С фотографии на неё смотрит молодая девушка – блондинка, голубые глаза, смешинки кроются в полуулыбке. На щеке небольшой шрам – не заретуширован, не спрятан – маленький, больше похожий на ямочку. Короткие волосы вихрятся в разные стороны, упругими колечками вьются у самого лба.
- Это ваша дочь, - полуутверждает, полувопрошает она.
- Да.
Рукам холодно, кончики пальцев немеют – приходится положить фотографию на стол.
- Не живая, - произносит она будто во сне.
- Да, - голос дрожит.
Руки отогрелись, можно снова брать фотографию. Попробовать учуять, унюхать, почувствовать аромат смерти.
Вдох, выдох, закрыть глаза, вдохнуть, провалиться в пучину мыслей, дыхания, тишины, криков и выловить тот самый аромат. Да, определенно это оно…
- Лаванда, - шепчут губы. – Лаванда, может, она любила этот запах?
- Откуда…, - руки матери сжимают платок, теребят.
И словно вырвало оттуда, из бессознательного потока непонятного – одним движением, будто чья-то рука схватила и вытащила за шкирку. Куда всё подевалось?
А женщина напротив до сих пор сидит прижав руку к губам – не верит, что такое может быть. Откуда у этой девочки такой дар? Или что это – проклятие?..
- Откуда?.. Откуда вы знаете? – мать поджимает сухие губы. – У неё в руке лежало лавандовое саше.
- Запах очень сильный, - хватается за голову. – Мне плохо, простите.
Что это? Дар, проклятие или бессознательное «нечто»? Любой психолог объяснил бы эту аномалию ассоциациями из детства. Что-то засело в её мозгу и осталось там, выдавая иногда странные детали из жизни чужих людей. А может, они просто похожи на тех, кого она видела на кладбище, по которому бродила в детстве? Что заставляло её тащиться на глухой пустырь, вместо того, чтобы бежать с соседскими детьми на пляж? Почему она вдыхала аромат цветов, которые приносили к могилам? Где подсознательный страх? Да, наверное, любой психолог рассказал бы, что в её памяти остался ассоциативный ряд типичных, похожих лиц, с которыми она связывала определенные запахи. Но почему же она ни разу не ошиблась? Почему? Ведь каждый раз, глядя на человека, близкого к смерти, она слышала ароматы их смерти – кофейный, цветочный, земляной...
Ей восемнадцать – у неё нет друзей, за спиной её называют «шизофреничкой», хотя когда-то звали Васька – Василина. Она предпочитает молчать, не говоря никому о своей «ненормальности» - так проще. Она самая обычная – блеклые русые волосы, белесые ресницы, серо-голубые глаза. Маленькая, худая – как подросток. Кажется, что она перестала расти лет в двенадцать – и одежду ей до сих пор отдаёт дочь соседки. И Ваське не хочется большего – её устраивает такая жизнь, если бы не эти запахи, пропитавшие её насквозь. Отказаться бы, забыть, не думать, но её находят, о ней знают, перешептываются по углам и не получается отказаться от всего этого – люди просят помощи. Они верят ей, хотят знать, что будет с ними в будущем, что случилось с их близкими… Даже те, кто считает это всё полной ерундой – прячут в глубине души страх перед этой девочкой – Васькой-шизофреничкой.
Тяжелее всего, оказалось, почуять смерть матери – Васька прибежала со школы, зашла в квартиру, и её словно накрыло с головой больничным мерзким запахом стерильности и пустоты.
- Мамочка, мамулечка моя! Не умирай! Пожалуйста!!!
Мать шарахнулась от дочери.
- Ты что городишь? – ревел отец. – Надоела твоя ересь!
А мать умерла. Спустя неделю – в больнице.
Васька закрылась от людей, перестала общаться с одноклассниками, учителя пожимали плечами – но не стремились к общению с маленькой «ведьмой». Бывшая подруга Катька отвернулась от неё, когда Васька учуяла смерть Катькиного кота. Запах гнили преследовал Ваську несколько дней, после того визита к подружке домой. Кот ластился у ног девочек, а Васька морщилась, зажимая нос.
- Гнилью пахнет, подвалом, - говорила она. – Кать, он у тебя умрет скоро.
С того раза, подруги не общались, но кот сбежал через пару дней. Его нашли в подвале соседней девятиэтажки.
- Это всё ты! – визжала Катька. – Это ты его убила! Накаркала и убила! Ты, ты, ты!
Васька выла в спальне, колошматя по стене, вгрызаясь зубами в подушку. Отец ходил по соседней комнате из угла в угол, боясь признаться себе, что дочь «не такая как все». Страшно признать, а еще страшнее с этим жить, принять и понять… Отец не понял, не смог: он умер с запахом валидола - не выдержало сердце.
Страшно жить, осознавая, что через короткое время человек, прошедший мимо тебя, а может даже державший за руку или улыбнувшийся в буфете – умрет. И не потому, что он плохой, а просто потому, что так складывается судьба. Паззлы собираются в единое полотно, и когда последний кусочек встает на место – приходит «костлявая с косой». Но у кого-то паззл состоит из тысячи деталей, а у кого-то и ста не наберется – несправедливо.
Весна. Трели птиц; первые лужи; хрусткий лед под ногами; подсохший, пятнами, асфальт. И так хочется любить, верить, знать, что всё будет хорошо.
- Ай, - упала, схватилась за ушибленную коленку.
- Простите, пожалуйста, - скинул со лба кудрявый завиток.
Кареглазый, брюнет, вихрастый – подхватил за локоть, помог подняться. Васька убрала руку от колена – разодрала, колготки поехали – слёзы потекли больше от обиды. Брюнет представился:
- Василий, - протянул руку.
- Вася, - она пожала ладонь.
- Можно и Вася, - улыбнулся он. - А как ваше имя?
- Вася, - она смутилась. – Василина.
Никогда еще не испытывала она такого коктейля из счастья, любопытства, недоверия, страха, смелости. Держала за руку Василия, предложившего проводить до дома, не думала о порванных колготках, хохотала над шутками своего нового знакомого и не узнавала себя. Дошли до дома, поцеловал руку, улыбнулся и спросил телефон – хотел извиниться за свою неуклюжесть и пригласить на кофе.
В любом возрасте приятно осознавать, что ты нравишься, что ты «как все», и пусть это всего лишь мечты, но такие приятные и пусть даже безумные, но в них хочется верить.
Васька согласилась, продиктовала телефон и зашла в подъезд.
***
Васька готовилась к вечерней встрече почти два часа – вымыла голову, заколола волосы блестящими невидимками, надела мамин браслет и посмотрела на себя в зеркало.
Да, немного непривычно – нет простого хвостика, глаза подкрашены серым карандашом, и вроде получилось симпатично. Осталось накинуть твидовое пальто и вперед.
Уже второй месяц они встречались по вечерам. Целовались в подъездах, сидели на скамейках в парке, разговаривали обо всем на свете, и Васька знала: вот оно – счастье, любовь на всю жизнь. Василий оказался нежным и заботливым, ласковым и добрым парнем. Васька никогда, не спрашивала его о будущем. Им обоим хотелось быть вместе – ни больше, ни меньше. Это состояние казалось таким хрупким, но стабильным; таким нереальным, но настоящим. Васька не стала рассказывать о своей «странности». Не хотелось ставить под удар их отношения. Ей думалось, что они еще не готовы – всё слишком хорошо, незачем.
Васька сидела на кухне одна, когда почувствовала запах ванили. Удушающе приторный, вяжущий по рукам и ногам, путающий, обволакивающий. Васька огляделась – рядом никого. Она открыла форточку, чтобы отдышаться.
Выдох, вдох – уже легче. И голова болит не так сильно. Наверное, стоит прогуляться.
Подхватила сумку и вышла из квартиры.
Результаты анализов Ваську не удивили. Узи дало объяснение утренней тошноте, потере аппетита – беременность. Василию она рассказала сразу же. Бывший бойфренд превратился в официального мужа. Золотые кольца скрепили их союз. Оба наслаждались каждым днем, каждой минутой.
Васька перестала чувствовать запахи смерти – её преследовал навязчивый аромат ванили, он впитался в её подсознание и впечатывался всё глубже. Она решилась рассказать обо всём мужу.
- Только не смейся, я тебя очень прошу.
Василий улыбался.
- У меня есть одна особенность… - Васька сплела пальцы. - Я чувствую запахи смерти.
Улыбка сползла с лица мужа.
- Я всю жизнь мучалась от этого, а теперь…знаешь, всё вроде бы прошло, но…вокруг меня только один запах - ванили. И я не могу ничего с этим сделать. Он везде. Я не понимаю, чем пахнет еда, я не слышу ароматы. У меня в голове, в носу – ваниль. Меня уже тошнит от этого.
Он обнял Ваську.
За окном идет дождь. Дождь в декабре – аномалия природы. Льет не переставая. А термометр показывает плюс два.
- Льет, - прошептала Васька и открыла окно.
Аромат ванили исчез, в нос ударил запах дождя, сырости, свежести.
Резкая боль заставила Ваську согнуться, еще раз, и еще…
- Вася-а! Кажется, началось!
- Дыши! Тужься!
- Валентина Ивановна, она не сможет, не родит сама.
- Смо-ожет! Раньше все сами рожали, щас вон повадились с обезболивающими. Давай-ка!
- Валентина Ивановна! Пульса нет!
- Черт… Ребенка спасай.
…
- Девочка…
В кабинет постучали.
- Войдите.
Василий вошёл в кабинет – опухшие глаза выдавали бессонную горестную ночь.
- Я муж Василины Ростовой.
- Валентина Ивановна, главврач.
Женщина подошла ближе, протянула руку, и Василий услышал аромат приторной ванили…