(по мотивам сказки Ганса Христиана Андерсена)
В ней помещались две души:
Одна была тиха и кротка,
Иная – дерзкая красотка,
С жестоким нравом кравожадным.
Смиренная жила в ней жабой.
И эту тайну только мать приемная
Одна лишь знала…..
Она ее не замечала
При блеске огненных светил.
Луны печаль ее смиряла,
И на слова не отвечая,
Она прислушивалась к ним.
Бывало ж так… в покрове солнца,
Она вдруг со смеху зальется,
Капкан опасный к дубу ставит,
И истуканов праздно славит,
Загонит до смерти коня!
Но только солнце за края
Земли опустится неспешно…
Ее глаза глядят уж нежно,
С невыразимою тоской….
Она несется в свой покой.
Лишь на колени грузно вскочит,
Утроба хладная клокочет.
Сердца забьются в унисон,
И жабе снится сладкий сон.
Так до зари ее ласкает жена язычника-вождя,
Познавши радость бытия,
Познавши радость материнства.
Над жабой бережно повисла
Ее кудрей живых струя.
Часть 1.
………………
Но дело прежде было так…
Над домом викинга однажды
Затеял аист вить гнездо…
Да, видно смолоду оно
Ему давалося неважно.
За дело аист брался дважды.
А между тем его жена,
Тревожной мыслию полна,
Боялась, вдруг птенцы до срока
Появятся. Но Божье Око
Всегда заботится о всех,
И мужу был ее успех.
Так вот на яйцах восседая,
Тут аистиха молодая
Велела мужу на болото
Слетать за яством для приплода.
…………….
Расправив крылья, полетел
И горд и мужествен и смел!
Он над болотом рассекает,
Лягушек бодро собирает,
И видит, как узор небес,
Спускается на темный лес….
Созвездья будто пошатнулись
И три звезд скользнули вниз…
Полет стремительный завис
Над тиной темного болота…
Под одеялом небосвода
Пернатый видит наш отец,
Голубки сели на тресец.
………..
Ударив крыльями о воду,
Тела их вышли на свободу,
Избавившись от оперенья,
Всех трех ждало преображенье.
Изгиб точеный повторяя,
Струя волос спешит упрямо
И мрамор тела обрамляет.
Их наготу лишь ночь скрывает.
В неверном свете серебра,
Что источала там луна
На кочках у гнилой водицы
Стояли дивные девицы.
Та, что была прекрасней прочих,
Чьи нежность заливала очи,
Как солнце майский луг точь-в-точь,
Царя египетского дочь
Была. И две сестры
Ее стояли у воды.
……………
Они пески родной пустыни
Покинули не из гордыни.
Был тяжко болен царь-отец.
И ожидая дней конец,
Друзья его, томясь в печали,
Сто тысяч мудрецов созвали.
Жрецы, скопцы и звездочеты,
В научных званьях и почетах,
Шаманы, маги, доктора
Со всех земель, из всех народов
Не помогли ему тогда.
Из всех учений господа
Не вывели царю леченья…
И только в мудром изреченье
Переплетались голоса:
«Любовь творяет чудеса».
………….
В слезах дрожащие ресницы
Любимой дочери царя,
Ведь не было такого дня,
Что б от него ей отлучиться,
С тех пор как немощь отняла
Его ликующие силы,
С тех пор, как кости надломили
Ему ветра небытия.
А две лукавые сестрицы,
Уставши завистью довиться,
Уязвлены ее тоской,
Ее любовью и желаньем
Помочь ему. В ином терзанье
Ревниво жадными мечтами
Покончить с ней решили сами.
И вызвав на балкон сестру,
Шепнули, словно, на ходу,
Что, мол, ему помочь бы мог,
Лишь чудо-лотоса цветок.
Под нетерпенье знойной ночи
Надежда озаряет очи.
От удивления ни слова,
А оперенье уж готово.
…………….
Она поверила мгновенно,
Не потревожена сомненьем,
Голубкой легкой обратилась,
И в край неведомый пустилась.
И сестры двинулись за ней,
Чтоб погубить ее скорей.
……………..
Все три стояли у болота.
И младшая, не зная брода,
В своей египетской красе,
Шагнула робко по воде…
Но тряска деву удержала,
Она чуть дальше пробежала.
Тогда другие две сестры,
Быстрее огненной волны,
В голубок снова обратились
И с опереньем третьим взвились.
Победно радостным полетом
Они кружились над болотом.
Терзали, в яростном желанье,
Принцессы птичье одеянье.
Своей проделкой насладились,
Метнулись ввысь, и растворились.
………………..
Печаль затмила ясны очи,
И из болота выйти хочет
Красавица, но вот беда,
Увязла в нем. Ее рука
Хватает мокрые коряги,
Опору ищет. Но бедняге
Спасенья, видно, не дождаться.
Ей не за что уже цепляться.
Болото девушку проглотит,
Над нею аист наш хлопочет.
Кричит ей: «Подожди немного!»
Да, где же взять ему подмогу?
Болото грозно наползает,
Трясиной плечи обвивает.
Она, томясь болотным смрадом,
Сражается с его капканом.
Вдруг старый пень, поросший мхом,
Овеян сонным ветерком,
Зевком прогнал с себя стрекоз,
И, заворожен шелком кос,
К девице тонущей пополз.
………………
Ей в свете лунном стало жутко,
Коряга ветками, не шутка,
Ее пытается поднять…
Под склизким натиском болота,
Она боится осознать,
В плену его водоворота,
Вдруг стала руки ощущать.
Объятья тесные коряги
Надломлено сжимают грудь,
И перепончатые лапы
Не позволяют ей тонуть.
И чье-то мерзкое сопенье,
И чей-то шамкающий рот
Над головой ее мурлычет
Или шипит, или поет…
Она немного отклонилась.
Как ей со страхом совладать?
Назад едва оборотилась,
И принялась рыдать, кричать.
И биться пойманной голубкой,
А пень гнилой, трухлявый, жуткий,
Не упускающий свое,
Смотрел в два глаза на нее.
………………..
Она кричала, что есть силы,
И отпустить ее просила.
Лишь только глаз пустых туман
Зеленый мерзкий истукан
На все призывы источал,
И мертвым взором не мигал.
И вскоре воздух над болотом
Непроницаемо стал плотным.
И предрассветное пространство
В нечистое глядело царство.
Так низко над водой повисла,
От любопытства ликом скисла
Луны бесчинствующей сталь,
То был болот и тины царь.
Увенчан золотой короной,
Весь вид безжизненно-суровый
Его, ввергал в тоску и ад,
В гиену, в гниль, в болото, в смрад.
Принцесса же недолго билась,
Глаза взвела, и чувств лишилась.
Отверзнув гадкие ворота,
Он утащил ее в болото.
…………………
И только аист в стороне
Все это видел, как во сне.
И бил себя в бессилье полном
Крылами, муть вздымал и волны.
Курлыкал горько над трясиной,
И плач его невыносимый
Вонзился в сердце, как иглой
В грудь северянке молодой.
Она от сна стремглав вскочила,
И ставни окон отворила…
Но только тихая дремота
Ласкала сытое болото.
…………………….
Она присела у стены
И попросила у луны,
Чтобы вернулся из похода
Ее воинствующий муж,
И чтобы дом был счастьем полон,
В переплетенье крепком душ.
И чтобы радость не тускнела,
В груди его, мечтой паря,
Как подарить она хотела
Ему любимое дитя.
Но за походами походы,
И викинги, гордясь свободой,
Забыли, что их дома ждут,
Грустят и плачут и зовут.
Она напрасною надеждой
Себя прельщала каждый раз.
Сухой, бесчувственный, небрежный,
Печаль ее ему не сказ.
Он возвращался из похода
С добычей в полный караван,
Но до ближайшего восхода
Пленялся блеском новых стран…
…………………..
Вот аист только рассвело,
Примчался в теплое гнездо,
Его, как будто бы свело
От пережитого той ночью.
Запричитал, что было мочи:
«Принцессу помнишь из Египта?
Так вот, она погибла, видно!»
«Что ты несешь, мой друг сердечный?
Как не понятно вам отцам,
Что самый мелкий и беспечный
Проступок ваш вредит птенцам?!»
«Принцессу нашу до восхода
Сожрало хищное болото!!!»
«Какая чушь, мой милый друг,
Не говори такого вслух».
Лишь на него взглянула мило,
Крылами бережно укрыла,
Не проронивши лишних слов,
Всех своих будущих птенцов.
…………………….
Дни незаметно побежали,
Как горный маленький ручей,
Журчит, едва камней касаясь,
Со днем горячим поменялись,
Наверно, триста пять ночей.
И снова аист также бодро,
На то же самое болото,
Стремится, для своих птенцов
Добыть прекраснейший улов.
Хоть солнце северное скудно,
Его лучи, как будто кудри,
Ласкают, вьются и томят,
Так сладко, бархатно горят…
Воды болотное цветенье,
Кувшинок, лотосов орда,
Вглядись в зеленое затменье,
Оно скрывает чудеса!
О, этот омут! Неизменно
Хранит тоску милльонов лет,
И дышит тихо потаенно
Под солнцем северным согрет.
……………………
На топкий берег эфемерный,
Хотел присесть отец примерный,
Но странно-дивное виденье
Вдруг поразило птичье зренье.
Среди болотного пространства
Огромный лотос распластался.
Его живой румяный цвет,
Напомнил девушки портрет,
Чье столь же легкое дыханье
Теперь жило в воспоминаньях.
Он в лепестковой колыбели
Качал малютку еле-еле.
В цветке прелестное дитя
Играло в солнечных лучах.
И аист сел на лист зеленый,
Склонился грустный и безмолвный,
В раздумья тяжко погружен,
Явленьем чудным поражен.
Младенец – дивное созданье!
Сияла девичья краса,
Невыразимо ускользая,
В глазах дрожали небеса!
Фатой оливковой, туманной,
Был с поволокой этот взгляд.
А локонов отряд кудрявый -
Янтарь кувшиночных гирлянд.
И только смуглое свеченье,
Что кожный излучал покров,
В ней выдавал происхожденье
Не этих северных сторон…
…………………….
Наш аист быстро догадался,
Откуда девочка взялась.
И, стало быть, речное царство,
Малютке не пришлось во сласть.
Он покачал еще немного
Своею птичьей головой,
«Такого дивного улова
Не думал я нести с собой.
Малютке здесь не дело,
Право, пусть это хрупкое дитя,
И дочь болотного царя,
Она простудится, бесспорно».
А девочка зевнула сонно,
Ладошкой к солнцу потянулась,
И в лепестки цветка уткнулась.
Но аист дальше думал так:
«Не оставлять же на болоте
Живое теплое дитя?
О нас болтают, между прочим.
А дочь болотного царя
Там в замке викинга, наверно,
Придется к месту». И мгновенно,
Тот лотос аист подхватил.
С ребенком в облака поплыл.
…………………………….
«Кто к счастью вьет гнездо над домом?
Кто своим гомоном и клевом
О добрых новостях пророчит?
А северянка очень хочет
В своих объятьях покачать
Малютку, сердцем она мать.
Ей очень тяжко с буйным мужем,
Сто крат погреет она ужин,
Не дожидаясь возвращенья,
Всю ночь кладет в камин поленья….
А он, могучий и суровый,
В чужих краях великий воин,
О доме снова позабыл,
В боях растрачивает пыл.
Он счастья своего не стоит,
Она же каждый отблеск ловит
Его встревоженной души.
Что с этим делать мне, скажи?
Я ж ей за долгие мученья
Сейчас несу вознагражденье.
Я видел, как в бреду бедняжка,
Металась пойманною пташкой.
Не мастер я болтать о снах,
Она ж казалась на сносях
Сама себе. Но пробужденье
В ней отразилось жутким жженьем.
Она упала у окна,
Рыдая до исхода дня».
………………………….
Проткнув пузырь оконных ставней,
Наш аист девочку оставил
В объятьях викинга жены.
Еще рассветные лучи
Не потревожили ресницы,
И ей все так же сладко снится
Тепло блуждающей мечты.
Лишь аист выскользнуть успел,
Она увидела, семь стрел
Вонзились в грудь Царицы мира,
И боль ее невыносимо,
Потоком солнца разлилась.
Она слезами залилась
При виде чудного младенца.
И теплой кровью терпких специй
Ополоснуло жизнью сердце!
Всплеснув ладонями: «Но как?»
Малютка щурится в лучах,
Вдыхая запах нежной кожи,
Щекою ловит грудь. Похоже,
Что аист был на редкость прав.
Им счастье будет пополам!
……………………….
Весь день ребенком восторгалась,
То притихала, то смеялась.
Распоряженья раздавала всем слугам,
Лишь кого встречала.
А перемены в настроенье
Не проронили и сомненья,
И о пропущенном рожденье
Никто не вспомнил никогда.
Она баюкала, ласкала,
Из рук дитя не выпускала.
Сто раз поесть ей предлагала,
Игрой и песней развлекала.
На каждый вздох своей малышки
Биеньем сердца, чутким слишком,
Она мгновенно отзывалась.
Ей сном волшебным показалось
То утро, райской тишиной.
Теперь она была собой.
В ее пустующее сердце
Внесли источник бытия.
И разум силился поверить,
И поместить в себя душа.
Как будто в пазле не хватало
Частицы крошечной
И вот, сейчас она дитя качает,
И мир вокруг цветет, поет.
………………….
Вот только дивная малышка,
Ее бесценный редкий дар,
При чудном образе не слишком
Внимала ласковым речам.
Она царапалась, как кошка,
С улыбкой била по щекам,
Своею пухлою ладошкой
Тянулась к пышным волосам.
Схватив упрямый длинный локон,
Драла его, что было сил.
Но северянке показался
Простой игрой такой порыв.
…………………..
Ночное небо украшали
Свеченьем миллиарды звезд
Под величавым лунным взглядом
И воздух ровен был и прост.
Вот ночь течет уже на убыль,
Вот просветлели небеса,
И отделившись от тумана,
На травы выпала роса.
Все в предрассветье затаилось,
Ночные чары не ушли,
Еще блуждают легкой тенью
Сомненья дремлющей души,
Готовые распасться прахом,
Под первым солнечным лучом
Как пред поправшим силы ада,
Как пред всезнающем врачом,
Летят пороки и ошибки,
И в клочья рвутся все грехи
Под первым возгласом «Воскреси»,
Под первым откликом любви.
………………….
Заря коснулась нежно неба,
И покраснела невпопад,
Лобзаньем придержавши солнце,
Потупивши нескромный взгляд.
Тревога в сердце заронилась,
За ворот ледяной росой.
И викинга жена склонилась
Над колыбелькой, вдруг покой
Ее разрушился внезапно,
Она малышки не нашла,
Лишь пуховые одеяла,
Лишь золотые кружева.
Она в отчаянном порыве
Вонзила пальцы в шелк волос
И в исступлении застыла,
От горя не сдержавши слез.
На край постели лишь присела,
Бескровным телом побледнела.
В другом конце в ажурном платье
Сидела жаба на кровати.
……………….
Глаза зеленой жуткой твари
Светились тихою тоской,
С таким томящим выраженьем
И человеческой душой.
Она утробно клокотанула,
Под веки спрятала зрачки,
И женщина ее б хлестнула,
Сорвавши саблю со стены.
Но вены дрогнули под кожей
На миг какой-то, а потом
Слух северянки потревожил
Невыносимый птичий клев.
И аисты вспорхнули с крыши,
Сплелись в пернатый хоровод
Над горизонтом солнце вышло,
Взойдя на трон свой – небосвод.
И в этом давящем смятенье
Смешались образы, и свет
Дневной нарушил словно зренье
Ночных видений, стер секрет.
Смотря на блеск разящей стали,
Глаза болотами печали,
Как в гнильный омут засосали,
Все чувства. Вскинув слабо лапы,
Она ждала своей судьбы.
Но только теплые лучи,
Как исцеляющие струи
Елея сладким поцелуем,
Коснулись бугреватой кожи,
На превращение похоже,
Ночной обман бесследно сдули,
К иному облику вернули.
Так перепончатые лапы
Распались сетью белых крыл,
И эти перышки пронзил
Иглою огненного солнца
Поток бесчисленных эмоций.
И лапы были уж не лапы,
Крыло оформилось рукой,
На месте той ужасной жабы
Лежал младенец озорной.
И женщина в испуге жутком
Схватила на руки малютку,
Сама себе не доверяя…
На крыше ворковала стая.
………………..
Ты утомился, мой читатель?
Но расслабляться погоди.
«Ведь это присказка, не сказка,
А сказка будет впереди».