Мне было двадцать лет, а ей семнадцать. Я выходил из лифта, а она хотела в него войти. И, естественно, наши взгляды встретились.
- Ну как? – неожиданно для самого себя произнёс я.
- Здорово! – ответила она.
Я не был настолько невоспитанным, чтобы ни с того ни с сего задавать незнакомой девушке подобный вопрос. Но я же задал его. Задал и потом пытался объяснить самому себе, почему. Она была очень красивая? Да. Но только следовало бы уточнить, что такое женская красота. Я давно пришёл к выводу, что это сочетание доброты и здоровья. Она же просто сияла такой красотой. Поэтому у меня и вырвалось это несуразное "Ну как?".
Но почему она ответила? Просто была не в состоянии кого-то оборвать, или поставить на место? Доброта же. И спонтанно произнесла это своё "Здорово!". А за ним стояло мироощущение девчонки, стремительно входящей в жизнь, где все ей улыбались. Это действительно было здорово.
И было ещё одно объяснение - я ей тоже понравился, и её "Здорово!" выражало чувства именно по этому поводу. Но такая трактовка казалась неубедительной.
Этот немногословный диалог довольно долго владел моим воображением. Потом он постепенно был оттеснён на второй план другими впечатлениями. Я, в свои двадцать лет, тоже находился в мире, где всё было "здорово". Но мы жили в соседних домах, и иногда мне приходилось издали видеть её. Я был свидетелем, как это угловатое, юное создание постепенно обретало формы сказочной принцессы на выданье.
Когда мне исполнилось тридцать, у меня возникла странная идея повторить ту, десятилетней давности, встречу. Мечты бывают несбыточными. Но эта, похоже, к ним не относилась. В свои двадцать семь лет она должна была где-то служить. Прикинув время возвращения людей с работы, я вошёл в её подъезд, поднялся на верхний этаж и некоторое время наблюдал за улицей сквозь фигурные щели внешней стены, ограждавшей лестничный марш. Когда показалась её фигура, я вошёл в лифт и стал ждать. Вскоре лифт стремительно понёсся вниз, остановился и раскрыл свою дверь. Мы стояли лицом к лицу. Такой, несказанно красивой она мне и представлялась.
- Ну как? – я заставил себя произнести этот вопрос и сделал шаг наружу.
- Прекрасно!
Её улыбка была такой радостной и счастливой. Ну не по поводу же моего неожиданного появления. Просто в этот момент ей вспомнилось что-то очень приятное. Меня-то она, скорее всего, даже не узнала.
Автоматическая дверь безжалостно положила конец нашему диалогу. Я медленно зашагал к выходу. Что означало это слово "Прекрасно!"? Жизнь возносила её на вершину любви и счастья? На работе ей сопутствовал успех? Мир был полон чудесных замыслов? Да. Очевидно. И она со своей красотой такой участи вполне соответствовала.
Несколько месяцев эта встреча не выходила из моей головы. Но со временем воспоминание о ней потускнело. Меня, тридцатилетнего, окружала жизнь, полная многообещающих надежд. Её тоже можно было оценить словом "Прекрасно!".
Незаметно подкралось сорокалетие. Я отмечал его вместе с женой, в окружении друзей. Мы пили вино, танцевали. Музыка и весёлый смех дополняли атмосферу безоблачного праздника. Но в этой красочной палитре жизни ощущалось какое-то несоответствие. Только к концу вечера я понял, в чём дело. Мне необходимо с ней встретиться. И задать свой нелепый вопрос. Её ожидаемый ответ содержал оценку и моего собственного бытия. Между нами существовала какая-то непостижимая связь.
На следующий день я повторил свой нехитрый трюк, обеспечивающий нашу встречу. Дверь лифта сдвинулась, и мы несколько секунд стояли друг против друга. Она узнала меня и обрадовалась. В этом невозможно было ошибиться. Её фигура чуть раздалась в бёдрах, доброта лица стала царственной. Это был настоящий апофеоз женственности. Я на мгновение представил себя с нею в интимной обстановке. Какое это было бы головокружительное счастье! Но у каждого из нас уже сложился свой ареал благополучия, и его разрушение едва ли можно было чем-то оправдать.
- Ну как?
- Вполне! - отозвалась она, находясь уже в лифте.
Её ответ был обоснованной оценкой взрослого человека. Но секунды, отпущенные нам для свидания, истекли. Я брёл домой, анализируя оттенки произнесённого ею слова. Она продолжала парить на уровне своих высших достижений. Окружающие её обожали. Семейная жизнь складывалась благополучно. Работа приносила удовлетворение. Слово "Вполне!" как нельзя лучше выражало подобное положение дел. И ко мне оно относилось в такой же мере. Эта встреча уже не исчезала из моей памяти.
И вот мне исполнилось пятьдесят. Отмечая полувековой юбилей, я уже заранее знал, чем он закончится. Конечно же, встречей с ней.
При моём появлении её лицо озарилось улыбкой облегчения. Как будто после долгих поисков ей, наконец, удалось что-то найти. Она сохранила стройность фигуры и пленительную женственность. Хотя, в глазах уже не было прежнего блеска.
- Ну как? – за прошедшее время я так и не придумал ничего лучшего.
- Всё ещё... – растерянная улыбка сопровождала её слова.
Теперь она стала неотъемлемой составляющей моего внутреннего мира. Иногда я с восхищением наблюдал за ней, но сближения не искал. Зачем? Бог дал нам, может быть, нечто большее – беспрецедентное и бесконечно чистое духовное общение, не искажённое грубыми реалиями окружающего мира.
Достигнув шестидесятилетия, я, прежде всего, подумал о встрече с ней и только потом об организации какого-то юбилейного вечера с участием родных и друзей.
Она стояла напротив и не торопилась входить в лифт. Её по-прежнему стройная, со вкусом одетая фигура ласкала глаз. А лицо в ореоле седеющих волос хранило пленительно-ласковую доброту под сеточкой едва наметившихся морщин. И в приветливой улыбке появилась примесь грусти.
- Ну как? – произнёс я заученные слова и сделал шаг наружу.
- Нормально! – её ответ сопровождался шумом закрывающейся двери лифта.
Что значит "Нормально!"? Сияющие прожектора любви и женского счастья остались позади. Колёса её судьбы продолжали катиться по безупречному дорожному покрытию в условиях неяркого, но вполне комфортного освещения. Этот переход в новое состояние произошёл почти незаметно, не давая оснований для мучительной тоски по безвозвратному прошлому. Разве что немного грусти. Я и сам испытывал подобные чувства.
Говорят, после пятидесяти годы несутся с удвоенной скоростью. В этом что-то есть. Ещё, казалось, недавно я отмечал своё шестидесятилетие. А вот мне уже восемьдесят. Значит, настало долгожданное время нашего свидания. Она оставалась единственной женщиной, которая продолжала меня волновать. От своего соседа, знавшего её семью, мне стало известно о смерти её мужа.
Когда-то, в плену максимализма молодости, я пришёл к заключению, что настоящая человеческая жизнь кончается, когда из неё уходит любовь. От меня она не уходила. И, оказавшись лицом к лицу с ней у двери лифта, я протянул ей розу. Со времени последней встречи она почти не изменилась. Только морщин стало больше и кожа лица чуть темнее. А улыбка осталась прежней. Она извлекала из глубин её души свет неугасающего очарования.
- Ну как?
- Вполне! Спасибо за розу.
Автоматическая дверь лифта строго ограничила наше общение несколькими секундами. Но больше и не требовалось. Словно я читал чудесный роман, в котором автор доверил часть изложения воображению читателя. И я привык его домысливать. В возрасте тридцати семи лет она уже употребляла это слово. Разумеется, нынешнее "Вполне!" было совсем не то. Но в этом возвращении к определению далёкой молодости, возможно, был особый смысл. Теперь, двигаясь в обратном направлении, она могла бы выбрать "Прекрасно!", а потом и "Здорово!". И тогда круг замкнётся.
А ко мне это "Вполне!" тоже относилось? Да, конечно, всё ещё.
Но достигнув девяностолетия, я ощутил явное дыхание старости. Дети и внуки организовали вечер. Жены и друзей на нём не было. Их уже не было вообще. Улицы, дома, офисы и магазины заполняли люди нового поколения. Это было их время. А я оставался одним из немногих осколков прошлого, случайно залетевших в новый век. У меня заметно тряслись руки. Это почти ничему не мешало, но неважно выглядело. А в остальном, всё было в порядке.
Потом мы встретились с ней у раскрытой двери лифта. Мой пристрастный взгляд скрупулёзно фиксировал все изменения. В её фигуре появилась небольшая сутулость. И вся она как будто слегка уменьшилась. На руках образовались светло-коричневые пятна. И только улыбка не изменилась. Это было чистое, ничем не затенённое сияние её души. Я снова подарил ей розу.
- Ну как?
- Прекрасно! И спасибо. Мне никто ещё не дарил таких светлых роз.
Мы уже поменялись местами. Она стояла в лифте, а я снаружи. Я вынужден был придержать автоматическую дверь, чтобы позволить ей завершить фразу. Это открывало путь к продолжению разговора.
- Но слово "Прекрасно!" вы уже однажды произносили, – я, вслед за ней, нарушал все условные правила наших диалогов, – вы помните?
- Я всё помню. Я была влюблена в вас. Но вы долго не появлялись, и моя судьба покатилась по другой дороге.
- Вы сожалеете об этом?
- Не знаю. У меня был безупречный муж, хорошие дети, благополучная жизнь. Хотя, кажется, в ней не было чего-то главного. Я всегда испытывала неясное ощущение, что вы где-то рядом. И сердце замирало только при встрече с вами. Я так обрадовалась, когда вы пришли вторично. А после четвёртого свидания уже не могла не думать о вас постоянно.
- А какое слово вы бы произнесли при следующей встрече? – это не было
нетерпение. Мы оба понимали, что следующего свидания может и не быть.
- Не могу сказать. Оно возникает само собой в момент, когда нужно отвечать. Между прочим, через пять лет будет платиновый юбилей наших свиданий. Я увлекалась японскими чайными церемониями и могла бы напоить вас чаем.
- Благодарю.
В лифт вошли ещё несколько человек. Они по праву были хозяевами этого нового времени и спешили по своим делам. Я не мог их задерживать. Лифт энергично щёлкнул дверью и стремительно помчался вверх. А в моих ушах продолжало звучать её признание. Она сказала, в её жизни не было чего-то главного? Но это же обо мне самом.
Моё предположение оправдывалось. Ответив "Прекрасно!", она логично двигалась по направлению к "Здорово!". А толкование определения "Прекрасно!" особого напряжения мысли не требовало. Она не страдала от старческих недугов и могла всеми органами чувств воспринимать этот удивительный, вечный и живой мир. Разве это не прекрасно? Но относилось ли это определение ко мне? Да. Более, чем. Я не только созерцал окружающий мир. Я любил. У человека всегда должна быть любимая девушка. И у меня она была. Та самая, которую моя душа любила всю жизнь. И ещё у меня была мечта. Наверно, в девяносто лет это смешно. Но я мечтал, что через десять лет мы с ней всё-таки встретимся.
- Ну как? - спрошу я.
- Здорово! – ответит она точно так же, как и на первом нашем свидании, когда ей было семнадцать лет.
И сияющий круг нашей любви замкнётся, чтобы уже никогда не померкнуть.