Света совсем мало. Мелькает… Красный, синий, зеленый цвета… Рядом чувствую движение, дыхание, горячее и прерывистое дыхание. Низкие чистоты мощнейших колонок проходят через мое воспаленное сознание.
Ночной клуб. Толпа народу. Оглушающая музыка тисками сдавливает голову. Что я здесь делаю?
С трудом пробиваюсь сквозь тесно танцующих людей. Какая-то девица попыталась обнять меня. Как я сюда попал? Где Катя? Который час? Слова играющей песни гласили:
«Don`t speak me
Don`t kiss me
Let`s fuck me!
Let`s fuck me!»
Мне удалось пробраться к выходу. В небольшом коридоре я застал несколько целующихся парочек. Из-за открытой двери туалета доносились непристойные звуки. Я уже подходил к главной двери, как мне в грудь вцепилась чья-то горячая когтистая рука.
-Уже уходишь?
Я не видел ее – ни то уже глаза от такого количества выпитого не работали, ни то ее волосы слишком густо легли на лицо. Но суть была в другом – я не мог говорить. Ни звука не мог подать, ни слова вымолвить. Ее жилистая рука крепко сжала мою кофту, алый рот был жутковато приоткрыт. Я оцепенел и, постепенно одолеваемый крупной дрожью, не знал, что мне делать. Тут ее губы дрогнули и произнесли единственное слово, больше похожее на вердикт, нежели на просьбу.
-Останься.
Я окаменел. «Останься». Да, вердикт. Приговор объявлен и в зале суда приведен в исполнение. «Останься» . Я холодел. Ее руки подползали к моей шее. Мне становилось тяжело дышать. «Останься». Она приблизилась ко мне, плотнее, еще плотнее. Мое сердце застучало со скоростью клюва дятла, долбящего дерево. Капелька ледяного пота тронула разгоряченный висок, на котором навязчиво выступила вена. В глазах стало темнеть. До меня донесся истерический зловещий смех чокнутой ведьмы. Что-то острое и металлическо холодное зверски вцепилось в мое горло…
-Я НЕ ОСТАНУСЬ!!! – Заорал и подскочил в постели.
Первая мысль – больница. Белый потолок, светлые стены, белое постельное белье. Но в госпиталях односпальные кровати, это помню точно. А тут огромная двуспальная кровать.
Значит, сон. Проклятый кошмар. Я как следует выругался, прежде чем учуял манящий аромат свежих кексов.
Катя вошла в комнату, стройная, светлокожая. Ее негустые прямые светлые волосы едва касались воротника. Острые плечи и небольшую грудь обволакивала тоненькая маечка персикового цвета, поверх которой был туго завязан бежевый фартук. Худые изящные руки она держала в замке, и, едва оголив маленькие зубки, улыбалась мне:
-С добрым утром, милый. Ты меня звал?
Как хорошо, что она не расслышала моего вопля. Иначе бы разволновалась, заставила бы рассказывать весь сон, принялась бы расспрашивать о моих последних событиях, ей неизвестных. В сонниках бы рыться стала… Такая она у меня переживательная. Моя любимая Катя.
-С добрым утром. Нет, это я телевизор включил на минутку.
-Я кексы пеку к завтраку. Ты еще что-нибудь хочешь?
-Хочу.
Я ехидно посмотрел на нее и поманил рукой. Она улыбнулась шире и подошла ко мне.
Мы жили в небольшой уютной питерской квартирке чуть больше года. Квартира была оформлена на Катю – подарок ее родителей на двадцатилетие. Оформление, в целом, тоже ее рук дело. Мы оба работали, любили друг друга и собирались пожениться. Ей было двадцать два, мне - двадцать семь, вполне сносная разница.
По большому счету, у нас было все – жилье, работа, любовь. Она после универа сразу устроилась в одну мало известную фирму секретарем, а я работал в клинике моего старого приятеля врачом.
Она замечательно готовила, я не любил футбол и не пил практически, она была прекрасной хозяйкой и читала библию, я хорошо зарабатывал и все приносил в дом, балуя ее, и тем самым доставлял радость себе.
Души в ней не чаял. Катя была идеальной женщиной – нежной, спокойной, красивой, хрупкой. Никогда слова грубого не скажет, не любила иронию, сарказм. Из книг она предпочитала русскою классику, Толстого, Достоевского, а Булгакова назвала, прочитав «Роковые яйца», крайне бестактным гражданином. Иногда меня это даже забавляло, хотя должно было настораживать.
Так сложилось, что никому из нас двоих не представилось возможности увидеть моря. Не важно, какого – Черного, Белого, Средиземного, Мертвого. Да, мы были в разных городах России, даже Англию посетили. Но наткнуться на бескрайний соленый водоем так и не получилось. Поэтому мы решили подкопить достаточно средств и отправиться куда-нибудь отдыхать. Осуществить свою мечту вместе. Именно вместе.
Но пару дней назад мой лучший друг Антон позвонил мне с вестью о величайшем событии в его жизни – рождении сына. Я пришел в полный восторг, когда узнал об этом – Антон и Вера были женаты три года и наконец-то решились завести дитя. В какой-то степени даже завидовал им – все-таки настоящая семейная жизнь сейчас дело немодное, мало женятся, а если поженились – развелись, не развелись – не хотят ребенка, а если все-таки ребенок появился, то воспитывать неохота и нянчиться с ним. Впрочем, может, я преувеличиваю? Сам-то, вон, скоро тридцать, а не женюсь никак. Слава богу, невеста есть.
И, конечно, Антон желает видеть меня в срочном порядке. Пару лет назад они переехали в Краснодар, и возвращаться оттуда не собираются. Климат, комфорт, все дела. Но от Черного моря, сказали, их дом далеко, а как туда ехать – не узнавали, все равно у жены Антона родители в Новороссийске, они туда раза по два в год ездят.
Поездку я решил не откладывать, и чтобы друга не обидеть, и пока время есть – мой отпуск подходил к концу, с Катей мы этой осенью все равно никуда не собирались. Да и с работы ее не больно-то хотят отпускать – так бы со мной съездила, развеялась. Но, в конце концов, три дня – это не срок, туда и обратно. Ничего не случится. И ей время свободное – с подругами его проведет, я уверен. У нее много подруг.
-Ничего не забыл? - она озабоченно читала список вещей, который составила для моей поездки в Краснодар.
-Боже, ты меня как будто в кругосветное путешествие собираешь! Ну зачем мне дождевик, скажи? Это же Краснодар, а не Питер, и всего-то три дня. – я умильно смотрел на нее.
Она укоризненно глянула на меня:
-Все может быть, мало ли что. Фонарик, ножик, платок и кружка в маленьком отделении.
Я искренне расхохотался. Тем не менее, взял сумку и отнес в прихожую.
Покупая билеты в Краснодар, я сразу взял дорогу туда и обратно. Таким образом, моя поездка должна была длиться ровно три дня. Днем приехал – днем и уеду.
В поезде мне не спалось. Ровный стук колес отсчитывал секунды. Катя часто звонила, писала смс, постоянно что-то рассказывала мне и волновалась, когда были помехи на линии. Я слушал ее поющий высокий нежный голосок, любовался им и любил его. За несколько секунд до того, как заснул, подумал: «Приеду в Питер и сразу поженимся».
У Антона и Веры была небольшая двухкомнатная квартира в тихом районе Краснодара. Озелененный двор, пятый этаж и очень уютная обстановка. Одна комната была оборудована под детскую, другая, квадратных метров эдак тридцать, включала в себя гостинную и родительскую спальню. Мебели было немного, поэтому место для гостей и накрытого стола вполне хватало.
Пока жена Антона хлопотала на кухне, Антон сказал:
-Ну, основной кучей мы на выходных отгуляли, поэтому сегодня в минимальном составе – я, Вера, ты и Нинка – она скоро придет.
-Какая Нинка? – я настороженно посмотрел на друга.
-Ну здрасте, моя троюродная сестра, ей двадцать три сейчас. Ну как не помнишь, ты разве не видел ее, когда она приезжала туда еще к нам, в Саратов? Она с детства в Краснодаре живет, ее родители давно сюда переехали. Потом у нее отдельная квартира появилась, а позже и нам помогла сюда перебраться, и Вере работу нашла, и квартиру чтоб рядом и недорогую. Ну чего я тебе рассказываю, она звонила, сказала минут через двадцать подъедет. Эх, красивая стала девка, просто загляденье! Все мужики за ней ухлестывают.
-Рад за них. А у меня Катя есть. – отрезал я.
-Да что ты так сразу, - Антон разулыбался и похлопал меня по плечу, - я тебе просто говорю, кто это, чтоб ты не волновался. А про Катьку знаю же, кстати, когда там свадьба?..
Мы сели за стол.
Вера расспрашивала про квартиру, Антон про работу. О Кате я с любовью рассказывал сам. Они искренне радовались за меня, что все так хорошо складывается. Я спрашивал про детей. Что-то подсказывало, что мне эта информация не помешает.
Минут через сорок позвонили в дверь. Вера посмотрела на часы и улыбнулась:
-О, это Нина. Почти вовремя, как обещала – пятнадцать-двадцать минут.
Антон усмехнулся.
Веры не было минут пять, а потом, за закрытой дверью в коридор, я услышал звонкий женский смех. Он сильно резанул мне ухо – моя Катя смеется тихо, почти бесшумно, а Вера лишь широко улыбается, когда кто-то шутит. Не привык к такому напористому хохоту.
Через минуту дверь распахнулась. В зал вошла девушка. На ней были светлые джинсы, плотно обтягивающие ее стройные, но нехудые ноги, и бежевая кофта, обнажающая глубоко посаженные ключицы и часть плеч. У нее была персиковая блестящая кожа с несильным загаром, жилистые запястья, пухлые губы и темные большие карие глаза. Густые, длинные, кудрявые черные волосы едва прикрывали крупную грудь. Алая помада подчеркивала белоснежную искреннюю улыбку.
-Салют, мальчики! – она тряхнула своей роскошной гривой и наклонилась к Антону, чтобы поцеловать, потом отстранилась от него и протянула руку мне, лукаво улыбнувшись, - Нина.
-Александр, - я постарался улыбнуться и протянул руку в ответ.
Ее пожатие оказалось неожиданно крепким. Я несколько смутился. Она показалась мне чересчур эмоциональной и неприлично развязной. Какая-то развратная кукла.
Наш план действий был следующий: сегодня мы празднуем у Антона, на следующий день они мне показывают город, во второй день едем на море, а в третий идем в театр и во второй половине дня я уезжаю.
Вечер был в самом разгаре, когда у Антона зазвонил телефон. Он удивленно посмотрел на дисплей и произнес:
-О, начальник. Чего это он, у меня отпуск еще четыре дня.
Нажал кнопку приема вызова.
-Да, Артур Савельич. Здравствуйте. А как же, отдыхаю. Да, в городе. Что? Какая еще внеплановая?.. Одну секундочку, Артур Савельич.
Антон поспешно встал из-за стола и вышел в соседнюю комнату. Вера обеспокоенно посмотрела на дверь, потом на меня, потом на Нину. Она глубоко вздохнула:
-Ушел воевать с начальством. По-моему, кто-то остался без заслуженного отпуска.
Мой друг вернулся быстро. Он был мрачен - явно чем-то сильно недоволен. Не медля с ответом и не заставляя нас ждать, он коротко произнес:
-Внеплановая командировка. Взрыв на станции в Ставрополе. Объявлен немедленный сбор специалистов. Завтра утром отправление. На два-три дня.
Я не знал, что сказать. Как, накрылся мой отдых? Накрылась моя экскурсия? И море мое накрылось?
Вера первая нарушила тишину:
-Нет, Антон, ну как так? Что, без тебя не справятся что ли? Целую группу высылают – одним больше, одним меньше…
-Вер, я же руководитель.
-Руководители с друзьями так не поступают! Что Саша, дома у нас сидеть приехал? Я не могу его нигде сопровождать - у меня ребенок двухнедельный. Что теперь дел…
-В принципе, могу я ему город показать, – вмешалась Нина. У меня все равно отпуск со вчерашнего дня, а делать нечего, по сути. Вы как, Александр, не против?
-Даже и не знаю… - промямлил я.
Отлично. Практически незнакомая девка будет показывать мне город. Катя будет звонить, а я что, буду вынужден ей врать? Идиотизм. Лучше бы вообще не приезжал.
Но увы, на этом и порешили. Ночевать, как оказалось, я буду тоже у нее. К концу вечера я был окончательно зол, в третьем часу ночи мы собрались и отправились к Нине.
Она жила на пятом этаже соседнего дома. Зайдя в квартиру, сразу поразился несколькими вещами. Во-первых, обилием красок. Синие, красные рамки с фотографиями на серых стенах, причудливые пустые вазы и замысловатыми орнаментами. Я не привык к такой гамме, у нас с Катей квартира светлая и однотонная, мои глаза даже немного заболели. Во-вторых, бардак. Но бардак не обыкновенный, когда слой пыли, грязь в коридоре и немытая посуда. Бардак представляли собой повсюду разбросанные книги, майки, шляпы. На столе стояли кеды, под столом стояла пустая бутылка рома. На полках покоилось бесчисленное количество цветных кружек. В ее комнате лежал мягкий салатовый ковер. А еще у нее не было телевизора.
Нина постелила мне во второй комнате и немедленно отправилась спать. Завтра в полдень отправлялись на смотрины города.
К моему удивлению, Краснодар оказался очень чистым и культурным городом. Повсюду патрулировали полиционеры; за время нашей прогулки я не увидел ни одного бомжа-алкоголика или укуренного подростка, к чему я так привык, живя в Питере.
Посетили несколько храмов. Сам я человек не религиозный, но моя Катя очень просила меня узнать для нее что-то новое из истории Краснодарских церквей. Никогда не понимал подобных интересов, никогда. Но тем не менее, как раз удачно попали на экскурсию и добросовестно отстояли положенные двадцать минут. Как выяснилось позже, Нина тоже относится ко всей религии с неприязнью.
-Всякий фанатизм признак частичного идиотизма, - пожала плечами она, - предпочитаю свободу от религиозного бремени.
Краснодар поразил меня ситуацией с дорогами, автотранспортом и ПДД. Видимо, здесь в силе единственный закон: «Правила созданы для того, чтобы их нарушать». Несколько раз Нина хватала меня за руку, когда я собирался идти на мигающий желтый. И, если бы не хватала, давно бы уже отковыривала меня от пыльного асфальта.
Город сам по себе очень зеленый. Множество чистых (подчеркиваю, чистых!) парков и аллей, где можно просто посидеть и поесть мороженого.
Наш день закончился быстро и скучновато, вечером мы забрели в какое-то незатейливое тихое кафе. Нина призналась, что это одно из ее любимых заведений. Здесь повсюду висели черно-белые фотографии никому неизвестных людей, шторы на небольших окнах были странного какао-молочного цвета, лампочки в продолговатых люстрах были не больше, как мне показалось, шестидесяти ват, и излучали приятный вязко растекающийся по мягкому воздуху свет цвета разливного пива. Где-то вдали колонки боязливо шептали приятный инструментал.
Нина спросила, пью ли я. Мне удалось только смущенно поморщиться. Она улыбнулась и подозвала официанта.
-Милый, угости-ка нас двумя Амаретто.
Да, напротив меня сидела определенно знающая дама. Я даже немного растерялся от ее беспардонной проницательности. От ее взгляда моя спина покрылась приятными мурашками. Гарсон растекся в наркотической улыбке и подмигнул ей. Через минуту на нашем столе покоились два стакана ликера и тарелка ломаного черного шоколада, по словам официанта – за счет заведения, за ее потрясающие глаза цвета корицы.
Нина сделала глоток и поставила стакан на стол.
-Ну и как тебе сегодняшний день?
Ну… очень интересно, понравилась экскурсия в храме, вообще красивый город…
-Мне тоже дико противно было слушать про то, как боги спасали мир. И вообще, мы ужасно тоскливо провели день, ты прав.
Я пристально посмотрел на нее. Она смелая, очень смелая, если вот так просто перечеркнула мои слова и прочла мысли. Ну, или я просто не умею врать.
-Сейчас скоро начнет темнеть. Ты увидишь город совсем в ином свете. Советую тебе отзвониться девушке и красочно рассказать о храмах, чтобы она не волновалась. А потом спокойно пойдем.
-Вот уж я как-нибудь разберусь, что мне ей говорить.
Я усмехнулся, поднялся из-за стола и вышел на улицу. Она осталась ждать меня внутри. Позвонил Кате.
Положив трубку, я поймал себя на мысли, что минут пять рассказывал ей про храмы. В голову полезли странные мысли, но я немедленно отогнал их и решительно зашел обратно в кафе.
Нины за столиком не оказалось. Я поискал ее глазами и обнаружил сидящей за барной стойкой и воркующей с барменом и двумя официантами. Меня всегда пугали такие женщины. Против них нет никакого утешения и противоядия. Не повезет ее мужу. В этот момент я понял, как скучаю по Кате.
Нина начеркала на салфетке какие-то символы, взяла у бармена несколько кофенток из вазы и, подмигнув, но не попрощавшись, слезла с барного стула и отправилась прочь. Может, она проститутка, просто в отпуске?.. Ну не может незнакомая женщина загребать такую пригоршню мужиков! Мое подсознание обозвало меня влюбленным лохом. Я поплелся прочь из кафе.
Был десятый час вечера. Мы были фактически в центре города, поэтому нам не пришлось никуда ехать.
Нина была права. Город предстал передо мной совершенно в другом свете. Мы не спеша шагали по очередному парку. Молча. Она как будто выделила мне время для любования увиденным наедине с собой.
Противоречивый город. Узкие темные улочки чередовались с массивными проспектами, старые пятиэтажки затмевались новенькими высотками. Изредка слух трепал суетливый шум хилых забегаловок, натыканных практически на каждом углу. Но как только мы сворачивали в какой-нибудь тихий дворик мирной советской пятиэтажки, все шумы и гамы прекращались – до нас доносился лишь одинокий стук капель сплит-систем о стальные панели, усталый вой сигнализаций… Где-то в районе четвертого этажа играли на пианино. Я вспомнил своего злобного соседа в детстве, который ночами, которая бессонницу, играл на трубе. А потом я подумал, что если на крышу взгромоздить фортепиано и ранним прохладным утром играть на нем Шопена – будет очень здорово. Я отдался мыслям и воспоминаниям, совсем забыв о том, где я. Внутри было уютно и тепло, и уверен – не от двухсот грамм Амаретто.
Воздух отдался ночи и потерял духоту. Людей на улицах становилось все меньше, перестало пахнуть сигаретами и потом. Слышался шум поездов, хриплый голос диспетчера. Равномерные стуки колес убаюкивали меня. Я поднял голову и уставился в небо. Оно было не по-ночному светлое.
-Белые ночи? – спросил я.
-Фонари.
В этот момент я заметил, что она находится в таком же поэтическом забвении. Нет, она не дала мне время полюбоваться. Она любовалась сама и предложила то же сделать мне. Она не командовала, а просто жила. Я был несколько озадачен ее непринужденной свободой. Примерно через час мы поймали такси и отправились домой.
В ту ночь мы легли спать около трех часов. Нина достала бутылку неизвестного мне вискаря и предложила ее осушить, но я отказался. Не приветствую распития крепких алкогольных напитков с малознакомыми женщинами в глубокой ночи. Вообще, мне почему-то казалось, что она сейчас начнет мне рассказывать о себе, о семье, квартире, городе, показывать альбомы с фотографиями, никому неинтересными… Но ничего этого не произошло. Говорил я. Рассказывал о себе, семье, Кате и работе. Через час я обнаружил, что она знает обо мне практически все, а я о ней – ничего.
-Почему ты ничего не рассказываешь о себе?
Она ответила холодно и спокойно:
-Люди любят добрые сказки. А я о себе ничего хорошего сказать не могу.
Достойный ответ. Больше я ее ни о чем не спрашивал.
Мы обсуждали фильмы, книги, дизайнеров и собак. Она оказалась интереснейшим собеседником, хотя иногда в ее плавной речи проскальзывали крепкие словечки и пошленькие подколы.
Как уснул, помню плохо, но под утро кто-то заботливо укрыл меня пледом, когда я замерз.
Проснуться мне помог громкий рок-н-ролл из качественных колонок. Как выяснилось, был второй час дня, на кухне пахло кофе и оладьями. Нина танцевала на кухне и подпевала Элвису. Я зашел туда и чуть не задохнулся от запаха сигарет.
-Дым табачный воздух выел, - буркнул цитатой я.
-Но если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно! – она поставила полную тарелку и банку сметаны на стол.
-Мда, Владимир Владимирович знает ответы на все вопросы.
-Не могу утверждать, лично не знакомы.
У меня утро так никогда не начиналось. Я привык к соку в постель, утреннему сексу, часовому мурлыканью и десяти пожеланиям друг другу доброго утра. Нина никогда не здоровалась и никогда не прощалась. Кто ее вообще воспитывал?..
Мы вкусно позавтракали. Я ушел в душ, Нина убрала квартиру. Часа в четыре я спросил ее:
-На сегодня никаких планов?
-У меня к тебе как раз предложение.
-Слушаю.
-Как ты относишься к ночи, природе, кострам и грудастым женщинам?
-Эээээ… цыганский табор?
-Есть немного.
-Да положительно, в общем-то.
Она взяла в руки телефон.
-Привет, Рыж! А как же. Вы там еще? Все? Ага, хочу. Я тут с мальчиком одним, тогда часам к семи подъедем. Привезти чего? Ага, ага…
Я почувствовал, что меня ждет что-то феерическое. Ее глаза горели огнем. Она говорила по телефону, а свободной рукой крутила непослушный блестящий локон. Почему-то мне показалось, что я могу ей доверять, хотя в глубине души неприязнь к ней все еще сидела. Я позвонил Кате и почему-то сказал, что иду в театр. Когда Нина закончила разговор, я поинтересовался:
-Слушай, а море от вас далеко?
-Чуть больше сотни миль.
-А может…
-Неееет, Александр, исключено. Туда только на машине, а таксисты берут бешеные деньги. Нет. Вот возьмешь свою девочку и езжайте отдыхать как белые человеки, а сейчас нечего ерундой заниматься.
В принципе, я не ожидал другого, хотя надежду все-таки лелеял. Ну и ладно. Значит, поедем с Катей – вместе, надолго, с удовольствием. Так даже лучше.
Нина переоделась, взяла телефон, немного денег и предупредила меня, что поедем на автобусе, ехать будем долго. На мои вопросы о географическом положении заветного места она ничего не ответила. Тайна. Загадка. Вот я еще таких как она не разгадывал.
Мы заняли места в конце автобуса. Она устроила меня к окошку любоваться придорожными пейзажами, а сама села у прохода и вытянула стройные ноги. Предстояло ехать около часа. Наша остановка – конечная, так что бояться проспать ее не было смысла. Нина достала плеер и поделилась со мной одним наушником. Минут через двадцать я обнаружил, что она уснула. Я зевнул несколько раз, но все-таки предпочел разглядывать, что было за окном. В автобусе было тихо, дорога была мягкая. А еще Нина улыбалась во сне…
Место, в которое мы попали, не могло не удивить меня. Во-первых, это была окраина какого-то поселка, по обеим сторонам которого возвышался лес. Но между ним и деревней образовалась довольно просторная поляна, длиной, наверное, около километра. Нам с Ниной пришлось пройти вдоль этой деревни и выйти за нее. Когда мы приехали, солнце уже практически спустилось.
Посередине поляны, на затоптанной земле, горел огромных размеров костер. Вокруг него на безопасном расстоянии были расставлены палатки, а чуть ближе к нему – разложены сухие бревна, подобие сидячих мест. И люди, человек пятьдесят.
Нина широко улыбалась и ускоряла шаг. Когда мы подошли совсем близко, она завизжала и побежала вперед меня, размахивая руками. Я был потрясен увиденным. Последний мой «опен эир» был лет десять назад…
Первым навстречу Нине вышел парень с рыжей бородой и доброй улыбкой, роста профессионального баскетболиста, но комплекции профессионального программиста. Он приветственно крикнул и крепко обнял Нину. Она громко смеялась и громко говорила о сотнях лет, которые не видела своего друга. В этот момент я поравнялся с ними:
-Рыж, это Саша, наш Питерский гость, Саша, это Рыж, наш местный начальник и любимец.
Мы пожали друг другу руки. У него были очень горячие ладони и снисходительный смех. А еще старые тапочки и благородно прокуренный голос. Мне он понравился. Он был искренним и спокойным.
Мы прошли в самую большую палатку. Нина отдала сумку с продуктами какой-то девушке, а наши вещи положила в общую кучу.
Мы вышли на улицу и медленно пошагали к костру, параллельно здороваясь и знакомясь со всеми, обмениваясь новостями и улыбками. Нина всем говорила, что я из Питера. Я спросил ее.
-Слушай, а почему никто не смотрит на меня косо, как на столичного аристократа?
-Да п отому что всем наплевать, откуда ты. Я же говорю – здесь природа, а не бизнес. Здесь все смотрят на твои глаза, а не на твои «Конверсы».
Мир вокруг меня казался нереальным. Трещали костры, смеялись люди. Была и музыка, но играла она не в автомобилях, заставляя дрожать стекла в них. Музыка не кричала, не рвалась в голову, вызывая боль. Музыка разливалась по воздуху, аккуратно протискиваясь между людьми. Двое немолодых мужчин искусно играли на гитарах. Трое девушек пели незнакомую мне песню. Остальные сидели молча и слушали. Кто-то подпевал, кто-то покачивался в такт, кто-то тихонько разговаривал. Я сидел один на сухом большом бревне и вслушивался в слова песен, параллельно наблюдая за Ниной в компании каких-то парней. Через несколько минут она заметила мой взгляд и подсела ко мне. Она улыбнулась. Красное пламя костра мгновенно отразилось в ее глазах, которые тоже приветливо светились.
-Ну, как тебе тут?
-Необычно.
-Когда я была подростком, часто сбегала сюда, если ссорилась с родителями. Это словно иная планета. Никакого мещанства, никаких сплетен и слухов, никаких ссор, никакой коммерции.
-Нин, а можно еще вопрос?
-Валяй.
-А почему Рыж? У него что, имени нет?
-Есть, но я не знаю его. Мы общаемся около пяти лет, а я как-то и не спрашивала. Все Рыж, да Рыж. Хотел бы – сказал. Ему нравится его прозвище, оно теплое и уютное. Как и его улыбка, как и его руки.
Я смотрел на языки величественного огня. Он изредка выплевывал золотые искры, бесконечно извиваясь в безумном танце. Девушки пели в три голоса. Где-то вдали слышался лай собак. Нас угощали овсяным печеньем и нехолодным красным сухим вином, темным шоколадом и Ягер Мастером, тульскими пряниками и хорошим ромом. Где бы мне еще довелось попробовать все это в сочетании… Я чувствовал, как стремительно и безвозвратно пьянел.
Вдруг Рыж хлопнул в ладоши. Все моментально стихли и посмотрели на него.
-Наше лето, друзья, подходит к концу. Холода уже на подходе, вскоре нам придется снова ожидать месяцы, чтобы вновь так собираться. Я не хочу затягивать свою речь надолго. Я всего лишь хочу пожелать каждому из вас, чтобы вы однажды проснулись серым холодным зимним утром, и поняли: летом вы сделали все, что хотели и что могли. И я хочу, чтобы вы проживали так каждый день, понимая каждый вечер, что прожили его на полную. Вот вдруг, к примеру, меня завтра убьют в подворотне, а я еще не побывал на Нинкиной свадьбе?
Нина громко засмеялась, все люди вместе с ней. Рыж поднял одноразовый стаканчик с темным содержимым и опустошил его. Тут мужчины заиграли веселую музыку, и остальные пустились в пляс.
Нина подлетела ко мне и схватила за руки. Я аляповато смеялся, говоря, что не танцую, не умею, не хочу. Естественно, она проигнорировала все три причины и вытянула меня к костру. Поднявшись с бревна, я осознал, что пить мне больше нельзя. Я чувствовал, как мои ладони держала Нина, наблюдал за цветастым подолом ее длинной юбки, который непослушно танцевал сам по себе. Сами по себе танцевали и ее волосы – ее роскошная черная грива напоминала языки пламени, только другого, черного, холодного, но двигающегося в том же изысканном танце.
В этот момент я вспомнил день, когда впервые увидел Нину. Собственно, позавчера. Боже, мы знакомы всего два дня. Почему она так не понравилась мне в миг, когда я увидел ее? Она ведь такая красивая, такая смелая, такая… такая живая.
Время от времени я натыкался на столики со стаканами вина и ликера, чрезвычайно вкусных. Неожиданно для себя я напился так, как не напивался со своего двадцатилетия.
Какой-то момент времени напрочь вылетел из моей головы. Моя память вернулась ко мне в тот момент, когда мою шею обвивали руки Нины, а ее губы страстно целовали мои. Я понял весь ужас происходящего и, словно ошпаренный, отпрянул от нее:
-Ты что, мать твою, делаешь?!
Огонь в ее глазах мигом потух. Она опустила глаза.
-Прости.
-Я не намерен оставаться здесь ни минуты.
-Саша, постой! Завтра поедем, успокойся! Куда ты сейчас пойдешь?!
-Главное, подальше от тебя, чертова развратная кукла!
Я был в ярости от произошедшего. Я хотел домой. Я хотел… к Кате? Не уверен. Мне нужно было срочно протрезветь и собирать вещи. Я отошел от палаток метров на десять, как, не заметив небольшое сухое бревно в траве, споткнулся о него, упал и отключился.
Меня разбудила тишина. Незнакомая, непринужденная, ветреная тишина. Лишь какой-то неизвестный мне звук стабильно прерывал ее. Какое-то мягкое шуршание, шелест, шепот. Открыл глаза. Я лежал на песке. На одном песке. Ничего, кроме песка. В метре от меня тихонько спала Нина. Как будто ветер лежал рядом с ней и бережно играл с ее волосами, нежно теребя жесткие черные кудри. Ее спокойное лицо с темными веками и приоткрытым ртом было бледно и недвижимо. Лишь поднимающиеся обнаженные плечи обозначали ровное дыхание. Несколько песчинок покоилось на ее розоватых губах.
Я сел и огляделся вокруг. То, что в тот момент увидел, заставило протереть глаза и все равно не поверить им! Передо мной бирюзовыми волнами расстилалось море. Бескрайней, властной пучиной щекотало берег. Вот, что это за звук. Церемония поклонения моря берегу.
Опьяненный, одурманенный этой красотой, этими неизведанными просторами, поднялся на ноги и, словно, загипнотизированный, пошагал вперед. К воде. В воду.
Она оказалась совсем не холодной. Зайдя по колено, почувствовал все царапинки на ногах – соль моментально обнаружила их…
Мое сердце учащенно билось. Я не мог скрыть улыбки, мне хотелось закричать на весь мир и тут же обнять его всего. Господи, как мало надо человеку для счастья…
Внезапно я опомнился и побежал обратно.
-Нина!!!
Я упал на песок рядом с ней и дотронулся до ее плеч.
-Нина, проснись! Боже, проснись, посмотри, как здесь красиво! Ниночка!
Она открыла глаза и убрала волосы с лица. Приподнялась на локти, поправила лямку на топе. Только в тот момент я осознал, насколько она потрясающая. Какая она совершенная.
-Александр, вы чего орать вздумали? – сонно промурлыкала она, – утро раннее на дворе.
-Нина, прости меня, что я напился, прости, что нагрубил тебе, Ниночка! Как ты это сделала? Ты же говорила, что ни за что не покажешь мне моря! – в беспамятстве тараторил я. – Ты же говорила…
-Я своим словам хозяйка. Да и лучше не пообещать, но сделать, чем пообещать и не сделать.
-Идем!
Я взял ее ладони и повел к морю. Она нехотя плелась за мной.
-Вода холодная, я не хочу купа…
Тогда я подхватил ее на руки и побежал вперед. Она хохотала и кричала отпустить ее, нежно стучала кулаками мне в грудь и просто задорно хныкала.
Когда я вбежал в воду по пояс, мы вместе рухнули прямиком в волны. Морщась и захлебываясь, смеясь и визжа, мы весело брызгались, плавали и ныряли под волны.
Устав и вдоволь наглотавшись воды, стали выходить на берег. Когда воды было уже по колено, я схватил ее за руку, она развернулась ко мне, сильно дернула на себя, и мы вновь оба упали в воду. Наши лица оказались слишком близки друг к другу, и последнее в ту секунду, что я мог отчетливо видеть – это ее переполненные счастьем глаза с мокрыми ресницами.
Согласно купленным билетам, мой поезд отходил сегодня в четыре часа дня. Когда мы вышли из воды, я снял мокрые насквозь джинсы, футболку, и, расправив их на песке для сушки, включил телефон. Первое, что я обнаружил – это двадцать три пропущенных звонка от Кати и несколько смс. Ну да, со вчерашнего безумного вечера я был мягко говоря недоступен… Часы показывали два часа дня. Отбытие поезда через сто двадцать минут. А я здесь, у моря, без транспорта и денег, в сотне километров от Краснодарского вокзала. Я смотрел на Нину, усердно выжимающую свою длинную ситцевую юбку, и любовался. Ее мокрые черные кудри как будто приобрели синеватый оттенок и больше напоминали роскошных змей, охраняющих гибкую спину хозяйки. Я представлял, как нежно обнимаю ее. Истерически заоравший телефон заставил меня отвлечься. Ну конечно, Катя. Я спокойно принял вызов.
-Алло.
-Что случилось?! Саша, что ты делаешь?! Где ты? Что было вчера ночью?! Я звонила, трубку взял какой-то козел, на заднем фоне орали какие-то девки! Немедленно объясни мне что это за выходки!
-Вчера мне довелось посетить интереснейшее мероприятие, на котором я немного перебрал. Прости, что был выключен телефон – не знаю, как так произошло. Наверное, кто-то отключил его, чтоб не трезвонил.
-Что значит кто-то выключил?! В каком борделе ты находился, с кем? Это у тебя Антон дружок такой?! Или, может, нет никакого Антона, ты просто развлечься поехал от меня?
Я был в шоке от своего спокойствия. Обычно, когда Катя нервничала или не дай бог кричала, я тут же заводился, волновался, оправдывался, извинялся. К своему удивлению, я понял, ее голос не высокий и звонкий, а писклявый и визжащий. К своему ужасу, я обнаружил, что мне все равно.
Те секунды, которые я отвел для внеплановых размышлений, были так же заняты ее болтовней, которую я всю прослушал. Последнее, что было:
- …дома с подругами, а ты мотаешь мне нервы своими отъездами!
-А?
-Ты что, не слушал меня?!
-Прости, я задумался.
Внезапно она замолчала. На другом конце раздались тихие всхлипы. Я холодно подумал о смысле ее рыданий и терпеливо выслушал короткое хныканье. Она больше не кричала и не возмущалась, а тихо спросила:
-Скажи мне, что с тобой произошло?
Хороший вопрос. Вдруг я вспомнил поезд, вокзал. Вспомнил Антона, Веру, их милого дитя. Я вспомнил скучные достопримечательности Краснодара и космическую красоту его ночных улиц Вспомнил урчащий автобус. Я вспомнил Нину, ее певучий смех и бархатный голос. Ее волосы и широкую улыбку. Вспомнил дорогу, костры, абсолютно чужих людей, которые в какой-то степени стали для меня близкими. Вспомнил юбку Нины, длинную и широкую, так свободно и непринужденно развивающуюся, когда она танцевала. Танцевала со мной. А еще я оглянулся и посмотрел на синие волны.
-Кать, я видел море. Я не приеду.
Она положила трубку. Я не перезвонил.
Мы пробыли здесь до самого вечера. Гуляли вдоль берега, валялись на мокром песке, купались, целовались и пытались вытряхнуть песок из одежды. Мой телефон окончательно разрядился, так что я имел удовольствие вновь оказаться недоступным для мира сего. Когда солнце стало садиться, мы направились в противоположную сторону от моря – к трассе. Ничего не оставалось, как автостоп. Минут сорок ожидания вознаградились двумя проезжающими рыбаками, с радостью согласившимся подбросить нас до черты города.
Путь предстоял недолгий, часа два-три, но Нина все равно в первые минуты отключилась. Я тихо беседовал с рыбаками, слушая забавные байки и рассказывая про Питер. В машине играл «Пинк Флоид». Солнце и вовсе укрыл грозный горизонт. Перед тем, как уснуть, я понял, что никогда нельзя зарекаться. Ровно три дня назад я думал совсем об иных вещах. А сейчас я не думаю ни о чем. Я лишь знаю, что люблю, любим и счастлив.
За окном мелькают деревья.
Мы с тобою куда-то в пути.
Моя милая, сонная, нежная,
Спишь давно у меня на груди.
-Остался.