Она достала с полки первую попавшуюся книгу, ей оказалась «Прерванная жизнь» Сюзанны Кейсен. Уютно устроившись в кресле, она стала читать. Неторопливо, прочитывая каждое слово, наслаждаясь текстом и запахом книги. Читать она собиралась долго, пока не заснет за книгой, что случалось очень редко.
Мерион мало спала, мало ела, много читала, курила и пила кофе. Кофе был ее любимый напиток. Она любила выбирать сорта, смешивать разные сорта ради эксперимента и, конечно же, варить его, с соблюдением всех правил. Да, это она любила. Раньше. Теперь она довольствовалась растворимым кофе, не особо заботясь о сорте и качестве.
Мерион работала официанткой в кафе, обычная промежуточно-богемная работа. Кто только не был тружеником подноса! Мерион была художником, без вдохновения, без красок, без жизни. И что самое печально, ее вполне устраивало такое существование.
Ее подруга Ирэн все время пыталась ей внушить, что нужно нормально питаться, бросить курить и спать по ночам.
- Ты посмотри на себя! – говорила она Мерион. – Ты скоро исчезнешь! Тебе скоро можно будет работать скелетом в кабинете биологии. Приходи ко мне в субботу, хоть поешь нормально.
- Спасибо.
- Что «спасибо»? «Спасибо, я не приду» или «спасибо, я обязательно приду»?
- Спасибо, я подумаю! – отвечала Мерион.
- Вот именно, подумай!
Отложив книгу, Мерион потянулась за сигаретой, но обнаружив, что пачка пуста, тихо выругалась.
«Интересно, что бы на это сказала сестра, то же самое, или придумала бы что-то новое».
Вспомнив о сестре, девушка слабо улыбнулась. И вновь принялась читать, лишь бы не предаваться воспоминаниям.
Курить очень хотелось. Просто невыносимо. Идти в магазин было лень. На улице холодно и темно, дома тепло и уютно.
Хотя про «уютно» довольно относительно. Мерион жила в двухкомнатной квартире, с крошечной кухней и холодным балконом, но эти все недостатки скрашивало то, что дом находился на Монмартре, квартира досталась ей в наследство от бабушкиной сестры, она просто обожала Мерион и ее сестру Сондру.
Ремонт в квартире давно не делался, на стенах были бежевые обои, а также множество календарных репродукций картин Тулуз-Лотрека, самым любимым у Мерион был «Черный кот», черно-белая афиша с концерта Эдит Пиаф, и пара черно-белых фотографий, по всей видимости, тогдашних модных актрис. Мерион не стала убирать афиши и картины со стен, сочтя их очень милыми и придающими комнате обаяние. Правда, мебель пришлось заменить, из старых вещей осталось только зеркало в деревянной раме. Когда в квартире вместе с Мерион была Сондра, зеркало висело в так называемой гостиной, сейчас же Мерион перевесила его в спальню. В гостиной также находились диван, два кресла, стеклянный журнальный столик и стеллаж для книг.
- Шикарно! – думала она. – Это самая нелепая и безвкусная гостиная в мире!
Мерион безумно нравилось свое жилище. Тем, что оно ее, ее маленький несуразный мир. Ее. И Сондры.
Чтобы увидеть Сондру, ей нужно было только подойти к зеркалу. Правильный овал лица, миндалевидные глаза, маленький рот, гладкая кожа. Они были двойняшки. Мерион и Сондра различались только цветом глаз и волос. У Мерион были темно – русые волосы и серо-голубые глаза, а Сондры была брюнеткой с зелеными глазами.
Прошел уже год с того момента, как Сондра ушла в монастырь.
Мерион не могла в это поверить, да и не только она, но и все кто знал Сондру. Мерион умоляла сестру не портить свою жизнь, но Сондра была непреклонна.
- Это мой выбор, - сказала тогда Сондра.
Сондра была в тот момент грустной, потерянной и смиренной. В ней будто умерла душа, жизнь, оставив лишь тело и немного разума. В глазах угас блеск, улыбка была до невозможности добрая и скромная, но чувствовалось, что она дается ей с невыносимой болью.
Глядя на эту смиренную оболочку, трудно было поверить, что совсем недавно это была яркая девушка, которая слушала тяжелую музыку, одевалась весьма эпатажно, веселилась, жила, плакала, смеялась, любила, ненавидела, злилась, прощала, целовала, могла дать пощечину, шла мириться, ругалась, курила, гуляла в парке с собакой, фотографировала….
Приезжая полгода назад к сестре, Мерион долго пыталась понять, что же случилось с ее сознанием. Постепенно сделала вывод, что прежняя безбашенная Сондра умерла, а на ее месте, в ее прекрасном молодом теле девяностолетняя старуха, которой уже ничего не интересно, и ничего не надо от жизни.
Но как выяснилось в последнюю встречу, Сондра «впала в спячку» и не хочет просыпаться. Не живет, а существует.
- И как ты здесь вообще можешь жить? – спросила ее Мерион, когда они прогуливались в саду монастыря.
- Здесь спокойно, мне здесь хорошо.
- На пляжах в Довиле тоже хорошо, места только надо знать, где спокойно. Океан отлично умиротворяет.
- Нет, - смиренно ответила она. – Я здесь в своем мире. Я обрела покой.
- Покой обретают на кладбище! Ты заперла себя здесь, потому что не хочешь отпустить своих призраков, не хочешь верить в то, что случилось, не желаешь расстаться со своими страхами, не хочешь их отпустить! А эти стены создают хорошую иллюзию защищенности! Сондра! Очнись, это не то, что тебе нужно. Ты закрылась в маленькой комнатке со своей болью и не хочешь, чтоб тебя трогали – вот почему ты здесь, а не потому что вдруг яро уверовала и решила стать Невестой Христовой!
- Мерион, не говори так, - тихим и спокойным голосом оборвала ее Сондра, просто сама святость. Ее глаза были сухими, ни намека на слезы.
- Прости.
«Лучше б ты заплакала, и послала меня куда подальше!» - подумала про себя Мерион.
- Поверь, мне хорошо здесь, - Сондра кротко улыбнулась.
- Постараюсь.
После этого разговора Мерион больше не ездила в монастырь. Уже как полгода. Они созванивались раз в неделю, задавая друг другу вежливо обыденные вопросы, словно были абсолютно чужими людьми.
После таких разговоров Мерион чувствовала себя убитой и выкуривала чуть ли не пачку сразу, и выпивала десять чашек крепкого кофе.
Мерион понимала, что Сондра чувствует, что она добровольно зашла в клетку, убежала от людей, но не от самой себя.
Отложив книгу, Мерион прошла на кухню и налила себе чашку растворимого кофе.
«Надо как-нибудь сварить себе настоящий кофе», - подумала она.
Раньше она всегда варила кофе, для себя, для друзей. У нее это отлично получалось. Она выбирала отличные сорта и виртуозно выдерживала время, интуитивно чувствуя, когда кофе готов.
- У тебя это, наверно, от прабабки, которая была ведьмой, - смеялась Сондра, наблюдая, как сестра разливает готовый кофе в чашки.
- Конечно, все равно, что зелье варить! – смеялась в ответ Мерион.
И все шло хорошо, просто прекрасно. Жили, как им нравилось, проживая каждый день, как последний.
Сейчас же все было не так.
Взяв чашку, Мерион прошла к зеркалу.
- Хм… вот, так вот! – усмехнулась девушка своему отражению, в отражении она видела не только себя, но и сестру. – В мире теперь модно быть в депрессии. У тебя, Сондра, это получается очень хорошо, а главное, поучительно!
Отойдя от зеркала, она отпила кофе.
- Скоро я дойду до ручки, - сказала она сама себе.
Иногда она начинала разговаривать сама с собой. Вокруг никого, она одна, так почему бы не поговорить с собой. Не такой уж плохой собеседник.
Ирэн по вечерам она не звонила, та была увлечена просмотром всевозможных телесериалов и ток – шоу. Звонить ей было бесполезно, разговора не выйдет. Все равно, что разговаривать с собой или со стенами. В момент просмотра сериалов у Ирэн отключалось все восприятие окружающего мира, она полностью погружалась в мыльный сюжет, ничего не слышала и ни на что не реагировала.
Вернувшись в гостиную, Мерион снова принялась читать. Ей нравилась «Прерванная жизнь», в героях она узнавала себя и сестру. Брала от каждого героя по частичке и старательно составляла свой психопазл.
- Чем отличается жизнь в психушке от жизни в монастыре? Тем, что в монастыре не заходят к тебе каждые пять минут с проверками, не пичкают лекарствами, и еще там не принято свободно разговаривать про секс, наркотики и политику. А так те же люди, с теми же страхами.
«Иногда они называли это личностным расстройством. Узнав свой диагноз, я не посчитала его слишком серьезным, но спустя какое-то время он стал мне казаться куда более страшным. Я представляла свою личность в виде музыкального инструмента, при создании которого была допущена ошибка, и поэтому она теперь бесполезна» .
В дверь позвонили. Вернее устроили воздушную тревогу, нажали на кнопку звонка и не отпускали.
Мерион захлопнула книгу и пошла открывать. Она знала кто это. Не у каждого хватит ума так вот звонить. Конечно же, это Джек. Ее брат.
Она открыла дверь, на пороге стоял Джек. Мило улыбаясь.
- Привет! – улыбнулась Мерион, отмечая, что безумно рада его видеть.
- Привет, сестричка! – он сгреб ее в охапку.
- Я рада тебя видеть!
- Я тоже, рад этому!
Он отпустил ее.
- Значит, это твои знаменитые апартаменты? – улыбнулся он, проходя в квартиру.
- Да! – Мерион закрыла дверь. – Только на счет «знаменитых» подробней.
- Мне Сондра рассказала.
Он сел на диван, внимательно оглядел комнату, поморщившись при виде календарных репродукций.
- Не хватает Уорхолла, для полного счастья! – заключил он.
- Ты говорил с Сондрой? – Мерион села рядом.
- Да, я ездил к ней…
- Что?
- Я ездил к Сондре…. Она как призрак…. Милая монашка. Только глаза, как у дохлой кошки. Ей очень плохо, по ней это видно. Она по настоящему улыбнулась только один раз, когда говорила о тебе и об этой комнате.
Они оба замолчали.
- Я не знаю….
- Не говори ничего, - оборвал ее Джек. – Пустым трепом ей не поможешь. У тебя есть курить?
- Нет.
- Хреново!
- Кофе?
- Давай!
- Пошли на кухню!
Они, молча, пили дешевый полуостывший кофе. Каждый мечтал о сигарете, думая о чем-то своем.
- Я поживу у тебя немного? Ты не против? – спросил Джек.
- Совсем не против! Оставайся, можешь расположиться в гостиной.
- Окей! Только еще картину Уорхолла на стену повешу!
- Валяй!
- Точнее, не картину, а календарный лист, «Мэрилин Монро» или «Банан»!
Представив, как будет выглядеть Уорхолл рядом с черно-белыми фото, Мерион рассмеялась. Как раньше, звонко, весело, заразительно.
- Приятно видеть тебя смеющейся! – улыбнулся брат. – Помню, как вы вдвоем прикалывались надо мной…. Это было весело.
- Это все в прошлом.
- Но может быть и в настоящем.
- Давай сменим тему, не хочу сейчас философствовать.
- Тогда рассказывай о себе!
- Мне нечего рассказывать.
- Прямо-таки и нечего. А помнишь, тебе было рот не заткнуть?
- Помню.
- Начинай свое повествование. Что у тебя вообще в жизни происходит?
- Ничего хорошего, но мне это нравится!
- Обожаю твой мрачный позитив!
- Хм…. Я работаю в кафе, официанткой. Общаюсь с Ирэн. Она очень милая. Дома читаю книги или смотрю всякую хрень по телику. Практически забросила рисование, в студии остались мои некоторые работы, одни из лучших. Все!
- Действительно ничего хорошего.
- И мое любимое блюдо в последнее время – кофе и сигареты.
- Кофе и сигареты, вообще-то, считается мужским коктейлем.
- Не знала, что ты мыслишь стереотипами.
- Иногда бывает.
Они давно не виделись. Джек уехал в Нью-Йорк за два года до того, как Сондра ушла в монастырь. Сейчас он вернулся в Париж. Ехать в дом в пригороде ему не хотелось, он не любил пригороды, ему нравилась энергия города. Джек решил, что пока поживет у сестры. Он знал про все события, которые произошли в его семье. Знал, что Сондра монашка. И вернувшись, первым делом он поехал навестить ее, поговорить с ней. Встретившись с Сондрой, он не узнал ее. Внешне это была его сестра, но внутренне нет. О чем они говорили, он не помнил, запомнил только одну фразу сказанную Сондрой «Мне здесь хорошо!» Она вдолбила эту мысль себе в голову, повторяла каждый день, как мантру. Это было бы понятно даже дураку. Интонация фальшивая, голос, как у заводной куклы.
- Конечно! – кивнул Джек, понимая, что говорить что-либо бесполезно.
Мерион его тоже не обрадовала, хоть и выглядела лучше Сондры, но тоже не жила, а существовала.
- У меня чувство, что я попал в болото.
- Я на лягушку похожа?
- Нет.
Он улыбнулся.
- Или Париж по сравнению с ….
- Опять не угадала! Болото – это твоя жизнь и Сондры. Стоячее, вонючее болото. Одна смиренная монашка, нянчит свои страхи и сдвиги.
- Ты тоже это понял?
- Вторая на все забила и все бросила.
- Понимаешь, той безбашенной жизни и дикого веселья не будет. Мы стали старше.
- Правильней сказать глупее!
- Правильней сказать – промолчать! В нашей жизни многое изменилось.
- Случилось многое, но вы и пальцем не пошевелили, чтоб что-то изменить! И еще очень забавно, когда вы с Сондрой начинаете оправдываться за двоих.
- Я пойду спать! – заявила Мерион, не желая больше ни о чем говорить.
- Спокойной ночи!
- И тебе того же!
Мерион ушла в комнату, которая с этого дня стала «ее» комнатой. Раздевшись, она легла в постель и почти сразу уснула.
Еще немного посидев на кухне, Джек решил идти спать.
В отведенной ему гостиной, он обнаружил в своем распоряжении только диван и плед.
«Заботливой Мерион никогда не была, по отношению к людям, так точно», - подумал он.
Устроившись на диване, под пледом, он прокрутил в голове разговор с Сондрой, а потом с Мерион и пришел к выводу, что разговаривать с обеими сестрами бесполезно.
Проснувшись утром, Мерион обнаружила, что брат еще спит, тихо собравшись, она ушла на работу.
Ирэн была уже на месте, она приходила всегда раньше Мерион, да и пожалуй, раньше всех.
- Привет!
- Привет, Ирэн.
Мерион зашла в комнатку для персонала, чтобы переодеться.
- Ты как? Что-то у тебя вид рассеянный.
- Брат приехал, - ответила Мерион.
- Ты не говорила, что у тебя есть брат.
- Он долгое время жил в Нью-Йорке.
- Аааа…. И как там, в Нью-Йорке?
- Не знаю.
- Он не рассказывал? – удивилась Ирэн.
- Я не спрашивала. Мне не интересно.
- Ну ты даешь! Ты долгое время не видела брата, и не спросила, как он жил в Нью-Йорке!
- Ты спросила не как он жил в Нью-Йорке, а как там в Нью-Йорке!
Ирэн недовольно фыркнула.
- Ну, и как он жил в Нью-Йорке?
- Не знаю, про это я его тоже не расспрашивала!
- Да ну тебя! А…
Ирэн хотела еще что-то спросить, но передумала.
- Что толку с тобой говорить! Ты никогда ничего не знаешь, тебе ничего не интересно, ничего не надо. Пойми тебя! – обиженно бубнила Ирэн. – Кто в монастыре? Ты или твоя сестра?
- Иногда мне кажется, что мы обе там. Что я тоже, - рассеянно ответила Мерион.
- Значит у вас синдром близнецов!
- Мы двойняшки!
- Тогда синдром двойняшек! – быстро нашлась Ирэн. Мерион улыбнулась.
- Ты давно была у сестры? – спросила Ирэн.
- Полгода не была.
- Я думаю, что тебе надо съездить к ней и еще раз поговорить. Только сама будь в хорошем настроении, она в тебе себя видит.
Мерион отмахнулась.
- Как хочешь! Я просто помочь хотела.
Мерион отвернулась к окну, ей хотелось, чтобы этот день поскорее закончился, а также следующий и следующий…..
***
- Как провел день? – спросила она брата.
- Неплохо, - ответил он. – Забрал багаж, прогулялся по городу. Тебе звонили из твоей художественной студии.
- Что им нужно? – спросила Мерион, закуривая сигарету.
Джек усмехнулся.
- Ты как звезда! «Что им нужно?» - спародировал он. – Нужно им немного, от тебя не убудет, придешь завтра в студию, на выставку, постоишь несколько часиков рядом со своими рисунками, мило улыбаясь, и все!
- Да, ты прав, действительно не убудет.
«Как же мне стыдно там появляться! Я так давно там не была, и так давно не рисовала. И что самое страшное, не тянет рисовать вообще. Грустно за искусство во мне».
- Ты чего, уснула? – вывел ее из задумчивости брат.
- Нет, все нормально.
Мерион потушила сигарету и вышла на балкон.
На балконе было прохладно и свежо. Она глубоко вдохнула приятный воздух вечера.
«Неужели что-то может измениться? – подумала она. – А Сондра?» Мысль о сестре снова отразилась болью, она не могла спокойно думать о ней и не могла заставить себя посмотреть на мир с другого ракурса, более позитивного, зная, что Сондре плохо. Вот такая солидарность себе в ущерб. Но что еще обидней было признать, так это то, что Ирэн права насчет того, что необходимо съездить к сестре, но с другим настроем.
- Джек! – крикнула она с балкона. – Сондра не говорила, что хочет меня увидеть?
- Вроде бы нет, - откликнулся он. – Ты хочешь к ней поехать?
Джек тоже вышел на балкон.
- Красивый вид!
- Да, - согласилась она.
- Если ты хочешь увидеть Сондру, то съезди к ней, но только если ты в этом уверена, если ты хочешь просто ее навестить, а не пытаться образумить. Я не хочу, чтобы вы снова поругались. Она тебя не услышит, хоть ты закричись.
- Ее и так все оставили в покое, как она хотела.
Джек промолчал.
- Ты не забудь про выставку.
«Может, она вернет тебя к жизни», - добавил он про себя.
***
Она шла на эту встречу и не знала, что ждать. Мерион терзали сомнения и противоречия относительно всего происходящего.
Ей не было волнительно или страшно, ничуть. Наоборот, было любопытно. Она сама была интересна для Мерион. Ее образ, внутренний мир, выразительные холодные глаза с легким прищуром, и ее стиль – образ звезд старого Голливуда в сочетании с грубоватым рокерским стилем.
И когда она вошла в фойе студии, Мерион, конечно же, узнала ее. Не так давно Мерион была на нескольких спектаклях, в которых она играла, но девушка никак не ожидала увидеть театральную актрису и балерину Мейф Уоллес на выставке художественной студии. Она предполагала, что это была просто случайность. На улице начался дождь, и актриса, желая спастись от него, зашла в ближайшее помещение, которым оказалось фойе художественной студии, где проходила выставка работ.
Мейф вошла и растерянно огляделась, не понимая, куда она попала, осмотревшись, она ухмыльнулась и стала смотреть картины. Стоит отметить, что в ее ухмылке не было ничего злобного и насмешливого, это скорее означало «Ну что ж, приобщимся к изобразительному искусству».
Мерион наблюдала за ней как художник, представляя, как стала бы рисовать ее. Впервые за последний год она хотела кого-то нарисовать. И это чувство ей нравилось. Стояла она недалеко от своих работ. Их было немного: два пейзажа, сквозь которые проступали лица людей, и карандашный рисунок – кошка, сидящая на краю крыши.
И вот Мейф остановилась около картин Мерион. Она рассматривала пейзажи, а Мерион ее. Рядом с яркой Мейф она почувствовала себя серой и невзрачной. Мейф Уоллес была ярко накрашена, но это ничуть не делало ее облик вульгарным, аристократическую внешность Уоллес нельзя было испортить ярким макияжем. Одета она была во все черное: короткое платье и кожаная курточка, на руках кружевные перчатки без пальцев, глядя на которые создавалось впечатление, что она сама исправила их дизайн, обрезав пальцы.
- Я вижу здесь лица людей, - сказала она, не отводя глаз от картины. – Они здесь есть?
- Да, - ответила художница.
- Значит, я еще не сошла с ума. Мне нравится, очень даже неплохо.
- Спасибо.
«Из нас двоих я ближе к сумасшествию», - отметила про себя Мерион.
Похвала Мейф ей льстила, Мерион почему то, была уверена, что на безвкусный ширпотреб Мейф бы не взглянула.
- Они грустные. Эти люди. Они потеряны, ведь так? – она развернулась к Мерион.
Девушка кивнула.
- Я хочу, чтобы ты нарисовала меня. Пара портретов. Я заплачу! – быстро и конкретно сказала Мейф.
Мерион немного растерялась, такого предложения от Мейф Уоллес она не ожидала, и не понимала, почему именно ее она выбрала. Неужели ей так понравились работы?
- Почему я? – задала она свой вопрос.
- Ты сможешь меня увидеть и, возможно, понять. И еще, ты пока не испорчена деньгами, славой и вниманием, во всех их проявлениях.
Она достала из сумки блокнот и начала что-то писать, закончив, она вырвала листок и протянула его Мерион, на листке был адрес.
- Завтра встретимся там в пять вечера, я буду тебя ждать. Время подходит?
- Да, я приду. Я… я была на ваших спектаклях…. Вы… очень тонко играете.
- Спасибо! – она улыбнулась, но в ее улыбке была грусть. – Мне пора идти. До встречи.
- До встречи.
- А… кстати, как тебя зовут?
- Мерион, - ответила она.
- Рада знакомству, Мерион, - ответила Мейф и ушла.
Мерион ликовала. Сегодня для нее был лучший день за последний год. Ей вновь захотелось рисовать, и «выбранная» модель сама об этом попросила. Фраза же, сказанная Мейф Уоллес «Ты еще не испорчена деньгами, славой и вниманием, во всех их проявлениях», заставила ее улыбнуться.
«Да, этим я не испорчена, - подумала она.
Джек очень удивился, когда в квартиру зашла Мерион с букетом тюльпанов в руках.
- И кто это тебе цветы подарил? – поинтересовался он.
- Я сама купила себе цветы! Хочу, чтобы в доме были живые цветы!
Мерион положила охапку цветов на стол и достав три вазы, стала делать небольшие букеты.
- Тебе что, мольберт на голову упал? – съязвил Джек, проверяя адекватность сестры.
- Нет! – улыбнулась она. – Я снова буду рисовать! Мейф Уоллес попросила меня нарисовать ее портрет.
Мерион закончила распределять цветы по вазам.
- Актриса Мейф Уоллес?
- Да!
-Неплохое возвращение для тебя, на тебя положительно подействовало ее предложение, даже ожила.
- Но я не перестала думать о Сондре! – ответила она.
Джек раздраженно фыркнул.
- Никто и не просил не думать о Сондре.
- Я не хочу сейчас говорить о грустном, мне сегодня очень хорошо, - тихо ответила Мерион.
- Я только «за»!
Мерион улыбнулась.
- Завтра я иду на встречу с Мейф.
Мерион взяла сигареты и забралась на подоконник.
- Я чувствую себя неуютно с ней, хотя она мне интересна, как модель и как личность. Она как будто… я даже не знаю, как сказать….
- Ты же не можешь сразу чувствовать себя свободно и раскованно с незнакомым человеком, вот и все, - перебил ее Джек. – Замкнутой ты стала недавно, после случая с Сондрой. Вспомни, какой ты была раньше.
- Раньше я и с чертом лысым заговорить могла, сейчас внутри что-то очень перестроилось. Мейф, очевидно приняла меня за очень милую и скромную девочку, прилежную и правильную до невозможности. Но ей понравились мои работы!
- Не сомневаюсь, что понравились, - ответил Джек. – Ты очень хорошо рисуешь.
- Я чувствую, что Мейф очень сильная, она закрылась от людей так же сильно, как и Сондра, но она предпочла остаться в реальном мире.
- Да ты психолог! – усмехнулся Джек.
Мерион тихо рассмеялась.
- Скорее, я псих.
Мерион шла в кафе, адрес которого ей написала Мейф, она немного нервничала, ведь ее еще никогда не просили написать портрет, тем более довольно известные люди. Встречу с Мейф она считала подарком судьбы и была счастлива. Красивая, независимая и сильная актриса вызывала у нее восхищение. Как же ее лучше изобразить? Просто внешности не достаточно, она больше, чем красивая женщина, а ее глаза, то радостные, с пляшущими чертиками, и вдруг резко грустные, улыбки – ухмылка, опять же грусть, классическая голливудская, и все это в ней меняется очень непредсказуемо и резко. Издержки актерской профессии? Может быть, но навряд ли.
Мерион зашла в кафе и огляделась, ища Мейф, а если Мейф еще не пришла, то она выберет столик. Но Мейф уже была там, она приветливо улыбнулась и махнула рукой Мерион. Она выбрала самый дальний столик в кафе, уютное место, и незаметное. Мерион улыбнулась в ответ и быстро прошла к столику Мейф.
- Привет! – поздоровалась актриса.
- Привет, - ответила Мерион, присаживаясь за столик, не сводя взгляд с Мейф.
Сегодня Мейф выглядела совсем иначе, чем вчера, она была одета в простые узкие джинсы и черную водолазку, светлые волосы были забраны в хвост, и еще она была не накрашена. И выглядела очень простой и даже беззащитной, как показалось Мерион.
- Я понимаю, что для тебя мое предложение очень неожиданно, - начала Мейф. – Я давно хочу, чтоб меня нарисовали, но я не хочу портрет – фотографию, на которой я буду, как кукла, а лицо, как маска. Я хочу быть живой на портрете, и не только актрисой, а в первую очередь все же человеком, с душой, со своим миром, с тараканами в голове, со всей своей болью….
Ее голос становился то тише, то громче, но она не нервничала, это были слишком сильные эмоции, которые она долго держала в себе.
- Я постараюсь нарисовать так, как ты хочешь, - ответила Мерион, понимая, что сделать это будет не просто, она абсолютно не знает ее как человека, нет нужной творческой эмоции, чтобы отобразить на бумаге не только оболочку, но и суть.
Мейф достала из пачки сигарету и стала мять ее в руках.
- Мне нравится запах табака, - пояснила она. – Мой маленький бред.
Мерион все больше удивлялась ей и понимала, что ей посчастливилось общаться с весьма странной личностью, и ей это нравилось, ее привлекали такие люди. И их истории. Ей хотелось узнать больше о жизни Мейф вне сцены, но она не решалась об этом сказать, считая, что такой поступок будет дерзким. И еще Мерион боялась изобразить в портрете Мейф свою боль и боль Сондры.
- Где ты хочешь, чтобы я рисовала портрет? – спросила художница. – У тебя дома или у меня?
- А…. – Мейф задумалась. – У тебя, тебе так будет удобно, да и мне тоже. Я буду позировать, это решено, никаких портретов с фотографий.
- Я так и поняла, - ответила Мерион.
- Не надо зажиматься в моем присутствии, я не звезда, я такая же, как ты, вернее, почти такая же…. Ты лучше, определенно.
- Почему ты так решила? – тихо спросила Мерион, тщательно выговаривая слова.
- Я расскажу тебе о себе, мне терять уже нечего, тем более что ты художник, а не охочая до сплетен журналистка, - Мейф усмехнулась, и, размяв окончательно в пальцах сигарету, выбросила ее в пепельницу.
Мерион не знала, что ответить. Она чувствовала себя несколько странно, непонятно и почему-то чувствовала прилив энергии.
- Когда ты хочешь, чтобы я начала работу? – решила спросить она.
- Да хоть сейчас, ты не против?
- Нет, я не против, только за, - ответила Мерион.
Ей действительно было лучше начать рисовать и слушать рассказ Мейф, так проще и легче, не надо подбирать вежливые слова и тактично кивать, в беседе с малознакомым, да что тут, с незнакомым человеком.
- Отлично!
Мейф расплатилась за кофе, и они вышли из кафе.
- Я живу недалеко отсюда, - сказала Мерион. – Пятнадцать минут ходьбы.
- Красивый район, мне здесь нравилось всегда. Здесь спокойно днем, а ночью тут начинается беспредел, - Мейф улыбнулась. – Воспоминаний много, и хороших и плохих, но, как это всегда и бывает, плохие воспоминания всегда перекрывают хорошие. Память так устроена, лучше всегда запоминается плохое, весь позитив меркнет на фоне бури отрицательных эмоций и кажется ненастоящим, придуманным.
Мерион внимательно слушала Мейф. Они шли по улице, которая с наступлением вечера открывала всевозможные ночные клубы и становилась обителью любителей прожигать жизнь и просто повеселиться.
- Почти пришли, - сказала Мерион, когда они свернули на другую улицу. – Вон тот дом!
- А это очень тихая часть этого района, как я давно здесь не была! – Мейф буквально засветилась от счастья. – И меня особенно сейчас радует то, что я пришла сюда именно позировать для портрета и именно с тобой.
- Символично, - улыбнулась Мерион. – Ты вернулась в район, в котором жила, чтобы сохранить себя, свои воспоминания и жизнь в портрете.
- Что-то вроде этого…. Вернее, чтобы отпустить прошлое.
До дома они шли молча, в тишине поднялись на лифте до квартиры Мерион.
- Проходи, - открыла двери Мерион.
Мейф прошла и оглядела квартиру, задержав взгляд на черно-белых фото и афишах, а также на мольберте у окна. Мерион принесла его сегодня утром с балкона.
- Мило.
- Мне тоже нравится, - засмеялась Мерион. - Ну вот, это мой дом и мастерская одновременно.
Она прикрепила к мольберту чистый лист. Мерион была рада, что Джека не оказалось дома.
- Куда мне сесть? – спросила с улыбкой Мейф, оглядывая мастерскую.
Мерион поставила стул напротив мольберта. Мейф села.
- Я сделаю несколько набросков, с разных ракурсов. Ты можешь рассказывать о себе, пока я рисую.
Мерион говорила негромко, ровно и спокойно, Мейф нравилось звучание ее голоса, из-за отсутствия в нем суеты и нервности.
- У тебя успокаивающий голос, Мерион, - сказала она.
- Спасибо, - слегка улыбнулась Мерион, отмечая про себя, что далеко не всегда так. Она уже начала делать наброски, оставляя легкие линии на бумаге.
- Не знаю с чего начать…
- Начни с того, как ты стала актрисой.
- Это не то. Сначала я стала балериной, а уж только потом актрисой, играть я не училась нигде. Да, я с раннего детства училась в балетной школе, это была прихоть родителей, но и мне это нравилось, хотя порой я хотела все бросить и уйти оттуда. Почему не ушла? Из-за собственного тщеславия! Это оно города берет, а не храбрость! Я понимала, что если я стану идеальной в танце, в искусстве, я смогу многого достичь, это-то меня и подгоняло. Я занималась до изнеможения, стирала в кровь пальцы, как-то раз порвала связку. Именно в такие моменты, когда я испытывала невыносимую, как тогда считала, боль, я хотела все бросить, но, только становилось легче, я снова лелеяла свое тщеславие.
Мерион внимательно ее слушала, ловила каждое слово и внимательно следила за эмоциями на лице Мейф, и рисовала.
Мейф продолжила:
- И мои усилия принесли плоды, я стала танцевать в шоу-балете, мне было пятнадцать. И я уже тогда называла себя только балериной, мне никогда не нравилось слово танцовщица, особенно после того, как танцовщицей стали называть каждую потаскуху, которая коряво вертелась у шеста в каком – либо баре, - в голосе Мейф звучало презрение и отвращение. – И тогда началась моя жизнь, все то, благодаря чему я стала такой циничной. Я ушла из дома, почувствовав самостоятельность и уверенность. И поселилась в этом районе, правда, не на этой улице. Я была довольна собой, занималась любимым делом, жила одна, ходила на рок-концерты. Эта музыка всегда была частью меня, моей души и мыслей. Агрессия и спокойствие, величие и грязь. Песни о свободе, силе, о любви, сильная музыка и бешеная энергия. А заканчивалось все это грандиозной попойкой. От высокого к низкому, музыканты провозглашали идеалы и свободу – и тут же становились рабами выпивки и наркотиков. Я слушала музыку, общалась с друзьями, знакомилась с другими людьми, но участия в пьянках не принимала. Мне не нравится терять контроль.
Я выступала на сцене, танцевала, мне это безумно нравилось. И еще, мне хотелось большего. Я хотела выступить сольно, только я одна и больше никого. Придумав все это, я стала искать вдохновение для танца, искала его, прежде всего, в музыке, театре, а также увлеклась литературой.
Мерион поставила на мольберт второй чистый лист.
- Мейф, повернись в профиль ко мне, - попросила Мерион.
- Так?
- Да.
- Я не надоела своей болтовней?
- Нет, мне очень интересно, твой мир яркий.
- Даже слишком, ослепнуть можно, - усмехнулась Мейф. – Я была слишком молода, в голове был ураганный ветер. Я сделала сольный номер. Я стала почти звездой. В честь своего успеха я устроила вечеринку. Это было нечто, что-то безумное и дикое, и мне это нравилось. В моем доме, помимо моих друзей из балета, собрались некоторые театральные актеры, музыканты, я же наслаждалась ролью хозяйки вечера. Это был мой триумф. Ты представляешь, как я была счастлива?
- Да, - ответила Мерион, не отрываясь от рисования.
- Но после этого вечера я стала совершать одну ошибку за другой….
Мейф замолчала, вспомнив тот вечер.
- Если тебе трудно об этом говорить, не рассказывай, ты не обязана мне все рассказывать.
Мерион отложила карандаш.
- Может, тебе стоит немного отдохнуть? Я сейчас кофе сделаю.
- Я просто позирую, это не сложно, отдыхать нужно тебе, - Мейф засмеялась. – От кофе не откажусь.
Встав со стула, Мейф подошла к своей сумке и достала пачку сигарет. Пройдя вслед за Мерион на кухню, она подошла к окну и, достав сигарету, стала переминать ее в руках.
- Кофе у меня растворимый, - сказала Мерион. – Я давно не варю кофе, то нет времени, то лень.
«Как же я вру! Мне только лень и все!»
- А я вообще не умею это делать, - усмехнулась актриса. – Суета моей жизни не позволяла такую роскошь.
- Это не роскошь, - Мерион поставила на стол чашки. – Это бытовой шарм.
- Хм… надо будет научиться! Буду варить кофе по ночам, изучая сценарии или приходя домой под утро после репетиций и премьер.
Мерион улыбнулась. Приготовив кофе, она поставила чашки на стол. Ей хотелось курить, но она боролась с этим желанием. Мерион не курила в присутствии посторонних.
- Спасибо, - Мейф взяла чашку и присела на край стула. – Ты живешь одна? – спросила она у Мерион.
- Нет, с братом, - ответила Мерион.
- Всегда мечтала о брате! Тебе повезло!
- Да.
- Иногда мне кажется, что я испортила свою жизнь в тот момент, когда стала жить одна, - Мейф сделала глоток. – Я потеряла семью, не в прямом смысле, конечно, я потеряла каждодневную поддержку. Но чувство свободы было для меня дороже всего. Сейчас многое изменилось. Тогда я любила не тех людей, заводила не те знакомства. Мир театра на самом деле фальшив, там как - будто все нарисовано. Все тебя любят до определенного момента. Пока тебе не нужна реальная помощь и поддержка. Хотя это и во всем мире так.
«А кого – то видимо очень рьяно пытались поддержать и помочь», - подумала Мерион, имея в виду Сондру.
- А что случилось? – спросила она.
- Расскажу, когда начну позировать, так, кстати, легче рассказывать, будто ты на сцене и играешь роль.
- Хорошо, - согласилась Мерион. «Слушать так тоже легче».
Допив кофе, они вернулись к рисованию, и Мейф продолжила свой рассказ. Слушая ее, Мерион пыталась понять себя, сестру и саму Мейф. О чем она хочет рассказать? Зачем?
- Самая моя большая ошибка заключалась в том, что я полюбила не того человека и окружила себя не теми «друзьями». Самое смешное, что осознание того, что это были абсолютно не нужные тебе люди, приходит поздно, когда они уже причинят тебе боль. Возможно, с моей любовью все было бы великолепно, но он был уже женат. Банально до одури. Сейчас мне смешно, а тогда мне не было смешно. Хотя я и понимала, что поступаю не правильно, не честно по отношению к нему, к его жене, да и к самой себе. Прекрасно все понимая, я продолжала быть его любовницей и строить грандиозные планы на будущее. Его звали Поль, хотя и сейчас зовут также, он актер. Мы познакомились на моей первой вечеринке. Он с самого начала не скрывал, что у него есть семья, но также не отталкивал и меня, чем и давал мне пищу для фантазий. Я была уверена, что он разведется с ней, со своей женой, ради меня. Глупо. Но я была влюблена и придумала себе кучу сказок. Не скрою, меня очень утешали и веселили мои мечты.
Мейф говорила равнодушно, но Мерион внимательно следила за ее лицом, и видела, что в глазах Мейф, то появлялась, то исчезала грусть, а сама актриса была напряжена, словно кошка, готовящаяся к прыжку.
- Я смогла устроиться в театр, где он играл. Мне это не составило особого труда, в этом мне помогло мое сольное выступление. Я была рядом с ним. Именно я рядом с ним, а не он со мной. Но на такие мелочи я не обращала внимания, он был мне нужен, а не я ему. Мне было хорошо рядом с ним, ему тоже. Да, я ему нравилась, ему было со мной легко и весело. Мы часто уезжали вдвоем из Парижа, выходные проводили в Довиле, или же проводили время у меня дома. Я по-прежнему устраивала вечеринки, на которые приходило много друзей из театра и балета, я так же ходила в клубы на рок - концерты. Только все это я теперь делала вместе с Полем. На вечеринках и на репетициях я умело скрывала все чувства к нему, все думали, что мы просто друзья, хотя некоторые, несомненно, догадывались, что на самом деле между нами происходит. Что же касается его жены, я ни на минуту не задумывалась, что она чувствует, когда ее любимый муж исчезает на несколько дней, что он ей говорит и верит ли ему она.
Я была подобна всем счастливым людям, купалась в своем счастье, успехе. Мне было откровенно наплевать, что чувствуют люди, до которых мне нет дела, а жена Поля как раз входила в эту категорию. Когда он возвращался к ней, я испытывала дикую ревность, я рыдала по ночам, но истерик ему не устраивала, я сдерживала себя, я не имела право на истерику. Я терпела и ждала. Ждала, когда он разведется с ней, я не сомневалась в этом.
Мейф замолчала и растерянно взглянула на рисующую Мерион.
- Однажды он надолго исчез из моей жизни. Его не было даже в театре, я пыталась выяснить, что произошло, мне ответили, что Поль взял отпуск и вместо него в спектакле будет другой актер. Но меня волновал не спектакль, а Поль. Я была удивлена и растеряна, и приложила все усилия, чтобы скрыть свое удивление. Эмоции я умею сдерживать, хоть это у меня не всегда получается хорошо и вовремя.
Через две недели мне принесли огромный букет из самых разных цветов. Я знала, что это от него. И оказалась права, в какой-то степени он был для меня предсказуем. В шок меня повергла записка, по всем пресловутым правилам аккуратно сложенная и красиво упакованная внутри букета. Он писал: «Извини, моя дорогая Мейф! В моей жизни произошли некоторые изменения. Моя жена беременна, и я не могу быть с тобой так часто, как раньше. Надеюсь, ты все понимаешь. Поль».
Мейф усмехнулась.
Мерион рисовала. Она старалась не смотреть на Мейф, когда та молчит. Будучи художником, Мерион восхищалась красотой Мейф, актерским талантом, исходящим от нее магнетизмом и загадкой. Не удивительно, что Поль не хотел отпускать и терять ее, но и принадлежать всецело Мейф Уоллес тоже не мог. Он слабее Мейф. А Мейф сгусток энергии, эмоций, идей, мечтаний. Трезвость и рациональность ее ума часто перехлестывало творческое безумие, порывы, жажда чего-то нового, иного, попытки идеализировать мир вокруг.
- Я позвонила ему, - тихо сказала актриса. – Этого не стоило делать ни в коем случае. Пересилить себя не было сил, ведь мои мечты и планы о нашей долгой и счастливой жизни стали рушиться. Он взял трубку, и все, что смогла я, это жалко промямлить: «Как же я? Мы не будем вместе? У нас не будет семьи?» Мой голос звучал с мольбой и жалостью к самой себе. В тот момент я не понимала, насколько смешно и жалко я выгляжу. Поль ответил тихо, но жестко. Он сказал, что я наивная мечтательница, а у него и в мыслях никогда не было бросить жену, но и отказаться от меня он тоже не мог. Я была для него развлечением. Собрав все силы, я сказала, что он мне больше не нужен. Он рассмеялся. Я повесила трубку. Я понимала, что мои последние слова ничего не значат для него, я ему не была нужна никогда. Временное увлечение, вот кто я, и не более. Я заплакала. Мне впервые было так больно и одиноко. Я чувствовала себя подстилкой, ничтожеством, дурой, которая позволила запудрить себе мозги. Хотя это я сама все придумала, не Поль, я сама окружила себя иллюзией и бесплодными мечтами.
И тут я решила себя добить, правда, в тот момент я решила немного себя успокоить и развеяться. Вместо того чтобы напиться дома в гордом одиночестве, как алкоголичка, и уснуть до утра, я решила покататься по ночному городу. Меня трясло мелкой дрожью, как замерзшую собаку, из глаз текли слезы, но я села за руль. Я была не способна управлять машиной в таком состоянии. Я разогнала машину до большой скорости, включила громко музыку и открыла окна. Мне это нравилось, так я пыталась «успокоить» свою душевную боль, смириться с предательством, которого не было. Я не справилась с управлением, чего и следовало ожидать. Я попала в аварию. Мою машину вынесло на встречную, уходя от столкновения, я вылетела на обочину, машина два раза перевернулась, прежде чем свалиться в канаву. Очнулась я уже в больнице, в реанимации. И когда я очнулась, то испугалась. Еще бы, ведь я не могла даже пошевелиться, и мне было больно. У меня были сломаны ноги. Мне сделали на ногах несколько операций. Самым тяжелым для меня было пережить внезапно наступившее одиночество и ненужность. Я ждала, что ко мне придет кто-нибудь из театра или из балета…. Я ждала Поля… он не пришел. Никто не пришел, кроме помощника режиссера и балетмейстера. Все те люди, которые бывали у меня на вечеринках, даже не вспомнили обо мне, когда мне стало плохо. В больнице со мной, в основном, была только мама, изредка заходила Миранда, помощник режиссера, они меня поддерживали, как могли. Врачи не ставили безутешных диагнозов, они говорили, что я поправлюсь и снова выйду на сцену. Я поправилась, я разрабатывала свои разбитые ноги, заодно проанализировала всю свою жизнь до аварии. Переосмыслила всю свою жизнь. У меня было желание уйти в глубокую депрессию и закрыться от мира. В депрессию я не впала, а от мира закрылась в переносном смысле. Закрыла свою душу. Я перестала устраивать вечеринки, теперь собираю домашние уютные посиделки с самыми близкими мне людьми. Можно сказать, я вернулась в семью и выделила из массовки знакомых друзей. Я вернулась в рок – тусовки, нашла там старых знакомых. Все это мне поднимает настроение и задает ритм жизни. Я часть этого мира, города, своего театра, но в это же время я как бы в стороне.
Мейф замолчала и улыбнулась:
- Что-то я разнылась! Хватит о грустном!
- Твоего позитива на десятерых хватит, - ответила Мерион. – Мне бы не хватило сил восстановиться после такого.
- Хватило бы, но лучше не попадать в такие ситуации. Сложно перешагнуть через душевную боль, телесные раны заживают гораздо быстрее. А тебе правда кажется, что я тонко играю?
- Да, - ответила Мерион, не поднимая на нее взгляд. – Ты живешь на сцене, пропускаешь все события пьесы через себя.
- Это наверно, потому что мне нечего терять, и я не боюсь сойти с ума.
Слушая рассказ Мейф, Мерион удалось найти правильный ракурс. Она рисовала актрису, сидящую полу боком, сделав общий набросок, Мерион прорисовывала лицо.
«Почему же я и Сондра не можем перешагнуть через боль и жить дальше, нормально жить, не как раньше, но все же без бегства от реальности?»
- Ты сильная, и в то же время обладаешь оптимизмом, пусть и с нотками цинизма.
- Хм…возможно, но я не особенная. Не надо хотеть быть похожей на меня, не надо быть как я, меня всегда бросают, хотя меня это теперь не особо расстраивает, - улыбнулась Мейф.
- А сейчас ты одна? – спросила Мерион, чувствуя, что немного наглеет с вопросами.
- Сейчас я не одна и это меня и радует, и пугает, - Мейф засмеялась. – Наверное, я действительно ненормальная.
- Мне можно будет прийти к тебе на репетицию?
- Конечно! И Мерион, может, на сегодня закончим?
- Как скажешь! Я могу рисовать долго.
«Когда все-таки берусь за дело серьезно», - отметила она про себя.
- Ну как? – спросила Мерион, развернув мольберт к Мейф.
- О! Мне нравится, - оценила работу актриса. – Я даже себе нравлюсь, красивая и загадочная!
- Ты такая и есть.
- Только не захваливай меня, я быстро зазнаюсь! Спасибо тебе огромное.
- Еще рано благодарить, портрет не готов.
- Все равно, мне было приятно для тебя позировать и общаться с тобой.
- Рада, что ты выбрала меня своей художницей.
- Милое общение, - Мейф засмеялась.
- Да, - засмеялась в ответ Мерион.
- Сейчас я убегаю на репетицию, если хочешь, приходи завтра утром в театр, ты кажется, говорила, что была там…
- Да, была, я найду дорогу.
- Приходи в восемь, после репетиции продолжим рисунок.
- Замечательно!
- Пока!
- Пока!
Проводив Мейф, Мерион убрала в сторону мольберт с рисунком и накрыла его белой тканью, как делала всегда, когда рисовала.
Она чувствовала себя несколько странно и растерянно.
Она села в кресло и закурила.
Щелкнул замок, и уединение Мерион нарушил Джек, но она даже не посмотрела на него, будто была одна.
- Что делаешь? Куришь? – усмехнулся он, глядя на сосредоточенное, задумчивое лицо сестры, в пальцах которой была зажата сигарета.
- Я как будто влюбляюсь в Мейф Уоллес….
Взгляд Мерион блуждал по комнате, будто она за кем-то наблюдала. Джек молча смотрел на нее.
- В Мейф невозможно не влюбится … она такая… необычная и притягательная. И не только для меня. Она также притянула к себе Поля и, я уверена, не только его.
- Мерион, ты в порядке? – спросил брат. – По-моему, у тебя новая стадия умопомешательства.
Мерион рассеянно улыбнулась. Она чувствовала умиротворенность, гармонию с миром и собой. Она упивалась этим чувством, такой свободы от внутренних оков и спокойствия она не ощущала уже давно.
Она ассоциировала себя в этот момент с влюбленным Ромео, окрыленным любовью к прекрасной Джульетте, и с наркоманом, который принял дозу и воспарил к небесам.
Это ее очень веселило. И она не хотела ни с кем делиться своим чувством.
Сейчас Мерион была всецело поглощена историей Мейф, ее эмоциями, силой, красотой, очарованием своих набросков, своим художественным талантом и талантом слушать других. Она не думала о Сондре и своем прошлом, о монотонных серых днях, которые были ее жизнью, до своего возвращения к жизни через искусство, так она сама это все называла. Все ее тревоги и заботы были сейчас для нее далекими, а Сондра была персонажем из другой вселенной.
Джек не стал ее ни о чем расспрашивать. Его радовала перемена в ее настроении.
- Мерион! – крикнул он с кухни. – Ты сегодня ужинать будешь или как всегда?
- Пока не знаю, - отозвалась она. – Но думаю, что, скорее всего да.
- Актриса на тебя хорошо влияет! Оживаешь, меня это радует.
- Меня тоже.
Мерион прошла на кухню и прислонилась к стене.
- У тебя все в порядке? – спросила она у брата.
- Все отлично.
- Я иду завтра на репетицию к Мейф. Мне это нужно для работы.
- Неужели ты серьезно взялась за рисование?
- Да, - хитро улыбнулась девушка.
- Омлет будешь?
- Конечно, ты у нас хорошо готовишь. А вот я, похоже, могу только фаст-фуд заказывать.
- А может, ты сваришь кофе? – Джек, улыбнувшись, достал из шкафчика бумажный пакетик со свежемолотым кофе. – Как раньше.
- Вот за это я тебя и люблю! Я уже и забыла, что умею варить кофе. Хотя сегодня рассказывала об этом Мейф.
Мерион открыла пакет и глубоко вдохнула аромат кофе.
- Хороший! – одобрила она кофе. – Сам выбирал или кто-то помог?
- Сам, я помню, какой ты обычно покупала.
Мерион достала из шкафчика турку и поставила кофе вариться.
- Давно я этого не делала. Кстати, Джек, я на выходные решила съездить к Сондре. Я не буду с ней ругаться, что-то доказывать и стараться образумить. Я хочу ее увидеть, рассказать о том, как живу, о переменах в своей жизни, о Мейф, о выставке. Я сейчас чувствую себя счастливой и хочу поделиться своим счастьем с сестрой.
- Следи за кофе, - напомнил Джек, украдкой улыбнувшись. – Отличная идея, на счет Сондры. Не забудь передать от меня привет и рассказать, что с ее собакой все в порядке.
- О, я совсем забыла о существовании Ники! – воскликнула Мерион, помешивая кофе.
- Вот она, человеческая благодарность!
- Хватит, Джек! – наигранно обиделась Мерион.
- Шучу я. Хотя пес, и правда, не заслужил такого обращения. Мадам Фарис его исправно кормит, как мы с ней и договорились, но общения ему явно не хватает.
Джек справедливо считал себя самым приземленным и здравомыслящим человеком в семье. Все были в их семье людьми творческими: бабушка была театральной актрисой, ее сестра, квартира которой досталась в наследство Мерион и Сондре, - кино и театральный критик, мать преподавала классический танец в школе танцев в Марселе (в этом городе она, собственно, и жила, изредка приезжая в Париж навестить детей), отец – журналист. И сестры – Мерион художница, а Сондра фотограф. И лишь Джек отделился от творческого семейства, став инженером. В Париже он работал в строительной фирме, а в Нью-Йорке был по обмену опытом. По возвращении домой он не очень удивился возникшей семейной драме, можно сказать, он предвидел, что когда-нибудь произойдет нечто подобное.
Творческие люди зачастую бросаются из крайности в крайность, Сондра и Мерион не исключение.
***
Подойдя к театру, Мерион увидела, что Мейф ждет ее у входа.
- Привет, - поздоровалась она с актрисой.
- Привет, я решила тебя встреть, чтоб тебе не задавали ненужные вопросы и не создавали проблем, - ответила Мейф.
Они вошли в здание театра и из холла прошли за сцену к гримеркам. Мейф распахнула перед Мерион дверь своей гримерки.
- Проходи. Здесь можешь оставить сумку и куртку.
- Спасибо.
- Не за что. Сейчас я проведу тебя в зал, садись куда хочешь. Я сказала режиссеру, что у нас сегодня будет зритель, - улыбнулась Мейф.
- И как он отреагировал?
- Нормально, я сказала, что ты художница.
Проведя Мерион в зал, Мейф вернулась за сцену, чтоб настроится на репетицию.
Выбрав место, Мерион достала из сумки блокнот, чтобы сделать несколько набросков Мейф, а может и отдельных сцен спектакля. Для художника полезно делать такие наброски, оттачивается мастерство.
«Наконец-то я делаю что-то полезное для себя, - подумала девушка. – Неужели я и вправду начну рисовать серьезно, по-настоящему».
На сцене появились декорации, вышли актеры. Началась репетиция. Мерион внимательно следила за игрой Мейф, за тем, как она двигается в роли, как играет, меняется, становится другой, а потом снова собой, как и о чем говорит с режиссером, когда тот приостанавливает сцену для поправок.
Наброски, сделанные Мерион, представляли собой фрагменты нескольких картин, с участием одного героя. Она старалась запечатлеть игру Мейф в рисунке, и у нее это получилось. Когда режиссер объявил перерыв, к ней подошла Мейф.
- Ну как? – спросила она.
- Потрясающе, - ответила Мерион. – Это так увлекательно наблюдать рабочий процесс, и при этом рисовать, отображать свое видение.
- Сейчас у нас перерыв, я могу позировать в гримерке. Ты ведь сможешь потом дополнить портрет?
- Конечно. Не зря ведь я взяла свой блокнот, - улыбнулась Мерион.
Девушки прошли в гримерку, Мейф села позировать, а Мерион стала рисовать.
- Я смогу еще раз прийти на репетицию?
- Конечно, когда тебе удобно. Я напишу тебе свой номер, договариваться о встречах по поводу позирования у тебя будем по телефону. Сейчас у нас интенсивные репетиции.
- Понимаю. А мне необходимо увидеть сестру. Она в монастыре.
- О! Давно? – осторожно спросила Мейф, жалея, что не смогла удержаться от возгласа.
- Уже как год… хотя может больше, меньше. Я потеряла счет времени. Она фотограф.
- А что с ней случилось? Почему она ушла?
- Из-за того, что ее не поняли. Не поняли ее фоторабот. Фотовыставка, которую устроила Сондра, провалилась, все ее старания прошли даром. А она много работала. Ее фотографии раскритиковали. Мало не бездарностью назвали. Сондра этого не вынесла, впала в депрессию и приняла решение уйти в монастырь. Я считаю, что это крайность. Я пыталась с ней поговорить, вытащить ее оттуда, но безрезультатно.
Мерион говорила, стараясь не выдавать своих эмоций.
- Представляю, как ей было тяжело, раз она решилась на такой шаг.
- Ей и сейчас тяжело, я это вижу. Но в этот раз я не буду пытаться ее образумить, я хочу ее увидеть, рассказать что-нибудь хорошее.
- У тебя замечательная семья, Мерион, брат, сестра – это здорово!
- Да, - согласилась Мерион. – И я очень рада, что познакомилась с тобой. Ты вернула меня к жизни, после ухода Сондры в монастырь я замкнулась в себе, перестала рисовать, да и вообще перестала жить, существовала. Мы с Сондрой двойняшки, наверно у них тоже есть свои синдромы, как у близнецов, - девушка улыбнулась, вспомнив недавние слова подруги – «У вас синдром двойняшек».
- Хм, - усмехнулась Мейф. – Рада, что смогла тебе помочь, может это и твоей сестре передастся.
- Может быть.
- Ладно, сейчас снова начнется репетиция, а вечером мы уже играем спектакль. Ты можешь остаться. Только я не уверена, что мы сможем увидеться после. Вот мой номер, - Мейф протянула Мерион листок с номером. – Напиши мне свой.
Мерион написала свой номер в блокноте актрисы.
- Вот.
- Хорошо, я позвоню, как только у меня будет свободное время для позирования и общения. И кстати, научишь меня варить кофе?
- Конечно!
Проведя весь день в театре, Мерион вернулась домой, чувствуя приятную усталость. Джек от нечего делать смотрел телевизор, а вернее, переключал каналы.
- Привет, художница. Ты где была?
- На репетиции у Мейф, а потом на спектакле. Это прекрасно.
- Верю, что прекрасно. Что будешь делать сейчас?
- Попью кофе, немного почитаю и лягу спать. А ты?
- Последую твоему примеру. Когда ты едешь к Сондре?
- Завтра и поеду! Ты не хочешь поехать со мной?
- Нет, не хочу. На вашу депрессию я уже насмотрелся.
- Не так уж ты долго и смотрел.
- Мне этого хватило.
- Зануда ты.
- Кто бы говорил.
Мерион не стала ничего отвечать, взяв книгу, она ушла на кухню пить кофе и читать.
***
Сондра вышла из стен монастыря и медленно пошла в сторону остановки. Она чувствовала себя скверно. Ей было нелегко покинуть свой приют. Но какая из нее монашка? Это крайность, иллюзия. Да, это был способ закрыться от враждебно настроенного мира, но от себя самой не закроешься, от себя не спрячешься даже за стенами монастыря.
Сондра не стала звонить сестре, не знала, что ей и как сказать. Она чувствовала себя виноватой перед Мерион за то, что оттолкнула ее, изображая праведницу. Сейчас ей надо обдумать, как встретиться с сестрой и братом, и что делать дальше.
Единственное место, куда она сейчас могла поехать, был дом в пригороде. Как же она была рада его существованию!
Через два часа Сондра уже сидела в старом кресле, пила чай и общалась с Ники, своим псом, которого она обнаружила на крыльце дома. Пес лежал у ее ног и не сводил с хозяйки преданного взгляда.
- Прости, друг, с тобой – то точно поступили несправедливо. Вот ведь как бывает, больше всех страданий досталось ни в чем не повинному псу, - Сондра погладила пса по голове. – Теперь все будет по-другому, я вернусь в Париж к Мерион, и ты со мной. Я снова начну фотографировать….
Сондра встала с кресла и подошла к окну. Ей хотелось скорее начать работать, но страх еще не совсем ушел. Сондра боялась, что ее опять не поймут, растопчут ее работы…. Именно из-за этого она ушла в монастырь. Выставка ее фоторабот провалилась, положительных отзывов было очень мало, так что они просто тонули в море негативных отзывов и критики.
У нее было время подумать, вернее, позаниматься самоедством, умереть душевно на какое-то время…. Сейчас она думала о том, как предстанет перед сестрой на пороге монмартрской квартиры.
Она истосковалась по Парижу, по сестре, по своему фотоаппарату, съемкам, шумным вечеринкам в рок-клубах, на которых обычно собирались все творческие люди. Она нуждалась в общении с ними. С такими же фотографами и художниками, некоторые из которых уже добились успеха, а другие только-только начинали осваивать мастерство; с начинающими рок-музыкантами, поющими песни о любви и свободе, резко осуждающие правительство и другие несовершенства этого мира.
Сейчас ей хотелось жить и творить. За проведенное в монастыре время она поняла, что не стоит бросаться крайности. Кто знает, что нам еще готовит жизнь?
Сондра смотрела на мирно дремлющую собаку, на обстановку пригородного дома и жалела, что у нее нет с собой даже простой «мыльницы».
***
Мерион ждала, когда же брат соизволит взять трубку. Она немного нервничала, а то, что брат долго не брал трубку, заставляло ее нервничать еще больше, и она была готова выплеснуть на него все свое раздражение.
- Мерион, что у тебя случилось? – голос Джека был сонным.
- Ты что спишь?
- Я имею право спать в выходной хоть до позднего вечера! Так что у тебя? Что-то с Сондрой?
- Да, с Сондрой, она ушла из монастыря.
- В смысле – ушла?
- В прямом, Джек! Сондра ушла из монастыря, она больше не монашка, - Мерион сдерживалась, чтоб не заорать.
- И что ты так нервничаешь? Ты всегда хотела, чтобы она опомнилась.
- Джек, не в этом дело. Я не знаю, куда она пошла, и никто не знает. Она ушла вчера утром.
- Мерион успокойся! Хватит истерить!
- А вдруг она с собой что-то сделает… или сделала?
- Хватит сочинять бред, если бы Сондра хотела что-то с собой сделать, то она это давно бы сделала. И еще, есть только одно место, куда могла поехать Сондра – дом в пригороде.
- Точно! Дом в пригороде, я забыла о нем! Джек, спасибо! Я сейчас же поеду туда!
- Ты уверена?
- Да! Я очень хочу увидеть Сондру!
- Тогда удачи!
- Пока.
Мерион остановилась у своего пригородного дома. У нее было чувство, будто она здесь впервые и пришла к кому-то в гости. Медленно подойдя к двери, девушка толкнула ее. Заперто. Мерион постучала в дверь, пытаясь представить, как встретиться с сестрой и что ей скажет.
Дверь открылась, на пороге стояла Сондра, рассеянно глядя на свою копию – Мерион. Сондра не ожидала ее увидеть здесь и сегодня. А для Мерион было удивительно и непривычно видеть сестру вне стен монастыря и в обычной одежде.
Они с полминуты смотрели друг на друга, будто встретились впервые за многие годы.
- Проходи, - улыбнулась, наконец, Сондра.
- Неожиданно, очень неожиданно видеть тебя здесь.
Мерион хотелось обнять сестру, но она не решилась.
- Мерион, все в порядке, это я Сондра и я здесь. Ты выглядишь, как на экзамене.
- Наверно, это и есть экзамен, для всех нас, - улыбнулась она.
Девушки прошли в комнату и сели на диван. Как две незнакомки.
- Я не знаю, что говорить, пока я сюда ехала, я думала, что знаю.
- А я вчера думала, что сказать, когда появлюсь на пороге твоей квартиры.
- Сондра, это и твоя квартира, не забывай. Помнишь, как мы там жили?
- Конечно…. Не знаю, как я жила без тебя, без Парижа, без своего творчества, без всего того, что раньше было моей жизнью. Мне казалось, что все будет по-другому, если я закроюсь в монастыре от этого мира, что все, что произошло в моей жизни, перестанет существовать и иметь смысл, но этого не произошло. Я только потеряла время, жалея себя. Я вела себя эгоистично.
- Мы обе вели себя эгоистично. Я рада, что ты вернулась! С возвращением!
- Ты прощаешь меня?
- Сондра, ну конечно! Как ты можешь такое спрашивать?
Они наконец-то обнялись как родные сестры.
- Ну что, когда поедем на пляжи Довиля? – засмеялась Сондра.
- Когда захочешь!
- Расскажи о себе, как ты?
- Я снова начала рисовать, и угадай, кто заказал мне два портрета?
- О, я была оторвана от мира, а ты просишь меня что-то угадать! Понятия не имею.
- Я рисую актрису Мейф Уоллес, как сказал Джек, это неплохое возвращение. Ты видела ее, мы ходили на два спектакля, в которых она играла.
- Где ты ее рисуешь?
- Дома, она приходит ко мне.
- Ну вот, когда она придет, я ее увижу, и спектакли, и ее вспомню.
- Знаешь, когда я рисовала Мейф, я думала о тебе, да и о себе. Думала о том, почему мы не можем перешагнуть через свою боль разочарований. Мейф многое пережила, в ее жизни было все, и любовь, и предательство, автомобильная авария и одиночество. У нас же было, прежде всего, разочарование в самих себе, в нашем уютном творческом мире.
- Но мы справились, Мерион! Это было тяжело, да, но мы смогли. Ты начала рисовать, я нашла в себе силы уйти из монастыря и я хочу начать все сначала. Я… думаю, что у меня все получиться.
- Хватит о грустном. Я не вынесу каждодневных воспоминаний прошлых ошибок. У тебя все получиться, я в тебя верю.
- Мейф вовремя появилась в твоей жизни, - сказала Сондра.
- Да, я ожила, и хотела оживить тебя, рассказать о том, что я рисую, о самой Мейф. Я поехала в монастырь, чтоб просто поговорить с тобой, не пытаясь образумить….
- А я образумилась сама. Я столько хочу сделать, я так много времени потеряла.
- Все, давай оставим прошлое в покое! – прервала ее Мерион. – Когда едем в Париж? Сегодня или завтра?
- Сейчас!
Сондра вскочила с дивана и стала кружить по комнате.
- Тогда поехали!
И Мерион присоединилась к безумному танцу сестры.
***
Утром, лежа в постели Мерион смотрела, как первые лучи солнца скользят по стене, и улыбалась.
Она впервые за многое время снова чувствовала гармонию с собой и со всем миром. Мерион знала, что Сондра чувствует то же самое.
Жизнь снова наполняется смыслом, яркими красками, эмоциями, раскрывает тонкую красоту и неповторимость каждого прожитого дня. Дает время, чтобы жить в полную силу. Любить. Творить. И это время нельзя пропустить. Это все похоже на весну, когда меняется не только время года, но и время жизни.
- Доброе утро! – услышала Мерион голос Сондры.
- Привет! – улыбнулась она в ответ.
- Пора вставать, иначе ничего не успеем.
- У тебя много планов?
- Да, выгулять собаку и идти гулять по городу.
- Говори тише, в соседней комнате спит Джек.
- Удивительно, как он нашел место для сна, там все завалено художественным мусором.
- Джеку не привыкать, - ответила Мерион, садясь на кровати. – Вставай, пошли завтракать.
- Ты сваришь кофе?
- Тебе только растворимый!
- Ну ты и вредина!
Девушки, тихонько смеясь, вышли на кухню. Сондра прикрыла дверь, чтоб шум с кухни не разбудил брата.
- У Джека сегодня что, выходной? – спросила Сондра.
- Нет, но сейчас семь утра, ему так рано вставать нет смысла, полчаса еще может спать, - ответила Мерион.
- О чем вы с ним вчера говорили?
- Я просто предложила Джеку рассказать Ирэн про Нью-Йорк.
Мерион поставила кофе на плиту.
- Интересно, значит, занимаешься сводничеством!
- Что за привычка все опошлять, Сондра. Джек мой брат, а Ирэн хорошая девушка и моя подруга. И у них много общего, как я думаю. Сделай пока бутерброды, мне от кофе нельзя отвлекаться.
- Ладно.
Сондра занялась бутербродами.
- А где Ники? – вдруг вскликнула она.
- Не ори, собака дальше квартиры не уйдет, где-то там, - Мерион кивнула в сторону закрытой двери.
- Ну и хорошо, я просто все время боюсь забыть о нем.
- Не забудешь, это не хомячок.
- Я вчера смотрела твои наброски, - сказала Сондра. – Потрясающе. Мейф такая красивая и необычная. Видимо, ты научилась передавать изображению характер и чувства.
- Надеюсь, что так. Ее интересно рисовать. Она сама очень интересный человек, и актриса. Я восхищаюсь ей.
- Художница нашла музу! – улыбнулась Сондра.
- И очень этому рада, - улыбнулась в ответ Мерион.
- Я тоже найду свою музу, возможно, сегодня….
- Кстати, как ты смотришь на то, чтобы сходить в наш рок-клуб? Проведать наших друзей-музыкантов, еще можно позвать Колетт, я ее давно не видела. Соберемся нашей старой доброй компанией.
- Я согласна, - немного подумав, ответила Сондра. – Жизнь входит в прежнее русло. Правда, не совсем в прежнее. Прежнего дикого веселья не будет, это уж точно.
- Представляю, как наши друзья удивятся, снова увидев нас такими, какие мы есть. Особенно удивятся, увидев тебя, Сондра. Расспросы касательно монастыря и прочего, будут в любом случае….
- Пошлю их сразу к черту, как только заикнуться на эту тему, - фыркнула Сондра.