16 глава.
Дверь закрылась почти бесшумно, еле слышный щелчок замка и мягкие шаги за спиной подсказали Уиллу, что ловушка захлопнулась – теперь все самое страшное, что с ним могло случиться, чего он боялся последние часы, стало реальностью. С той самой минуты, как его сиятельство граф Шеффилдский, чуть сгорбившись от обуревавших его эмоций, скрылся за поворотом коридора, ведущего к покоям принцессы, Уильям словно впал в ступор.Неподдельное отчаяние, невозможность что-либо изменить, ненависть к наследнику – все это юноша видел в глазах своего господина, но, увы, Уилл понимал, что граф не сможет помочь ему, избавить от всего, что ему сейчас придется пережить. В сердце Уилла словно умерли все чувства, эмоции. Он ощущал себя бездушной деревянной куклой, неспособной испытывать что-то еще кроме обреченности.
– Так ты, значит, не просто лакей, и даже не просто шлюшонок… – голос принца был до отвращения мягким и вкрадчивым, он доносился из-за спины Уилла, и оттого, что юноша не видел лица Георга, ему становилось еще страшнее. – Имеют место быть «высокие чувства», как я погляжу…
Принц издевательски фыркнул, мимоходом погладив несчастного лакея по спине и легонько шлепнув по ягодице. От этого прикосновения Уилла затрясло от страха и он, не выдержав, отскочил к стоящему напротив высокому стулу, спрятавшись за его спинку. Георг откровенно расхохотался, всплеснув руками и помотав головой.
– Ох, ну ты меня уморил, парень, – проговорил наследник, сквозь смех. – Я могу понять, когда моих прикосновений боятся юные девственники, бедные дрожащие овечки, так трогательно оберегающие свою драгоценную невинность… Но чего бояться тебе, любезный? Или граф Эдвард нынче увлекается только платоническими чувствами?
Щеки Уильяма пылали от смущения. Этот человек пугал его так сильно, что юноша боялся позорно расплакаться, если принц не прекратит издеваться над ним. Правда, пока наследник обходился лишь словесными уколами, но Уилл понимал, что вряд ли избежит физических домогательств. Поймав насмешливый и выжидающий взгляд Георга, юноша постарался взять себя в руки, чтобы ответить на заданный принцем вопрос.
– Н-нет, ваше высочество… Не только… – тихо, но твердо, проговорил Уильям, стараясь смотреть не в глаза принца, а на его подбородок с еле заметной рыжеватой щетиной. – Но я… не привык…
В горле стоял ком, произнести нужные слова оказалось настолько трудно, что у несчастного юноши взмокла спина.
– Меня никто больше не касался… кроме его сиятельства, – наконец выдавил из себя Уилл. – И… я не хочу ничьих больше прикосновений…
Последняя фраза вылетела против воли Уильяма, он прекрасно понимал, что сказал дерзость, но в то же время был рад, что ответил честно.
– Посмотрите-ка на него – он не хочет! – притворно восхитился Георг. – Какая смелость, поди ж ты… А ведь пару минут назад трясся как осиновый лист…
Наследник плавно оттолкнулся от стола, на край которого он облокачивался, и сделал несколько шагов по направлению к замершему от страха лакею. Между ними еще оставался стул, в спинку которого Уилл вцепился как в свою последнюю надежду на спасение, но, конечно же, бездушный предмет мебели не служил какой-либо преградой. Приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Уильяма, Георг криво усмехнулся, впился двумя пальцами в подбородок юноши и присосался к его губам. Этот поцелуй был еще отвратительнее, чем первый, на балу. В нем не было никакой нежности, ни даже страстности – только утверждение своей власти, желание подчинить, сломать. Уилл всхлипнул, последним усилием воли устояв на месте, не разрешая себе оттолкнуть принца, врезать по нагло ухмыляющейся физиономии, хотя очень хотелось это сделать – до зуда в ладонях. Ощущая, как наследник хозяйничает у него во рту, вылизывает изнутри, кусает за язык и заставляет задыхаться от накапливающейся слюны, юноша только и мог, что сдерживать рвотные позывы, мысленно считая до десяти… двадцати… пятидесяти…
Призрачная опора в виде жесткой спинки деревянного стула внезапно исчезла, отброшенная Георгом, Уилл был вынужден схватиться за плечи принца, чтобы не упасть, и тут же сдавленно вскрикнул, почувствовав весьма болезненный шлепок по ягодице. Но уже в следующее мгновенье наследник за волосы оторвал от себя ошалевшего лакея и почти что отбросил в противоположный угол комнаты, после чего как ни в чем ни бывало отошел к столику с вином, лениво оправляя на себе камзол.
– Хорооош, действительно хорош, – смакуя не то вино, не то собственные слова, протянул Георг, снова присаживаясь на край небольшого стола. – Граф Эдвард не дурак, подыскал себе настоящую жемчужину…
Дрожащий от пережитого Уилл только и мог, что сжаться в комок в углу, куда, потеряв равновесие, приземлился, больно стукнувшись локтями и коленями. Юношу трясло, как в лихорадке, в глазах стояли слезы, а к горлу подкатывал тошнотворный ком, казалось, в его душе не осталось никаких больше эмоций и чувств, кроме страха.
– У нас с твоим господином скоро будет много общих дел, если можно так выразиться… – отпив добрый глоток вина и издевательски улыбнувшись, сообщил Георг. – Вряд ли граф успел шепнуть тебе о том, что в скором времени намерен взять в законные супруги мою сестру – принцессу Шарлотту. Да-да, мой милый, в постели у твоего разлюбезного хозяина скоро станет тесновато!
Принц пьяно рассмеялся и подмигнул окаменевшему от свалившихся на него новостей Уильяму.
– Но я всегда смогу тебя утешить, сладенький, в то время как твой господин будет выполнять свой супружеский долг. Не думаю, что Эдвард откажет в такой малости своему родственнику и будущему сюзерену. А я намереваюсь гостить у вас так часто, как захочу…
Прищурившись и внимательно осмотрев скорчившегося на полу лакея, словно тот был товаром на лондонском рынке, наследник поманил Уилла пальцем и кивком указал на дверь в спальню.
«Лучше умереть… пусть казнит, бросит в темницу… пусть…» – Уилл вжался спиной в стену, добела стиснув губы, всем своим видом выражая решимость сопротивляться до последнего. Но наследник поднял одну бровь, выказывая нетерпение, и его лицо приобрело вдруг такое властное и угрожающее выражение, что сердце Уильяма как будто сжали ледяные пальцы.
«Милорд… что с ним будет, если меня прикажут казнить? Я могу накликать беду на моего господина… Он наверняка вспылит и поссорится с принцем… За оскорбление наследника его сиятельство ждут страшные наказания… Но разве милорд граф сможет остаться равнодушным к моей судьбе?»
Слезы застилали глаза, Уиллу было трудно дышать, и тело не слушалось его совершенно. И все же он медленно поднялся, опираясь о стену спиной, помогая себе руками, на ватных ногах добрел до указанной двери, не глядя на ухмыляющегося принца, переступил порог и также механически сделал еще несколько шагов, остановившись у самой кровати. Шелковое покрывало было смято, Уилл невольно подумал о том, что его сиятельство пробыл в покоях принца достаточно времени, чтобы… Но все это было сейчас настолько неважно…
«Он все равно узнает… И вряд ли простит… Не сможет больше касаться меня после чужих рук… Да я и сам не смогу… Но он будет жив и на свободе… Будет счастлив с ее высочеством…»
– О чем задумался? – довольный голос у самого уха заставил Уилла вздрогнуть и вывел из невеселых размышлений.
– Нннет, ни о чем… ваше высочество… – юноша неловко поклонился и бросил на своего мучителя вопросительный взгляд.
– Люблю покорных, – засмеялся Георг, погладив Уильяма по бедру.
Уилл постарался задержать дыхание, стиснуть зубы, заставить себя не вздрагивать и не отстраняться… Не думать… Не представлять что будет… Просто пережить…
– Так ты говоришь, что прикосновения графа тебе нравятся, так? – голос принца слышался как сквозь плотный слой ваты.
Уилл перевел непонимающий взгляд на наследника, который уже успел оказаться перед ним, и теперь полусидел, развалившись, на кровати, касаясь ног юноши своими коленями. Наследник, кажется, не намеревался набрасываться на него сию минуту, но Уилл уже не знал радоваться ли неожиданной отсрочке.
– Расскажи мне, как он касается тебя? Как ласкает? Что ты делаешь для него, маленький соблазнительный шлюшонок, чего так отчаянно не хочешь сделать для меня? Расскажи мне – и если мне понравится твой рассказ, возможно, я отпущу тебя к твоему сияющему рыцарю.
Все это было одним большим кошмаром, который начался, пожалуй, с самого приезда во дворец принца и никак не желал заканчиваться. Уилл чувствовал такую чудовищную усталость и опустошенность, что уже не удивился, не испугался, не испытал облегчения. Рассказать? Как прикажете, ваше высочество…
– Его сиятельство… он… – и все же говорить о таких вещах вслух, да еще человеку, к которому Уильям не испытывал ничего кроме ненависти и отвращения, было неимоверно тяжело. – Он очень ласков со мной… никогда не сделал ничего… что мне бы не понравилось…
– Если ты и дальше будешь так мямлить, я прикажу не рассказать, а показать, – недовольно оборвал Уилла принц. – Как именно он тебя ласкает? Где трогает?
«Пресвятая Дева, помоги мне это вынести!» – взмолился Уилл, стискивая кулаки, закрывая глаза, чтобы не выдать своего отчаяния и не смотреть на нагло улыбающегося наследника.
– Он… граф… – Уиллу показалось, что еще миг, и он закричит, ударит по твердому колену, упирающемуся в его бедро, сделает еще что-то страшно непозволительное, все, что угодно, лишь бы прекратить эту пытку. – Он гладит меня по спине… и ниже, и… он любит целовать меня в шею и… грудь…
Слова выталкивались с таким трудом, как будто у Уильяма отсох язык. Слезы готовы были вот-вот вырваться наружу, но юноша понимал, что его истерика только больше разозлит принца.
Пока Уилл подбирал слова, наследник, видимо, заскучал. В какой-то момент еле стоящий на ногах от напряжения, юноша почувствовал, как между его бедер просунулось колено, заставляя чуть расставить ноги, и в следующую секунду бесцеремонные пальцы сжали сквозь тонкие шерстяные лосины совершенно невозбужденный член, заставив Уильяма поморщиться от неприятных ощущений.
– Здесь, – голос принца был сухим и недовольным. – Он тебя трогает? Ласкает? Или… может быть смотрит, как ты ласкаешь себя сам?
Уилл всхлипнул, закусывая губу, изо всех сил сдерживая рыдания.
– Д-да… здесь тоже… Нет, он сам… – слезы уже прорывались наружу, текли по щекам, сдавливали спазмом горло, юноша боялся поднять руку, чтобы вытереть их, и так и стоял, ожидая, какое новое издевательство придумает его высочество.
– Ну, ты меня успокоил! Я, признаться, уже начал беспокоиться о мужской состоятельности твоего господина… Посмотрим, какие еще пикантные подробности ты сможешь мне поведать…
И все же, когда пальцы наследника принялись проворно расшнуровывать завязки на штанах Уилла, юноша не выдержал и закрыл лицо руками, давясь глухими рыданиями. И даже настойчивый стук в дверь уже не мог вернуть ему надежду на избавление…
– Кого там… черт побери!
Прислушиваясь к потоку площадной брани из уст наследника, Уилл пытался справиться со слезами и лихорадочно поправлял свою одежду. Почему-то мысль о том, что сейчас сюда может войти граф Эдвард, вызывала едва ли не больший панический страх, чем возможность снова остаться наедине с принцем.
– Ваше высочество!..
– Что это еще за вторжение, граф Освальдский?! Какого черта вы торчите под моими дверями, вместо того, чтобы…
– Прошу покорнейше меня простить… Но ваша сестра… Граф Шеффилдский послал за вами… У ее высочества ужасная истерика, ваше присутствие необходимо!..
Еще несколько отборных ругательств, звук хлопнувшей со всей силы двери, и…
«Неужели… все?»
Поверить в это было страшно. Уилл не знал – может ли он безнаказанно удалиться из покоев принца или же должен ожидать его возвращения и всего, что за этим последует. Но даже если бы и мог – от пережитого страха и внутренней борьбы юноша чувствовал себя совершенно обессиленным, он не смог бы сделать и шагу из ненавистной спальни.
Неожиданное мягкое прикосновение к плечу напугало Уилла – бедный парень сдавленно вскрикнул и попытался отскочить, но наткнулся на край кровати, а отпрянув от нее в ужасе, оказался в кольце бережных рук.
– Ну-ну… все позади… – граф Гарри казался взволнованным и, пожалуй, слегка испуганным, но его присутствие рядом явилось для Уильяма знаком, что все закончилось… возможно… он так хотел в это верить!
– Ну, хватит, хватит, перестань... С минуты на минуту вернется Эд и…
Упоминания о милорде хватило Уиллу, чтобы растерять остатки самообладания, если они еще были, разразившись горестными рыданиями, юноша как подкошенный рухнул на кровать, закрыв ладонями лицо, и дал волю слезам, пока его не покинули последние силы. И когда в комнате послышались чьи-то шаги и рассерженные голоса, а потом сильные и нежные руки подняли его и понесли прочь из этого страшного места, чему Уильям уже не придал никакого значения.
***
Эдвард нервно стиснул пальцами подлокотник кресла, мысленно считая до десяти. Беседа с принцессой уже успела утомить его и вывести из душевного равновесия, хотя прошло всего лишь несколько минут. Сделав очередной глубокий вдох, Эд усилием воли придал лицу выражение сочувствия и доброжелательного расположения, протягивая молодой женщине бокал с водой.
– Ваше сиятельство… Прошу, перестаньте плакать! В вашем положении…
Принцесса вскинула на графа оскорбленный взгляд покрасневших глаз и снова скривила губы, собираясь разразиться рыданиями.
– Вы… только и можете упрекать меня моим положением! И вы, граф, ничуть не лучше моего братца! Вы ведь не любите меня? И никогда не сможете полюбить – ни меня, ни… моего ребенка… – светлые глаза снова наполнились слезами, и следующие фразы Эд с трудом смог разобрать из-за частых всхлипываний. – Вы… это даже не… жалость… Вы… из-за денег, я знаю…
Если бы Эдвард мог, он бы сейчас застонал или побился головой о ближайшую стену. Но, увы – такая роскошь не была ему позволена. Стараясь ничем не выдать своего отчаяния, граф медленно достал из кармана своего фрака батистовый платок и протянул принцессе, ожидая, когда она хоть немного успокоится и сможет более или менее трезво выслушать его объяснения.
Шарлотту, старшую дочь правящих монархов, трудно было назвать красивой. Эд едва заметно усмехнувшись, подумал о том, что благочестивого короля Георга III господь наградил удивительно несимпатичными отпрысками. К тому же принцесса явно не слишком хорошо переносила тяготы своего положения, да и плакала больше, чем следует… В общем никакого эстетического удовольствия при взгляде на свою будущую супругу Эдвард не испытывал. Наверное, стоило бы поблагодарить принца за то, что ему хотя бы не придется с принцессой делить ложе.
При мысли о Георге сердце графа болезненно сжалось. Нужно было как можно скорее заканчивать мучительные переговоры с принцессой и вызволять своего мальчика из лап этого чудовища…
– Ваше высочество… Шарлотта, позвольте мне все объяснить… Прошу, перестаньте плакать и выслушайте меня!
Прошла целая вечность, пока принцесса, наконец, не перестала давиться слезами и не выслушала будущего мужа. Еще несколько томительных минут Шарлотта кусала губы и нюхала соль из вышитого шелкового мешочка, решаясь на ответ. И в тот момент, когда она взяла дрожащими пальцами брачный документ, намереваясь, как надеялся Эд, поставить на нем свою подпись, раздался тревожный стук в дверь.
Ее высочество вздрогнула и уронила бумаги, обхватив себя за плечи с выражением ужаса на лице. Увидев, что Шарлотта снова готова разрыдаться, граф вскочил и ринулся к двери, искренне надеясь, что за ней будет не принц Георг – потому что никакой здравый смысл уже не смог бы остановить справедливого возмездия за все содеянные наследником злодеяния. Но вот увидеть бледного и перепуганного Гарри Эд совсем не ожидал.
– Что? Что случи… Уилл?! Что с ним?! – не совладав с эмоциями, граф схватил друга за лацканы фрака, приблизив его лицо почти вплотную к своему, со страхом ожидая ответа.
– Он… у принца… я не знаю что там, клянусь! – Гарри побледнел еще сильнее, даже не пытаясь вырваться, и эта покорность внезапно отрезвила Эдварда.
– Прости… прости, мой друг, я… Но что ты хотел?
– Я действительно не представляю даже, что там происходит, Эд, но… зная принца… В общем… я советовал бы тебе поторопиться…
Чувствуя, как страх и отчаяние буквально душат его, сдавливая тисками грудь, Эдвард тихо застонал сквозь зубы, до боли сжимая пальцы в кулак. И подумал, что у него от безысходности помутился разум, когда услышал сзади тихий, но на удивление уверенный, голос:
– Если я могу хоть чем-то помочь, граф…
Дальнейшие полчаса или более запомнились Эду урывками – всплесками эмоций, которые он больше не мог контролировать. Облегчение при виде так необходимой ему подписи на документе, подтверждавшей согласие на брак, сменилось паническим страхом за судьбу милого его сердцу мальчика. Когда разъяренный Георг практически ворвался в покои сестры, Шарлотта столь мастерски разыграла истерику, что Эдварду стоило немалых усилий не поверить самому и броситься на поиски Уилла. Но увидев, в каком состоянии находится юноша, краем глаза отметив беспорядок в его одежде, граф буквально потерял рассудок от бешенства. Гарри повис на нем, чуть не плача, умоляя не губить их всех и как можно скорее убираться из этого проклятого места, и, пожалуй, только его вмешательство спасло Эда от непоправимого поступка.
И все же, когда принц, раздосадовано морщась, вернулся в свои покои, его ожидал небольшой сюрприз.
– Ну что, кроме истерик, ты чего-нибудь добился от моей невыносимой сестры? – спросил Георг, презрительно скривив губы и протягивая руку за очередной бутылкой.
– Только этого, ваше высочество, – как можно более невозмутимо ответил Эд, протягивая с легким поклоном подписанный Шарлоттой документ. – Правильно ли я понимаю, мой дорогой принц, что теперь мы с вами практически родственники?
Удивление и восхищение в глазах Жоржа довольно быстро сменил торжествующий огонек. Бережно упрятав свою копию брачного договора в небольшой инкрустированный ларец, принц вальяжно подошел почти вплотную к Эдварду.
– Мой милый граф, признаться, я очень рад, что мы наконец-то стали родственниками! Думаю, не ошибусь, если предположу, что эта маленькая сделка дарует нам обоим некоторые привилегии… не так ли?
– О, да… – выдохнул Эд, с наслаждением впечатав кулак в нос наследника. – По-родственному, Жорж! Мы же теперь одна семья!..
Не обращая больше никакого внимания на слабо стонущего в углу кабинета принца, Эдвард тряхнул волосами, сделал глубокий вдох и снова перешагнул порог злосчастной спальни. Подхватив обессиленного от слез и треволнений Ульяма на руки, граф понес его прочь, к выходу из дворца, как в тумане отмечая быстро шагающего рядом Гарри, возбужденно говорящего о чем-то с лихорадочным блеском в глазах. У крыльца уже стоял экипаж, и Эд с облегчением увидел распахнувшего перед ними дверцу Анри – вполне невредимого, если не считать припухших и покрасневших глаз и багрового отпечатка ладони на одной щеке.
– Слава Богу, ваше сиятельство… Уилл… он…
Лакей отвел глаза, так и не решившись закончить вопрос, а граф не проронил ни слова, внезапно задумавшись о том, что не знает ответа. Прекрасно понимая, что творится в душе друга, Гарри оставил их с Уиллом одних, потеснив кучера и забравшись на козлы, где всю дорогу до поместья крепко обнимал своего любезного Анри, поглаживая его по волосам и обещая утешать до самого утра. Зловещий Карлтон-Хаус наконец-то скрылся за поворотом, сгинув в ночи…
Экипаж мерно покачивался, невольно успокаивая донельзя расшатанные нервы Эдварда. Он до сих пор не верил, что все они так легко отделались… во всяком случае, граф искренне надеялся, что все. А он сам, к тому же, получил идеальную супругу, а значит, скоро можно будет оставить этот ненавистный Лондон и вернуться домой, в Шеффилд. И все же, при одном взгляде на съежившегося на его коленях Уилла, вздрагивающего и всхлипывающего в беспокойном сне, у Эдварда сжималось сердце, мешая испытывать облегчение и радость.
«Что он сделал с тобой? К чему принудил? Эта бесчувственная скотина – я знаю, что он не упустил своего, но насколько далеко он зашел?..»
От этих мыслей кровь снова вскипала, а пальцы сами собой сжимались в кулаки. Графу хотелось тут же, не медля, сорвать с Уилла одежду, чтобы убедиться, что на нем нет чужих отметин, что он все еще принадлежит ему…
Экипаж тряхнуло на неровной дороге, и Эд с такой силой приложился затылком о заднюю стенку, что у него из глаз посыпались искры. А когда острая боль утихла, сменившись ненавязчивой ноющей, граф вдруг почувствовал, как прояснилось его сознание. Гнев и ревность ушли, освободив грудь, позволив свободнее дышать, и сердце затопили сострадание и вина.
«Бедный мальчик… Это из-за меня, из-за моей эгоистичной любви ему пришлось пережить весь этот ужас… И я же еще смею ревновать! Разве он стал мне менее дорог, менее желанен?! Неужели этот чертов ублюдок королевской крови смог разрушить самое дорогое, что у нас есть – нашу любовь?»
Экипаж внезапно дернулся и замер, через пару мгновений распахнулась дверца, и испуганные взгляды лакеев еще долго провожали господина, бережно прижимавшего к своей груди спящего слугу, словно это была самая драгоценная ноша.
– Горячей воды в спальню. Теплого вина, фруктов и… шоколада, побольше, всякого. Пошевеливайтесь!