Наконец-то поезд разогнался. Синева майского вечера за окном сгустилась, и в ней мелькали то одинокие огоньки в полях, то длинные кружевные кромки леса.
«Как быстро весна проходит, - с грустью думала Варвара. - Ждешь ее, ждешь, а она пшик – и нету…»
Уже середина мая, листья на деревьях потеряли весеннюю воздушную свежесть, заматерели. А еще печальней то, что даже сидя в скором поезде «Самара-Москва», Варвара никак не могла понять – зачем она отправилась в это дурацкое путешествие. Ладно бы просто погостить, увидеться с тетей Зоей и Димкой. Но мамка год талдычила: поезжай, устроишься в Москве, здесь-то чего тебе ждать? Ни мужа приличного, ни денег…
Укуковала все-таки мамка-подружка. Сама ездила к Варваре на работу, с начальством – благо, знакомые ей люди – договорилась. Варвару отпустили в бессрочный отпуск – невиданное дело. Просто, без договоренности увольняться ни в коем случае нельзя: такую работу в их городе больше не получить. Сюда ее как «свою» взяли, и все другие хорошие места такими же «своими» заняты. Так что если ей придется возвращаться, работа будет. А диплом на следующий год защитит… Если вернется…
–Ой, да ну! – почти вслух отмахнулась Варвара от назойливых мыслей. Все равно сейчас ничего не решить. Вот приедет к тете Зое, поговорит, может, что и прояснится…
Она перевалилась на спину, втиснулась в уголочек полки и закрыла глаза.
Но сон не шел, вместо него защекотала горло песня, с которой провожала ее в дорогу бесхитростная родня: «На горе колхоз, под горой совхоз, а мне миленький задавал вопрос. Задавал вопрос, сам глядел в глаза: ты колхозница, тебя любить нельзя…»
«Сызрань - не деревня, а значит, и я не колхозница. Маленькая скромная провинциалка. Но такими Москва переполнена. И ведь кто-то их любит. Ну, не всех, конечно… Однако песня не про меня. Таких красавиц поди еще поищи. И умна-то я, и начитана. И слова «блин» в моем лексиконе нет…»
Варвара уткнулась лицом в подушку, чтоб не расхохотаться вслух – попутчики уже вовсю похрапывали. Ей самой не нравилось собственное непрошенное веселье. Истерикой попахивало. А Варвара своих истерик побаивалась. И чтоб прогнать все мысли до единой, стала представлять в уме белых барашков. Вот один прошел, кудрявенький. Второй, третий, четвертый… Огромное стадо, а она среди белых барашков в джинсах и маечке, в руках посох – вместе с барашками ищет зеленый луг, где трава по пояс. Чтоб всем хватило – и барашкам, и Варваре…
… Мрачная пасть подземки утянула люд прибывший и встречавший, а Варвара все стояла на перроне, прямая и тонкая, как фонарный столб рядышком.
«Это что же такое делается, – мрачно думала она, поглядывая вдоль перрона. – До Крылатского-то я доеду, бедная провинциалка. Но не значит ли отсутствие тети Зои, что она не хочет меня видеть?»
«Это сущая ерунда!» - отвечала себе самой беззаботно. И как тебе вообще не стыдно! Ты хоть и редко встречаешься с московской родней, но знаешь о них главное: хорошие, добрые, гостеприимные. В родне легенды ходят о том, сколько раз тетя Зоя помогала землякам. Просто что-нибудь произошло непредвиденное. Вон через пару вагонов длинноволосый паренек мается: кого-то не встретил. Тоже, наверное, непредвиденное… И тут Варвару осенило: не Димка ли это мается?
Подхватив сумки, она двинулась к пареньку.
-Ты ведь Дима, тети Зои сын?
Парень растерянно кивнул. Он смотрел на нее так, как будто вместо троюродной сестры перед ним явилось привидение.
–Ну, ясно, не узнал. Давай снова знакомиться: я Варвара. Если тебе не повредит, возьми, пожалуйста, эту сумку. В ней банки с вареньем. Тяжеленные. У тебя грыжи нет?
Дима засуетился, схватил обе сумки, приговаривая, что грыжи у него нет, а Варвару он только издалека не узнал, а вблизи – конечно, что он просто перепутал вагон – это с ним часто бывает, и еще нечто невразумительное про тетю Зою, что она занята по работе и делает отбивные.
–Это у нее работа такая – отбивные делать? – невинно спросила Варвара. Дима смутился еще больше и замолчал – кажется, на веки вечные.
Молча они прошли в метро, сели в поезд. Варваре было неуютно от этого молчания, но она боялась еще что-нибудь ляпнуть невпопад. Димка, кажется, еще стеснительней, чем его провинциальная сестра. Но вот реагирует по-другому.
Варвара вздохнула. Все в этой чужой Москве по-другому. Зря она дала уговорить себя. Ладно, будем считать, что в отпуск приехала. На Сейшелы чуть-чуть не хватило зелененьких, так она здесь позагорает. На балкончике… Варвара помнила, какой большой и красивый у тети Зои балкон. Точнее, лоджия. Там можно пить чай и любоваться зелеными холмами, за которыми туманно вырисовывается город… Когда-то они так и делали: пили чай на этой лоджии, слушали соловьев и неторопливо беседовали.
Беседовали взрослые, а она играла с Димкой в горячо - холодно, каждый раз норовя спрятать игрушку где-нибудь на балконе. Когда они начинали слишком громко хохотать, тетя Зоя говорила: « Ребята, если вам соловьи не нравятся – идите в комнаты».
Батюшки, да ведь сейчас май – самое соловьиное время! Она схватила Диму за рукав:
–Димыч! А ты соловьев слушаешь на своих Крылатских холмах? Или они все вымерли?
Парень ошарашено посмотрел на нее.
–Соловьи? Наверное, не вымерли… Я не слушаю. Вообще-то, Варвара, у меня выпускные экзамены скоро.
–Извини, – сникла она, опять ругая себя за несдержанность. – Я забыла…
–Да ладно, – нахмурился он. – За что извиняться-то? Я вот тоже не помню, чем ты там у себя занимаешься. Кажется, в институте на вечернем учишься? А в каком?
Нечаянно они набрели на тему, интересную обоим. Остаток дороги проболтали, как будто вспомнили, что не чужие друг другу.
Тети Зои дома не было. Но на кухонной плите, в укутанной полотенцем кастрюле, лежали роскошные отбивные – прямо на золотистом, масляно блестевшем картофельном пюре.
–Слушай, почему именно отбивные? Неужели тетя Зоя помнит, что я их люблю как сумасшедшая? – Варвара, приподняв крышку, вдыхала упоительный запах.
–Наверное, – хмыкнул Дима. – Садись и ешь. Как сумасшедшая.
Оба расхохотались. Почему-то именно в этот момент Варвара поняла, что она правильно сделала, приехав сюда. Чем бы эксперимент ни кончился – правильно.