Я аккуратно прислонилась к стене и вдохнула прохладный ночной воздух. Было тихо, не считая приглушенной музыки, льющейся из подвала, и смеха стоявшей неподалеку компании.
Я посмотрела на часы. Два ночи. Сейчас отдышусь от духоты зала и, наверно, сразу вызову такси. Если Макс захочет остаться, его проблемы, а я уже там просто не могу.
Мимо проехала машина, ярко осветив небольшой участочек, где я стояла. Я слегка прищурилась от света.
На воздухе всё же легче. Соображается проще.
Я достала телефон, но в этот момент передо мной остановился какой-то человек. В тусклом свете фонаря я не могла разглядеть его лицо, поняла только, что это мужчина и напряглась, скосившись в сторону компании. Может, при них не станет?.. Или просто по-тихому отберет телефон? У меня, правда, не очень-то телефон…
Я побоялась шевельнуться, хотя стояла неподалеку от входа в клуб и могла бы просто быстро нырнуть внутрь. Но мужчина передо мной не двигался, и от этого я будто оцепенела.
- Ира? – глухо, подвыпито прозвучал его голос.
Я насторожилась. И растерялась. Может, просто знакомый?..
- Не узнаешь, Ира? – он шагнул ко мне, и я машинально вжалась в стену. – Папу не узнаешь?
Я схватила ртом воздух, не зная, что сделать: закричать или убежать. Или ответить что-то.
- Ир…
Он протянул ко мне руку, и в этот момент что-то лопнуло во мне, и я вскрикнула:
- Не трогай меня!
- Ира, но это же я, - как-то даже жалобно, произнес мужчина.
Я тяжело задышала, какие-то обручи вновь обхватили моё горло, и более я ничего не могла произнести.
- Эй! Ты чего к девушке лезешь? – послышался голос рядом.
Мужчина повернулся на звук, а я дернувшись, быстро убежала обратно, в клуб.
Мне послышалось, что он позвал меня по имени, но даже если так и было, возвращаться я не собиралась.
Теперь мне не просто захотелось домой, теперь я просто жаждала попасть домой, в безопасное место, где никто меня не тронет. Какие клубы?! Никуда я больше не поеду, никогда!
- Ир, ты чего? – Макс перехватил меня, куда-то спешащую, все равно куда, лишь подальше от выхода. – Привидение увидела?
Я посмотрела на него, но сказать до сих пор ничего не могла.
Мой папа умер, когда мне было 10 лет. Его сбила машина. Я до сих пор четко помню лицо мамы, когда она узнала об этом: это не передать словами. Тяжелое время было потом. Как в душевно, так и материально. Я чувствовала себя какой-то одинокой, даже будто бы преданной. Мне это казалось несправедливым, неправильным и просто невозможным. Будто это не со мной происходит, потому что это не может произойти со мной! С кем угодно, но не со мной!
А потом я вроде смирилась, отпустила, перестала так думать. Все прошло, вся боль, всё недоумение, остался лишь факт: папы у меня нет. И я стала жить дальше. Будто бы его и не было.
Так что тот мужчина не мог быть моим отцом. Не мог. Если конечно, действительно не был призраком. Но даже если и так, он не походил на моего отца, просто голос… голос звучал немного знакомо.
- Можно сказать и так, - наконец, произнесла я, сбиваясь на каждом слове. – Мужик какой-то подошел, сказал, что он – мой отец.
- Люк, я твой отец, - процитировал Макс.
Я не обратила внимания.
- Он наверно, пьяный был, - убежденно проговорила я. – Мой же папа умер.
- Ну конечно, пьяный. Здесь подошел?
- На улице.
- Ты выходила на улицу, ничего не сказав? Ир! – Он с возмущением посмотрел на меня. – Ну ты даешь! А если он ограбить тебя бы захотел. Да не только он, а кто-то другой!
- Там ещё люди были… - виновато пробормотала я. – И мне душно очень стало. Извини. Я не подумала.
- Ты никогда не думаешь, - сердито проговорил он.
- Я домой хочу.
- Сейчас поедем. Возьми сумку, попрощайся, и иди к выходу. Но без меня не выходи, ясно?
Я кивнула, и пошла сквозь толпу к нашему столику.
Стало как-то легче.
Мне почему-то показалось, что я быстро и легко забуду об это инциденте. В конце концов, с кем не бывает? Но почему-то в голове без конца крутилось «Папу не узнаешь?», и, пока мы доехали до дома, я успела разобрать этот маленький вопрос побуквенно и позвучно, но для чего я это делала – я сама не понимала. Что-то скреблось в душе. Наверно, это были воспоминания, от которых я ограждалась, как могла.
- Ира, очнись! – Макс пощелкал пальцами перед моим лицом. – Спишь с открытыми глазами?
- Задумалась просто. Мы уже приехали?
Я с удивлением оглядела двор. Как-то дорога проскочила мимо меня.
- Ну да, приехали. Выходи, я уже расплатился.
Я открыла дверь, вышла в ночную прохладу и вздохнула. Не нужно мне об этом думать.
- Устала? – Макс приобнял меня, пока мы поднимались в квартиру.
- Думаю, да, - пробормотала я. – Думаю о чем-то непонятном на свою голову.
- О том мужике, что ли? Да забудь, не забивай себя ерундой. Просто в следующий раз не выходи так на улицу, тебе повезло ещё.
- Ага, повезло…
Я качнула головой в сомнении.
Макс улыбнулся, доставая ключи:
- Ты у меня глупенькая, вечно волнуешься из-за пустяков. Забудь, и давай пойдем спать.
Я улыбнулась в ответ и кивнула.
Но выкинуть это из головы так и не смогла. И не понимала, почему. Ведь, в общем-то, ничего такого не произошло, просто какой-то пьяный тип спутал меня со своей дочерью, которую просто зовут так же как и меня. Совпадение и всё тут. Случается. Я-то знаю, я уверена, что это не мой папа и не может им быть.
Заснуть не получалось. Точнее, я почти засыпала, но мозг снова выдавал мне вопрос «Папу не узнаешь?», и я просыпалась мгновенно, злясь на себя и на то, какое большое значения я придаю всякой мелочевке. Макс уже давно спал, а я вертелась на кровати, как на раскаленной сковороде, готовая расплакаться от бессилия.
Может, успокоительного выпить? Вдруг это все же стресс, - подумала я.
Идея показалась хорошей, и я аккуратно сползла с кровати и наощупь в темноте добралась до кухни. Включила свет и несколько секунд простояла зажмурившись, как будто полуслепая. Затем достала из шкафчика успокоительные капли, приготовила раствор и выпила его, слегка сморщившись от резкого вкуса и запаха.
Наверное, успокоительное все же подействовало, потому что я все таки уснула.
Я проснулась с трудом. То есть проснулась-то я давно, но с трудом заставила себя открыть глаза и встать. Меня шатало, голова болела, и во всем теле была такая слабость, словно я дебоширила всю ночь напролет.
Макс все ещё спал, но я не стала его будить, хотя на часах уже был полдень.
Я прошла на кухню, поставила чайник и села в кресло, обхватив руками голову, уставившись на узорчатую клеенку – узоры вдруг затанцевали в глазах, и я словно впала в оцепенение: понимала, что это ненормально, но не могла найти силы шевельнуться.
«Не пойдет» - с трудом подумала я, и кое-как зажмурилась, вдохнула воздуха побольше и встала.
Мозг словно резко увеличился в объеме и надавил на стенки черепа, в глазах потемнело, и я, чтобы не упасть, схватилась за столешницу.
Бывает. Надо принять душ, тогда я должна придти в себя.
Дождавшись, когда темнота в глазах пройдет, я вернулась в комнату, взяла свежее полотенце и отправилась в ванную.
Душ действительно освежил меня, соображать стало легче, хотя голова так и не прошла, зато тело стало бодрее, и мне уже не хотелось смотреть, не шевелясь, в одну точку.
Единственное, в ушах свистело…
Я потрясла головой, помассировала виски, но свист не проходил. Наверно, от головной боли – надо выпить анальгина.
Я начала вытирать волосы, и тут меня осенило – чайник! Вот что свистит в моих ушах!
Чертыхнувшись, я швырнула полотенце, потом, сообразив, что не взяла халата, подняла, замоталась в него и выскочила на кухню.
Так и есть: чайник надрывается, а я прохлаждаюсь в ванной.
Я отключила газ, аккуратно коснулась ручки чайника – раскаленная. Половина воды выкипела, наверно.
- Всегда бы так, - лениво-сонно прозвучал голос Макса.
Я вздрогнула и уронила прихватку.
- Что?
Он кивнул на меня, и я сообразила, что стою, замотанная лишь в неособо широкое полотенце.
- Поставила чайник, а сама мыться пошла… И вспомнила неожиданно, - пояснила я.
- Эх… А я думал, ты меня порадовать решила…
- Почему встал? Я думала, ты ещё долго проспишь.
- Да не знаю, что-то встал. Как себя чувствуешь?
- Голова болит. Хотя ведь не пила ничего.
- От духоты и шума, наверно. Перекусим, давай, по-быстрому. Я голоден.
- Таблетку выпью, хоть что-то накину, и буду яичницу жарить… Непротив?
- Очень даже за. Ты помыться успела? – Макс лениво зевнул.
Я кивнула.
- Тогда я пошел.
Я не стала напрягаться с излишествами, и просто обжарила остатки колбасы и лука для яичницы. Надо будет сходить в магазин – холодильник пустой стоит. В магазин… А деньги-то у нас есть?
- У нас остались деньги? – спросила я Макса, едва он вышел из ванной.
- Смотря на что… На новый телевизор – нет.
Я улыбнулась:
- На еду хотя бы.
- Если без красной икры и дикого риса, вполне. А что?
- Ты в холодильник давно заглядывал?
Макс снова зевнул:
- Вчера смотрел. Но не помню, что там у нас было.
- Он пустой, так что там немного что было.
- Ну хорошо, дам денег – сходишь в магазин.
- А ты?
- Ну… Я к Михе обещал зайти… Хорошо, милая? – он улыбнулся.
В другой раз я бы что-то ответила, но сегодня не захотелось, и я махнула рукой:
- Иди.
- Спасибо.
Уйти я магазин я хотела вместе с Максом, но в последний момент передумала, и громко чмокнув его, осталась в квартире одна.
Для чего – представление я имела слабое. Уборкой я занималась вчера, и, хотя убирать ещё что было, продолжать её не хотелось. Посуду я уже вымыла. В интернете посидела. На игры и так не тянуло. Из обязательств – сходить в магазин, но я так и не пошла.
Подтянувшись, я решила просто почитать до трех, а потом честно сходить в магазин и заняться ужином.
Я достала книгу, растянулась на кровати и углубилась было в чтение, но…
«Не узнаешь, Ира? Папу не узнаешь?».
Да что такое!
Я с психом отшвырнула книгу.
Стоит одному придурку сказать мне что-то, и я буду это вспоминать до конца жизни в самые неудобные моменты. Ну что я так вцепилась в эти фразы алкоголика? На кой они мне сдались, почему я вечно запоминаю всякую ерунду?
Я снова взяла книгу и попыталась начать читать, но раз вспомненные слова теперь вертелись в голове. Я вспоминала голос, тон, которым они были сказаны, даже зачем-то выуживала из памяти силуэт пьяницы. Зачем мне это надо?
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить своего настоящего отца. Это было несложно, и вот, в моей голове пронеслись воспоминания: веселые, радостные, грустные, обидные… Много чего было. Но это – мой отец, а та пьянь – не он.
Успокойся, и забудь.
Но внезапно я подумала о том, как же много того, чего я не помню… Как будто пара лет вычеркнулись из моей памяти.
Мама говорила, что так даже лучше, и я не помню всего кошмара, который её иногда просто преследует. И я соглашалась с ней.
Но сейчас…
Почему я не помню этого? Ведь человек теряет память, только пережив нечто ужасное. Потеря близкого человека, это, конечно, ужасно, но ведь это не настолько кошмарное воспоминание, чтобы оно начисто терялось из памяти.
Может, у меня слабая психика?
Интересно, как можно проверить свою психику? Вроде не особо она и слабая: насмешки я переношу спокойно, нагрузки тоже вполне хорошо переносятся. Тогда в чем может быть дело?
Сходить ли к психоаналитику? Или к психологу, к кому там надо сходить в таком случае?
Но… если смерть папы действительно тяжело на мне сказалась, нужно ли мне вспоминать все это?
И, помимо своей воли, я начала пытаться выудить забытые, затертые воспоминания. Я нашла воспоминание, как в шестом классе прогуляла физкультуру, а потом вспомнила, как мама возила меня к какой-то знахарке, и она лила воск в чашку с водой над моей головой. Зачем?
Но это были крошечные обрывки. Я не могла вспомнить , что же я чувствовала, когда отец умер, что делала, не могла даже вспомнить его похороны! Наверняка я рыдала… А может, и нет. Я редко плачу на людях. А тогда, может и плакала. В последний раз.
У меня даже разболелась голова. Почему я не помню ничего? Почему?!
Я хочу вспомнить, черт побери! Я хочу вспомнить, даже если это действительно был кошмар! Я хочу быть уверена, что мой отец мертв, и я видела лишь его призрак!
Я не пошла в магазин. Не приготовила ужин. Не убралась в квартире. И не дочитала книгу.
Когда пришел Макс, я билась в истерике, пытаясь дозвониться до мамы, телефон которой «отключен или находится вне зоны действия сети».
- Ира! – он кинулся ко мне, выбил телефон из рук и встряхнул пару раз. – Ира!
Я разревелась ещё сильнее и прижалась к нему.
Успокойся, успокойся, успокойся.
Закусив губу, я гипнотизировала себя этим словом и запахом моего родного и любимого Макса. Теперь все станет ясно, уже не нужно плакать и истерить. Нужно только успокоиться.
- Ну что случилось, ласточка? – он растрепал мои волосы, словно малышу.
- Не знаю, - я шмыгнула носом. – Я просто вспомнила того пьяного, а потом подумала: я же совсем не помню ничего, ни как отреагировала на его смерть, ни как его хоронили, вообще ничего. И я пыталась вспомнить это, но только больше фантазировала, а потом решила позвонить маме, чтобы она все подробно рассказала, а её телефон отключен. И я… расстроилась…
- Дурочка, - ласково сказал Макс. – Ты что, до сих пор думаешь о том пьяньчуге? Да мало ли что он сказал, он же пьяный был! А ты это так близко к сердцу принимаешь. Выкинь из головы, и все.
- Но я же не помню, - жалобно возразила я.
- Ну так это и к лучшему. Я бы с удовольствием много чего бы не помнил.
- Но я же не помню! – повторила я. – А вдруг он и не умирал, и…
- А зачем же твоей маме лгать тогда? – перебил меня Макс. – Если твой отец не умер, какой ей смысл заставлять тебя думать, что он умер?
- Я не знаю, - я внезапно задрожала. – А вдруг случилось что-то более страшное, чем смерть?
- Ну началось, - сердито проговорил он. – Ну что ты вечно себе накручиваешь? Создаешь из пылинки кучу какую-то, а все из-за такого, что кто-то с пьяных глаз обознался! Ну угадал он с твоим именем, и что, мало на свете Ир? Со мной в группе четыре Иры учились, может, он отец одной из них? И в первой школе в классе две Иры было. Ну в самом деле, можно подумать, ты единственная Ира на город!
Я вздохнула.
- Ты прав, наверно. Я действительно себя накручиваю почему-то. Но я все равно хочу ещё раз услышать от мамы, что отец умер.
- Давай ты сначала окончательно успокоишься, а вечером маме и позвонишь и спросишь.
Я кивнула.
- Вот и отлично, - Макс улыбнулся и поцеловал меня. – А теперь пойдем, перекусим. Выпьешь чаю, съешь сладенького – и сразу полегчает.
Я улыбнулась в ответ.
***
- Правда? – Голос Елены Ивановны звучал взволнованно. – Он к ней так и обратился.
- Да пьян был, спутал. Ну совпало так, что и у него Ира, и у нас Ира, - пояснил Макс. – Она сейчас с душа выйдет, и вам позвонит, уж успокойте её окончательно.
- О, Господи… Жив же ещё, - вдруг пробормотала Елена Ивановна.
Макс растерянно нахмурился.
- Кто жив?
- Да Мартынов этот! – воскликнула она. – А я думала, уже сдох в канаве какой-нибудь!
- Какой такой Мартынов? – Непонимающе переспросил Макс.
- Отец её, Ирочки моей.
- Так он не умер?!
- Видимо, живее всех живых, - с горечью ответила женщина. – Ирочка очень тяжело его уход восприняла, очень тяжело. Да и сам уход был тяжелым. Связался он с дурной бабой, водки, наркотики, сам на себя похож не был. Бывало, приходил к нам под окна и часами орал, что мы сдохнем. Мог позвонить домой, пока я на работе была, и какой-нибудь гадости Ире наговорить. У нас с деньгами тогда сразу туго стало, могли неделями на одном геркулесе сидеть, и я ещё, дура такая, один раз позвонила ему, упрекнула Ирой, попросила денег принести, хоть сотню-другую, не мне, ребенку. И гад этот пришел, и Ирочка вдруг плакать начинает: «Папа, вернись, папа, я тебя люблю», а он как швырнет ей в лицо монеты, засмеется, и отвечает, что он её не любит, не нужна она ему, и не его она дочь вообще, приблудыш никому не нужный и не желанный. У нее после этого психика и сдала, ребенок же. Да и болела очень сильно, спала плохо, замкнутой стала. Она потом видимо, в приливе, придумала, что у нее папа умер, да и поверила в это. А я, хоть и нельзя так, но разубеждать её не стала. Уж лучше хоть для нее он умрет. И вот оно как вышло…
Уж успокой её потом, постарайся. Я бы рассказала ей правду, но, сам понимаешь. Не хочу я её душу раздирать, будет потом сутками об этом думать, ещё заново болезнь пойдет, я её едва вылечила.
- Хорошо, - пробормотал Макс, совершенно потрясенный.
***
- Ну, я звоню, - сказала я Максу и улыбнулась.
Он улыбнулся в ответ. На миг мне показалось, что не особо уверенно.
Гудки, к счастью, пошли.
- Привет, доченька, - радостно проговорила мама. – Как ты там? Хорошо отметили вчера?
- Хорошо отметили, было весело. В три часа только уехали, так что не особо выспались, - бодро ответила я.
- Ну вот и прекрасно! В вашем возрасте ещё нагуляться надо, а то потом до трех ночи из-за детей спать не будете, а это не так приятно.
- Ну мам, - недовольно протянула я.
- Хорошо, хорошо, я молчу! – весело отозвалась мама.
Я кинула быстрый взгляд на Макса, и, вздохнув, спросила:
- Мам, можно тебе один вопрос задать? Только не спрашивай, с чего это я вдруг, но мне очень надо знать.
- Спрашивай, конечно. Зачем ещё мамы нужны?
- Мам… Только честно ответь. Что бы не пришлось отвечать, ответь честно, хорошо?
- Что ты там выведать хочешь? Какие тайны?
- Мама, я серьёзно!
- Да спрашивай уже.
- Мам… - Я сглотнула и почувствовала, как похолодели руки, - Мам… Мой папа действительно умер?
В трубке воцарилось молчание, и я вся напряглась. А потом что-то зашуршало, и раздался спокойный мамин голос:
- Милая, он действительно умер. А что такое?
- Да ничего, просто я задумалась, почему же я не помню этого…
Мама коротко рассмеялась:
- Ты всегда была фантазеркой. Посмотрев на простую вещь, могла понапридумывать тысячи историй о ней. И вот сейчас… Милая, это был ужасный стресс для тебя, ты очень сильно переживала, мучительно, это, кстати, и на твоем здоровье сказалось, я ещё с тобой намучилась, ездила по врачам-лекарям. Так что брось это, твой папа умер.
- Честно?
- Честно.
Я ощутила огромное облегчение.
- Спасибо, мам. Спасибо!
- Да не за что, дорогая. Надеюсь, вы ляжете пораньше спать?
- Мы постараемся.
- Это было бы прекрасно. Передавай Максиму привет от меня.
- Обязательно!
- Спокойной ночи, милая.
- Спокойной ночи, мам.
Я отсоединилась.
- Ну что? – спросил Макс.
- Тебе привет от мамы. И все нормально, папа умер.
- Ну что, кэп, теперь ты спокойна? Об ерунде думать не будешь?
- Не буду, - я счастливо рассмеялась. – Придумываю себе всякую гадость, действительно, только лишние проблемы.
- Ну наконец-то ты рассмеялась, - он обнял меня.
Я засыпала спокойно, обняв Макса, я думала о том, как же чудна моя фантазия. Из какой-то ерунды раздула целую историю. Какой же Макс у меня хороший, так терпеливо сносит все мои закидоны. Наверно, я та ещё штучка со своими истериками.
Я почувствовала, как нежность накрывает меня волной, и, подтянувшись, поцеловала Макса, прислушалась к его мерному сопению. Интересно, как я буду выкручиваться, если он начнет храпеть? Гм…
Я откинулась на подушку, закрыла глаза, и вертя в голове красивые мысли и воспоминания, постепенно задремала. Мысли стали объемными картинками, сон окутывал меня. И сквозь сон я успела напоследок подумать: «Надо будет узнать, где папина могила. Я ни разу на ней не была».