Члены Политбюро, замерев, слушали неторопливую, размеренную речь Сталина. По укоренившейся привычке он не сидел за столом, а ходил по кабинету, держа в руке погасшую трубку.
- Вчера я отстранил от работы в наркомате иностранных дел товарища Литвинова и снял его с поста наркома, - говорил Сталин глухим голосом. – Он не оправдал нашего доверия и провалил линию внешней политики, направленную на создание системы коллективной безопасности в Европе.
На должность наркома иностранных дел назначен товарищ Молотов. Я думаю, он не будет увлекаться бесконечными переговорами, а подвергнет резкой критике выжидательную позицию Англии и Франции и их нерешительность в решении серьезнейших проблем, которую потрясают Европу в связи с агрессивной политикой Германии. Надо прямо указать этим господам, что если они и дальше будут воздерживаться от подписания договора о противостоянии агрессии Гитлера, и по-прежнему будут сотрясать воздух пустыми разговорами и обсуждениями, мира в Европе не будет.
Вы, Вячеслав Михайлович, должны настоять на выполнении союзниками трех основных условий, которые мы выдвигаем: немедленное заключение трехстороннего договора о сотрудничестве и взаимопомощи; предоставление гарантий от нападения всем государствам Центральной и Восточной Европы, в том числе, граничащим с СССР; определение конкретных размеров и форм немедленной военной помощи странам, подвергшимся агрессии.
Как вы считаете, товарищ Молотов, пойдут на это господа капиталисты ? Вы поддерживаете мою позицию?
Молотов вскочил.
- Товарищ Сталин, я полагаю, что уже завтра мы сможем выступить с официальным заявлением и сообщить мировому сообществу о нашей твердой политической позиции по данному вопросу. Но есть еще одна проблема, которая не укладывается в рамки наших мирных инициатив. Это проблема Польши. Польское правительство отвергает наши предложения о помощи, заявляя, что видит в Германии доброго соседа!
- Согласен с вами, Вячеслав Михайлович! – Сталин остановился у своего стола и принялся неторопливо набивать трубку, разламывая папиросы «Герцеговина-Флор». – Политическая обстановка в Европе требует забыть амбиции. Когда грозит общая опасность, люди объединяются, прощая старые обиды. Но в случае с Польшей этот тезис не срабатывает. Польское правительство забывает, что фашисты – всегда фашисты, и отталкивают нашу руку помощи. Я думаю, вы должны обратиться к полякам и разъяснить им, что если они не примут наши предложения, мы вынуждены будем ввести войска в ту часть Польши, которая отдана нам по договоренности с Германией.
- Но это будет выглядеть как агрессия со стороны СССР! – вдруг промолвил Калинин, и виновато опустил голову под тяжелым взглядом Сталина. Члены Политбюро зашевелились на своих стульях, но Сталин сдержался…
- Вы хотите, товарищ Сталин, - спросил Молотов, - чтобы польское правительство запросило военной помощи у СССР, или мне следует подготовить общественное мнение к вводу частей РККА не территорию другой страны?
- Я хотел бы, чтобы польский народ спросил у своего правительства, что оно думает по поводу высказываний Гитлера о предстоящей аннексии этой страны? Я был бы рад услышать мнение польского народа… Я уверен, что польское военное руководство осознает всю опасность заявлений Гитлера и понимает отсутствие перспективы в одиночку отстоять свою независимость. Надежды на военную помощь со стороны Англии и Франции, насколько можно верить нашей разведке, у них нет…
- Неужели англичане и здесь пойдут на предательство? – снова подал голос Калинин.
- Да, товарищ Калинин! – Сталин внимательно посмотрел в сторону «всесоюзного старосты». – Вам, Михаил Иванович, должно быть известно, что только упрямство поляков не позволило нам до сих пор заключить военный союз с Францией и Англией! И теперь их упрямство дорого обойдется им, но ударит и по нам. И вот что странно, товарищ Калинин, стоит только дать кому-то из наших бывших добрых соседей немного самостоятельности, как тут же начинаются национальные амбиции и обиды… Так было с Финляндией, которой мы пошли навстречу и разрешили строить свое государство, отделив финнов от СССР, а теперь они не желают уступить нам несколько незаселенных островов для строительства военных укреплений. Но зато для немцев у финнов двери всегда открыты! А наши претензии по острову Ханко они полностью отвергают. И нам ничего не остается, как захватить Ханко силой, иначе с нами вообще перестанут считаться, посчитав нашу политическую лояльность за слабость. Но вернемся к «нашим баранам», то бишь, к Польше…
- Товарищ Сталин, раскачивая лодку поляков, мы рискуем еще больше накалить обстановку в Европе. К тому же, Польша – это еще не вся Европа, - не успокаивался Калинин.
- Что вы хотите этим сказать, товарищ Калинин? – Сталин сощурил глаза, пристально глядя на Калинина. – Вы что, не помните, как в марте этого года Литвинов через три дня после оккупации немцами Чехословакии предложил Польше, Англии, Франции, Румынии и Турции провести в Бухаресте конференцию для создания «мирного фронта» против Германии? И когда нам все-таки удалось начать консультации по вопросам безопасности, именно Варшава отказалась принять в них участие, сославшись на свои претензии к СССР. Для вас это новость, Михаил Иванович?
- Но Польшу еще можно склонить к союзу с нами на дипломатическом уровне…- Калинин рисковал, действуя Сталину на нервы, но никак не мог понять этого… Сталин знал гораздо больше, чем «всесоюзный староста», который уже давно не решал никаких вопросов и был скорее «декоративной» фигурой в Политбюро, чем действующей… С его мнением уже давно никто не считался, но «дедушка» Калинин упорно хотел создавать видимость своего деятельного участия в работе Политбюро.
Поэтому Сталин резко оборвал его и обратился к Молотову.
- Никакой дипломатической говорильни, которой так увлекался Литвинов, ты понял, товарищ Молотов?! Мы должны точно знать расстановку сил союзников в случае агрессии Гитлера в отношении любой из стран-союзников! Хватит уже болтать! Как только дело доходит до конкретики – назвать количество войск, которые будут оказывать союзникам помощь в военный период, наши инициативы сразу оказываются неприемлемыми! И при всем при этом, поляки упорно не хотят понять, что после падения Чехословакии Польша окружена Германией с трех сторон, и они не могут позволить себе конфронтацию одновременно с Берлином и с Москвой!
- Я полностью поддерживаю ваше мнение, товарищ Сталин! – ответил Молотов. – Польша – первая страна, которая попадет под немецкий сапог после того, как вермахт полностью закроет свои тылы. Не понимать этого польские политики просто не могут. Их надежды на помощь Англии и Франции иллюзорны, но они продолжают убеждать своих соотечественников, что никакой опасности вторжения нет, прекрасно зная, что Гитлер захватит Польшу уже в этом году! И при этом польская сторона упорно держит курс на конфронтацию с СССР…
- Так точно, Вячеслав Михайлович! Поляки желают пококетничать перед господами капиталистами, не понимая, что своей политической нерешительностью и заигрыванием с Гитлером роют себе яму. А господам капиталистам не совсем удобно перед своими подданными за то, что носителями мирных инициатив выступил СССР – чуждое для них государство, на которое их пропагандистская машина столько лет лила грязь. И именно нас они обвиняли в захватнических устремлениях, порождая международные сплетни…
- Теперь, товарищ Сталин, они настаивают на том, что только правительство страны, подвергшейся агрессии, должно само определить, подверглось ли оно нападению извне, или это местные демократические процессы…
- Это губительный тезис для оккупированной страны, товарищ Молотов! И пример тому – Чехословакия! Правительство под давлением и с прямого согласия союзников, под угрозой применения Гитлером военной силы просто вынуждено было согласиться на ввод в страну частей вермахта, то есть, на полную оккупацию.
Поэтому мы должны показать свою политическую и дипломатическую зрелость и отстоять как предложенную нами терминологию, так и свои инициативные требования!
Я думаю, нет необходимости голосовать за принятые решения, поскольку все они укладываются в рамки нашей международной политики? Нет?
Все свободны, товарищи!
А ты, Вячеслав, останься. Есть еще ряд вопросов…