираться к парусиновым шлюпкам.
Нос корабля тем временем все глубже уходил в воду. Оставшиеся на нем люди постепенно отступали на корму. Все понимали, что это лишь продление агонии, но прыгать в холодную воду желающих было не так много.
Когда капитан Смит проходил мимо кают-компании, то услышал голоса в ресторане кают первого класса. Он удивился, зашел и обнаружил там Арчи Бата, Джона Астора и Томаса Эндрюса. На удивление, они даже не предпринимали попыток к спасению. Они сидели на перевернутой стойке бара, в руках держали по бутылке и спокойно беседовали. По их виду можно было подумать, что эти господа ничего не знают о катастрофе и пришли сюда просто выпить вина.
- Как вы полагаете, Смит, имеет ли отношение египетская мумия к сегодняшним событиям? – спросил капитана Астор.
- В это невозможно поверить! Невозможно, но…
- Где наш уважаемые Кантервилл? Успел спастись?
- Нет! Он внезапно умер… когда срывал с мумии бинты.
- Это была ее последняя жертва! – глухо заметил Батт.
- Боюсь, что нет! – отозвался технический директор Эндрюс. – Эти несчастные… - он кивнул в сторону палубы, где в поисках спасения метались люди. – И мы тоже… Все обречены! Наш «Титаник» скоро пойдет ко дну!
- Почему вы не пытались спастись? Ведь для пассажиров первого класса нашлось бы место в шлюпке! – воскликнул Смит.
- Как мы могли сесть в шлюпку, если даже для женщин и детей не хватило места? – ответил за всех Астор. – Нет! Если уж испытывать судьбу, то на этом корабле. Вы же не спасаетесь!
- Капитан уходит последним с тонущего корабля! – сказал Смит и вышел на палубу.
Он смотрел на обреченных на смерть людей и вспоминал разговор с руководством пароходной кампании перед отплытием к берегам Америки. Они уверяли его в надежности и непотопляемости «Титаника», говорили, что излишние меры безопасности никто по достоинству не оценит и шлюпки никогда не будут востребованы.
С грохотом упала одна из четырех дымовых труб, разбрасывая искры в темноту ночи. Корпус судна, задравшийся кормой почти вертикально к поверхности океана, стал быстро погружаться в воду. Звуки гимна «Ближе к тебе, о Господи!», которые до последнего момента исполнял корабельный оркестр, сменились истошным людским криком отчаяния.
Находившиеся в шлюпках люди, не веря своим глазам, смотрели, как «Титаник», сверкая тусклыми огнями, с шумом скрылся в пучине океана. В начавшемся затем страшном водовороте, закружившем мешанину из досок, мебели, канатов, ящиков, не всякий мог увидеть гибнущих там людей.
Через два часа сорок минут после столкновения с айсбергом «Титаник» затонул, унеся с собой более чем полторы тысячи человек.