Лишь холод... Тео не мог ни о чем думать, все его нутро, казалось, промерзло, даже кровообращение замедлилось до предела и дошло до той грани, когда его сердце начнет проталкивать сквозь вены осколки льда. Это было мучительно, и конца этой пытки не предвиделось, а спрашивать было как-то неудобно. По его конечностям пробегали судороги – призрачные свидетели того, что тело еще способно на какие-то действия. У него начало перехватывать дыхание, поскольку грудные мышцы начали первыми сдаваться, а легкие превратились в кристаллические ледяные яйца Фаберже.
- Гнев – следствие беспомощности, - продолжал Джейл. – А беспомощность – это слабость. Слабости принято скрывать, ибо люди всегда падки на показуху, а гнев – самое верное средство. Всегда же приятно перегрызть глотку своему оппоненту, пусть и в своем воображении, пусть всего лишь за один косой брошенный взгляд, не так ли, мой друг? Очевидно, Вы попали под влияние этого недуга и, судя по всему, довольно давно, но будьте осторожны. Не имея лекарства против болезни, можно навсегда остаться ее пленником, а в данном случае плата будет высока, ибо гнев – грех, пусть и забытый в веках. И сейчас, я надеюсь, Вы остудите свой пыл, потому что, если я заблуждаюсь, то я хочу Вас предупредить, что я не выдаю индульгенций.
Его голос лишь понижал градус окружающей атмосферы, подливая все новые порции жидкого азота.
«Если бы не мои окоченевшие руки, я бы обязательно показал, насколько хрупок весь этот мир, особенно твоя душонка, когда ты будешь молить меня отпустить твою глотку», - прошипело существо обитавшее, по всей видимости, в самой сердцевине сознания Тео. Оно впервые обнаружило свое присутствие, чем немало сбило его с толку. В сложившейся ситуации очевидно надо было пойти на компромисс и остыть. Но в нем ощущалось столько сил, что его доводы тоже могли быть не лишены смысла, всегда же в споре лучше рассмотреть мнения обеих сторон, ведь так? Тем более раз тело было выведено из строя (постепенно он перестал ощущать свои пальцы), можно разобраться с сознанием, которое начало играть с ним довольно злые шутки.
Однако прежде всего, следует быть честным, хотя бы с самим собой. Это проявление было вовсе не новым. Когда-то этот писклявый, с достаточной долей ненависти голосок посещал его. Не он ли часом приказывал ему бежать и не останавливаться?
«Не притворяйся, будто ты меня не знаешь или не помнишь. Мы – давние партнеры, и наше дело процветает», - голос никак не унимался, и смысл сказанного не доходил до Тео. Это был джентльменский набор заготовленных фраз, которыми всегда пичкают психов авторы многочисленных триллеров и детективов. Он-то прекрасно знал, что он в норме, в его психическом здоровье никто никогда не сомневался, он был всегда пай-мальчиком...
«Вот и стань им сейчас, а то так все свое достоинство отморозить недолго»,
Это было поразительно, но Тео повиновался. Как ему удалось совладать с собой, осталось загадкой, но он снова оказался на той самой скамейке посреди дворика, очнувшись, словно от дремы под сенью дуба в жаркий летний день (а ведь день, в самом деле, выдался жарким во всех смыслах).
Только Тео смог облегченно вдохнуть-выдохнуть и насладиться легким свежим ветерком, как он вновь почувствовал присутствие своего нового знакомого, чего хотелось бы избежать. Именно ощущение выдавало присутствие Джейла, поскольку легкий холодок, как напоминание, все еще был запечатлен на левой руке Тео.
И неудивительно, ведь в ней он держал те самые часы, а сказать "держал" значило ничего не сказать. Он просто вцепился в них, будто хотел высосать из них всю энергию, что уже корпус до боли впился ему в ладонь.
А длинная тень все еще сидела на другой стороне скамейки, обустроившись для долгих посиделок у костра.
«А он все время сидел слева от меня или он был справа?» - глупый вопрос, но ответы всегда внушали спокойствие в смятенные человеческие души.
Теперь представилась отличная возможность разглядеть Джейла, поскольку ничто не отвлекало Тео: ни боль, ни недоумение, ни окоченение. С первого взгляда перед ним сидел человек-никто, именно так можно было его описать. У него не было ни запоминающихся устрашающих черт, ни орлиного носа, ни родимого пятна во всю щеку. Он не подходил ни под один эффектный образ, запечатленный пленкой или описанный в литературе. Сразу отсеивались Дракула, Франкенштейн, мистер Хайд, Фредди Крюгер, даже вечно сияющий мистер Торранс не подходил, так как был выходцем из рабочего класса и не обладал хорошими манерами (если уж без помощи молотка для игры в роке не мог постучать в дверь), а Норма Бейтс был, несомненно, полнее и более ненормальным. Джейл скорее походил на доктора Сьюарда, такого же худощавого интеллектуала, вечного романтика, по всей вероятности любителя морфия, если судить по осунувшемуся лицу и по мешкам под глазами, которые образовали столь густые тени, что глаза были попросту не видны или же их блеск ослеплял. Однако весь его облик был пропитан мрачностью, и можно было заметить небольшие тени, мелькавшие то в уголках его губ, то забегавших в карман его брюк, неизменно насыщенно-черных, то пересекавших эти чарующие часы, подчеркивая свое исключительное право владения этой вещицей. Конечно, никто не исключал игры воображения, но он явно был чем-то озадачен и точно находился не в лучшем расположении духа и видимо, чтобы как-то развеяться, он решил устремить свой пытливый взор в небесную синеву, облокотившись на спинку скамейки двумя руками и запрокинув голову.
«Не теряй бдительности, он может замышлять очередную пакость». - Тео ехидно поблагодарил своего нового спутника, свою новую частичку собственного Я.
«Все же надо будет аккуратно выведать, что это за человек, ведь люди просто так ниоткуда не берутся», - Тео начал проговаривать про себя. – «Да и этот господин не похож на человека, который любит слоняться без дела, перед ним поставили какую-то задачу, касающуюся меня, чем же я привлек его внимание? Часовщик – это низкосортное прикрытие, он больше смахивает на сотрудника похоронного бюро».
- Вы так и не взглянули на стрелки часов, - невозмутимо с весомой долей отрешенности проговорил Джейл, не отрываясь от созерцания столь далекого, но от этого не менее прекрасного небосвода.
Часы мирно устроились на ладони Тео, не выказывая никакого повода для беспокойства, не издавая ни единого звука, не приводя в движение ни одну шестеренку. Может именно сейчас пришло их время уйти на заслуженный покой или на них так же пагубно повлиял тот неземной холод, заклинив механизм? Так или иначе, но стрелкам не хватило каких-то пяти делений, чтобы дойти до шести, так они и замерли в этом положении, если бы они показывали время, как обычные часы.
- Superbia et Incuriam. Гордыня и равнодушие, вот на что указывают стрелки. Это было его комбинацией, его клеймом, с которым он и погиб.
Все люди настолько легкомысленны, что никогда не думают наперед, на долгосрочную перспективу. Жизнь коротка – ее надо прожить так, чтобы она запомнилась, беря от нее все. И чем же в итоге это заканчивается? Раздувшийся труп в бассейне с повышенным содержанием алкоголя в крови; бездыханное тело в туалете с белым порошком под носом; труп на обочине с дыркой диаметром девять миллиметров в черепе и на десерт переломанные конечности и кровавое месиво, которое придется счищать с асфальта около какого-нибудь офисного здания.
Я думал, мой брат будет более осмотрительным, осознавая, какую он несет ответственность, но и он не устоял, а я не предотвратил. Хотя уже давно в нем укоренились эти пороки. Они давно точили его душу, отравляя разум, заостряя слова, уничижая поступки. Несомненно, мне придется нести этот крест до конца дней своих, виня себя в его смерти, хотя, если вдуматься, он уже был мертв душой, а это делает физическую смерть неизбежной и неизменно страдальческой. Лишь умиротворенный дух способен упокоиться с миром и найти спасение, поэтому самоубийство не будет оправданием, что это наиболее простой способ прекратить чьи-либо страдания, это лишь очередная иллюзия, всего лишь показуха, соревнование под лозунгом: «кто уйдет из жизни красивее»...
Мягко говоря, Тео не был заинтересован разглагольствованиями своего нового соседа, но все же что-то в них завораживало. Да и что уж скрывать, он сам частенько увлекался рассуждениями на отвлеченные темы. И ему хорошо стало известно одно – не стоит расстраивать своего нового знакомого, поскольку тот, очевидно, обладает некой силой, которую Тео уже испробовал сполна на себе.
- Гордыня – почти богоподобие, - продолжал тем же размеренным голосом Джейл, обращаясь к кому-то на небесах, - по меньшей мере, ощущение, что ты – сверхчеловек, обладающий всеми знаниями и умениями. Это может перерасти в манию на благодатной почве, а по таким людям плачут заведения психиатрического толка. Вот и мой брат возомнил себя Богом, посчитал, что никакие законы ему не писаны, он во всем совершен. О, как же глубоко он заблуждался. Можно было даже видеть кислотно-зеленую желчь с тошнотворным запахом, выливавшуюся из него с каждым новым потоком слов. А равнодушие довершило начатое разложение. Какое ему было дело до чувств, страданий и невзгод остальных? Он только еще сильнее заперся в своем сотворенном мирке, живя в мире грез, которые оказались умертвляющим прахом. Можно однозначно сказать, что он добровольно убил себя уже тогда. Похоже, его кончина была неизбежна, ведь нельзя жить подобно ходячему трупу или же я не прав?
После этих слов у Тео невольно поползли мурашки по всему телу. Каждое слов этого странного типа вонзалось тысячами шипов в его память, выдавливая из ее глубин воспоминания, которые он давно забыл.
Он и сам думал, что превратился в одного из этих зомби, которые стали таковыми в результате действия какого-то неведомого вируса. У него нет ничего ради чего стоит жить. Ради телевизора и пустого холодильника вряд ли будешь прибегать домой как можно раньше. Каждые выходные приходиться сидеть дома, переключая каналы телевизора, возлежа на диване, умирая от скуки, прекрасно зная, что никто не позвонит, никто не напишет. Даже самые непонятные знакомые из всемирной паутины, небось, проводят время в компании своих друзей в парке или в каком-нибудь бюджетном кафе. А он? Он же ничем не отличается от других. У него есть и ум, и внешность не подвела, и навыки общения в порядке, и даже интересы под стать времени, черт возьми, есть! Тогда чего же не хватает? Людям, им всегда что-то нужно, особенно от него, нечто сокровенное, они хотят отодрать часть его души, разорвать ее и проглотить, обливаясь слюнями, а его так и норовят пустить в расход.
«Сколько же времени утекло сквозь пальцы, сколько я мог бы сделать, если бы мной не помыкали, - Тео мысленно обращался к самому себе. – Получается, мою жизнь украли прямо из-под носа, сделав из нее посмешище, втоптав в грязь. А я никак не смог этому противостоять, даже, наоборот, вколачивал все новые гвозди в свой гроб, обивая его бархатом, облачая его в мишуру, которой сам же и любовался. Но ведь эти проходимцы и воры на свободе, бродят безнаказанно по земле, множа свои злодеяния.
Это они во всем виноваты, они отобрали ее у меня. Последние нити оборвались, но я знаю, где ее искать. Осталось постараться забрать ее. Может, удастся с ними договориться?»
«Нет! Без вариантов. Или ты наивно полагаешь, что эти вурдалаки добровольно отдадут тебе эту драгоценную материю?» – раздался в голове новый озлобленный голос гоблина, поджидающего в лесной чаще нерасторопного путника.
- Но шанс есть всегда! – внезапно произнес Тео вслух и возможно, чуть громче шепота, поскольку некто по имени Джейл решил сменить позу, разглядывая почву чуть дальше носков своих ботинок.
- И в самом деле, шанс есть всегда, - повторил Джейл, затем продолжил меланхолически. – Только никто не научен им разумно распоряжаться. Ведь у человека всегда есть выбор, как поступить. Он есть при любых условиях, даже самых безнадежных, что бы ни говорили. Правда, существует ряд исключительных случаев, когда помощь в выборе необходима.
Вдруг тени, являвшиеся тихими спутниками этого странного человека, как по чьему-то велению, поползли обратно по направлению к своему хозяину, образуя своего рода черный плащ, который развивался и без дуновения ветра, будто Джейл собирался с мыслями, чтобы сказать нечто важное.
В этот самый момент Тео понял, что, наконец, сможет без лишних ухищрений узнать, что потребовалось от него и какова цель визита этого псевдочасовщика. И потом можно будет заняться вопросами более насущными, например, изменения своей никчемной жизни.
«Не слишком поддавайся на его слова, он умеет строить фразы и вселять надежды. Твое дело – слушать, а потом приступим к следующей части нашего плана», - предостерег Тео пробудившийся маленький гоблин.
- Я надеюсь, Вы прекрасно понимаете, что человек волен распоряжаться своей жизнью, выбирать свой путь и так далее, как ни назови, самостоятельно. И человеку же придется быть в ответе за все содеянное, каким бы тяжелым оно ни было. В таких ситуациях уж очень любят люди уповать на высшие силы, хотя по большому счету это всего лишь попытка переложить ответственность на кого-то еще. Так что корить Господа или Люцифера не то что бессмысленно, а скорее безосновательно, потому что, покопавшись в глубинах сознания или личных архивах или расспросив соседей, можно узнать о себе много интересных деталей, составив четкую картину, что собственно к определенному исходу (ведь все, что имеет начало, обязано прийти к концу) все и шло изначально, неважно положено ли было начало час назад или десяток лет назад. Конечно, можно отложить финал пьесы до тех пор, пока публика не взбунтуется, свернув с накатанной колеи и сделав крюк, но все равно с теми или иными нюансами проявится и не важно, сколько боковых улочек и тупиков повидал человек. Поэтому в некоторой перспективе человеческая жизнь сильно походит на многократно разветвленную кровеносную систему.
Да и в современном мире, зараженном идеей глобализации, последствия выборов разных людей неизбежно пересекаются. Так и случаются различные катастрофы, аварии, стычки, драки, войны и революции. Во все времена проблема выбора была главенствующей и не стоит думать, будто Ваш случай является исключением.
Тео сразу не понравилось содержание речи Джейла. Слишком явственно веяло эвфемизацией, а сегодня от нее стало слишком тошно. Массы требуют конкретики! Хотя это он широко хватил, но, тем не менее, прояснить кое-какие аспекты не помешало бы. Какой же случай может быть исключительным касаемо него? Вдруг ему помогут спасти его украденную жизнь, может его новый знакомый даст какие-нибудь подсказки, подобно ангелу-хранителю. Даже не важно, будет ли он принимать активное участие или нет, у него уже готово средство, лежащее в боковом шкафу в коробке из-под кроссовок.
«Правильно мыслишь, амиго, я не перестаю тобой восхищаться», - сопровождал Тео его новый голос-спутник.
- Я никогда не помышлял об исключительности, - Тео старался придать своему голосу теплоту и непринужденность. – Мне всегда казалось, что я самый обычный житель нашей планеты, который не отличается талантами и вынужден выживать в абсолютно равных условиях.
По лицу Джейла пробежала едва заметная тень ухмылки.
- Уравнивание всех в правах, всем – равные возможности, этими воззваниями пестрят все придорожные столбы. Люди из последних сил стараются удержаться за эту спасительную соломинку. Тогда, какое спасение предпочтительнее? Сойти за умалишенного, у которого отказали тормоза или же стать жертвой регрессивного общества, нещадно перемалывающего каждого реформатора? Уж я не знаю, чем тебя утешить, если честно. Можно лишь тебя сравнить с коматозником или с одержимым, который помешался на почве насилия. В обоих случаях не избежать отчаяния, правда, во втором случае есть на что посмотреть, никто не оспорит пальму первенства у подобных маньяков за эффектность, точность и бездушность их деяний.
Тео стало не по себе не столько от услышанного, сколько от того, как это было произнесено. Тон был заискивающе-приторно-сладким, так вполне вероятно говорил сам владыка преисподней, когда ему не терпится заполучить новую одурманенную опиатами повседневности душу.
Даже в столь щекотливых ситуациях человеческий разум работает не в том направлении, подпитывая безграничное любопытство и подогревая интерес к другим сферам. Вместо того чтобы задуматься, почему же Джейл решил сравнить его со столь необычными представителями социума, Тео судорожно перебирал в памяти знакомые ему образы из эпосов и мифов разных народов, чтобы подобрать, пускай лишь по внешнему сходству, того, кто сейчас с ним беседовал, как со старым знакомым. Но пока что все попытки были тщетными, поскольку монологи его странного соседа сбивали его с нужного направления, поскольку ведение разговора шло в ключе, словно Тео находился на обследовании у одного из самых именитых врачей, который с легкостью может поставить точный диагноз, но он не хочет его называть, поскольку это будет слишком просто, и это оскорбит его статус, как одного из самых сведущих людей среди определенной доли населения планеты. Нет, никаких зацепок. И от Тео не ускользнул тот факт, что Джейл решил единолично перейти на «ты».
- Что же касается коматозников, - продолжал Джейл, перейдя вновь на свой привычный низкий тон, преисполненный скорби, - то я погорячился. У них как-никак есть выбор исхода: они могут, либо умереть, не приходя в сознание, либо довериться медперсоналу и своим родственникам, либо выйти из комы. Конечно, утверждение оптимистическое, но все же подобные случаи имеют место быть, мы же не отрицаем существование спасительных высших сил. Не зря же многие люди начинают верить в Бога или Дьявола, например, после авиакатастрофы, цунами, мощного землетрясения или взрыва на АЭС.
Закончив свою «пламенную» тираду Джейл погрузился в привычное оцепенение сродни полудреме, лишь плащ из теней развевался и, казалось, жил своей жизнью, подчиняясь своим биоритмам. Прежняя угрюмость вернулась к нему.
Тем временем Тео пытался вымыть те крупицы золотого песка, которые могли бы пролить свет на его положение. Некто, сидевший рядом с ним, несомненно, был неким посланником (помогли это осознать некогда прочитанные им книги мистического толка), явившегося за ним, правда, так и не удалось выяснить, на чьей стороне тот играет.
- Однако не стоит считать меня ответственным представителем сверхестественных сил, - вклинился в размышления Тео Джейл. – мой труд в большей степени неблагодарен, посему мой удел – неизвестность. От этого так кошки скребут на душе, так горько становится. Чувствую, пропадет мое детище. Но я на свою долю не жалуюсь, потому что, как ни парадоксально это звучит, мне выбор сделать не дали. Поэтому сейчас я буду в роли неподкупного судьи, выслушивающего показания всех задействованных сторон. Их, как выяснилось, хватает.
Вопрос открыто витал в воздухе, но запутанный и утомленный разум Тео не мог за него ухватиться. «Кто ты?» Никогда этот односложный вопрос не приобретал столь первостепенное значение, но общая слабость и изможденность мешали найти ответ. Пока что Джейл был просто кем-то, по большей части никем. Его окутал ореол таинственности, он был ходячей тенью, образовавшей световой провал между Тео и остальным миром, коим вполне можно было считать этот захолустный дворик. Сначала часовщик, теперь судья. Называться он может кем угодно, при этом ему удалось удачно избегать каких-либо прямых ответов.
«Его повели по ложному следу, кто-то смог его натравить на меня», - безумная мысль, достойная любого параноика, но не сравнивал ли Джейл его только что с клинически больными? Тео точно не помнил, потому что гудела голова, а внутренности все не переставали скручивать спазмы невиданной силы.
«Молодец, парень, ты правильно думаешь. Это все те похитители жизни. Конечно, ты наказал десяток из них, но видимо остались еще их сообщники, и они будут прятаться, зная, что на них идет охота, но я в твоем чутье не ошибаюсь, ты сможешь их найти. Нет. Мы сможем. Ты же ощущаешь прилив сил, не так ли? Но все равно не хватает какой-то крупицы для полноты счастья? И кто знает, может ты, при помощи своих красноречия и изворотливости, сможешь выведать имена тех, кто провел всю эту махинацию», - голос все не унимался, можно уже было ощутить слюни, текущие из его рта, когда он все это произнес.
Щелк. Звук, похожий на проскочивший зубец в велосипедной цепи или же на скрежет несмазанной шестеренки; он моментально прорезал утомленный мозг. Тео вдруг с ужасом осознал, что этот голос все явственнее становится внутренним гласом его сознания. Сейчас это очевидно было не похоже на еще один трюк из арсенала его нового знакомого, теперь сюрпризы преподносил он себе сам. Посему настал черед спрашивать самого себя, что же здесь происходит. Путеводная нить рассуждений давно была им потеряна.
И где-то в очень отдаленном уголке его разума блеснула одна страшная своей неопределенностью мысль, а что если он сам не разобрался в себе, что если он не знает, кто он на самом деле.
- Парень, однако, хороший же вопрос. – Обнаруженный внутренний голос взял на себя инициативу, – сколько тебя помню, ты всегда им мучился: когда учился в школе, когда попал в лоно студенческой жизни, когда тебя приглашали на вечеринки, когда ты зашел в то величавое здание из стекла и бетона. Быстро время пролетело, а какие же были чудесные времена, что мы только не вытворяли.
Теперь диалог разворачивался внутри Тео, а ведь он же отучился от привычки разговаривать с самим собой (точнее, он ее просто нещадно подавил, загнав в Марианскую впадину своего рассудка). Это было в классе восьмом, потому что его дразнили «самоговоркой», они всегда подслушивали даже там, где он думал, что его никто не найдет, но он переборол себя. Злые, злые дети...
- О да, не спорю, детишки и в самом деле в этом возрасте такие злорадные, эти милые маленькие ангелочки. Им только дай повод над кем-то поиздеваться, на это уйдет львиная доля их талантов. Вот, почему будущие поколения не блещут умом в зрелости – все растратили в молодости. Что ж, ты переборол себя тогда, хотя какую выгоду тебе это принесло? Nichts, как это ни прискорбно. Просто ты тогда попал в самый настоящий гадюшник, члены которого скорее сломали бы тебе хребет и долго потом зубоскалили, танцуя вокруг твоего черепа. Хотя я должен тебя поблагодарить, ведь та часть бессознательного, куда ты меня милостиво засунул, была отличным инкубатором. Теперь дитя выросло и ему хочется на волю – мир посмотреть и себя показать во всей красе.
- Нет! Тебя нет, не может быть, это все игра воображения. Может я что-то выпил раннее или мне что-то незаметно подсунул Джейл? – еще несколько слов и Тео пересечет черту и направится в крепкие объятия паники.
- Брось ты постоянно отрицать, твой скепсис вселяет в меня пессимистический настрой и негативные побуждения. Я ж сейчас разрыдаюсь! Хотя вкус твоих страхов, переживаний и комплексов мне сладок и приятен, я ж на них вскормлен, но я не потерплю неуважения. Не забывайся, мне известны все твои тайные желания и умыслы и самые сокровенные воспоминания, так что если я заговорю в полной мере, то ты содрогнешься. Я – это ты, так что прекращай сопротивляться, я предлагаю выгодное сотрудничество, – голос при этом не стал менее заискивающим, в нем появились нотки сладостного упоения.
Червь, гложущий изнутри, получил доступ к свету; можете поверить, он остался доволен увиденным.