- Дед, ты помнишь соседа нашего бывшего, Емельку?
- Это которого?
- Ну, хромого-то? Емельку?
- Да разве его Емелькой звали? Илюха его звали, и не хромого, а однорукого. Кисти у него не было, отморозил ещё в войну.
- Да чего ты мелешь-то? Какой Илюха? Ты про кого?
- Про соседа, сама же сказала!
- Да Илюха-то вон где жил-то, напротив, а я те про кого?
- Ну, а ты про кого?
- А я про Емельку.
- Не знаю.
- Да чего ты мне…Как это не знаешь? Каждую зиму за дровами с кем ездил? На рыбалку мотались, делать нечего было обоим…
- На рыбалку я с Костькой ходил – он места знает. А больше я с кем мог? Да и речки поблизости нет. Ты вспомнила, чё было назад сто лет!
- Да что ты говоришь мне! Ну, Костька, знаю его, но Емелька-то! Как ты не помнишь! Ты ещё ругался на него: удочку он твою лучшую то ли сломал, то ли по реке пустил. Ты потом несколько лет помнил, спать не мог!
- Ну, ты сказанёшь! Я из-за палки пять лет спать не буду! Дерьма-то. Я их сколь понаделал, не счесть.
- Да эт-та городская была, наш Ванька тебе привёз, в отпуске-то когда был. Ты хвалился тогда перед всеми, мне аж стыдно было.
- Стыдно ей было! Конечно, вещь хорошая, чай, ни у кого не было. Да и у меня сроду не было, самоделки всё.
- Ну, вспомнил?
- Вроде была удочка. Ванька привозил, точно. Да он много мне барахла-то привозил, упомнишь разве. В городе-то всего полно. Сапоги, помню, привозил, дрель, портсигар – зачем он мне? Фуражку вон – и теперь ношу.
- Фуражку эту я тебе купила в магазине в прошлом году.
- Да што ты опять! Ванька привёз, совсем, что ли, ополоумел я?
- Ванька тебе кожаную привозил, дорогую какую-то, ты сразу её и потерял.
- Да где ж это я! Што ж я! Как это потерял? Чай, не коробок спичек.
- Ну, мож, не потерял, не знаю. То ли упёрли её у тебя, то ли сам кому отдал спьяну.
- Ну, счас алкашом меня сделала. Я уж не помню, когда пил. На пасху последний раз выпили с Игнатом. Ну, так то на пасху.
- А неделю назад пришёл вприсядку?
- Так эт с поминок. Чего это считать. У людей горе.
- Ну, ну.
- И не нукай. Там и со встречи заодно выпили. С Захудаловки люди приехали. Всё ж таки земляки, соседи бывшие.
- Во! Про чё я те говорила-то!
- А про чё?
- Ну, про Емельку-то, соседа! Помнишь? Он же захудаловский.
- Эк, куда хватила! Времена царя Гороха…Нет, не помню чего-то… Што за Емелька?
- Да через дом жили-то они! Ещё коза ихняя тебя под зад боданула! Скандал был тогда из-за этой козы, ты всё грозился её прирезать! Ужель не помнишь? У тебя и сейчас шрам-то остался. Сыми штаны-то, посмотри.
- Эт, значит, если я штаны сыму, Емельку того сразу вспомню?
- Ну…а вдруг?
- Да, саданула крепко, зараза, как не помнить! Сидеть я надолго тогда разучился, лежал да стоял. Язви её, сатану. Только чья была коза – не знаю. Да и какая разница-то, поди? Сейчас?
- Да потому что Емелькина коза-то!
- Ну и чёрт с ней! И с Емелькой с этим! Что он мне, тыщу должен, что я его помнить обязан?
- А чего ты злишься-то?
- А то, что привязалась с ерундой! Как репей!
- Ишь, дружки когда-то были, а теперь и слова не скажи!
- Хороши дружки – напрочь не помню! Может, он твоим дружком был, а ты перепутала?
- Тьфу ты, мелешь чего ни попадя!
- Почему это? Я-то вот не помню, а ты помнишь. Да как хорошо помнишь-то!
- Садись есть!
- А с чего ты начала-то? Столь годов уж прошло…
- Да старуху его видела вчера на базаре. И не признала сразу…
- Это кого? Неужели Настасею?!