доклад стареющего ангела-хранителя, сдающего полномочия.
длинное кашемировое, темно-черное пальто. странная, угловато-старомодная шляпа, слишком сдвинута на брови. отсутствующий взгляд. и слегка больная, маникальная улыбка.
попроси меня описать сидящего мужчину, я бы ограничилась только этим. да, у него серые, глубочайшие глаза, и, возможно в них когда-то был истинный океан нежности, но сейчас этого не видно - взгляд пустой. ах да! этот мужчина безумно красив.
осень звездопадила желтой листвой, медленно и тщательно осыпая лавочки парка, крохотные мостики, серебристую гладь воды. в парке было пустынно - не сезон. тихо покрикивали вороны, небо затягивало предстоящим дождем, порывы ветра все жестче склоняли деревья к земле. и если вернутся к нашему герою, то он, как нельзя лучше вписывался в эту палитру. пустой и печальный, но неизбежно теплый... хотелось рисовать картину.
напротив него сидела, пожалуй единственная на огромную территорию парка, молодая парочка. смешно щебечущие ребята, были похожи на крохотных озябших воробышек. парнишка, как-то по-детски робко отводил глаза от своей любимой и дрожащими пальцами охватывая ее руки, пытался их согреть. их я бы скорее поместила в всеннюю свежесть декораций. но из песни слов не выбросить.
мужчина улыбался лишь краешками губ, не всмотришься - не заметишь. он всегда все узнавал совершенно случайно. о ней, по крайней мере. все происходило случайно. от неизвестных ребят, совместных друзей, случайно узнанных людей, из музыки в ее профайле, из личного дневника. а если и от нее, что случалось крайне редко, то из случайно вырвавшихся фраз, слов. да он и привык к этому - она такая и оспаривать ему этого не хотелось. вот и сейчас, то, что привело его сюда, на эту скамью, он узнал случайно, от человека, которому он мог приписать знание о ней - в последнюю очередь. он спокойно договорил, положив мобильный, надел ботинки на босую ноги, прихватив пачку сигарет, не вздрогнув - вышел из дома.
она, та самая она из предидущего абзаца, еще та странная особь. всю жизнь провитавшая в облаках своих романтических мечтаний так и не сумела спуститься на грешную землю и создать ячейку общества. она слушала классику и тяжелый металл рока в перемешку и запивала апельсины молоком. достаточно? ну... еще она мерзла летом и ходила без белья зимой. она любила огонь, считая себя черной кошкой-ведьмой-доброй феей-девочкой-мальчиком-ребенком-слишком взрослой женщиной. еще будучи ребенком она обронила, что единственная смерть, которой она не боиться - во сне или в огне. это в тринадцать то лет, не удивительно, что после этого ее водили к психоаналитику. не знаю помогло ли, но ее успокоительными всегда были бокал вина, сигарета и более десятка свечей зажженных по периметру дивана. все случилось как она хотела. она устав, после работы, уснула. порыв ветра рассеял пламя свечи по ситцевым занавескам.
они. этот мужчина в странной шляпе и эта барышня со странностями... однажды, в их, давней молодости их связывало нечто, вроде любви. не знаю подробностей и мелочей, вот только это было тяжелой болезнью, от которой оба не оправились на протяжении всей жизни.
последний раз они общались десяток лет назад. если не считать, поздравлений по праздникам, ограниченных скупыми выписанными из газет стишками, и порой случайно из ниоткуда выкрикнутыми на бумагу и отправленные почтальонами, словами "я люблю тебя". и этот их последний разговор, сложно назвать таковым, опираясь на традиции "последних". не было там слезных прощаний и "прощай любить не обязуйся", не было безудержных страстных поцелуев или же горьких, обезумевших от безсилия слёз. нет. они говорили, обыденно о погоде, любви. и обменявшись своими "я скучаю" рассоединили телефонные линии. и все. нет же, это не произошло случайно, на фоне безоблачного неба, это был нарыв, который лопнул соврешенно безмолвно и навсегда.
он улыбался. да, он должен был бы лететь на другой конец страны, и коленопреклонно орошать землю слезами, заламывая, по-женски, руки и дрожа всем телом, шептать слова прощения. но он улыбался, рассматривая молодую пару. он встал. слегка пошатнулся - это и выдало внутренний надлом, я безучастным наблюдателем, выдохнула - он не безнадежен. и улыбаясь, слишком сгорбившись, пошел вдоль алеи. честно? он был похож на раненного зверя. ему оставались считанные минуты.
он снял шляпу и я ужаснулась - в его, и без того, светлых, цвета созревшей пшенницы волосах, не осталось и сантиметра былого цвета - лишь белоснежные пряди седых волос. улыбнувшись задорнной юношеской улыбкой, будто зная, что я неотрывно следую за ним, он произнес
"а она ведь ушла, так и не поверив, что я люблю ее."
он шел вдоль алеи, не сминая листьев, возложенных будто поминально на землю. старомодная, угрюмая шляпа скатилась на обочину.