Так же незаметно прошел для них и весь следующий день.
Фатима с удивлением испытала незнакомое чувство обретения потерянного когда-то, до боли знакомого состояния. Может быть, таким бывает ощущение необъяснимого, абсолютного счастья? Того, какое бывает только в детстве? А еще ей казалось, что она знала Анвара всегда, настолько легко ей было рядом с ним.
– Видимо, неспроста твердят о наших прошлых жизнях, – подумалось ей, – не были ли мы когда-то знакомы с Анваром?
В купе к ним так никого и не подселили: до самой Москвы Анвар и Фатима ехали вдвоем. После обеда уставшая от шумной кампании и длительного застолья Фатима заснула. Она проснулась, не от шума, а от чьего-то взгляда, и увидела в дверях купе улыбающегося Анвара с букетом полевых цветов. Фатима удивленно посмотрела на него, а он смутился и стал неловко оправдываться:
– Понимаешь, вышел из вагона за сигаретами! На перроне какая-то старушка взмолилась: помоги, сыночек, купи цветочки, денег на хлеб нет. Я бы и так ей денег дал, но она насильно всучила мне этот, так называемый, букет. Я и подумал – удивлю тебя. Таких “роскошных” полевых веников тебе, наверное, ещё не дарили.
Анвар, подшучивая над своим букетиком, даже не представлял себе, как приятен был молодой женщине его неожиданный сюрприз. Он был прав: муж и в самом деле дарил ей роскошные букеты, и не только по праздникам. Только она внезапно осознала: она не радовалась так орхидеям и голландским розам мужа, как этому букетику неброских полевых цветов своего попутчика. И испугавшись своих странных мыслей и ощущений, она недовольно погнала их от себя:
– Что это со мной сегодня? Почему я сравниваю несравнимые вещи – цветы, подаренные мужем в знак любви, и скромный букетик от случайного попутчика, который и купил его только, чтобы бедствующую бабульку выручить. И что это пришло в голову ей, замужней женщине, вполне довольной своим браком, так реагировать на цветы от малознакомого человека? К этому букетику ей следует отнестись как к пирожкам, которыми пассажиры друг друга угощают. И непринуждённое общение с попутчиком надо воспринимать адекватно, не выдумывая ничего особенного. Недаром же у психологов существует понятие «эффект купе». Два совершенно незнакомых человека вдруг могут разговориться по душам, как родные и близкие люди. Так случается потому, что они знают – дороги их не пересекутся в будущем, нет у них общих знакомых, а излишняя откровенность ни к чему не приведет и не обяжет.
– Успокойся, мать семейства, - иронизировала она над собой, призывая к здравому смыслу. – Ничего особенного и непоправимого не происходит. Это твоё пуританское воспитание взбунтовалось. Но ты просто пообщалась с незнакомым мужчиной, и ничего лишнего ему и, тем более, себе не позволила! Но откуда ощущение, словно ты запретную черту переступила?
К вечеру Анвара и Фатиму пригласили в соседнее купе отмечать день рождения одной из девушек. Это был ответный визит к соседям, гостившим в их купе накануне. Анвар достал приготовленные для московских презентов бутылку шампанского и коньяк, и они с Фатимой отправились в гости. Поначалу она не хотела идти, но Анвар настоял:
– Надо уважить соседей, Фатима. Поздравим именинницу, а потом, как только захочешь, уйдем. И она, послушно и безропотно последовала за попутчиком в соседнее купе, удивляясь себе: никогда она не была столь общительной, никогда не вела себя столь непринужденно. Сама не помнит, когда в последний раз была такой веселой.
Еще вчера, уезжая из дому, Фатима и представить не могла, что сможет так коротко сблизиться и откровенно общаться с незнакомым мужчиной. Раньше такое раскованное поведение в дороге показалось бы ей верхом легкомыслия. Фатима попыталась себя успокоить, внушить, что ничего особенного не происходит, что в дороге связанные тесной общей территорией попутчики часто становятся как бы близкими друзьями, и в данном случае не так уж и важно, что они с Анваром – мужчина и женщина. Он вчера удачно пошутил по этому поводу словами из песни: «Друзей и денег не бывает много».
И в самом деле, почему бы не относиться к их знакомству, как к дружескому общению? Вот встретятся в родном городе после возвращения, так она, даже, Анвара и мужа познакомит. Юсуп у нее не Отелло и верит ей, как себе. Так что, беспричинные эти терзания. Ей, Фатиме, краснеть ни перед кем не за что! Она непроизвольно прижала ладони к щекам и ощутила, что они пылают…
На дне рождения у Анжелы, их новой знакомой, было весело. Вскоре к компании присоединилась и проводница Сима. Ее, часто заглядывающую к ним в купе, пригласил Анвар. Были тосты в честь именинницы, а еще песни, которые вся компания пела хором.
– Вы уж потише гуляйте, дорогие, – попросила Сима. – А то пассажиры пожалуются на меня начальнику поезда.
– У меня созрел тост,– сказала вдруг Вика, подруга именинницы. – Анжела, милая, хочу, чтобы тот человек, которого ты встретишь на жизненном пути, так же идеально подходил тебе, как Анвар Фатиме. Фатима вспыхнула и открыла, было, рот, чтобы возразить: это ошибка, они с Анваром всего лишь попутчики, познакомившиеся вчера. Но компания дружно поддержала тост и уже пила за это пожелание. Сима же, посмотрев на растерявшуюся Фатиму, тоже засмеялась и легко махнула рукой: пусть себе думают о них как о влюбленных, если хотят. Откуда этим девчонкам знать, что у Фатимы муж есть, да еще какой – король козырный! Она помнит, с какой любовью и заботой он жену провожал в дорогу. Если бы эти дурочки легкомысленные видели те проводы, то лопнули бы от зависти! Уже позже, вернувшись в купе, Анвар и Фатима почувствовали: между ними неожиданно возникла какая-то неловкость, смутное волнение, необъяснимая подспудная тревога.
Фатима чувствовала легкое головокружение, хоть и выпила шампанского совсем немного. Её сердцу вдруг стало неуютно в груди от непонятного волнения. Она и знать не знала раньше, где оно находится! Они сидели за столиком напротив друг друга, но молча. Легкий и непринужденный разговор, как было до этого, не клеился.
– Ты себя плохо чувствуешь, Фатима? Тебе что-нибудь нужно? – первым нарушил молчание, Анвар.
– Нет, все в порядке, немного голова только кружится,– ответила она Анвару полуправдой и вдруг неожиданно для себя придумала спасительный выход: надо просто лечь и заснуть, так как пауза становится слишком напряженной.
Фатима прилегла и под убаюкивающий стук колес не заметила, как уснула. Проснувшись по прошествии какого-то времени, она увидела, что Анвар по-прежнему сидит на своем месте и смотрит на нее, спящую.
– Почему ты не спишь, Анвар? Что с тобой? – спросила Фатима, на что он растерянно ответил:
– Если честно, я и сам не знаю. Просто не спится.
Они уже подъезжали к Москве, и Фатима, которая до поездки с ужасом представляла длинный и скучный путь, чувствовала теперь совсем другое. Удивляясь своим мыслям, она осознавала, что ей до слез хочется отсрочить прибытие на конечную станцию, потому что не хочется расставаться с Анваром.
– Что за ерунда лезет в голову, – остудила она себя и постаралась взять в руки.
Наступило утро. До прибытия в Москву оставалось всего три часа, Фатима и Анвар занимали себя вроде бы важными приготовлениями, изо всех сил стараясь показать друг другу, что равнодушны, хотя ни одному, ни другой не не удавалось скрыть своего смятения.
– Подъезжаем, золотые мои,– объявила проводница Сима, чтобы обрадовать своих любимых пассажиров,– ещё часика три, и в Москве будем. Утомительная все-таки эта дорога, что ни говорите!
«Эх, Сима, как бы мне хотелось, чтобы эта дорога не кончалась»,– подумала Фатима, но вслух этого не сказала.
– От чего ты приуныла, дорогуша? Утомилась в дороге? – обратилась Сима к Фатиме, – подумав про себя, что, видимо, поезда, все же, не для таких принцесс на горошине. - Не зря муж твой так о тебе беспокоился. Слабенькая ты, вон какая бледная.
– Боже! Что со мной происходит? - ужаснулась Фатима, изо всех сил стараясь взять себя в руки – Надо выбросить романтические бредни из головы. Начиталась любовных романов, что ли... Совсем сдурела за одни сутки! А иначе, – почему так много думаю о случайном попутчике?
За окном уже мелькали, как игрушечные, пригородные дома Москвы. Она постепенно, как на дрожжах, подрастала: одноэтажные домики сменялись на многоэтажные. Еще немного и их поглотит гигантский спрут-мегаполис!
Анвар и Фатима, словно сироты, потерянно смотрели в окно и молчали. Первым заговорил Анвар:
– Могу я попросить у тебя телефон, Фатима?
Фатима молча написала на клочке бумаги домашний телефон сестры и протянула Анвару.
– Пока не знаю номер своего московского мобильника. Это домашний - сестры, – коротко пояснила она.
– Постараюсь зря не беспокоить,– пообещал Анвар, по-своему истолковав ее слова. – Знаю, не все верят в дружбу между мужчиной и женщиной.
– Мои родственники такую дружбу поймут, – сказала Фатима, чувствуя, она уже заранее боится того, что Анвар ей не позвонит.
…Он позвонил Фатиме только на третий день. До этой минуты каждый день, возвращаясь домой, после визитов к врачам, Фатима уже с порога спрашивала сестру и ее дочь:
– Мне никто не звонил?
И когда, наконец, племянница позвала ее к телефону, Фатима буквально ринулась к аппарату. Но заговорить с Анваром смогла не сразу. Догадалась лишь выйти с трубкой в другую комнату.
– Алло, Фатима, ты меня слышишь? – в который раз спрашивал ее Анвар, а она какое-то время молчала, не в силах справиться с охватившим ее волнением.
Он подробно расспрашивал Фатиму о походах к врачам и их оценке ситуации, предлагал, если надо, помощь. Она механически отвечала ему, но думала о другом: может, он позвонил один раз из вежливости и больше не даст о себе знать? В самом деле, она не видела причин и какого-нибудь повода, которые заставят Анвара позвонить ей еще. Но уже в конце разговора он неожиданно предложил Фатиме прогуляться по городу и сходить на могилу Высоцкого на Ваганьковском кладбище. Сказал, что в каждый свой приезд в Москву навещает любимого барда. Они договорились встретиться завтра в полдень. Анвар назвал время, а она, не раздумывая, с радостью согласилась, даже забыв о том, что с большим трудом записалась на приём к известному профессору как раз на это время.
Издалека увидев высокую стройную фигуру Анвара, Фатима все свои душевные силы направила на то, чтобы скрыть волнение. Радость переполняла ее, переливалась через край. Она просто растворялась в этом ликовании души. Они долго гуляли в тот вечер по Москве. Были и на могиле Высоцкого.
– Это моя Мекка, Фатима. Я очень люблю Высоцкого и как Человека, и как Поэта. Люблю как живого, как самого родного, – сказал ей Анвар. – Тот, кто говорит, что не любит его стихов, просто никогда не слышал его. Слушал, может быть, но не услышал. Потому-то говорят: он не поет – хрипит. Но если бы над словами его песен задумались, то поняли, почему хрипит! От многих его песен и у меня горло перехватывает. Он настоящий, понимаешь. Без фальши и позы. Разве много сейчас у нас таких артистов и певцов?
Они катались по Москве-реке на речном трамвайчике, гуляли в парке. Анвар читал ей стихи Высоцкого, рассказывал о кумире много интересного, чего она не знала. А потом неожиданно, попросив гитару у стайки молодёжи, которая мучила ее ненастроенную, сидя на скамейке, сказал:
– Мне так хочется спеть что-нибудь из его песен тебе, Фатима. Ребята, я чуть подстрою вашу гитару, хорошо?
Я спою одну из песен, которую он посвятил своей любимой Марине. Красивая песня: в каждой строке боль, нежность, надрыв, тоска. Они в разлуке жили и любили, обречённо сгорая. Он здесь, а она, французская кинозвезда с русскими корнями, во Франции, времена тогда были такие. Каждая встреча – как подарок судьбы, как жизнь заново после смерти. Только за такую любовь Высоцкого уважать нужно.
Он запел чуть хрипловатым, но проникновенным голосом. Фатима слушала Анвара затаив дыхание. А он все пел и пел. Ребята, притихнув, расселись на траве вокруг. Останавливались прохожие, пораженные исполнением. «Еще, пой еще!» – просили все. И он пел «о девушке, которая, как ангел» и просил ее не сходить с алтаря, пел «я поля влюбленным постелю»!
Ей хотелось, чтобы этот вечер не кончался, она забыла обо всем – где она, и который теперь час. О том, что уже поздно и Фатиму заждались родные, нечаянно напомнил ей сам Анвар, оборвав последний аккорд:
– Я тут распелся, а ты из деликатности не хочешь меня прерывать... Сейчас возьмем такси, и я тебя отвезу домой, иначе твои родственники объявят всероссийский розыск. И действительно, выйдя из машины, Фатима издалека увидела сестру, которая, несмотря на холодный день, стояла на балконе.
– Фатимка, ну, что ты со мной делаешь, – чуть не плакала Мадина, открывая ей дверь, – у нас ведь не Махачкала. Мы даже не знали, где тебя искать. Завтра же купи себе московскую «симку». И муж твой с вечера уже обзвонился. Пришлось соврать, что ты с Айкой гулять пошла.
– Прости, родная, так получилось, – прятала глаза Фатима, даже не зная, какую придумать причину своего опоздания. Время, действительно, было уже позднее. Мадина сама подсказала сестре вариант:
– Тимур говорит: не волнуйся, может, твоя сестра друзей или знакомых встретила, а я ведь знаю, что в Москве у тебя никого нет...
И опять Фатима не узнала себя. Она быстро подхватила эту версию, сказав что-то про неожиданную встречу с друзьями. Она боялась сейчас только одного вопроса сестры: что сказал профессор, к которому она была записана, но не попала на приём из-за встречи с Анваром.
На следующий день она снова встретилась с Анваром, а потом еще раз, и они стали встречаться регулярно. Анвар же попросил Фатиму не откладывать свои дела с обследованием и лечением.
– Прежде всего, ты должна решать те проблемы, из-за которых сюда приехала. А я буду ждать, сколько потребуется.
Фатиме показалось, что в этих словах Анвара была какая-то недосказанность, таящая надежду, но она снова, в который раз, старалась прогнать мысли, смущавшие ее покой.
Через два дня сестра с мужем стали собираться в дорогу. Тимуру позвонили из Буйнакска, просили срочно вылететь туда вместе с женой – его отец в тяжелом состоянии и хочет перед смертью увидеть своих детей.
– Мы вылетаем утром, – сказала Мадина сестре. – Свекор совсем плохой. Тимур опасается не успеть. Надеюсь, свекор выкарабкается, не старый ведь еще. Справишься тут недельку с моей Айкой? На больший срок я не задержусь, если даже обстоятельства вынудят Тимура остаться там на дольше. Даже не знаю, что будет, если свекор помрет!
Фатима улыбнулась ее тревоге за себя: для старшей сестры она так и осталась младшей сестренкой, беспомощной девочкой. Она, видимо, забыла, что Фатима давно уже взрослая, замужем, имеет семью, ребенка.
– Не беспокойся, не пропадем, ни я, ни твоя дочка! – успокоила ее Фатима. – Не будет твоя Айка ни голодной, ни холодной. Езжайте спокойно и будьте там столько, сколько надо. А мне торопиться особо некуда, не все дела я здесь окончила. Завершу обследование, а потом, может быть, и лечиться придется.
– Хорошо, верю, что не пропадете. Хотя… ты мою Айку плохо знаешь, с ней не соскучишься. Не ест ничего, доходяга, ходит как жертва геноцида, тощая и худая. Я ей под заказ готовлю, и то не всегда угодить могу доченьке.
– Разберемся, мамуля. – Я и есть буду, и слушаться тётю, вы не волнуйтесь, – пообещала ей Аида, радуясь внезапной свободе. Отъезд родителей, хотя и по печальному поводу не смутил безмятежность юности. С Фатимой, младшей и любимой тетей, она уживётся, – та такая классная и всегда ее понимала. Свой человек!
– Вы дома не сидите, сходите с Айкой в театр, в цирк, на выставку. Чего- чего, а развлечений в Москве хоть отбавляй, – сказала, уезжая, сестра. И по дому загружай работой эту лентяйку, пусть хотя бы уборку делает, покупки в магазине, пылесосит. Не забывай, Фатима, ты тут на лечении, не впрягайся особо в домашнюю работу. Пусть эта дылда осознает, каково без мамы! Совсем мы ее разбаловали. Айка была третьим по счету, но единственным выжившим ребенком Мадины и Тимура. Двое родившихся до нее мальчиков умерли в раннем детстве. И потому, с трудом обретшие родительское счастье, они души не чаяли в дочери, баловали ее, а потом недоумевали ее эгоизму, своеволию и дерзости.
Наутро Мадина с мужем улетели, а Фатима с их дочерью остались вдвоем.
– Ура, Фатимка, свободу – Анжеле Дэвис! – возопила от радости пятнадцатилетняя Аида.
– Как тебе не стыдно, Айка, твои родители не на свадьбу поехали, – пристыдила племянницу Фатима. – А ты от радости подпрыгиваешь!
С отъездом сестры забот у Фатимы прибавилось – она взяла на себя все домашние и хозяйственные заботы, да и хотелось немного побаловать ленивую Айку. Все равно от нее, неумехи, толку было мало.
– Ты у меня супер, Фатимка, и почему ты не моя мама?– радовалась племянница, освобожденная от всех обязанностей, кроме учебы в школе. Фатима и по дому все делала сама, и в магазин племянницу не посылала, да еще старалась Айке-привереде приготовить что-то необычно-вкусное. Та уплетала все блюда за обе щеки и говорила, что скоро не пролезет в дверь и придется садиться на диету.
Время встреч Фатимы с Анваром пришлось поменять. Теперь они виделись днем, а вечера Фатима проводила с племянницей – нельзя было оставлять своенравную Айку одну. Ежедневно Фатима встречалась с Анваром, обычно они гуляли или беседовали на скамейке в ближайшем скверике. Иногда заходили в кафе, а вечерами, проводив Фатиму домой, Анвар обязательно звонил ей. Фатима, незаметно уединившись в одной из комнат, подолгу говаривала с ним по телефону и не могла наговориться. Кажется, и ему это нравилось: никто из них не хотел класть трубку первым. Иногда они и рассвет встречали – у телефона.
Анвар остановился у своих московских друзей, с которыми вскоре познакомил Фатиму. Это случилось однажды вечером, когда они, гуляя по их району, неожиданно попали под проливной дождь. Фатима была без зонтика и хотя Анвар сразу накинул на нее свой летний пиджак, она промокла до нитки.
– Господи, где я теперь покажусь в таком виде? – смеялась она, стараясь хоть как-то отлепить от тела мокрую одежду. Как я в таком виде в метро войду?
– В таком виде и в приличное такси не посадят – улыбнулся Анвар,– с нас вода ручьями сбегает. Может быть, зайдем к моим друзьям, это рядом. Обсохнем, отдохнем немного, а после я отвезу тебя домой.
http://www.proza.ru/2011/09/15/1137