Однажды Даник, увидев в окно идущего с работы Муслима, радостно бросился ему навстречу:
-Папа, папа идет!
Я не выдержала и все-таки высказала то, что всякий раз срывалось у меня с языка, когда совсем чужой мальчишка звал моего сына отцом и тем самым каждый раз, сам того не подо¬зревая, как острым ножом ранил меня в самое сердце.
- Боже мой, как это сейчас все просто - родить от одного, другого заставить стать отцом. Хотя как сказать - не каждой женщине это удается. Сколько девушек замуж выйти никак не могут. А тут... – я не закончила свою мысль, которую не так легко было и домыслить.
Дина, конечно же, услышавшая мои слова, в ответ промолчала. Она стояла ко мне спиной, вытирая книжные полки, но я все же заметила, как она на¬пряглась и замерла от этих слов.
"Хитрая, коварная, молчит, все терпит, лишь бы остаться ря¬дом с ним. Еще бы, - накручивала я сама себя. - А еще выли¬зывает и вылизывает все до блеска. Можно подумать, без нее мы тут в грязи утопали...".
Видя, что невестка по-прежнему молчит, я решила все же достать ее своими словами, ударить побольнее:
- Чего ты молчишь, Дина? Наверное, думаешь, что осчастли¬вила меня готовым, уже большим внуком, неизвестно от кого рожденным? Нет, ты не угадала. Я хотела бы иметь внуков от той, которая была бы достойна моего сына!
Дина повернулась ко мне, и я заметила, какая она бледная. - Я вас понимаю и не думаю, что осчастливила. Вы, конечно же, во всем правы. Но вот относительно Даника. Зачем вы так? У него был отец, и Даник пока еще носит его фамилию. Вы же знаете, что отец мальчика умер. А то, что Муслима отцом называет - он очень его любит. И что в этом плохого?
- Что значит пока? Что значит: еще его фамилию но сит? - возмутилась я, зациклившись теперь на этих ее словах и уже за¬быв, что Муслим вот-вот появится в дверях. - Ты что, собира¬ешься заставить Муслима усыновить мальчика?
-Нет, я не заставляю, я отговариваю его, он сам хочет это сделать, - стараясь говорить спокойно, ответила Дина. – Но я прошу вас, мама, давайте не будем сейчас об этом. Муслим услышит и расстроится. У него сейчас и на работе сложно, и экза-мены на носу.
-А кто ему все эти слож¬ности создал? Я, которая с него пылинки всю жизнь сдувала и берегла как зеницу ока? Или ты, посадившая на его шею, кроме себя, еще и своего сына. Из-за вас он пошел на две рабо¬ты, из-за вас не поехал в очную аспирантуру!
- Вы не правы. Мы не на его шее. Я работаю в двух местах. Даник получает пенсию, - ответила мне Дина.
Чувствовалось, что она вот-вот заплачет. - Не надо так, мама, нас ребенок слу-шает.
- И еще, - уже перешла на крик я, - будь так добра, не называй меня мамой, слышишь, никогда не называй! Ты мне дочерью никогда не будешь! Ты разрушила жизнь и будущее моего сына! И мою жизнь в придачу. Потому что вся моя жизнь была в нем одном. У меня отдельной жизни никогда не было! Я, как и ты, совсем молоденькая осталась с ним одна, но не стала решать свои проблемы за счет других. Ты враг мне, навсегда враг! Запомни...
Дина хотела что-то ответить, но, посмотрев в сторону откры¬той двери, быстро осеклась и замолчала. В двери уже стоял Муслим, который недоуменно переводил взгляд то на нее, то на меня. Сын вошел в комнату и по нашим лицам сразу понял, что между нами произошел какой-то неприятный разговор.
- Что случилось, Дина? - спросил он вначале у жены.
-Ничего, Муслим, мы просто разговаривали, - ответила она, стараясь казаться спокойной.
-Я же вижу, что у вас тут что-то произошло, - сказал Муслим и теперь уже обратился со своим вопросом ко мне. - В чем дело, мама? Скажи хоть ты. Что у вас тут стряслось?
Я уже было собиралась сказать все, как есть: и то, что мне не нравится, когда чужой мальчишка называет его отцом, а меня - бабушкой, и то, что считаю абсурдом усыновление им Даника, и то, что не хочу слышать от Дины слово "мама” в свой адрес. Но я не успела ответить...
- Произошло, произошло, папочка, - взволнованно и опять от этого заикаясь, сказал Даник Муслиму: - Бабушка сказала, чтобы я тебя папой не называл и чтобы мама ее мамой не называла.
Муслим некоторое время молча смотрел на меня, и столько боли и обиды было в его взгляде, что я не выдержала и отвела глаза.
"Ничего, мне тоже больно, - успокаивала я себя. - Мне еще больнее. И даже сейчас больно, когда из-за какой-то женщины он смотрит на меня почти как на врага. Никогда мой Муслим не смотрел на меня с такой обидой и отчуждением".
Муслим подошел к жене. Взял ее за руку и пошел вместе с ней в свою комнату. Данник, испуганно оглянувшись на меня, пошел за ними. Я прислушалась к их голосам. Муслим нервно спорил с женой:
- Нет, ты сделаешь так, как хочу я. Мы уйдем на квартиру.
- Нет, не надо, я не хочу, чтобы из-за нас с Данькой ты оставил свою мать. Это неправильно. Я так не хочу. Зачем оставлять ее одну? Что люди скажут?
- Что же делать, если она не хочет жить с нами, если нет другого выхода? Ты же видишь, что у нас ничего не получается. Она не может смириться с нашим браком. А так будет легче и нам и ей, - убеждал жену Муслим. – Я не бросаю свою мать. Буду часто навещать, помогать ей, чем смогу. Да она и не старая еще. Сама ведь не захотела жить с нами, так получается.
- Нет Муслим, так не получится. Она не хочет жить не с тобой, она не хочет жить с нами – со мной и Даником. И ее тоже можно понять. А ты не думай ни о какой другой квартире. Твоя мама, хоть и молодая, но очень больной человек. Давление у нее, это опасно, - спорила с ним Дина. - Она заболеет, ей хуже станет, если ты уйдешь, а я себе этого потом никогда не прощу. У меня тоже сын растет. Не хочу я так жить больше. Нам надо расстаться, и это единственный выход. Мы вернемся к себе, а ты оставайся здесь. Наверное, поспешили мы. Поспешили с нашим браком. Теперь нам всем трудно. Видит бог, я очень старалась, но я ничего не смогла.
- Да что ты городишь, Дина? - уже не на шутку рассердился Муслим. - Ты с ума сошла, что ли? О чем ты говоришь - поиграли в семью, в домики и хватит? Зачем нам расставаться, если мы любим друг друга? Из-за того, что моя мать сошла с ума на этой почве?
- Она же не виновата, я с каждым днем все больше и больше ее понимаю. Нетрудно ее понять: единственный сын, красавец, умница женится на девушке старше себя, разведенной, да еще с ребенком. За что она должна меня любить? Нет, мы с тобой не пара...
Муслим, обычно умеющий в любой ситуации держать себя в руках, сейчас срывался на крик:
- Так легко ты это все решила? А я? Ты меня спросила? Даника спросила, Дина? Мо¬жешь вот так взять и все разрушить из-за ненормальной материнской ревности?
Слова сына больно ранили меня, в то же время немного внушали надежду слова Дины. Неужели она все осознала и готова отступить? Если так - она все-таки хорошая девушка. Может быть, она сможет убедить моего дурачка оставить ее. Встречались, ну и встречались бы себе, пока он не женится. Не он первый, не он последний, кто до женитьбы с разведенкой время проводил. Кто против? Но в жены Муслим, конечно, должен взять девушку, достойную - не бывшую замужем, молоденькую, из хорошей семьи, с приличными родителями, которые молодых хоть в чем-то смогут поддержать. Он у меня и так без всякой поддержки становится на ноги...
Они еще долго говорили в своей комнате, видимо, уже немно¬го успокоившись и притихнув, потому что мне уже неслышно было, о чем они говорят. И я не заметила, как уснула. Утром за завтраком сын обиженно сказал мне при жене:
- Мама, на этой неделе мы переедем. Если можешь, потерпи нас еще несколько дней. Максимум неделю...
Расстроенный Муслим, не допив свой чай, хлопнул дверью и вышел. Какое-то время мы с Диной сидели друг против друга и молчали. Она заговорила первой.
Заметив некоторое замешательство, я поняла: Дина не знала, как ко мне обратиться, но все же впервые за все время она обратилась ко мне по имени-отчеству.
- Мадина Алиевна, хочу вас попросить об одном. Муслим через десять дней должен ехать в Москву в месячную командировку. Мы решили, что он это время использует как раз для поступления в аспирантуру. Попытается поступить заочно, в аспирантуру при МГУ. Удачно совпа¬ло и время команди¬ровки и вступительных. Так вот я о чем. Давайте проводим его спокойно, я скажу ему, что мы все ула¬дили, что помирились. А пока он вернется, я твердо обещаю вам, мы с Даником уйдем, нет, мы с ним уедем, и Муслим не узнает, куда. Нам есть к кому поехать. Меня давно уже тетя зовет в Подмосковье. Только чуть позже, когда у Муслима уже будет все ясно с результатами. Хорошо?
Я смотрела на нее и пыталась понять смысл сказанного. Что это она предлагает мне - сделку, стать сообщницами? Насколько можно верить ей, и насколько она сейчас искренна? Я думала об этом, а Дина, помолчав немного, добавила:
- И еще я вас вот о чем хочу попросить. У меня есть немного денег. Это мои личные сбережения, Муслим их у меня брать не хочет, хотя мы с ним одна семья. Пока одна семья, - добавила она, увидев, как мне не понравились ее последние слова. Отдайте ему эти деньги как бы от себя. Может, он согласится взять их у вас. У него очень мало денег. Он надеется на случайные заработки в Москве, но ведь ему надо заниматься. Да и в командировке дела когда делать? Пожалуйста, исполните мою просьбу. Я смотрела на Дину и думала о том, что она в общем-то хороший человек. И если бы не бывшее замужество и ребенок, можно было бы закрыть глаза на ее необразованность и безродность. Но все вместе это было уже слишком.
- У меня есть деньги для сына, Дина, спасибо. Если он возьмет их, конечно. Так что не волнуйся об этом. Ну а если не возьмет, придумаем что-нибудь, отправим попозже…
Вечером я задержалась у подруги, зашла к ней поделиться последними новостями. С Тамарой мы дружили столько лет, что без нее я свою жизнь и не представляла. Все время мы, бывшие одноклассницы, были вместе, делились последним рублем, всем самым сокровенным как род¬ные сестры. Мус¬лима она знала с пеленок и люби¬ла как родного, не раз присматривала за ним, маленьким, когда я, оставшись одна, разрывалась между работой, домом и малышом. И кто знает, смогла бы я одна, без родных и близ¬ких, поднять своего мальчишку, дать ему образование, если бы не моя Тамарка? Вот и теперь, когда в семье сложилась такая сложная ситуация, мы с сыном по очереди бегали к ней пла¬каться в ее добрую «жилетку». Она с самого начала была на стороне Муслима и все время, жалея его, ругала меня, зас-тавляла смириться с его выбором:
- Пойми же ты наконец, Мадина, что это его жизнь, - не уставала внушать Тамара. - Хочешь ты этого или не хочешь, Муслим женился. И ему с ней жить. Он вправе решать этот вопрос сам. Оставь молодых в покое.
Вот и сейчас, узнав о решении Муслима уйти на квартиру и предложении Дины разыграть перед его отъездом наше пере¬мирие с тем, чтобы он спокойно уехал в Москву, Тамара ска¬зала:
- Вот видишь, Мадина, она, эта Дина, молоденькая, а намного мудрее тебя. И больше о твоем сыне печется, чем ты, его родная мать. Ты о себе думаешь во всей этой истории, а не о нем. Невестка тебе не нравится, и ты ни о чем другом и слы¬шать не хочешь. А ты лучше подумай, как ему будет лучше, сыну. Если бы ты думала, смирилась бы с его выбором.
- Да что ты такое говоришь, Томка? - возмутилась я. – Ему лучше с этой разведенкой, с её ребенком? Лучше, чем взял бы девушку невинную из хорошей семьи? Опомнись, Та¬мара. Это я-то о Муслиме не думаю?! Я же ему всю свою жизнь отдала!
- Вот видишь, опять торгуешься! Отдала ты ему жизнь, это верно. Взаймы, что ли, отдала, чтобы теперь его жизнь у него потребовать? - возмущенно выговаривала мне Та¬мара. - Лучше бы тогда и не отдава¬ла. Слушай, Мадина, не делай из себя жертву. Эстафета у жизни такая, мир так устроен со времен Адама и Евы. Все родители детям жизнь отдают, а те им долги не возвращают. Переда¬ют уже своим детям.
Я обиженно замолчала. Да что го¬ворить, если самая близкая подруга и та понять не хочет. Тамара подошла ко мне, присела рядом, обняла за пле¬чи.
- Глупая ты, Мадинка. Я просто не хочу, чтобы ты сына из-за всей этой истории потеряла. Подумай, ведь даже если ты сумеешь их развести, он тебе этого никогда не простит. Зачем же тебе ему врагом становиться? Сми¬рись... Неплохая эта Дина, пусть живут, - пыталась убедить меня Тамара. – А что ребенок у нее, тоже ничего, он си¬рота, уже к Муслиму твоему за два года успел привыкнуть как к отцу род¬ному. Чем нашему Муслиму еще один сын помешает? Да и когда свои появятся, мальчишка лиш-ним не будет...
- Не говори так, Томка, - расплакалась я опять. – Пожалей хоть ты меня, у меня сердце и так разрывается. В этом вопросе меня труд¬но было переубедить.
Поздно вечером я вернулась домой. Все трое - Муслим, Дина и Даник - сидели на кухне и пили чай. Дина, увидев меня, сразу же встала, подвинула мне табуретку, налила чаю.
- Я не буду, у Тамары и поела, и чай выпила, - сказала я сухо и ушла в гостиную к телевизору.
Через несколько минут ко мне вышел Муслим.
- Мама, это правда? Динка сказала, что вы поговорили. У вас с ней уже все хорошо, разобрались? - спросил он, радостно заглядывая мне в глаза.
А я тогда подумала: "Тоже мне муж. Какой же он еще ребенок...". Посчитав мое молчание знаком согласия, Муслим продол¬жил:
- Мамуля, я же говорил тебе, Дина такая славная. Ты ее еще не знаешь. Но если ты хочешь, мы все-таки будем жить отдельно. Я уже одну квартиру присмотрел.
- Да нет, вы мне не мешае¬те. Живете ведь в своей комна¬те, - как можно спокойнее отве¬тила я и подумала: "Что ж, видимо, придется играть эту роль до его отъезда".
Несмотря на то, что я согласилась на предложение Дины и мы вроде успокоили Муслима, роль примирившейся с невес¬ткой свекрови мне давалась нелегко. Я почти не разговари¬вала с Диной и даже с Даником. Единственное, что я стара¬лась сделать, - это скрыть свое раздражение. И еще я стара¬лась поменьше быть в эти дни дома. Но в те редкие часы нашего совместного пребывания вела себя ровно и спокойно.
- Ты не переживай о том, что мама пока молчит, - услышала я однажды ночью голос сына, обращенный к жене. Уложив Даника, они пили чай на кухне и тихо разговаривали. - Пони¬маешь, мама просто принципиальная такая, ей трудно перестраиваться, характер у нее сложный. А так она очень добрая, хорошая, ты это сама поймешь... Ведь и так видно, она к тебе потеплела, да, Дина?
- Конечно, Муслим, все хорошо. Мама у тебя очень хорошая, я это знаю. А то, что сердится пока на меня, понять тоже можно, - ответила ему Дина. - Мы обязательно найдем общий язык, не беспокойся, мы же женщины, обе тебя любим. А ты об этом вообще не думай, у тебя проблемы посложнее сейчас. Думай о них.
В день отъезда Муслима мы все вместе сели за стол часа за два до поезда.
До этого я, с трудом уговорила сына взять не¬большую сумму денег на расходы в Москве.
- Бери, сынок, они тебе там еще как понадобятся. Ты ведь и экзамены там будешь сдавать, и жить в чужом городе не так-то дешево.
- Спасибо, мамуля. Я ведь в командировку, справился бы. Работу друзья тоже обещали мне там найти.
- Нет, не надо тебе там подрабатывать. Ты к экзаменам лучше готовь¬ся и свои командировочные дела делай, - сказала ему я. - Ты толь¬ко поступи, сынок. Я так об этом всегда мечтала.
- Не беспокойся, мама, - я тщательно подготовился к экзаменам, думаю,
что смогу их сдать, - сказал Муслим. А потом, помолчав, добавил: - Мама, я хотел бы тебя попросить. Я уезжаю, а вы… А Динка...
Он волновался и никак не мог выразить свою мысль. Но я, ко¬нечно, поняла его просьбу сразу же. Муслим все еще молча смот¬рел на меня и, видимо, все думал, как ему это лучше преподнести. Я помогла ему.
- Ты о Дине, сын, о мальчике, о них? Не беспокойся, Муслим. Не обижу. Да я с ними особо и не вижусь. Я на работе все время, а потом мы в своих комнатах, - пыталась успокоить я сына, в то же время, не желая обещать ему дружбу и любовь с ненавистной мне Диной. - Не такая уж твоя мать монстр, чтобы ты так боялся оставить их со мной.
- Спасибо, мамочка, - сказал сын и поцеловал меня.
- Мама, вы пойдете с нами на вокзал? - спросила Дина, собираясь вместе с сыном идти провожать Муслима.
- Нет, я устала, попрощаюсь с ним здесь, - ответила я и осталась дома.
Уже на следующий день Дина сказала мне, что они с Дани¬ком уходят к бабушке Вале.
- Поживем пока там, - спокойно сказала она. - И вы от нас отдохнете. Да и мне надо обо всем хорошенько подумать.
-А, передумала уже, - подумала я про себя. - Конечно, она никуда не уйдет. Ее теперь клещами от Муслима не отдерешь. Где она такого парня себе найдет, да еще чтобы с ребенком ее взял?
Вслух же сказала:
- Смотри сама, мне все равно. К тому же и Муслим может позвонить, что я тогда ему скажу?
- А вы скажите, что мы пошли проведать бабушку Валю и решили там остаться. И спросите у него, как ему звонить, я сама ему с почты нашей звонить буду. Мне оттуда легче. Я позвоню, скажу, что¬бы он не беспоко¬ился. Обещаю вам, он ни о чем не до¬гадается.
Через три дня вечером, придя до¬мой, я увидела, что за столом на кухне си¬дит Дина. За окном уже темнело, но Дина почему-то си¬дела в полутьме, не включая света. Она была в плаще, сидела, опустив голову, и о чем-то напряженно ду¬мала. Мальчика с ней не было.
- Что-нибудь случилось? Муслим звонил? - испуга¬лась я.
- Я сама ему зво¬нила, у него все хо¬рошо, не беспокойтесь, - ответила мне Дина. - Я пришла. Мне надо с вами поговорить, мама...
- Через секунду она поправила себя: - Простите, Мадина Алиевна...
- Ну что ж, давай поговорим, если надо, - сказала я и села напротив. Некоторое время Дина продолжала молчать, и было видно, что этот разговор дается ей с трудом.
- Мадина Алиевна, я хочу еще раз поговорить с вами о нас с Муслимом, о том, как нам все-таки быть...
- И что ты хочешь, чтобы я сказала? - чувствуя в себе нарас¬тающее раздражение, спросила я.
Дина молчала.
- А не считаешь ли ты, что уместнее было бы этот разговор о том, как вам быть, до заключения брака начать?
- Да, конечно, я так и хотела, но Муслим сказал, что он все сам решит, что сам поговорит с вами. Что он с вами все уладит, - волнуясь и не глядя мне в глаза, отвечала Дина. - Если бы я только знала, что вы так категорически будете против...
- Ну да, конечно, - ехидно перебила ее я, - трудно было догадаться. Ты, наверное, думала, что я буду счастлива видеть своего сына рядом с разведенной женщиной старше него, да еще и с ребенком...
Дина продолжала молчать, опустив голову. Потом почти сры¬вающимся от сдерживаемых слез голосом сказала:
- Вы во всем правы, Мадина Алиевна... И я вас понимаю, но и вы поймите нас. Я люблю его, очень люблю! И Муслим меня любит. И Данька к нему так привык, дни считает, во сне его видит. Пожалуйста, разрешите нам быть вместе.
- Что?! - воскликнула я. - Это ты у меня разрешения спраши¬ваешь теперь? А не поздно ли? А почему не два года назад, когда вы встречаться начали? Почему не перед заключением брака? Почему теперь? Понимаю, так было задумано: Муслима проводить в Москву, а меня здесь начать обрабатывать.
- Нет, Мадина Алиевна. Вы послушайте... - пыталась еще что-
то сказать Дина.
Но я не желала её слушать:
- Хватит, Дина! Хватит с меня интриг и афер. Живите, если хотите, не мне вашу судьбу решать. Не я тебя с сыном сюда привела, не я вас отсюда и выпровожу. Но если хочешь знать мое мнение, я никогда, слышишь, Дина, никогда не смирюсь с тем, что вы вместе. С того самого момента, как я узнала об этом, я смертельно ранена в самое сердце. И ничего с тех пор не изменилось.
Дина ничего на это не ответила и, некоторое время еще посидев молча напротив меня, медленно поднялась и вышла.
Продолжение. http://www.proza.ru/2011/09/15/1179