Час просмотра своих старых фото, где я улыбаюсь.
Какими бы ни были определения понятий «радость», «любовь» - в них нужно добавить слово – «мимолетные». Я помню головой своей, что был счастлив, что любил. Или думал, что любил. Сейчас, глядя на эти моменты издалека, я уже не могу вновь испытать то счастье и ту любовь, во мне остается только сожаление, что этого уже нет. Это как «в тот день я был счастлив». Только слово и ничего более. Счастья нет. Любви нет.
Утром Иллюзия, опять впопыхах, обронил серебряный браслет. Даже и не заметил, как просто порвалась на руке тонкое плетение. Он едва скрылся, а я побежал и поднял браслет, понимая, что он может быть Иллюзии дорог, как память. Нужно его обязательно занести.
На балконе сверху много кричали. Там семья, я так понял. Кричали на ребенка. И, знаете, сам ребенок ни звука не издал. Это так странно. На него кричали, его били. А он молчал. Или я просто ничего не могу слышать. Страшно слушать такие скандалы. Кровь стынет.
Готов мой вечер. Я запасся вином и сигаретами. Мне не нужно никуда идти, не нужно никого видеть. Мне не приходит почта, и не назначают свиданий.
А пока я шел в магазин за вином, я видел другую семью. Им на вид уже под сорок, а везли коляску с едва ли годовалой лялькой. И оба улыбались счастливой улыбкой. Вспомнят ли они это счастье через годы или в них тоже будет только тень от счастья, грустная синяя тень?.. Я не знаю. И стоит ли думать об этом. Жизнь убедила меня, что почти у всего, что хорошо начиналось, есть печальный конец. Хороший конец только в кино бывает.
Всё опадает в этом октябре. На моих глазах одним порывом уносит сразу сотни листьев. И ничего подобного, это не багряная осень. Это гребаная осень. Серая и сизая, местами желтая, местами синяя. Сейчас вечер и он почему-то именно синий, что не характерно для моего октября. Но все равно красиво. Черт, просто дьявольски красиво! Хочется в этом раствориться и не выходит, а знаете почему? Да потому что в ресторане играет джаз. Задорный такой, веселый, аж тошнит. Хотя, я люблю джаз. Летом я люблю джаз. А осень – это для скрипок, это для клавиш.
Как-то, года может три назад, я шел по городу вечером и услышал скрипку. Словно из-под земли. Я искал, вертел головой. Оказалось – где-то в полуподвальчике играла. Только окна торчали на уровне щиколотки. Улица нелюдная, негрязная. Я, как мальчишка, сел на асфальт прямо возле этого окна и стал слушать. Долго играла, минут пятнадцать. А потом так резко оборвалось. Я наклонился посмотреть, и на меня из оранжевой комнатушки одновременно уставился круглыми синими глазами мужчина лет пятидесяти. Так мы и смотрели друг на друга, стар и млад. Он был вроде бы и не очень старый, но седой. Но глаза совсем юные, ярко-синие. Смотрели мы, а он как скажет вдруг: «Что ты расселся тут, иди домой, сейчас ливень будет». Я встрепенулся и ему сразу: «Ой, простите, я слушал просто». А синие глаза вдруг наполнились слезами…
Скрипач прав оказался. Через пять минут полило.
А ему в тот бы день. Кто ещё мог слушать его перед ливнем сидя на асфальте…