Доллар растёт, рубль падает, цены на товары вспучиваются, но, несмотря ни на что, сердце алчет любви. Да и как иначе, когда ты живёшь в Петербурге, где женщины – одна краше другой. В том числе и те, что сидят за рулём.
Убеждаюсь в этом каждый раз, когда в потоке машин встречаю автомобиль, ведомый представительницей слабого пола.
Вот и на прошлой неделе, на Невском, по дороге на работу, в зеркале заднего обзора заметил следовавшую за мной «девятку», которой управляла такая прелестница.
В этот ранний час промытого ночным дождём утра машин на улицах было немного, и на эту «девятку» я обратил внимание ещё на Дворцовом мосту. При съезде с него я перестроился, она опять оказалась за мной, но на приличном расстоянии. И только у Гостинки на светофоре подкатила почти вплотную.
Здесь удалось рассмотреть мою преследовательницу. Лет ей было слегка за тридцать. Милое округлое лицо. На вздёрнутом носике – тёмные очки. Причёска и одежда выдавали в ней деловую женщину. На каком-то из перекрёстков на светофоре она закурила, сигарету держала уверенно, что можно было сказать и о вождении.
Я всё чаще посматривал на неё в зеркало, и она мне всё больше нравилась. Даже её некоторая жестковатость в мимике, посадке, положении рук. Может, её работа этого требовала. Может, необходимо это было, чтобы отстаивать независимость. Да, мало ли зачем нужна жёсткость хорошенькой женщине в нашем неспокойном мире?
До улицы Маяковского я всегда иду по третьему ряду. И на разрешающий зелёный сразу перехожу на крайний левый, как правило, свободный, и успеваю проскакивать первым до остановки перед площадью Восстания.
Так получилось и в этот раз. Я мягко тормознул на жёлтый перед площадью и удержал ногу на педали: там улица имеет почти незаметный подъём, и фиксация тормоза не помешает. «Девятка» с прелестницей остановилась буквально за мной.
Пешеходы заспешили через Невский. И тут среди них я заметил своего коллегу – профессора университета, известного в нашем городе театрального рецензента. Мы не виделись целое лето, поэтому я окликнул его.
Он заметил меня, явно обрадовался встрече и спросил, не на Суворовский ли мой путь. Я кивнул, перегнулся через сиденье, освободившись от ремня безопасности, и открыл правую дверцу.
Мой приятель обогнул машину и сел на переднее сиденье. Он был откровенно рад и нашей встрече и тому, что на машине успевает с деловым визитом.
В то время, как всё это он высказывал буквально в одной фразе, я ощутил лёгкий, почти неуловимый толчок в задок моей машины. Это был даже не толчок, а касание, сродни касанию губ давних любовников.
Ах, Боже мой. В суете посадки я убрал ногу с тормоза, и машина на уклоне сдала назад и коснулась бампера «девятки». О повреждении, конечно же, не могло быть и речи, но я вернулся к линии, встал на «ручник», выскочил и, извиняясь за неловкость, склонился в поклоне.
Её реакция на это, без сомнения, будет без вариантов – прощение. Но мне хотелось увидеть, как она это сделает. Ведь она, как меня убедила наша совместная поездка, тоже обратила на меня внимание. И, выходя из поклона, я с искренней улыбкой глянул на мою прелестницу.
Она, глядя сквозь тёмные очки, показывала мне отдельно торчащий из пухленького кулачка средний палец левой руки…
Сказать, что я растерялся, оторопел – значит обмануть себя и вас, уважаемый читатель, ведь интернациональный и недвусмысленный этот жест нам известен.
Но про себя я буквально расхохотался над собой, над своими иллюзиями относительно этой женщины за рулём. А потом, уже в салоне, улыбнулся всем другим, которые, без исключения, хороши собой, воспитаны, трогательны в своей беспомощности с техникой, отзывчивы, приветливы, не вульгарны и обладают чувством юмора.
Удачи нам в наших отношениях с ними и на дорогах.
Колонка редактора. Газета «5 колесо», 31 августа, 1998