***

 Рассказы о братьях наших меньших               

 Инга               

Тёща  печёт  пироги.  Квартира  благоухает  свежеиспечённым  хлебом.  Слюнки  текут  от  духмяности  мясной  начинки.  На  кухню  подтягивается  всё  семейство,  в  том  числе  овчарка  Инга,  которая  уже  устала  облизываться.  Зять угощает  её  одним  пирожком,  другим,  рука  тянется  за  очередным,  но  её  останавливает  тёща:  «Я  для  собаки  пеку,  что  ли?!»  Инга,  сглотнув  слюну,  молча  покидает  кухню.  Зять  берёт  пирожок,  идёт  за  собакой:  «Кушай,  Инга,  не  обращай  внимания»  Инга  демонстративно  отворачивается.  «Кушай,  Инга,  это  мой  пирожок».  Собака  и  хозяин  на  мгновение  встречаются  взглядами,  и  пирожок  благодарно  принимается.

                Ральф

   У  Ральфа  теперь  много  свободного  времени.  Он  на  привязи  у  полусгнившей  конуры,  притулившейся  к  бытовке  на огороде. Несколько  грядок  с  зеленью,  стареющая  яблонька,  кусты  смородины,  малины,  огороженные  дряхлым  штакетником.  Вокруг  такие  же  огороды.  Там  кудахчут  куры,  снуют  кошки.  Изредка  прошуршит  мимо  крыса.  Большое  беспокойство  доставляют  спешащие  на  свои  огороды  люди.  Сначала  Ральф  облаивал  каждого.  Но  потом,  узнавая  их,  в  сладкой  дрёме,  лишь  поводил  ушами  и  проверял  сонным  взглядом  через  полуоткрытые  веки.
   Сюда  Ральф  переселился  недавно.  Раньше  он  жил  в  добротном  сарае  в  соседстве  с  двумя  коровами.  Хозяин  регулярно  по  утрам  выпускал  его  погулять  по  окрестностям,  пока  хозяйка  доила  бурёнок.  Коров 
уводили  на  луг,  привязывали  цепями  к  кольям,  а  Ральфа  возвращали  в  тёмный  и  душный  сарай.
   Корм  приносила  мать  хозяина,  хлопотливая  добрая  старушка.  Она  ласково  разговаривала  с  Ральфом,  ворча  на  сына  со  снохой.  Но  и  с  нею  общение  было  недолгим.
   Особенно  нравились  Ральфу  игрища  ребят,  на  которые  его  брал  сын  хозяев. Это  были  лучшие,  незабываемые  дни.  В  летние  каникулы  своего  юного  хозяина  Ральф  упивался  свободой  и  возможностью  излить  свою  любовь  к  людям  с  утра  до  вечера.  Он  возвращался  в  сарай  уже  по  темну,  усталый,  но  счастливый. Коровы  были  уже  в  сарае.  От  них  исходил  аромат  молока  и  душистых  летних  трав.  Ральф  долго  не  мог  уснуть,  а  во  сне  продолжал  радостно  повизгивать.
Наступила  зима,  а  вместе  с  нею  и  страдания  Ральфа.  Прогулки  становились  всё  короче,  хозяевам  было  недосуг,  а  юноша  появлялся  редко.  Ральф  уставал  от  постоянного  напряжённого  ожидания  общения  с  людьми,  от  невозможности  показать  им  свою  преданность  и  любовь. 
   Очередное  лето не  принесло  ожидаемого  счастья.  Хозяева  свезли  коров  на  бойню.   Сарай  опустел,  он  стал  не  нужен,  соседи  растащили  его  на  дрова  и  запчасти.  А  Ральф  переселился  на  огород  к  старушке.
Жизнь  хозяев  пошла  наперекосяк.  Алкоголь  отвратил  их  от  хозяйства  и  повседневных  бытовых  обязанностей.  Молодой  хозяин  повзрослел,  его  заняли  другие  увлечения.  Скоро  прогулки  Ральфа  и  вовсе  прекратились.  А  после  того,  как,  однажды  отпущенный  погулять,  Ральф,  в  порыве  излить  радость  свободы  необузданным  движением,  задушил  курицу  соседки,  его  и  вовсе  перестали  отвязывать  от  конуры.
   Сначала  Ральф  терпел.  Его  собачья  гордость  не  позволяла  ему  отправлять  естественные  надобности  «по  месту  жительства».  Это  страдание  было  более  тяжким,  чем  оттого,  что  он  забыт  и  не  нужен.  Нестерпимо  стыдясь,  не  в  силах  превозмочь  натуру,  Ральф  опростался  поблизости,  насколько  хватило  длины  привязи.  Он  и  в  последующем  делал  это,  оглядываясь,  выбирая  моменты,  когда  затихали  куры  и  кошки,  и  не  надоедали  дразнящие  мальчишки.  Вся  его  природа  гордой  благородной  овчарки  сопротивлялась  необходимости  творить  это  безобразие.  Страдания  становились  невыносимыми.
   А  хозяин  всё  не  приходил.  Не  радовал  и  хороший  корм  ласковой  старушки.  Тоску  отягощали  воспоминания.  Всё  реже  становились  посещения  молодого  хозяина.  Ральф  радовался  им,  он  ждал,  просил:  «Отвяжи!  Пойдём  поиграем!»  Не  выплеснув  всей  накопившейся  ласки  и  преданности,  Ральф  снова  оставался  один,  наедине  со  своим  стыдом  и  воспоминаниями.
   Уже  не  радовала  и  пища.  Ральф  лежал  неподвижно  часами,  не  реагируя  ни  на  живность,  ни  на  погоду.  Его  сущность  переставала  быть  собакой.  И  сердце  Ральфа  остановилось.

               
            «Первый  блин»

   Алла,  хозяйка  молодого  восточноевропейца,  уже  самостоятельная,  со  сложившимся  крепким  мировоззрением «собачника»,  прошла  полный  курс  воспитателя  братьев  наших  меньших  семейства  псовых..  Любовь  её  однобока – только  восточноевропейцы.  Ларс – её  первенец,  на  нём  она  проверяет  все  свои  «собачьи»  знания.
Обучение  шло  довольно  успешно.  Они  сдружились  и  «по-человечески»  скучали  при  расставаниях.  Алла  работала  в  аптеке,  ей  приходилось  выезжать  на  работу  в  другой  город.  Ларсом  занимались  родители  Аллы,  поначалу  ворча,  а  позже,  когда  Ларс  стал  практически  членом  семьи,  смирились.  Ворчать,  конечно,  продолжали,  но  уже  по  инерции  и  больше  для  того,  чтобы  побуждать  молодую  хозяйку  собаки  к  системе  и  целенаправленности  её  занятий.  Родителей  уже  не  нагружала  необходимость,  в  отсутствие  хозяйки  собаки,  прогуливать  Ларса,  кормить  и  ухаживать  за  ним  так  же,  как  за  собственным  ребёнком.
   Были  и  ссоры – не  без  этого.  Это  когда  Ларс,  как  и  всякий  малыш,  ломал,  рвал,  валяя  всё,  что  неустойчиво  и  вызывало  желание  испробовать  «на  зуб»,  или  просто  порезвиться.  Но  гнев  родителей  быстро  проходил  под  ласковым  взглядом  любящего  пса,  миролюбивой  мимикой  и  позами  просящего  прощения.
Какая  хозяйка  не  имеет  амбиций  в  отношении  достоинств  и  возможностей  своего  любимца?!  Алла  решила:  пора  Ларсу  выставляться.  Он  усвоил  все  выставочные  премудрости.  Успех  обеспечен!
   На  трибунах  местного  стадиона  нет  свободных  мест.  Люди  толпятся  в  проходах.  На  трибунах,  конечно,  и  родители  Аллы,  её  друзья  и  знакомые.
Сигнал.  Старт  первому  туру.  Гордо  вышагивает  рядом с хозяйкой  и  Ларс.  Он  изо  всех  сил  старается  не  обращать  внимания  на  соперников,  хотя  ему  так  хочется  обратить  на  себя  внимание  и  показать  всё  своё  дружелюбие,  поделиться  радостью  участия.
   -  Рядом! – и Ларс  окончательно  успокаивается.  Он – весь  внимание.
   -  Я  не  подведу,  всё  сделаю,  как  надо, - говорила  его  осанка и  чёткий  ритмический  шаг.
   Уже  заканчивается  первый  круг.  Судьи  одобрительно  кивают.  Алла  волнуется.  «Есть!».  Почти  удача.  Волнение  хозяйки  уловил  Ларс.  Он  чувствует:  им  довольны,  им  любуются.  И  он  теряет  бдительность.  Вдруг  он  уловил  знакомый  запах  со  стороны  трибун.  Ларс  повёл  взглядом  по  рядам.  Вот  они,  родители  хозяйки.  Хвост  и  тело  извиваются  в  радости  узнавания.  Рывок  поводком  уже  опоздал.  «Гав!!!  Судьи  делают  характерные  прочерки  в  своих  протоколах.
Первый  блин  комом.   

             
                Случай  в  горах

   Туристский  поход  по  Восточному  Саяну.  Уже  пройдена  половина  маршрута.  Ребята  притёрлись  друг  к  другу,  все  знают  о  каждом  почти  всё,  в  том  числе  физические  и  профессиональные  возможности.  Ни  у  кого  нет  сомнений,  что  кто-то  не  справится,  ослабит  звено  безопасности,  которое  на  него  возложено.
Солнце  клонится  к  закату.  Воздух  прозрачен  и  недвижим.  Пора  уже  готовить  ночлег.  Но  пока  нет  подходящего  места.  Только  что  спустились  с  хребта,  идём  по  выположенной  расщелине  вдоль  бурного  ручья.  Берега  густо  покрыты  кустарником.  По  берегу  петляет  звериная  тропа.
Руководитель  похода  с  тревогой  поглядывает  на  солнце.  Остаётся  мало  светлого  времени,  а  группа  не  достигла  запланированного  места  бивака  у  впадения  нашего  ручья  в  горную  речку.
   Короткий  привал.
   -  Миша,  пойдёшь  вперёд, подберёшь  место,  приготовишь  дрова,  костёр.  Возьми  каны,  вскипятишь  воду.  При  костре  нам  сподручнее  будет  поставить  палатки.
Уcкоренным  шагом  иду  по  тропе.  Комары  не  отстают,  поднял  капюшон  анораки.  Короткий  отдых,  стоя,  не  снимая  тяжёлого  рюкзака,  подпершись  альпенштоком.  Пытаюсь  высмотреть  ребят:  далеко  ли  ушёл.  Никого  не  вижу,  скалы,  отроги,  кустарник.
   Вдруг  поверх  высокой  травы,  обрамляющей  тропу,  по  которой  я  только  что  шёл,  вижу  движущееся  нечто  огромное,  переливающееся  волнами.  Я  насторожился.  Последний  поворот  тропы,  и  я  вижу  огромную  голову  тёмного,  почти  чёрного,  медведя.  Он  продолжает  бежать  на  меня,  низко  наклонив  голову,  обнюхивая  на  ходу  тропу. 
   В  мгновение  медведь  взмывает  на  задние  лапы.  Передо  мной  огромная,  в  полнеба,  туша  зверя.  Светлое  брюхо,  передние  лапы  сложены  у  груди.  Нос  зондирует  атмосферу.
   Не  помню  своего  испуга.  Оторопь  отключила  на  мгновение  мозг  и  конечности.  Но  срабатывает  инстинкт.  Медленно  повернувшись,  начал  движение  прочь  от  зверя.  Сделав  несколько  шагов,  оглядываюсь:  медведь  бежит  от  меня.  Воспользовавшись  моментом  (зверь  не  видит  моего  отступления),  ускоряю  шаг.  Оглядываюсь.  Медведь  снова  стоит  на  задних  лапах.  И  так  несколько  раз:  «я  останавливался  посмотреть,  не  остановился  ли  он  посмотреть,  не  остановился  ли  я».  Осмелев,  останавливаюсь,  снимаю  рюкзак,  два  пальца  в  рот.  Над  горами  раздаётся  пронзительный  свист.  Спина  медведя  волнами  удаляется  вверх,  в  скалы.

                Инстинкт

   Глухая  дремучая  тайга.  С  деревьев  свисают  длинные  гирлянды  седовласого  лишайника.  Душно.  Донимают  комары.  Туристы-москвичи,  как  заправские  пчеловоды,  облачены  в  глухие  куртки-непродувайки  и  в  накомарники,  закрывающие  густой  сеткой  лицо  и  шею.  Пот  градом.  Невмоготу.  Поднимаю  сетку,  открываю  лицо,  чтобы  ощутить  хоть  малейшее  дуновение.  Расстёгиваю  верхние  пуговицы  куртки.  Полчища  комаров  моментально  вгрызаются  во  все  открытые  участки  тела.  Непереносимый  зуд  заставляет  снова  зачехлиться.  Силы  на  исходе.  На  грани  теплового  удара  даю  команду:
   -  Привал!          
Но  привал  не  приносит  облегчения.  Физически  ребята не  устали.  Но  комары  и  духота  истязают  плоть  и  нервы.
Взгляд  на  карту.  В  одном  переходе  по  курсу  довольно  приличный  ручей.  Там  и  сделаем  большой  привал.
   -  Под  рюкзак!
И  снова  продираемся  через  дебри  отмирающего  валежника  и  бурелома.  Идём  по  «просеке».  Готовя  поход,  я  выбрал  именно  этот  путь:  просека – хоть  какой-то  ориентир  и  облегчение  в  смысле  препятствий.  Но  здешняя  просека,  не  в  пример  подмосковной,  тот  же  дремучий  и  непроходимый  лес  с  зарубками  топором  на  деревьях  Зарубки  древние,  их  ещё  надо  «прочитать».  Идём  практически  по  азимуту.  И  нет  вариантов – ни  троп,  ни  дорог.
Слух  улавливает  характерный  рык.  Сомнений  нет – медведь.  Все  останавливаются  и  настораживаются.  Тишина.  Рык  повторяется.  Ускоряем  движение.  Уйти  подальше  от  опасного  места.
   Начиная  поход,  группа  отметилась  у  администрации  заповедника,  по  территории  которого  мы  сейчас  продираемся  от  «Камня»  к  «Камню».*  Прежде,  чем  благословить  нас  на  этот  подвиг,  милая  начальница  спросила:
   - В  этом  году  в  тайге  много  медведей,  вы  знаете,  как  вести  себя  при  встрече  с  ними?
Не  желая  осложнений  с  разрешением  на  пересечение  вверенного  начальнице  заповедника,  бодро  отвечаю:
   -Да,  да,  конечно!  Но  на  всякий  случай  напомните,  пожалуйста,  правила  общения  со  здешними  медведями.
   -  А  мы  сами  не  знаем.  Действуйте  по  обстоятельствам.
Именно  сейчас  промелькнули  в  голове  эти  наставления.
Встревоженные,  продолжаем  движение,  стараясь  не  шуметь.  Вдруг  из-за  огромного  комля  поваленной  сосны  выкатывается  милое  обаятельное  создание – проворный  рыжий  медвежонок,  за  ним  второй.  Ребята  сначала  заулыбались,  руки  потянулись  к  медвежатам,  приласкать  и  приобщиться.  Но  за  комлем  прозвучал  грозный  медвежий  рык.  Все  застыли.  Конечно,  не  потому,  что  именно  так  и  надо  себя  вести  в  такой  ситуации,  вовсе  нет.  Просто  испугались.  Медвежата  тёрлись  о  наши  ноги,  вставая  на  задние  лапы,  старались  заглянуть  в  лица  ребят.  Они,  игриво  шевеля  обрубками  хвостов,  радостно  повизгивали.  Им  явно  было  весело  и интересно.

_______________________________
*Названия вершин Уральских гор

   Из-за  того  же комля  выскочила  огромная  медведица.  Увидев  нас,  встала  на  задние  лапы  и  смело,  ни  минуты  не  колеблясь,  двинулась  к  ближайшему  медвежонку,  ловко  лавируя  между  нами.  Она  настигла  беглеца,  схватила  его  зубами  за  загривок  и,  опустившись  на  все  четыре,  ринулась  за  вторым  медвежонком.  Настигнув  его,  она  отвесила  лапой  под  мягкое  место,  ещё  и  ещё  раз,  направляя  его  вон  из  толпы  людей  в  тайгу.
Стихли  её  тяжёлое  дыхание,  визг  медвежат  и  треск  сучьев  под  их  лапами.  Но  мы  ещё  стояли  какое-то  время  без  движения,  словно  завороженные.
   -  Ну  и  ну, - промолвила  наша  запевала. – Никто  не  поверит.
   -  Видно,  не  голодный  медведь-то.  Или  побрезговал, - рассудила  завхоз.
   И  мы  двинулись  дальше,  забыв  про  духоту  и  комаров.  Все  громко  и  наперебой  старались  поделиться  впечатлениями,  описывая происшедшее  в  лицах  и  жестах,  хохоча  и  язвя  одновременно.
   -  А  я  не  успел  испугаться,  а  то  бы…
   - А  я  знал,  что  ничего  не  будет.  Это  медведица,  она  детей  от  нас  гнала.
Рычание  медведей  мы  слышали  ещё  не  раз.  Но,  чтобы  обозначить  себя  (здесь,  мол,  люди)  и  испугать,  громко  кричали  и  стучали  ложками  о  миски,  не  зная  наверняка,  правильно  ли  поступаем.
  Инстинкт!