Захламлённая комната, по углам батареи пустых бутылок, вечерний тусклый свет с трудом пробивается сквозь давно не мытые оконные стёкла. Разбросанные книги, покачивающийся печальным флагом разрухи на люстре чёрный носок, и, как довершение ночного кошмара домработницы, немытая кофейная чашка с потушенной сигаретой на низеньком, всём в каких-то пятнах, столике.
Брезгливо откинув носком начищенной туфли рваную газету, ангел тряхнул завитыми золотыми кудрями. Идеально сидящий белый костюм, белая же накрахмаленная рубашка, строгий галстук. В окружающей его в этот момент обстановке (грязь, мусор, местами оторванные обои и общий хаос в целом) он смотрелся так же нелепо, как полярный медведь в дремучих джунглях Амазонки. Его аристократический нос недовольно сморщился, уловив стойкий запах сырости и нестираной одежды. Горестно вздохнув и в кристально-безгрешной душе сетуя на специфику работы, он перешагнул через порог комнаты, сложив крылья.
Рослый крепкий мужик, с пересекающими лоб горькими морщинами и растрёпанными сальными волосами, даже не повернул головы при его появлении. Наоборот. Лёжа на диване, он перевернулся на другой бок, подтянув обтрёпанные шорты, и глухим тяжёлым голосом прогудел:
- Я просил оставить меня в покое.
Ангел фыркнул, поискал глазами место, чтоб присесть, в конце-концов гордо выпрямился и произнёс:
- Ты же знаешь, не могу. Поверь, дружочек, не будь я твоим куратором, я бы давно перестал с тобой возиться. Но я обязан, как ни печально. По долгу службы и из чисто ангельского человеколюбия.
- Вы затюкали меня своим человеколюбием, видеть не могу… Пошёл вон! – мужик с рыком вскинулся, в голову ангела неожиданно метко для сбитого по пьяни глазомера полетела бутылка. Впрочем, то ли натренированный «по долгу службы» и привыкший к подобному обращению, то ли просто от рождения проворный, ангел успел пригнуться. Бутылка просвистела над макушкой и разбилась о стену, осыпав и без того загаженный пол осколками.
- Но-но, без истерик! Не хулигань, молодой человек, я, как-никак, веков на шесть тебя старше, имей уважение! – взвизгнул посетитель. Нервы ни к чёрту… Впрочем, на такой работе… Надо будет сходить к врачу, попить успокоительного недельку… И взять отгул.
Человек на диване зло оскалился:
- А мне плевать.
Ангел печально покачал головой. Нужно было что-то предпринимать, срочно.
- Опять ты за своё… Это уже четвёртый раз. Ты же ангел, в конце-концов!
- Я пока что стажёр, - педантично поправил его мужчина. Алкогольным выхлопом от него разило издалека, ангел старался дышать ртом, чувствуя, что ещё немного, и он запоёт… – И, учитывая последние события, вред ли когда-нибудь стану настоящим ангелом.
- У тебя есть шанс. Он милостив.
- А зря.
- Где твои крылья?
Мужчина вздохнул, откинулся на спинку дивана и указал в сторону шкафа. Ангел задумчиво кивнул.
- Ясно… Опять отстегнул? Тебе же говорили носить их, не снимая, а то не приживутся.
- Я не хочу, чтоб приживались. Может, хватит? – взгляд его, тяжёлый, мутный, вдруг стал каким-то молящим. – Из меня не выйдет ангела, ребята, вы зря стараетесь. Я не подхожу для этой работы, я… не выдерживаю! Беречь людей… Это слишком тяжело для меня, я не могу заниматься этим долго. Отпустите меня…
Ангел решительно махнул рукой и, мысленно попрощавшись с ослепительной белизной своего роскошного костюма, присел рядом с подопечным на диван, ободряюще похлопав его по плечу:
- Ничего, дружочек мой, и не таких делали… Слушай, происходи это всё пару веков назад, наша контора даже не стала бы стараться, а сейчас… По-настоящему верующих мало, праведники из них – вообще вымирающий вид, вот и приходится набирать ангелов из тех, кто не совсем безнадёжен. В смысле, давать им шанс, чтоб выкарабкались.
- И как, выкарабкивались? – невесело усмехнулся мужчина, пристально глядя на парня в белом костюме. Ангел искренне задумался, а потом утвердительно кивнул:
- Да, были случаи.
- Вот именно, «были случаи». Я – не тот случай, который будет. Оставьте меня в покое. Я гиблый человек.
- У тебя душа… Светлая. Как ни странно. У тебя есть шанс. Нужно только постараться.
- У Элвиса тоже была светлая душа. Но после его выходки на Шестом Небе, с выпивкой и девочками на столах, и вашему ангельскому терпению пришёл конец, теперь он в нижней конторе.
- Но ведь ты не собираешься так делать?
- Не знаю… Не хотел бы, но в жизни всякое может случиться… Ты же знаешь, что я ни с одним своим подопечным не справился!
- Зато Анжела наконец-то забеременела, а врачи ведь говорили ей, что у неё бесплодие. Разве это не хороший поступок?
- Правильно, забеременела. От меня! – он вскочил, пошатнувшись, зажал ладонью рот и, лишь когда приступ тошноты откатил, повернулся к оппоненту. – Посмотри на то, как я живу! Какой из меня ангел?
- Хороший. Послушай, я сюда не для проповедей пришёл, хотя у меня по этой дисциплине всегда высший бал стоял. Я по делу. Тебе дают новый испытательный срок, сам знаешь, начальство у нас терпеливое. У тебя новый подопечный. Так что брейся, мойся, выгребай из дома бутылки, в общем, приводи себя в порядок.
Мужчина сдался. Он был ослаблен. Жизнью, этой поганой жизнью, которая всегда так нещадно молотила его, и этим ангельством, и попытками совершать хорошие поступки, не нарушать заповеди… Он чувствовал себя безвольным, вялым, как мокрая половая тряпка, как пластилин, из которого можно слепить что угодно, но только долговечным и крепким оно никогда не будет…
- Что за подопечный?
- Вот! Потеряла родителей, в детдоме её чуть не продали за границу на органы, слава Господу, наши вовремя успели! Держи, заботься, а мне пора, у меня ужин с одним бизнесменом, нам нужен спонсор для онкологической клиники! Чао! – вручив ошарашенному мужчине ревущего младенчика, он взмахнул широкими крыльями и растворился в воздухе, как туман над озером.
- И что я буду с ней дела-а-ать?!
Ангел осторожно спустился на балкон, зябко ёжась и кутаясь в пуховик – зима всё-таки, не май месяц на дворе. Он не боялся, что его заметят, ведь люди не видят ангелов… Осторожно он подышал на покрытое морозными кружевами окошко, поскрёб тонким, побелевшим от холода пальцем и посмотрел в образовавшийся «глазок». Ощущение было скверным, будто он подглядывал, хотя на самом деле выполнял свою работу. Вообще, ему было трудно избавиться от этого стыдливого чувства вечного наблюдателя, порой он бы с удовольствием оставил своих подопечных наедине с самими собой, а то иногда ТАКОЕ смотреть приходится…
Впрочем, ничего провокационного в комнате не происходило. «Новые обои поклеил… Молодец. И стенку купил. На работу, что ли, устроился?». В комнате было чисто, теперь ангел с трудом (и нескрываемым удовольствием) узнавал в уютном помещении ту разгромленную вечными попойками комнату. Впрочем, как и в сидящем на диване мужчине своего курируемого. «И футболка на нём чистая, и выбрит гладко, и даже голова мытая… Надо же. Господи, я просто гений, и как это так угадал в тот раз?».
Человек свернул газету. В коридоре топот маленьких ножек, так услаждающий слух ангела… Дети… Жаль, что запрещено делать ангелами их, только портить… Настоящее украшение мира.
Белокурая девочка, в которой узнавался тот отчаянно вопящий свёрток, что он на свой страх и риск передал этому охламону четыре года назад, влетела в комнату, едва не споткнувшись о порог и не чебурахнувшись вперёд носом.
- Опять летаешь? – с напускной строгостью мужчина отложил в сторону газету. Девочка в растерянности остановилась. А потом, хихикнув, рванула к мужчине. Тот весело улыбнулся и вставил вперёд руки.
- Папка, ты кусать будешь, мама кафу глефневую с котлетами сделала!
Чмокнув девочку в висок, он потрепал её по голове и отпустил:
- Конечно, буду. Проси маму, чтоб тарелку мне поставила. Ну, иди…
Девочка серьёзно кивнула и побежала обратно. Мужчина ещё немного посидел, дочитал статью, возмущённо фыркнул и поднялся. Перед тем, как выйти из комнаты, он резко повернул голову и посмотрел на окно. Ангел слабо поскрёбся в стекло и старательно улыбнулся в оттаявшую «прорубь». Мужчина улыбнулся в ответ, повернулся и пошёл на кухню.
Ангел напрягся, перешагнув через стену, тихо на цыпочках, внимательно, млея от тихого счастья того, кто хорошо сделал свою работу, прошёл к шкафу. «Надеюсь, он их никуда не перепрятал».
Нет, крылья, старательно замаскированные какой-то рухлядью, висели на вешалке. Ангел осторожно снял их, зажал под мышкой и, в последний раз окидывая взглядом помещение, пробормотал:
- Что ж, спасибо этому дому, пойду к другому… Ангела из тебя действительно не вышло, но зато какой замечательный получился человек…