Однако руководство внешней разведки решило действовать не напрямую, а что называется окольным путём. Нацистские специалисты никоим образом не должны были даже подозревать, что их вербуют израильтяне.
На должность вербовщика идеальным образом подходил, никто иной, как помощник израильского консула в Брюсселе, двойной агент Зеэв Авни. Действительно, он без малейшего акцента говорил на немецком и французском языках. В совершенстве владел светскими манерами. Сохранил европейский лоск. Короче, имел вид настоящего холеного европейца. Банкира или бизнесмена.
Вот он то и снял с «крючка» бывших нацистов, пригрозив им разоблачением и неизбежным судом. Кем представился былым нацистам Зеэв Авни, я не знаю. Однако суть не в этом. Главное - оружейные профессионалы согласились ему помочь . А заодно и египтянам. Разумеется, не безвозмездно.
Какое-то время в «Моссад» из Египта регулярно поступала ценная информация. В Израиль она препровождалась уже минуя помощника консула. Но для него информация особого значения не имела. Зеэв знал её источник. И ГРУ тоже.
А вскоре узнали и компетентные египетские органы. Вот тут то и случился большой конфуз. Немцев в 48 часов выставили из Египта, а «Моссад» лишился ценнейшего источника информации.
Слабой компенсацией фиаско для Израиля явилась непродолжительная задержка развития египетской военной программы. То был маленький побочный эффект большой русской игры. Главным образом против Израиля. Но и против Египта тоже. СССР стремился продавать арабам своё оружие, а не налаживать у них военное производство.
Провал агентурной сети в Египте, никак не отразился на репутации Зеэва Авни. Более того, учитывая его дипломатический статус, Зеэву стали поручать доставку секретных посланий агентам «Моссада», действовавших в различных европейских странах.
Содержания посланий Зеэв не знал, но со многими разведчиками познакомился лично. Разумеется, ГРУ он тоже их представил. Таким образом русская внешняя разведка контролировала большую часть агентурной сети «Моссада» в Европе.
И по своему усмотрению время от времени «сдавала» израильских агентов компетентным органам тех или иных стран. В этот период Авни регулярно передаёт в Москву секретные коды, шифры и прочую сверх конфиденциальную информацию «Моссада» и МИДа.
Еврея по происхождению его не смущал ни дикий антисемитизм последних лет сталинской диктатуры, ни громкие дела «безродных космополитов и убийц в белых халатах».
Фанатичная преданность делу Ленина-Сталина подавила незаурядный интеллект Вольфа Гольштейна. Сделала его в руках большевистских фарисеев послушным орудием в борьбе против собственного народа. Во имя бредовой утопической идеи Вольф предал его.
В Брюсселе Зеэв Авни проработал чуть больше года. Затем его с повышением переводят на работу в Белград. Назначают на должность торгового атташе израильского посольства в Югославии.
Круг секретной информации, к которой Зеэв получил доступ, значительно расширился. Ну и как следствие – значительно возрос наносимый им ущерб безопасности еврейскому государству.
Советский лазутчик отлично совмещал шпионскую деятельность с дипломатической работой. К этому времени ГРУ передало его в распоряжение КГБ, политической разведке СССР. В её недрах он числился агентом под кодовым именем «Чех».
Руководство КГБ постоянно требовало от него всё больше и больше. Их цинизм и алчность дошли до того, что товарищи генералы даже выпустили из вида, с кем имеют дело.
Ведь «Чех», строго говоря, значился в штате КГБ волонтёром. Хотя, правда и то, что смертельный крючок он заглотил добровольно. Причину я уже называл.
Однажды с самой вершины этого всемогущего органа Зеэву пришла шифровка с категорическим требованием перейти на постоянную службу в «Моссад». И «Чех», как истинный ортодоксальный коммунист и рыцарь без страха и упрёка безропотно принял приказ к исполнению.
Однако сделать это было не так то просто. При каждом удобном случае Авни прозрачно намекал представителям «Моссада», что без всяких колебаний готов сменить работу дипломата на нелёгкую службу в разведке. Его пожелания передавались на «верх». Но ответная реакция начальства до него не доходила. Её попросту не было.
И тогда Зеэв Авни решился на отчаянный шаг. Он то и погубил всю его шпионскую карьеру. Впрочем, гениального шпиона «подвело под монастырь» или, если точнее, к воротам тюрьмы, его недальновидное коммунистическое начальство.
Оно потребовало всё и сразу. А это, как известно, даже в сказках не всегда бывает. В мае 1956 года Зеэв прилетел в Израиль. Якобы по семейным делам. Возможно, такие дела у него и в самом деле были. Однако не из-за них он появился в Тель-Авиве.
Главной причиной незапланированного визита было во чтобы то не стало выполнить приказ хозяев зловещего дома на Лубянке. А может быть и не менее зловещего на Старой площади.
Короче, Авни, утратив своё врождённое сверхъестественное чувство осторожности, пошёл напролом. Попытался добиться аудиенции у главы всемогущественного ведомства Исера Хареля.
За глаза сослуживцы звали его Маленьким Исером. Кстати, не только за маленький рост, а больше дабы не путать с первым руководителем внешней разведки Исером Беэри. Того величали Большим Исером.
На имя шефа «Моссада» Авни написал обстоятельную докладную записку. В ней он подробно изложил мотивы своего страстного желания стать разведчиком. Привёл соображения по поводу организации агентурной сети в Югославии, а конце попросил аудиенции. К письму дипломат приложил отличные рекомендации сотрудников
«Моссада», с которыми ему приходилось иметь дело.
Передав своё послание в канцелярию главы «Моссада», Авни был уверен, что через день, максимум два, его позовут, и с нетерпением стал ждать этого момента.
Коллеги Хареля часто вспоминают, что в его пространный кабинет старались пореже заглядывать даже ближайшие сотрудники патрона. Не говоря уже о том, чтобы без крайней нужды проситься к нему на приём.
Знаменитый харелевский взгляд, буквально «прожигал» собеседника насквозь. Исер Харель был гениальным физиономистом. По выражению лица, жестам и поведению, говорящего с ним человека, он безошибочно определял его внутреннее состояние, характер и даже сущность.
В мемуарах одного бывшего разведчика я прочитал, что под взором Хареля люди ощущали себя совершенно голыми. Поговаривали, что он будто бы даже владел даром телепатии. Мог читать мысли на расстоянии. И уж точно обладал исключительной интуицией.
Однако помимо этих предполагаемых сверхъестественных качеств, Харель был наделён от бога реальным необычайно высоким интеллектом. Именно он в сочетании с приобретёнными знаниями и опытом сделал бывшего витеблянина руководителем одной из лучших разведок мира.
Несмотря на хорошие предчувствия, в тот раз Зеэв Авни на аудиенцию ни через день, ни через неделю так и не попал. Пришлось ни солоно хлебавши вернуться в Югославию.
Но через какое-то время его письмо таки легло на стол шефа «Моссада». Как позднее написал Харель в своих мемуарах, послание это ему очень не понравилось. Ни по форме, ни по содержанию.
Более того, оно сразу возбудило некую антипатию к автору. И всё же Харель согласился принять Авни. Такое решение в книге он объяснил тем, что попытался проверить свою интуицию на практике. Так сказать, пощупать собеседника своим прославленным взглядом.
После короткой беседы с Авни подозрения Хареля усилились. Он великолепно разбирался в людях. Ещё бы, без этого качества невозможно эффективно руководить любой конторой. Тем более такой компетентной. А потому шеф «Моссада» не поверил ни одному слову претендента в профессиональные еврейские разведчики.
Ни письменному, ни устному. Так экзальтированно на работу в его ведомство ещё никто никогда не просился. Ещё больше насторожило Хареля предложение Авни создать в Югославии разведывательную сеть.
В ту пору у Израиля с маршалом Тито были прекрасные отношения. Шпионить в дружественной стране, вообще, было не в правилах израильской разведки. Всю нужную информацию без всяких проблем израильтяне получали из официальных источников. Так кому, спрашивается, нужна была эта сеть?
Харель соображал быстро. Полагаю со скорость, не уступающей современным компьютерам. Впрочем, ответ такой скорости и не требовал. Он лежал на поверхности.
Скорее всего, эта агентурная сеть нужна была КГБ.Вот как раз у коммунистического руководства страны Советов с Иосипом Броз Тито отношения к тому времени разладились окончательно. Вплоть до враждебных.
Как вспоминает Харель, в тот момент, когда он услышал это предложение, у него молнией скользнула догадка – перед ним «крот» КГБ! Но эта была всего лишь версия. Гипотеза исключительно на уровне умозаключения. Никакими конкретными доказательствами Харель не располагал.
Именно в тот момент он то и решил нанести заподозренному дипломату неожиданный психологический удар. И сделал это в своём типично харелевском стиле.
Глава «Моссада» пригласил Авни встретиться в своём якобы личном офисе. Вообще-то такого офиса в природе не существовало. Харель попытался притупить бдительность «крота», а заодно пощекотать его самолюбие.
И тот клюнул на приманку. Посчитал приглашение «маленького» Исера за большую честь. Что-то вроде авансированного доверия. С лёгкой душой шпион-дипломат отправился на вожделенную встречу.
То, что произошло потом, стало для Зеэва Авни страшным кошмаром. Он тоже обладал незаурядным интеллектом, интуицией и опытом. И уж конечно, никак не предполагал, что шеф «Моссада» одним ударом «расколет» его как гнилой грецкий орех. А ведь случилось именно так.Вот как описывает эту сцену Харель в своих воспоминаниях.
«…Ты подонок! Русский шпион! Работаешь на КГБ! – закричал я, впившись в лицо Зеэва Авни, как только он вошёл в кабинет. Зеэв страшно побледнел и безвольно опустился на стул. Так неподвижно он просидел, может быть минуту, может быть больше. Я молчал. Он тоже. А потом вдруг каким-то утробным голосом Авни произнёс: – Да, Вы правы, я советский разведчик. Но это мои последние слова…».
И далее Харель продолжает «… Я уже неоднократно повторял, что на той встрече у меня не было никаких доказательств его вины. Абсолютно никаких! Если бы Авни в категорической форме отверг мои обвинения, то у меня не осталось бы выбора, кроме как извиниться и отпустить его с миром. Но он дрогнул и сломался!...».
Похоже, кроме телепатии Харель неплохо владел ещё и искусством гипноза. Иначе невозможно объяснить суть произошедшего. Но как бы там не было, торгового атташе тут же в «личном офисе» арестовали.
Следствие продолжалось около месяца. Вёл его один из опытнейших в то время криминалистов страны полковник полиции Иегуда Праг. Для предъявления обвинения по израильским законам одного признания подозреваемого мало.
А Зеэв Авни упорно молчал. С большим трудом полковнику удалось вытянуть из советского шпиона скудные показания. Их хватило, чтобы составить обвинительное заключение. А вот выяснить какие именно секреты выдал Авни КГБ, удалось значительно позже суда, который состоялся 13 августа 1956 года
Представитель обвинения на суде потребовал для «красного крота» 40 лет тюремного заключения. Однако собранных улик для такого срока наказания явно не недостовало.
И судья Биньямин Леви с прокурором не согласился. Он приговорил Зеэва Авни лишь к 14 годам. Но упечь шпиона в израильскую каталажку было лишь пол делом. Куда сложнее оказалось «расколоть» лазутчика. Выяснить размеры, нанесённые им ущерба.
После изнурительной многомесячной психологической схватки следователю Иегуде Прагу всё-таки удалось заставить идеологического фанатика раскаяться и дать исчерпывающие показания.
В течение нескольких месяцев следователь еженедельно навещал арестанта в его одиночной камере. Он вёл с ним нескончаемые политические дебаты, стараясь развенчать коммунистические идеалы визави.
Приводил, как казалось ему, достоверные очень веские аргументы, десятки фактов и свидетельств несостоятельности марксистко-ленинского мировоззрения. Но Авни оказался крепким орешком. У него были свои аргументы и свои факты.
Да и нелегко покаяться незаурядной личности. Ведь тем самым он перечёркивал огромную часть жизни, потраченную зря во имя ложных утопических идеалов.
Коммунистические убеждения Зеэва Авни не поколебали ни разоблачение культа Сталина, сделанное Хрущёвым на XX съезде КПСС, ни последовавшие после смены власти в СССР перемены, ни кровавая резня, устроенная Советской армией в Венгрии.
Осужденный, но всё ещё не поверженный фанатик упорно стоял на своём. И только статья Генсека ИКП Пальмира Тальятти, в которой тот подробно и обстоятельно изложил глубинные пороки марксизма, аргументировано доказал несостоятельность этого учения, потрясла зека-коммуниста, что называется, до основания.
Зеэв долго читал и перечитывал статью в подлиннике. Итальянским он тоже неплохо владел. В конце концов, суть аргументов Тольятти, которого Авни всегда высоко ценил и уважал, дошла до его сознания.
Тогда-то «красный крот», как когда-то в кабинете шефа «Моссада» дрогнул и сломался. Но теперь уже окончательно, согласившись дать полные признательные показания.
Статью Тольятти я прочитал только в XXI столетии. Правда, не на итальянском, а на иврите. Ничего особенного в ней не обнаружил. Понятно, спустя полвека критические резоны покойного лидера ИКП по части культа личности Сталина и всего марксистко-ленинского учения выглядят, не столь убедительно. А потому могу лишь предположить.
Скорее всего, статья итальянского Генсека явилась той самой последней соломинкой, которая переломила спину верблюда. О том, как треснула эта самая спина, рассказал однажды охранник тюрьмы, стороживший бывшего шпиона.
Как-то под вечер надзиратель вдруг услышал дикий рёв, исходивший из камеры Зеэва Авни. Он открыл металлическую дверь, и увидел печальную картину. Арестант в истерике бился на кровати, а на полу валялись в клочья изорванная газета со статьёй Пальмира Тальятти.
Не могу сказать, почему статья так убийственно подействовала на убеждённого фанатика. Впрочем, даже полковник Биньямин Праг этого толком не сделал. Да и сам покаявшийся шпион в мемуарах упомянул об эпизоде со статьёй как-то мельком и уж очень туманно.
Тем не менее Авни дал признательные показания своему следователю, словно грешник на покаянной исповеди. Когда же стали известны масштабы предательства, то вздрогнуть уже пришлось "железному" Исеру. И не только ему одному. Всему руководству Израиля тоже.
«Моссад» вынужден был обновить почти всю агентурную сеть в Европе. Помимо беспрецедентного ущерба безопасности страны, политического и материального урона, престижу тогда уже знаменитой разведки была нанесена оглушительная пощечина, которая ещё долго звенела в мировой прессе тех лет.
И всё-таки запоздалое раскаяние шпиона судебные инстанции страны посчитали смягчающим вину обстоятельством. Его перевели в общую камеру. Разрешили заочно учиться в Тель-Авивском университете.
В заключении Зеэв Авни провёл почти 10 лет. Там у него было много свободного времени. Он закончил университет. Получил академическую степень по специальности клинический психолог. Там же в тюрьме он написал обширные мемуары.
Естественно, сцену своего вынужденного признания бывший шпион тоже красочно обрисовал. Вот как она выглядела, так сказать, со стороны противоположной Исеру Харелю. «…Заявление Хареля явилось для меня абсолютной неожиданностью. Я ощутил нечто вроде шока. Ещё бы, как можно было не поверить ему! Ведь даже шеф «Моссада» без серьёзных на то аргументов не стал бы выдвигать такие убийственные обвинения против высокопоставленного дипломата!
У меня не было ни малейшего сомнения, что Харель располагает неопровержимыми фактами, которых с избытком хватает для моего ареста. Что ж мне оставалось делать?! И я решил признаться, потянуть время, чтобы попытаться выяснить объём «нарытого» против меня компромата…»
В своих воспоминаниях Авни признал, что характер и психика у Хареля оказались покрепче. Шеф «Моссада» вчистую его переиграл. Но не об этом скорбел «красный крот».
Шпионская судьба дважды зло над ним подшутила. Первый раз – когда сходу поверил в блеф Маленького Исера и горько прогадал. Во второй – наоборот, когда с порога отмёл предложение Хареля: признательные показания в обмен на свободу. На этот раз Зеэв подумал, что шеф разведки опять блефует. И опять жестоко ошибся.
Глава "Моссада" в своих интервью уже после отставки неоднократно заявлял, что в тот момент он был совершенно искренен. Может быть, именно по этой причине Зеэв Авни решил выучиться в тюрьме на психолога.
За хорошее поведение «красному кроту» скостили срок наказания на 4 года, и в 1965 году досрочно освободили. Авни поселился в небольшом поселке Ришпон, что недалеко от Герцлии.
Вскоре открыл там частную психологическую клинику. В 1973 году Зеэв Авни в качестве психиатра и психолога участвовал в войне Судного дня. Более года служил в боевых войсках.
Нельзя, конечно, сказать, что он кровью искупал свою вину. Тем не менее реальную помощь в боевых условиях солдатам и офицерам оказывал. Впрочем, по израильским законам отсидка тюремного срока автоматически отменяет вину за преступление.
В 1980 году Зеэв Авни вышел на пенсию и растворился в небытие. Теперь в Израиле о нём вспоминают крайне редко. Почти 30 лет пролежала рукопись «красного крота» под запретным сукном военной цензуры. Его книга вышла в свет только в 1993 году, когда была снята секретность с этой захватывающей шпионской одиссеи.
Окончание http://www.proza.ru/2011/10/05/1521