Стипендия! Первая стипендия в жизни! Как замечательно чувствовать себя совсем уже не сопливой школьницей, а студенткой! Настоящей! Первокурсницей! Денег, правда, не много, всего одна тысяча сто рублей, но, если добавить к тому, что подарила мама на День рождения, то наконец-то можно купить тот самый мобильник самсунг с классными наворотами и фишечками. У ее подружки уже был такой.
- Внимание! Поезд до станции Невская Дубровка отправляется с четвертой платформы восьмой путь! Счастливого пути!
Очень гордая и счастливая Юлька, чувствуя легкие крылышки за плечами, подпрыгивая от радости, спешила на свою электричку.
- Красавица, яхонтовая моя, - путь неожиданно преградила цыганка. Из-под многослойности длинных цветастых юбок вызывающе выпирал живот. Разных размеров пестрые платки покрывали голову и плечи. По ее сильно смуглому лицу совершенно не возможно было определить возраст. Юлька от неожиданности попятилась.
- Дай детям на хлеб, - без обиняков сразу приступила цыганка к делу, - вижу, что душа у тебя добрая, светлая, счастья ты много людям принесешь, и тебе воздастся за твою доброту…. – Она все говорила, говорила, заглядывая в чистые наивные глаза девушки, и та достала кошелек. Грех, как сказала бы мама, не поделиться на радостях с тем, кому еще нужней деньги, кому сейчас плохо.
Сотня перекочевала в руки попрошайки и моментально исчезла из вида. Юлька хотела, было продолжить путь, но цыганка еще нахальней преградила ей дорогу животом, который, казалось, стал еще больше:
- За то, что помогла, загадывай желание, - великодушно сказала она и таинственно добавила, - только мне не говори, - у Юльки с интересом расширились глаза, желание у нее, конечно, было, и очень-очень важное – телефон!
- Заговорю монетку металлическую, - тем временем, многозначительно продолжала цыганка, - только заверни ее в бумажную купюру, самую крупную, какая только есть в кошельке.
Когда Юлька опомнилась, ни денег, ни цыганки, ни поезда до Невской Дубровки не было.
Она побрела куда-то наугад, совершенно опустошенная, недоумевающая растерянная, все еще надеясь увидеть ту цыганку, спросить у нее, зачем и что она сделала. Но мимо шли, бежали, озабоченные чем-то своим люди и никому на всем белом свете не было до нее дела. Она представила, как расстроится мама, если ей рассказать. А самое главное, у нее не будет такого желанного телефона. А ведь она почти ощущала его уже в своих руках, мысленно нажимая на всевозможные кнопочки с буквами, цифрами и стрелочками. Представляла, как на заставку поместит фото потешного четырехлетнего племянника и на вопрос ребят, кто это, со значимостью будет отвечать - сын.
Следующая электричка отправлялась только через пятнадцать минут, Юлька вошла в почти пустой вагон, села, прислонилась к окну. Лицо ее непроизвольно сморщилось, покраснело, она увидела себя, такую жалкую, как бы со стороны и безудержно расплакалась. Плакала тихо, безутешно, как маленькая, слезы ручьями текли по щекам, затекали за воротник, впитывались в одежду.
Дарья зашла и поморщилась, «фу, моторный!». Каждый нечетный вагон в электричке тарахтел, мешая сосредоточиться, почитать, помечтать, наслаждаясь тишиной, и просто вздремнуть под мерное покачивание поезда.
Она заспешила в следующий вагон, неловко оступившись на высоком каблуке, зацепилась колготками за что-то острое:
- Черт! – вырвалось в сердцах, когда она увидела, что по новеньким колготкам, одетым в первый раз, поползла широкая безобразная стрелка.
Обескураженная, она плюхнулась на первое подвернувшееся сиденье. «Ох, как же не везет!» - Подумала, припоминая, уж не тринадцатое ли число сегодня, когда услышала тихий всхлип. Девушка, на вид совсем еще девчушка, худенькая, востроносенькая, аккуратно и строго по-студенчески одетая, сидела напротив, прислонившись к окну. Из-под опущенных ресниц, одна за другой непрерывным потоком выкатывались крупные слезищи.
- Эй, ты чего! - Окликнула ее Дарья.
- Ничего! – девушка от неожиданности вздрогнула и сердито посмотрела на непрошенную утешительницу.
- Не реви тогда, - машинально ответила Дарья, и почему-то решив, по своему жизненному опыту, что все слезы от несчастной любви, добавила, - молодая, другого найдешь!
- Нет! – вдруг разозлилась Юлька, - не найду! Я вообще людям больше не верю! Вот! Я сейчас цыганке денег дала для ребенка, а она у меня всю стипендииииюююю…. Первуууюююю…!
Слезы прорвались с новой силой и брызнули из глаз девчонки так заразительно искренно, что Дарья часто-часто заморгала, готовая расплакаться следом. Она вспомнила себя семилетней малышкой, как однажды сидела у дороги прямо на поребрике, и слезы также непрерывно текли из ее глаз.
В то время она была в меру самостоятельной и умненькой девочкой, родители уже доверяли ей покупать хлеб в булочной, хвалили за хозяйственность, получая сдачу, которую она всегда копейка в копейку подсчитанную приносила из магазина.
В тот день, красномордая продавщица с пьяным прищуром глаз просто нагло обсчитала ее на целых двадцать копеек. И Даша, сильно гордясь, что умеет считать, прямо сказала ей об этом.
- Посмотрите на нее! – громко, чтобы слышала вся очередь, заорала красномордая, - нахалка какая! – Даша съежилась, - маленькая, а уже врать научилась! Может и воровать тоже?
- Нет же! – честно глядя в глаза очереди, оттискивающей ее от прилавка, пыталась вставить слово девочка, - вот, у меня был один рубль! Булка стоит тринадцать копеек, хлеб…, - но она не успела договорить.
- Ну-ка быстро пошла отсюда, - яростно заорала тетка-продавщица, - не то в милицию сдам!
Даша вышла из магазина и обессилено расплакалась. Мало того, что ей ужасно было обидно оттого, что ее назвали лгуньей, так, она знала это наверняка, что дома ей тоже влетит, ведь двадцать копеек, это целых два мороженых! Она сидела на поребрике, плакала, слезы капали прямо на сетку с хлебом.
Картина, видимо, была настолько потрясающая, что вокруг собралась толпа зевак, судача о плохом воспитании подрастающего поколения, и еще Бог знает о чем, и только один мужчина, растолкав всех, присел перед Дашей на корточки, вытер ей слезы своим платком, и велел все рассказать, что случилось. После этого, без лишних слов, он просто достал из кошелька двадцать копеек и вложил ей в мокрые от слез чумазые ладошки.
- Нет, - испугалась Даша, - меня мама заругает. Она не разрешает брать чужое!
- Малыш, послушай меня внимательно. – Мужчина разулыбался так открыто и светло, что у Даши потеплело на сердце, - это я тебя выручаю, даю как бы в долг. Но меня разыскивать не надо, чтобы возвращать деньги. А вот когда ты встретишь человека, которому будет нужна тоже помощь и поможешь ему от всего сердца, вот тогда, считай, что долг мне вернула.
«Интересно, сколько сейчас получают студенты, - мелькнуло в голове, - а, все равно! У меня ведь есть только тысяча!» - И она решительно достала кошелек.
Юлька почувствовала тепло на своей руке, в зажатой ладошке хрустнула купюра. Она недоуменно посмотрела на нее, потом по сторонам. Странной женщины и след простыл, только ее слова как бы повисли в воздухе:
- Рассчитаешься, когда поможешь другому!
Электричка беззаботно набирала скорость, а вокруг были доброжелательные лица пассажиров.