Дурак

Ни для кого не секрет, сколь велика была текучка кадров на предприятиях нашего славного СССР. На крупных заводах ежедневно устраивалось и увольнялось сотни человек. В основном менял места рабочий люд, но иногда среди этого однообразного многообразия попадались и служащие, работники ИТР. Одним из таких залётных специалистов с высшим образованием оказался Асташкин Александр, который окончил вечернее отделение местного планового института. На прежнем месте на ИТРовскую должность его не взяли, так как он был слишком хорош как рабочий. Парень он был сообразительный, освоил много рабочих операций, даже не связанных с его профессией фрезеровщика. К тому же Асташкин был непьющим, что хотя и не понималось народом и руководством, но, всё же считалось ценным качеством, хотя и весьма странным. Как бы то ни было, но руководителем такой святоша явно не мог быть. Ведь руководитель должен «работать» с людьми, а стало быть, должен обладать компанейскими качествами, чего новоиспечённому экономисту явно не хватало.
Вот так молодой специалист и попал на авиационный завод.
Как не мала была текучка кадров среди руководящего состава, но и она имела место быть, поэтому даже таким дипломированным людям без опыта работы не отказывали в приёме. Впрочем, и не имели права по существующим законам отказать. И не отказывали. Зачем? Ведь всегда человека можно передвинуть на рабочую должность, создав ему соответствующие условия. Это был испытанный тактический манёвр социализма. Явно бесперспективного человека, то есть такого, у которого не было ни связей, ни блата, ни высокопоставленных родственников брали на инженерную должность не за тем, чтобы укрепить кадры, лелеять и пестовать молодого человека, а с тем расчётом, чтобы потом заполнить им зияющие дыры рабочих мест. Вот и Асташкина в отделе кадров смело приняли на должность начальника производственно-диспетчерского бюро цеха, понимая, что потом этот здоровяк пригодится заводу у станка. Да и не мог Асташкин быть руководителем не только из-за отсутствия связей, но и из-за своего плохого происхождения. Достаточно и того, что его маменька была в своё время посажена на десять лет. Один этот факт делал молодого человека изгоем. Асташкин был человеком грамотным, и понимал свою политическую неполноценность. Но, что ему оставалось делать? Бросить все попытки устроить свою судьбу? Нет, он продолжал сопротивляться режиму, что и проявлялось в его старании насколько возможно продвинуться в этой советской жизни. Да и потом, даже не веря в успех, Асташкин, Асташкин, как это не парадоксально звучит, всё же получал выгоды от своей активности. В самом деле, ведь он получал опыт, знания работы государственных структур с такими изгоями, каким являлся.
Начальник отдела кадров, полковник в отставке, был старым и тёртым жизнью человеком, он так же вполне понимал ситуацию, поэтому и предложил парню сразу должность начальника, хотя вчерашний студент, ясное дело, не имел ни опыта руководящей работы, как было видно из трудовой книжки, ни опыта работы в сфере диспетчерской службы.
Бывший полковник, не интересовался литературой, вовсе не читал книжек, тем более сказок, но, однако, действовал именно по принципу наиболее распространенного сказочного сюжета, когда герою поручают невыполнимую в принципе миссию. Поручают не потому, что надеются, что тот выполнит невыполнимое, но именно с тем расчётом, что герой не справиться и его можно будет легко устранить, скомпрометировать, в общем, сделать безопасным.
Нет, полковник Кирзачёв, а именно такая солдатская фамилия была у пожилого служаки, не считал себя злодеем, как не считали его злодеем и сослуживцы. Да и где тут злодейство. Учат же плавать методом бросания на глубину. А это тот же метод. Хотя, если быть откровенным, то государство вовсе не стремилось учить таких молодых людей жизни, а стремилось гнобить, но гнобить так, чтобы со стороны это выглядело как забота о человеке. Коммунисты многое взяли от иезуитов, а не только ходовое словечко комиссар.
К тому же, как мы знаем, рабочих рук на советском предприятии всегда не хватало. Что ж, дефицит кадров это характерная черта социализма.
В данном же случае, и сам начальник ремонтного цеха был не против взять к себе молодого и совершенно неопытного специалиста. Хотя для Кирзачёва было несколько странно, что многоопытный начальник цеха, которого все за глаза звали просто Рылом, пошёл на такой шаг без всякого сопротивления. Хотя почему бы и нет. Рылов к тому времени обладал уже не только солидной долей уверенности, но даже и самоуверенности.
Прозвище же Рыло уважаемый начальник получил не только благодаря своей неблагозвучной фамилии Рылов, но и за внешнее соответствие своей фамилии, ибо лицо у того и в самом деле напоминало несколько свиное рыло, хотя в молодости он и был весьма симпатичен. Сейчас же, ежедневные приёмы технического спирта и непомерная любовь к салу сделали этого некогда привлекательного юношу в расплывшееся, бегемотообразное существо с очень красной рожей, ибо лицом эту часть тела у него уже никак нельзя было назвать, настолько она была вся в складках, которые плавно переходили в огромную лысину, отчего наш начальник имел и более обидную кличку –  Наша Залупа. Но,  не смотря на столь неприглядный облик и несколько обидную кличку, начальника ремонтного цеха все любили, так как он был, что называется, «свой в доску». Конечно, Рыло, если говорить откровенно, всё же действительно был большая залупа, но это была наша залупа и тут уж ничего не попишешь. Так говорили про нашего уважаемого начальника за глаза сослуживцы. А Витя был действительно тёртый калач. Окончив институт при помощи купленных зачётов, курсовых, экзаменов и диплома, Рыло и на заводе не стремился к знанию, а просто стал активно внедряться в коллектив. Впрочем, слово «внедряться», в данном случае, навряд ли и подходит. Парень, который в начале своей карьеры не был ни Рылом, ни тем более Залупой просто хорошо вписался в заводской советский быт: охотно пьянствовал с коллективом, ещё с большей охотой трахал заводских женщин, что в наши советские времена не то что не осуждалось, но и втихаря поощрялось. Именно такие люди, всем довольные и не мнящие о себе высоко и составляли костяк советских руководителей низшего и среднего звена. А Витя Рылов и не метил на директорское место. А вот начальником цеха он стал очень быстро. Да ещё какого цеха, ремонтного. Вообще, в чисто советские времена ремонт считался у знающих людей поистине золотым дном. Самое главное не надо было быть щепетильным. Но уж этим качеством Витя Рылов, который к нашему повествованию уже стал Виктором Макарычем, обладал сполна. Принцип высасывания денег из каждой ремонтной машины он освоил быстро и в совершенстве. Да здесь не было ничего сложного. Основное, это как можно более завысить цену ремонта. Это было легко, так как слишком многие были заинтересованы именно в таком подходе. Завысить же цену ремонтных машин можно было одним способом – приписать несуществующие работы. Затем эти деньги обналичивались через рабочих, через их наряды и уже расходились по рукам руководства. Деньги ведь имеют свойство прилипать, особенно к грязи, самое главное, как я уже говорил, это не быть щепетильным. Но уж этим то качеством Рыло совсем не обладал, в этом отношении он был похож скорее на старшего Карамазова, которому, как мы помним, было совершенно наплевать не только на то, что за женщина перед ним, но и вообще на какую либо мораль. Так и Витя Рылов с лёгким сердцем взял себе девиз – «Всех не переебёшь, но к этому надо стремиться». Витя был продукт своей эпохи, который с охотой воспринимал правила игры, никогда не задумываясь над тем, насколько это плохо или хорошо. Именно благодаря таким качествам он и сделал быструю карьеру на заводе, хотя и достигнув в ней предела. Но Витя и не стремился к большему, ему хватало и настоящего. Он даже не стремился покупать дорогие вина, вернее доставать, ибо при нашем народном строе всё надо было доставать, просто пойти в магазин и приобрести было ну никак нельзя. Хотя, система «рабочего снабжения» действовала на заводе вполне сносно, пайки давали часто и регулярно, для начальства же эти пайки были более разнообразные. Впрочем, плебейские потребности Вити были бы удовлетворены любым пайком, удовлетворялся же он техническим спиртом, который был у него, как и у любого другого начальника цеха, на личном учёте. Не в руки же кладовщиц передавать такую ценность. То, что в других странах начальники цехов и служб не держат спирт у себя в сейфе или другом закрываемом металлическом ящике; то, что на спирте никто не экономит, чтобы выгадать для себя и своих дружков; то, что в других странах начальство даже и не потребляет технический спирт, было для Вити неизвестно. Но, если бы он узнал каким либо образом о такой аномалии, то посчитал тех, других просто идиотами, ничего не смыслящими в жизни. Себя же он считал очень разбирающимся в жизни, недаром же его хотя и называли Залупой, но ведь при этом неизменно добавляли слово «наша». Да и когда требовалось охарактеризовать столь понятливого до нужд других начальника, то народ всегда говорил, что Витя «вот такой человек», при этом люди неизменно подымали вверх большой палец, как знак высшего качества.
Вот таким человеком был начальник, к которому попал Саша Асташкин. Читатель, конечно, вправе спросить, зачем же столь многоопытный и тёртый калач, каким был Рылов, взял к себе в начальники поистине несмышлёныша, после того, как старый начальник ПДБ внезапно скончался прямо за столом в компании собутыльников. И как не горевал Рылов о безвременно ушедшем дружке, всё же он более досадовал на своего сообщника, потому как тот не успел оформить документацию. А ведь в советские времена документации придавалось очень большое значение. Неважно, насколько успешно работало предприятие, но если все показатели были в норме, то и премия была и почёт соответственно. Боря же Гусев не успел подготовить к такому идиллическому финалу документацию, чем более всего и огорчил своего душевного начальника с такой неблаговидной кликухой, но с добрейшей душой и не менее добрейшим сердцем. Теперь же, когда на складах в цехе скопилось огромное количество шпангоутов, стрингеров и прочих деталей для ремонта, которые исправно получались диспетчерской службой согласно описи работ, и которых хватило бы на сто лет вперёд на целую эскадрилью самолётов, Вите пришлось несколько призадуматься. Всё это надо было списывать, куда-то девать. Что он и собирался сделать одним махом после смерти Бори и с помощью нового начальника. Хорошо начальство понятливое. Не только успокоило своего верного работника, но и посоветовало взять новичка, чтобы при помощи неумехи списать все имеющиеся в наличии детали вполне «законным» путём.
И так бы, наверное, и было, но новенький оказался слишком въедливым парнем, да к тому же несколько строптивого нрава. Больно принципиальным оказался. Дотошность и принципиальность плохие качества, когда приходиться воровать.
Конечно, Витя Залупа никогда не считал себя вором. Наоборот, он вполне искренне считал себя не только патриотом, но и очень хорошим коммунистом. Ну, а сотня другая тысчонок в месяц, которые уходили налево, в основном наверх, это же сущая мелочёвка. В нашей жизни от многочисленной бесхозяйственности больше терялось. А тут… Надо же рабочих кормить. О людях ведь надо думать. А он ведь, как-никак, начальник цеха, ему ли не думать о нуждах коллектива, о повышении зарплаты рабочему.
Но ведь всего этого новенькому не скажешь. Откровенность хороша лишь со своими, с теми, кто втянут в твои дела, кому никак нельзя пробалтываться о тёмных делишках. А новичок?
Тот оказался слишком толстокожим и просто непробиваемым. И, что ещё хуже, совершенно непонимающим. Даже вполне прозрачные намёки не хотел понимать.
Посоветовали друзья вышестоящие взять Асташкина на испуг, но опять же из этого ничего не вышло. Хотя и кричал криком наш уважаемый Залупа на оперативках, и кулаком по столу грохал, словно кувалдой махал, при этом усердно строя очень, очень свирепые рожи. Но, новичок продолжал невозмутимо делать положенную инвентаризацию, копаясь в старых бумагах, а на грозные крики и грохот кулака, казалось, и внимания не обращал.
А ведь можно было в то время уволить новичка или перевести тихо, мирно на другую должность, чего уже так жаждал наш столь промахнувшийся в выборе подчинённого начальник цеха. Но нет, и с этим решением прошляпили, время протянули. А всё из-за Красармы, дали же родители дитю имечко. И дело ведь не в том, что та работала в диспетчерском отделе завода и как бы функционально Рылов ей подчинялся. Чего там. Красарма была своим человечком на заводе. Именно поэтому и пользовалась уважением. Ну и, конечно, потому, что была наша Красарма племянницей полковника КГБ. Для чекиста это было очень большое звание. У нас в области, например, среди КГБешников генералов по пальцам можно было пересчитать. Сам начальник областного управления КГБ имел звание лишь генерал-майора. Так что надо представлять, что значит дядя чекист полковник. Это сейчас их может больше развелось, а в моё время, послевоенное и несколько далее, про полковников говорилось и высказывалось с неизменным почтением и даже с подобострастием. Да, что там с подобострастием, со страхом. Вот что значит полковник в старые добрые советские времена. А ведь в данном случае, это не просто полковник, а сотрудник госбезопасности.
К чему это я вдруг заговорил про Красарму, про племянницу этого чекиста? Да к тому, дорогой читатель, что эта Красарма влюбилась в этого новенького очень уж некстати. А ведь все знают, что нет ничего хуже, чем высокопоставленная баба заступница. Оно, конечно, не сама эта Красарма была столь уж высокопоставленной, а её дядя, но ведь родной дядя, а не какой-нибудь троюродный. С такими дамами тоже лишний раз не будешь связываться.
В общем, при таком раскладе у нашего достопочтимого Виктора Макаровича могли, конечно, быть и неприятности. Разумеется, директор бы завода заступился. Не он ли получал от Вити львиную долю прибыли от ремонтных машин. Пропасть бы совсем не дал, но ведь и пониже поставить тоже мог, а это уже обидно. Хотя, навряд ли бы, директор стал убирать очень сметливого начальника цеха, ибо любил он нашего Витю за душу его простецкую. Своим он его ощущал. Просто братом по крови.
Но, каким бы не был директор братом по крови нашему достопочтимому Залупе, а иметь рядом очень уж принципиального диспетчера тоже одна нервотрёпка. Диспетчер, это совсем не мало значит. От хорошей диспетчерской документации премия ой как зависит.
В общем, от такого неожиданного подарка, у нашего достопочтимого Виктора Макаровича даже желудок стал побаливать. И как он спирт мёдом не разбавлял, но никак не помогало.
А время то идёт. И инвентаризация продолжается. И детали на целые эскадрильи на сто лет вперёд на складах по-прежнему пылятся.
И ведь что обидно, никак на внимание Красармы этот дотошный хлюст не обращает, как будто и не видит заигрываний женщины. А ведь злить женщину очень опасное дело. Но этому новичку всего такого не скажешь. По крайней мере, не может он этого сделать сам. А кто может?
И тут Виктор Макарович сразу же подумал о своём верном заместителе Мишке Хлюстове. Вот это парень что надо.
В те времена ни о каких мобильниках и понятия не было, так что пришлось нашему достопочтимому начальнику цеха кликнуть свою верную секретаршу Люсю и приказать той немедленно найти зама.
И хотя времени после такого распоряжения прошло совсем немного, оно показалось Рылову вечностью. Едва Хлюстов появился в кабинете, Виктор Макарыч сразу приказал тому прикрыть за собой дверь поплотнее. Не потому что не доверял секретарше, та многое чего знала, но всё и самому верному человечку знать не полагается.
- Ты ведь у нас ёбарь активный, верно? – с ходу обратился наш многоопытный начальник к подчинённому.
Такого вопроса никак не ожидал Мишка от своего задушевного начальника и поэтому несколько растерялся. Но растерялся лишь на мгновение. В следующий момент смуглое круглое личико Мишки расплылось в горделивой ухмылке и он самодовольно подтвердил:
- Стараюсь, Виктор Макарович.
Однако Хлюстов смотрел на начальника всё же с некоторой долей испуга, так как не понимал, к чему столь странные расспросы, да ещё в начале рабочего дня. Однако, шеф вроде бы не собирался гневаться, а даже наоборот.
- Молодец, - похвалил подчинённого многоопытный начальник. Рыло даже хотел налить своему соратнику, сообщнику, назовите как хотите,  треть стакана спирта, но передумал. Нечего баловать, утро ещё.
- Ты ведь последнее время обихоживаешь контролёршу Таньку, так? – всматриваясь с прищуром в лицо зама, уточнил всезнающий Виктор Макарович.
И хотя в тоне начальника не было и тени угрозы, такие вопросы в столь спешном порядке всё же насторожили любвиобильного зама, и он с неопределённым видом промямлил:
- Ну.
- Сегодня **** уже её? – наклоняя мясистое лицо вперёд, просто и буднично поинтересовался Рыло.
- Нет, ещё, – оторопело отвечал совсем сбитый с толку такой дотошностью Мишка.
- Это хорошо, - с задумчивым и серьёзным видом пробормотал Рыло.
У Мишки внезапно запершило в горле и он машинально потянулся к графину с водой, боясь даже кашлянуть. Кто его знает, к чему такие допросы.
Рылов же с самым серьёзным видом вглядывался в несколько побледневшее лицо Хлюстова, затем неожиданно с самым серьёзным видом поинтересовался:
- Сегодня будешь?
- Э, э, да я, - растерянно заблеял Хлюстов, совершенно сбитый с толку.
- Выеби, это приказ! – коротко отчеканил суровый начальник.
- Зачем? – жалобно пискнул Хлюстов.
- Что значит, зачем? Ты что, дурак, такие вопросы задавать?
Разумеется, Хлюстов не был дураком, но столь странное задание от своего любимого начальника он получал впервые и как к такому отнестись, совершенно не понимал. А Виктор Макарович поманил подчинённого пальцем и приказал сесть ближе к нему. Мишка сидел на втором стуле от стола начальника. Кабинет был вполне стандартный, довольно просторный и стол начальника был большим. Перпендикулярно столу начальства было поставлено еще несколько столов. Вся конструкция представляла из себя некое подобие буквы «Т», что было весьма удобно для заседаний. Теперь Мишка сел к внутреннему углу этого «Т». Но Виктор Макарович не удовлетворился этим и поманил зама приблизиться ещё ближе. Мишка послушно подался вперёд, старательно вытянув шею. Начальник же огорошил его снова.
- Новичок, этот Асташкин, у нас очень пунктуальный, ты в курсе.
- Да, наверное, - в полной растерянности подтвердил Мишка.
- Не наверно, а точно, сердито прогудел Рылов.
- Виктор Макарович, к вам технолог, - раздалось почтительно по селекторной связи.
Секретарша хотя и была своя в доску, как, впрочем, и технолог, но в рабочее время, на рабочем месте действовала вполне официально.
- Пусть зайдёт позже, - несколько сердитым тоном, от того что его прервали, отвечал Рылов и тут же добавил, - меня ни для кого нет.
Он знал, что высшее начальство не посещает кабинеты подчинённых, вызывая тех к себе. А относительно подчинённых строгость не помешает.
Рылов вновь наклонился вперёд и шёпотом констатировал:
- Этот Асташкин даже ссать ходит по утрам в одно время, как я заметил.
Столь резкие курбеты в рассуждениях начальства были совершенно непосильны для бедного Хлюстова. Он растерянно лишь таращил глаза на любимого начальника, терпеливо ожидая дальнейших распоряжений.
- Это будет приблизительно через час, - просипел Рылов доверительно, поглядывая на свои массивные часы, подаренные ему за ударный труд.
- Что, через час? – заикаясь от непривычного волнения, пробормотал Хлюстов, округляя глаза на своей масляной физиономии.
- Ссать пойдёт через час.
Услышав столь точный ответ, Хлюстов чуть не заплакал, так как был сбит с толку окончательно не столько даже столь необычной осведомлённость начальства, сколько необычностью темы. А начальник сделал вновь неожиданный курбет в беседе.
- Ты, в курсе, что на этого Асташкина Красарма глаз положила.
- Ну, он то никак не реагирует, - пожал плечами Хлюстов, - наверное, считает её старухой, Красарма же на двадцать лет старше его.
- Вот я о том же и говорю, ну, не дурак ли этот Асташкин.
- Ну, наверное, - с нарастающим беспокойством вглядываясь в мясистое лицо начальника, промямлил Хлюстов, и, подумав, заключил, - Красарма то ещё ничего.
- Дело не в её прелестях, - резко оборвал подчиненного Рылов.
Хлюстов почувствовал, что у него вновь запершило в горле и, он деликатно отпил глоток воды, не понимая абсолютно своего любимого начальника.
- Дело не в прелестях Красармы, а в том, что у неё родной дядя полковник КГБ, - наставительно промолвил Рылов.
- Да, это конечно, - пробубнил Хлюстов, удивляясь, как такое ценное качество женщины было упущено им самим.
- Вот и я говорю, что от таких баб не отказываются, - напористо прошептал Рылов.
- А я то при чём? – даже не пытаясь скрыть растерянность, воскликнул Хлюстов.
- А вот ты и намекни этому Асташкину, что завод это наша жизнь, что мы здесь не только по две смены пашем, но, если нужно и ночевать остаёмся. Боевыми подругами, между прочим, обзаводимся.
- Да, конечно, - с готовностью согласился Хлюстов, - но Танька то тут при чём.
- А вот при помощи Таньки и намекни!
- Как! – в полном изумлении вскричал Хлюстов, вновь отпивая большой глоток воды.
- Тиши ты! – оборвал слишком эмоционального подчинённого Рылов.
Затем он поманил пальцем Хлюстов, приказывая тому приблизиться буквально вплотную. И когда их физиономии чуть ли не соприкасались носами, поучительно прошептал:
- Как отебёшь Таньку, так и постарайся попасть с Асташкиным в туалет одновременно.
- Зачем? – жалобно пропищал Хлюстов.
- Пристроишься к соседнему писсуару и продемонстрируешь ему свой ***, как бы невзначай.
- Так он может и не посмотреть в мою сторону, - сглатывая слюну, несмело возразил Хлюстов.
- Значит, заговори с ним, так, чтобы он на тебя посмотрел. А раз посмотрит на тебя, то и твой *** увидит.
- А почему бы вам самим не продемонстрировать ему всё это, - несмело предложил Хлюстов, пугаясь своей дерзости.
- Не почину начальнику демонстрировать член подчинённому, да ещё после бабы, а тебе в самый раз, понял.
- Понял, - жалобно прогудел бедный Хлюстов.
- Вот то-то, - нравоучительно подытожил Рылов, - а главное, чтобы этот Асташкин понял, что на заводе у нас и есть настоящая жизнь и если баба положила на тебя глаз, то и можно всё.
- Ну, вы психолог! – с искренним восхищением почтительно произнёс Хлюстов. Улыбка озаряла его рот. Теперь он вполне понял всю ответственность миссии.
- Ну, иди, а то время поджимает, - ободрил подчинённого Рылов.
И когда Хлюстов уже был у двери, повелительно добавил:
- Да, когда всё сделаешь, немедленно доложишь мне. Обрати внимание на выражение лица этого Асташкина.
- Слушаюсь! – неожиданно вспомнив срочную службу, отчеканил Хлюстов, гордый столь необычным заданием.
Мишка выполнил всё как надо. Всё прошло самым наилучшим образом. Новичок понял, после каких дел зама потянуло в туалет, но выводов не сделал, чем очень разочаровал мудрого Рылова.
Проваландавшись ещё две недели с неугодным начальником ПДБ, Рылов предложил тому перейти в вычислительный цент завода, увидев как то у того в руках книгу по программированию.
Асташкин, вопреки опасениям Рылова, спорить не стал, и охотно перешёл в вычислительный цент завода, чему даже поспособствовал авторитетный Виктор Макарович.
Рылов был очень доволен. Однако при расставании, подписывая бумаги Асташкину, он старался казаться совершенно спокойным. Лишь  в тот момент, когда строптивый непонятливый Асташкин уже покидал кабинет Рылова, тот не утерпел и сердито бросил всего одно слово вослед:
- Дурак!