"...и даже в существовании начала и конца нельзя быть уверенным".
Ф.Кафка, “Железнодорожные пассажиры”.
Вот она, эта кнопка. Одно легкое движение - и закончится весь этот кошмар. Чудесный кошмар. За спиной - охранник истекает кровью на дорогой ковер.
А там, за дверью директор, наверное, забился в угол и дрожит от страха.
А я стою и, как нежный террорист, медлю спустить курок.
Может, не так и ужасен этот кошмар? Волшебный кошмар.
Ведь не так плохо все начиналось...
1.
Я жил в задрыпаной квартирке на окраине. Серые-серые стены, потолок с застарелыми следами шампанского и пары-тройки потопов, затертый паркет... Кто додумался стелить паркет в таких трущобах?
Я стоял у окна и выбирал между ножом и асфальтом. Жуткая депрессия, небо упало - ну, вы знаете. Думал часа два - никак не мог определиться. Похоже, это моя главная проблема - никак не могу определиться.
В конце концов, с помощью детской считалки остановился на асфальте. Инстинкт самосохранения не давал мне спокойно размазать мозги по новенькой иномарке под окном. Я, как идиот, хватался мыслями за каждую деталь. Вот комар, раздавленный пальцем о стекло. Через минуту-другую я буду выглядеть примерно так же. Следы скотча на раме - в наш век высоких технологий не обойтись без щелей в трухлявых рамах. Мутные струйки на немытом стекле - как пот и слезы на густо набеленном лице актера.
Я уже открыл окно, как в дверь постучали. Я понял - это знак, и залез на подоконник.
Ох, оказывается, пятый этаж - это довольно высоко.
Из-за двери снова послышался стук, теперь украшенный хихиканьем и бодрыми возгласами Ромки.
- Эй! Ты че, уснул? Открывай! Есть офигенная штука, как раз для тебя - решает все проблемы. Ау, дорогуша. Открыва-ай.
Нет, мы с Ромкой не влюблены. Он всех называет дорогушами.
Голова кружится от высоты. Выпрямиться в полный рост мешает рама. Скользкие тапочки вот-вот сорвутся с покатого подоконника. А рукой даже не за что ухватиться - только голое, намоченное дождем стекло.
- Эй, ты что там? Вот алкаш.
Колодец двора засасывал, потрескавшийся, в щебневых латках асфальт звал к себе. Ветер хватал за полы халата и тащил туда, вниз, вниз...
Я зажмурился и упал, больно ударился головой о край стола, пяткой о батарею и локтем зацепил сервант. Как сквозь борный спирт - зазвенело стекло, как эти железные трубочки на ниточках.
После второй бутылки пива в голове прояснилось и снова потянуло к окну.
- Э, не, дорогуша.
Рома, сидя на доисторическом диване, довольно ухмылялся, сияя белоснежными зубами молодого жеребца. Моя левая нога была привязана бельевой веревкой к ножке дряхлого дивана. Повинуясь судьбе, я упал на диван - он больно отомстил мне, впившись всеми старыми пружинами в мои тощие члены.
- Итак, я зашел по делу. Друг, ты не представляешь, что я принес.
Сейчас опять начнет парить экзотику типа гашиша. Рома никогда не приходит просто так.
- Рома, ты знаешь - я не по этим делам.
- О, я прекрасно знаю, по каким ты делам. Вот, примерь.
Черная коробочка, матовая, приятная на ощупь. Будто теплая. Точно внутри какая-то дрянь.
- Спасибо, я... мне ничего не нужно.
- Вот тут ты ошибаешься, крошка. Открой.
В коробке на темном бархате лежали очки, похожие на велосипедные - широкие, с большими дужками и светлыми стеклами.
- Я... мне...
- Да ты примерь - Рома длинными пальцами хирурга вытащил очки и взялся тулить их мне на нос. - Ты только примерь. Подарить не могу, но поносить дам денек-другой. Да ты примерь!
Бороться не было сил - я надел очки. Перед глазами поплыли сиреневые и лиловые круги. Голова закружилась. Моргнул пару раз - картинка прояснилась. Паркет сиял под начищенными туфлями, стены лоснились дорогими обоями. Даже ноябрьское небо за окном внезапно поголубело, и комната, которая притом еще и расширилась, наполнилась золотистым светом. Примерно так я всегда представлял действие героина.
Очки долой - и я снова дома. Болит колено, ноет затылок, облезлые мусорные коты облезло орут в подъезде. Очки на нос, раз - и я в прекрасном сне, где все ярко и хорошо и даже Роман приобретает какие-то аристократические черты, бронзовый загар и дорогую тройку в полоску.
- Рома, скажи мне, только честно - что это за хрень?
- Это, мой милый - новейшее изобретение западных технологий. Обогащенная реальность.
- Как обогащенный уран.
- Как скажешь. Первый день - пробный. Если не понравится - мы вернем деньги.
- У меня нет денег.
- Я знаю. Я должен это говорить всем, кто хочет попробовать. Ну... в общем, мне пора. Развлекайся.
Рома незаметно испарился, пока я экспериментировал с этой штукой.
Грязная майка - дорогой костюм - грязная майка.
Небритая рожа - элегантно-небрежная трехдневная щетина - небритая рожа.
Заблеванная жестяная раковина - ослепляющая белизной итальянская керамика.
Старые треники - модные джинсы.
Вонючая темная лестница - мраморные ступени под красным ковром.
Кажется, мне начинает нравиться этот обогащенный уран.
Так, попробуем, что дальше. Запорожец - альфа ромео, о да. Дом быта - работы Гауди. Бомж в подворотне - чистая подворотня. Лужа - Джоконда мелками.
Впервые за несколько лет я шел по улице не перебежками дом-метро-работа-метро-гастроном-дом, стараясь не смотреть на разваливающиеся здания и всех этих уродов. Я гулял, мне было приятно идти по улице. Смотреть на изящные пестрые дома, на красивых улыбчивых людей. Это было здорово, я дышал глубже, воздух вокруг меня был чище и прошедшие несколько месяцев, включая недавнее утро, казались нелепым чужим сном.
А главное - эта эйфория не требует сгнивших вен, убитой печени и жестокого похмелья.
На обед в тошниловке на углу в тот день были устрицы и ананасы, чистая посуда, крахмальная скатерть и официантки в мини как с глянцевой обложки.
Я посмотрел лучшее в моей жизни кино, познакомился с симпатичными веселыми ребятами, которые покатали меня в кабриолете по бульвару (вы когда-нибудь ездили по подворотне в тележке из супермаркета под управлением пьяных студентов?).
Я уже представлял, какие сногсшибательные сны увижу сегодня на пестрых шелковых простынях в своем роскошном пентхаусе в элитном загородном районе.
Вечерний город сиял огнями, красивые веселые парни и девушки спокойно прогуливались, напевая старые добрые песенки
… what a wonderful world
Дома вместо старого шипящего ящика - плазма с аудиосистемой. Чуть ли не домашний кинотеатр. Даже захотелось после трехлетнего перерыва включить телевизор.
Новости. Ого, бывают же такие глубокие декольте у дикторш.
“Сегодня разбился пассажирский самолет... это уже пятый случай за последние несколько месяцев...” Но сегодня вместо обычных обугленных обломков фюзеляжа показали все прелести горелого мяса. Как можно такое смотреть. Лучше пойду погуляю.
Что это? В подъезде в конце мраморной лестницы, прямо перед дубовой дверью с магнитным замком кто-то притаился у окна (и откуда там взялось окно?). Иди мимо, не оборачивайся. Боковое зрение уловило зловещий взгляд из-под широкополой шляпы. Похоже, Зорро вернулся.
Зайду-ка я к Роме. Кажется, вот этот переулок, до чего же паршиво пахло. Серой и паленой костью - как в аду. Почему он не переедет?
Я стою у входа в арку подъезда - а на меня светит десяток зеленоватых глаз. Изо всех сил напрягаю зрение, чтобы понять - кто это такие? Живые существа или интерактивная реклама, которая загорается при приближении очередного дурочка.
Представляю, как Рома уговаривал бы меня “ну давай, дорогуша. Шажок за маму, шажок за папу... утю-тю”.
Делаю шаг в подъезд - и пугающие огоньки оказываются глазами животного или нескольких животных. Я чувствую их дыхание, кажется, различаю причудливые очертания, большие крылья.
Пожалуй, загляну к Роме в другой раз.
Теперь я не прогуливался - а быстро шел домой, стараясь не глазеть по сторонам. Из темных подворотен, кабаков с недвусмысленными вывесками, подвальных окон на меня смотрели тысячи горящих голодных немигающих глаз.
Оказывается, я забрел достаточно далеко. Или просто, отвлекаясь на странных преследователей, свернул не туда. Так. Соберись! Я же был тут много раз. Чистые свежевыкрашенные дома, гладкий асфальт, широкие тротуары - я совсем не узнавал эту улицу.
Ох, черт - очки!
Оп - сверкание фонарей и витрин внезапно оборвалось. Я в темноте, сижу на урне у закрытого секонд-хенда. Где-то за два квартала неуверенно горит фонарь. Какие-то подозрительные типы у соседней лавки косо смотрят на меня. Да уж, без очков не легче.
Оп - все засверкало и засияло. Из сливной решетки вылезла пестрая змейка и быстро поползла к моей ноге, шаря воздух раздвоенным розовым язычком. Эй, кажется, пора домой.
Быстрым шагом, временами переходящим в легкий бег, я продвигался на свет. О, спасительный сияющий позолотой дворец, он же детский сад №38, от которого я найду дорогу в родной гадюшник, он же - фешенебельный новострой.
Поворачиваю к дому - на том месте, где вчера чинили канализацию - настоящая пропасть. Большая аппетитная розовая луна не достает лучами до дна провала, если оно вообще существует. Из глубины веет холодом. Я опять на подоконнике. Но в дверь никто не стучит.
2.
Всю ночь не мог заснуть. Обогащенная майка на стуле превращалась в бледную рептилию. Обогащенная люстра бегала по потолку. Даже у шумных соседей в эту ночь чуть ли не стреляли - я-то думал, что очки обогащают только картинку. Без очков было не лучше. Ничего не дышало и не шевелилось по стенам, но я до боли в висках всматривался в темные углы, заваленные хламом, вслушивался, выходил попить водички. Под утро я расшиб себе второе колено о табурет, когда вспомнил, что не закрыл окно на задвижку - а сквозь стекло уже неслась какая-то большая свирепая птица, растопырив когти. Не помню, был ли я тогда в очках или это прикормленные соседкой сверху голуби просто прогуливались в утренних сумерках. Немного поспать удалось только после отчаянного писка будильника.
Рома не соврал. Не скажу, что я чувствовал себя счастливым, но я почти не думал о той аварии, и даже если думал - она мне не казалась такой ужасной на фоне интересных сумеречных тварей.
Может, оставить их себе - все-таки интересная игрушка. Я еще не был в гастрономе и у родителей. Хотя...
Рома говорил про какие-то деньги, денег нет. Так что, наверное, пока придется отказаться от этой игрушки. Я аккуратно извлек очки из кучи самых полезных мелочей на табурете у дивана и положил в приятную черную коробку. Чашка кофе не прояснила мозги, но напомнила что пельмени-“устрицы” со вчерашнего обеда уже давно покинули желудок и надо срочно послать кого-то туда им на смену.
Так, в каких штанах завалялась пара мятых бумажек на бутылкукефираполбатона? Можно, конечно, напялить очки - и достать из гардеробной комнаты пару свежевыглаженных левайсов с карманами, набитыми тарасиками и лесями. Только боюсь, тетя Валя из ларька может не принять обогащенные обертки от леденцов как валюту.
Итак, где я видел их последний раз? Кажется, в ванной. Или на кухне около плиты. Или на балконе - проветривались после накуренного кабака. Или под диваном - завалились... Нет, все-таки еще раз посмотрю на кухне. Не прошло и получаса, как брюки с мятой двадцаткой в кармане нашлись. Пара затертых чеков. Горсть мелочи. Фольга от жвачки. Обрывок блокнотного листка:
“...не права. давай встретимся в среду в 15:00 как всегда. :-* среда послезавтра, 23 апреля.”
Она никогда не подписывалась. Конечно, кто же кроме нее стал бы писать, вместо СМС, ЛС или имейла, бумажную записку и незаметно подбрасывать ее в карман пальто или в тапочек, в стакан с зубной щеткой, в отворот шапки, в бумажник и даже в сундучок со счетом в кафе.
Пустая черная коробочка летит в угол - и на обрывке записки ярче проступают каллиграфические строчки: “давай встретимся сегодня, 25 ноября, в 13:00 как всегда. :-* ”
Этого не может быть. Это неправда, я сам видел... ну, вы понимаете. Но я забываю о еде, мигом натягиваю джинсы, кеды, что попало - и вылетаю из квартиры, на бегу застегиваю зиперы и пуговицы. Путь неблизкий - а времени в обрез.
Как за пивом к закрытию магазина, несся я к остановке. Как бандит с пистолетом, расталкивал толстух на переходе в метро. Без четверти час я вышел на финишную прямую. Осталось только пройти все 135 ступенек - и я в заветной беседке. Глупое место, зимой тут слишком холодно, летом полно народу - но почему-то “как всегда” находилось именно здесь. Не помню уже, что в этой беседке было такого особенного.
57, 58...
В левом ухе жужжало “не стоит, не иди туда, остановись, это все обман, обогащенная записка врет”. Но в правом привычно орал Оззи и без всяких очков радуги переливались у меня перед глазами.
129, 131...
Кажется, я перепрыгнул последние ступеньки, сердце выскакивало, одышка одолевала. Я не смог бы выговорить ни слова, даже если бы передо мной стоял сам Элвис.
В беседке оказалось пусто. Элвиса не было. И Кати тоже не было. 13:07. Просто чтобы не ждать втупую, я достал записку из кармана. Без очков она, конечно, по-прежнему была про 23 апреля.
А в очках... Ох, какой чудесный вид открывается на город.
Да, я вспомнил, почему это было наше место. Почему несмотря на зной, холод, дождь, ветер, толпы народа или могильное одиночество мы приходили туда. Это был другой мир. И все остальное отсюда нам казалось Луной, островом Пасхи, Солнечным городом - чем угодно, только не ульем офисов и семейными обедами по субботам. А ты был космонавтом на орбите незнакомой планеты.
Какой глубокий синий цвет у неба, и ветер не щекочет ребра, и деревья в парке золотые и красные, как в октябре.
Красота. Сон. Все то, плохое, был просто сон, глупый сон. А сейчас - все на самом деле. Вот и записка:
“извини, я сегодня не приду”.
Несколько раз я надевал и снимал эту штуку с носа. Протирал глаза, протирал стекла, чесал затылок, проверял карманы - вдруг не та записка. И тут я понял все.
3.
Ну, может, не совсем все. Но, во всяком случае, я снова решил отправиться к Роме. Холодное солнце робко щекотало сумерки подворотен, всюду мне мерещились клыки и щупальца. Кое-как, зажмуриваясь, сжимая зубы, я добрел до злосчастной квартиры в башне замка с поломанным лифтом и матюками по стенам вдоль винтовой лестницы, вырубленной в скальной стене. Ух, ну и местечко.
Звонок в форме вороньего глаза, тяжелая кованая дверь.
- Кто там? - осипший голос доносится сквозь толщу обогащенных лепниной стен.
- Это я, открывай. Есть разговор.
- Уходи.
Я слышу, как Рома подходит к двери, прижимается к кожзаму с заклепками и подносит глаз к самому глазку, как к видоискателю фотокамеры.
- Так не честно - ты меня видишь, а я тебя не вижу. Открывай.
Интересно, что он видит сейчас? Злого Линкольна, чупакабру или говорящий ботинок?
- Рома - это я. Разуй глаза. - Я говорил в прямом смысле. От соседей тянуло кислым борщом, немытыми детьми и еще чем-то, похожим на гуталин. То есть - по-моему гуталин должен пахнуть именно так - гнилью и резиной, синим, портовыми неграми. Ничего себе очочки.
- Рома, скажи мне, где ты их взял?
- Уходи. Я ничего не скажу. Аааа - Рома отскочил от двери, я слышал, как хрустят песком тапки на кафеле. Он не отошел от двери, заканчивая разговор. Он отскочил, будто увидел что-то ужасное. И я боялся повернуться в надежде, что “чем-то ужасным” был не я.
Я медленно повернул голову, насколько позволяла шея - из глубины коридора, зацепив конечностью детский велосипед, что-то темное и взъерошенное приближалось ко мне. Химера слезла с одной из башен этого мрачного замка и выгоняла незваных гостей.
Я бросился по крутым винтовым ступеням - но не вниз, а почему-то вверх. Дверь на крышу оказалась открытой. И я увидел потрясающую картину. Небо в тысячу оттенков розового и золотого, мечи света разрезали этот горний пирог. И город состоял сплошь из пряничных домиков, таких чудесных и изысканных, что даже стыдно было думать об их прекрасном вкусе. И тучу темно-серых птиц, приближавшуюся с запада. Они летели молча, шурша крыльями в такт тяжелому дыханию. Люди запрокидывали головы вверх, но никто не бежал, не кричал, не пытался укрыться в своем уютном вкусненьком жилище. Они, как куклы, стояли и ждали сюжетного поворота.
Я снял очки. А те люди внизу все стояли в очках и ждали. Выглядывали героя, который с минуты на минуту мог материализоваться из обогащенного толстого облака.
Наверное, они тоже получили записки из прошлого и пришли, как тот наивный дурак со своими ступеньками.
Первая крупная капля дождя упала прямо за шиворот. Куда теперь пойдут все эти люди? Топиться в ванной, топить бычков в пиве или втыкать в телевизор - в общем-то, существенной разницы нет.
Надо найти этих умников, которые обогатили нашу реальность, и спросить у них - зачем.
4.
- Заче-е-ем?!
- Эй, мужик, хватит орать - слезай с крыши. Сейчас милицию вызову.
Отличная все-таки штука эти цветные стеклышки. Сначала мир снова обрел краски - а теперь даже бессильный гнев на собственную бесполезность нашел какое-то русло.
Я чувствовал себя пионером на субботнике. Вот пойду сейчас - и отшлепаю плохих ребят.
Я шел и, кажется, пинал мусорные урны. Радовался своей силе, своей злости. Чуть не отгрохал антраша у светофора с кнопочкой.
Я остановился в центре у фонтана, задумался, где же найти этих негодяев. От переизбытка эмоций и впечатлений, от недосыпания и от страха перед приближающимися сумерками мозг работал туго, постоянно сбивался и всячески избегал логических построений.
Но, следуя взглядом за девичьими ногами на шпильках, которые шли все выше, выше и никак не хотели заканчиваться... или начинаться... о чем это я? Взгляд случайно упал на огромный экран, на котором мелькали то ли мультики, то ли кулинарное шоу. Рисованные мультяшки перемешались, Минни пила чай со Спайдерменом, а Том гонялся за Пикачу - и все они оказывались то ли за одним столом, то ли на одном столе. Бррр... И примерно каждые полминуты всплывал красный слоган на черном фоне: “Обогати реальность”.
Наверное, реклама рассчитана на тех, кто без очков. Халтура. Наверное, там какие-то чудеса с превращениями в ролике. Но мне, к счастью, не суждено было его увидеть в оригинале. На экране я видел только одно - меленькие буковки в левом нижнем углу, урл, заветная ниточка для поиска этих озлобленных мутантов.
Я решил немедленно обогатить свою реальность. На телефоне из глубин кармана джинсов быстро нашелся адрес чудотворно обогащающей корпорации. Всего два квартала от фонтана.
Да, будь у меня такой офис - я бы на всех углах кричал о нем, о консультациях с нашими специалистами “заходите - и, глядя в глаза, наш специалист облапошит вас”.
Офисная глыба обогатителей сверкала стеклом и металлом.
Все, кто входил в здание, были в одинаковых строгих агентских очках, совсем не похожих на мои гламурики внешне. Но я был уверен, что функция у них та же - отрешенные лица, неуклюжие полудвижения - эй, да вы сами придумываете себе ночные кошмары.
Они подносили к турникету самые разнообразные части тела и, независимо от тона сигнала, стеклянный рот пропускал их внутрь. Почему бы собственно, не попробовать...
Я поправил очки, сделал строгое лицо и влился в строй входящих очкариков. Никто из них и ухом не повел. На подходе к турникету я вытянул вперед левую руку, как сделал парень за три хода вперед в очереди, поднажал на железную вертушку - но турникет не поддался и голоса не подал. Тогда я пропустил одного безликого симпатяжку вперед, и когда турникет пикнул - оттолкнул его и проскочил внутрь. Стеклянная дверь всосала меня - но я не оказался, как рассчитывал, в зале с множеством зомби. Передо мной была маленькая комнатка с дверью. Что мне оставалось? Я вошел в нее - и оказался на той же улице, рядом со стройными рядами счастливых работников корпорации счастья.
Черт, они что, узнают своих по ДНК?
Я обошел здание, заглядывая во все подворотни и закоулки - но никаких лазеек не было. Какая-то неприступная крепость. Гладкие стеклянные стены, все ослепительно сияет. Вход только один, в загибах и закоулках - какие-то выгибоны, совсем не похожие на грузовой въезд, парковку или вход для дворников. От солнца, льющего со всех сторон, я запарился и остановился в тени соседнего дома - подумать и передохнуть. Очки съезжали со вспотевшей переносицы, я снял их, протер краем куртки и надел назад. И за то короткое мгновение, когда я уже поднял глаза, но еще не надел очки, что-то мелькнуло перед глазами. Может, показалось?
Я снял очки. Передо мной стоял скромный пятиэтажный дом, где-то века позапрошлого, аккуратно покрашенный в розовый. Дверь была открыта, и с противоположной стороны улицы было видно, что внутри сидит охранник-вахтер. Молодые панковатые парни и взрослые мужчины и женщины в потертых костюмах и при галстуках, как советские инженеры, время от времени входили и выходили. Наверное - обеденный перерыв. Чего бы им иначе ходить туда-сюда.
Я снова подошел к зданию, на этот раз без очков. Интересно, как выглядела моя прошлая попытка необогащенным глазом.
- Здравствуйте.
- Добрый день. А вы куда?
- А... эм... мне к директору.
- Вам назначено?
- Нет, но я...
- Вы по поводу очков?
- Да, я хотел бы...
- Обратитесь, пожалуйста, в сервис-центр. Вот.
Вежливый мордоворот протянул мне перламутровую визитку. Я взял, кисло улыбнулся и вышел. Надо было подготовить хоть какую-то легенду заранее. Ничего, в следующий раз я буду во всеоружии. Вот и телефончик - позвоню, представлюсь партнером, назначу встречу с директором и прямо его спрошу - на каком основании они меня дурачат.
Я шел по улице, стараясь не смотреть на чудищ, выглядывающих из-за витрин кондитерских и бутиков. И знаете, как бывает, когда очень не хочешь смотреть - обязательно смотришь. Сначала говоришь себе: “Да там, наверное, ничего нет - просто показалось” - и тут же смотришь, чтобы убедиться, что совсем и не показалось, и передергивает от страха и отвращения. И снова стараешься не смотреть - но ты говоришь себе другое: “Неужели ты такой слабак, что боишься каких-то слюнявых уродцев?” - и снова смотришь, чтобы доказать себе, что ты все-таки слабак, снова дрожь, страх, отвращение к этим тварям и к жалкому себе. И через пять минут повторяется то же самое.
И вот в очередной раз мне кроме пакостей в витринах показался человек в шляпе (я почти уверен, что был тогда без очков). Он шел, подняв ворот плаща цвета кофе с молоком, за мной по пятам. Когда я притормаживал - он останавливался, смотрел на часы, по сторонам, читал газету - в общем, вел себя как типичный хвост. Конечно, если бы я был в очках - они бы предложили мне что-то более изысканное. Например, жучок в коронке зуба или элегантного Бонда в кабриолете, или вертолет с пулеметчиком.
Но нет - жалкий человек в шляпе совершенно не обогащенно и бездарно таскался за мной по всему городу. Я пытался раскрыть его, оборачивался, держа наготове свое “ага!” - но он всякий раз чем-то прикрывался, чтобы я не смог его уличить. Я пытался уйти через лавки, подворотни - но он появлялся снова, с невозмутимым видом курил у ларька с газетами или попивал кофе на открытой площадке какого-то ресторанчика.
Но у меня был туз в рукаве. Я немного поводил его по парку, не оборачивался и не хитрил, чтобы усыпить бдительность. Даже на свой страх и риск подремал немного на лавке. Потом отправился в пиццерию, к своему давнему другу Мишке. Мишка, всегда бодрый и веселый, всегда по уши в делах своей неприбыльной забегаловки. Один вид его озабоченного детского лица с пухлыми щеками уже поднимал настроение.
- Мишка, привет!
- Здорово! Прости, друг - завал. Присаживайся, девочки что-то принесут. Эй, Ириша - у нас гости. - Мишка сказал все это пробегая мимо меня - но я успел схватить его за мягкий локоть.
- Спасибо, в другой раз. Покажи мне черный ход.
Между ног веселого итальянца, нарисованного на окне, я видел моего преследователя. Вид его был не такой беззаботный, как раньше. Он сосредоточенно уставился на двери. Ха-ха, отдыхай, приятель. Ириша провела меня к служебному выходу - мусорные баки, пожарные лестницы соседнего дома - то, что нужно.
Я выбежал из пиццерии, забежал в соседний двор, спугнул там пару визгливых шавок с риском для штанов. Потом, лавируя как барсук, прокрался сквозь стоянку блатных тачек. Выскочил в далеком переулке, запрыгнул в отъезжающий автобус и довольный собой, пригнулся на заднем сиденье.
Кажется, оторвались. Сейчас домой - надо хорошенько продумать план. Звоню, прихожу, говорю.
Небольшой оранжевый чертик внимательно посмотрел на меня с соседнего кресла. Я проверил переносицу - очков не было. Может, я схожу с ума?
Лучше отвернуться к окну.
На центральной площади вместо обычных ларьков, палаток с мороженым и пивом стояли пластиковые будочки. К каждой выстроилась красивая, тихая и ровная очередь из людей с разной степенью несчастья на лице: от скуки до глубокого горя. Они заходили по одному - и выходили с другой стороны будки. Это было похоже на стрижку овец в деревне. Входили лохматые, грязные, грустные овечки, с опущенными головами и сутулыми плечами. Выходили - счастливые ягнята, которые видели впервые этот чудесный и яркий, новый, обогащенный мир, которым все было любо и интересно. Это было волшебство.
Да он гений, тот, кто это придумал и произвел. Восхищение захлестывало меня, мне хотелось фейерверков. Да вот же они - в кармане!
Торжественно надев очки, я медленно повернул голову к окну. На большой площади стояли огромные кусты пахучих цветов. Вокруг них танцевали счастливые красавцы и красавицы с длинными растрепанными волосами. Каждый из пляшущих под Леннона мог сорвать себе сколько угодно цветов - но никто не рвал, все плясали и наслаждались чудесным ароматом, который чуть ли не на километр вокруг накрывал город. Красочные фейерверки выстреливали в небо. Стоит жить ради того, чтобы когда-то на пять минут стать счастливым.
Я повернул голову, чтобы увидеть таких же счастливых людей рядом со мной в автобусе. И действительно - вот милая девушка улыбается просто хорошей погоде, а вот парень постукивает ладонями по коленям, прикрыл глаза с наслаждением - наверное, сочиняет музыку. Какие-то щупальца заползали в окно водителя - лучше об этом не думать, смотрю на приятных людей. Вдруг мужчина лет тридцати пяти с веселым лицом заорал, улыбка его превратилась в страшный оскал, он нырнул в окно и попал прямо под колеса попутного грузовика. Чертик на соседнем от меня сиденье злорадно посмеивался. Я содрал очки и уставился в окно.
Если выйти вот тут, возле сиренево-желтого фонтана, обойти этот огромный серый дом, пройти мимо детсада сквозь лужайку маргариток - я попаду прямо в свой двор.
- На остановке! - чертик даже слегка подпрыгнул от моего рыка. Остальные пассажиры только настороженно обернулись. Я вышел за мгновение до того, как злобные старушки превратили бы меня в лягушку.
О, да это не маргаритки, а васильки. Как можно было их перепутать. Вот садик, школа, рыночек, детская площадка, огороженная автомобильными шинами. На одной из них скромно и незаметно сидит господин преследователь и невозмутимо читает газету.
5.
Я лежал с открытыми глазами смотрел на огромную луну, чудился вой фервольфа из парка. Почему бы не обойтись сиреневыми и розовыми кругами перед глазами, иллюзорно оптически увеличенными бюстами и возможностями? Зачем делать жизнь невыносимой?
Я закрыл глаза. И вместо монстров и страшилищ увидел ясный весенний день. Солнце немного припекает. Битком набитый автобус подъезжает к остановке. Какой-то парень стоит в тени дерева с букетиком и улыбается - очень похож на меня, эй, на нем даже мои джинсы. Автобус останавливается на светофоре. Парень выходит из тени - поближе к остановке. Сейчас она...
Земля вздрагивает под ногами, в ясное небо бьет черная струя дыма и на радость зевакам пламя за несколько секунд из бьющейся птицы превращается в пляшущий столб. Искры и еще горящие хлопья сажи летят во все стороны. Люди замерли с открытыми ртами и учащенным то ли восторгом, то ли ужасом пульсом. Адское пламя пожирает все вокруг, трудно дышать - нет, тогда такого не было.
Я открыл глаза и закрыл, все равно из-за дыма ничего не было видно. Вот так обогатилась реальность! Ползком, сбивая тумбочки и стулья, я прополз на кухню, накрыл голову не просохшим после душа полотенцем и направился к выходу. И тут в миллиметре от моего виска, чуть не задевая ухо, пролетела бутылка с горючей смесью - вероятно, не первая.
Надо валить незаметно. На лестнице послышались голоса и шаги.
Чувствуя себя Рембо, я прокрался в спальню, оттуда - на балкон. Надо было прыгать - но внизу исключительно удачно кто-то разложил старые окна.
Раздумывая, я лежал в позе эмбриона среди пустых трехлитровых банок и убийственно пахнущих старых вязаных свитеров. Скорее бы они поняли, что он, этот парень с букетом, умер, и ушли отсюда навсегда.
Прошло минут восемь с четвертью. Шаги и голоса стихли. А огонь наоборот. Красиво полыхал шкаф, диван, кучи тряпья повсюду - желтым, книги и старый комп - бурым, с синими искорками.
Я надел очки, снял очки, снова надел - ничего не изменилось. Реальность настолько обогатилась, что дальше просто некуда. Пора бы ее немного обеднить.
Входная дверь, конечно же, заперта. И где подевались эти дурацкие ключи?
Мокрое полотенце высохло и раскалилось, в разбитые окна валит кислород, скоро загорится паркет - и мне хана.
Думай, где ключи.
Скорчившись за обувной полкой у двери, я пытался осмотреться сквозь стену пламени. В кармане куртки в шкафу, на подоконнике на кухне, в корзине с бельем в ванной, в зимнем ботинке - ключ мог быть где угодно.
Может, расслабиться и тихо, спокойно задохнуться? К чему эти метания? О моем уходе пожалеют только производители ширпотреба, хотя, скорее всего, они не заметят потери одного потребителишки в миллиардной толпе.
Эх, где же вы, радостные картинки, когда вы так нужны?
Я растянулся на полу, закрыл глаза. Дым входил в меня, горел внутри, глаза жгло, кожа плавилась. Пальцы коснулись чего-то холодного, уже потустороннего... Да, это... Да это ключ!
Я вскочил на карачки и, не открывая глаз, ощупью тыкал ключ в скважину.
Ну же!
Паркет уже шкварчал у самых пяток. Трухлявые балки потолка угрожающе треснули.
Ну!
Под грохот падающих стен я выпал в коридор, дополз до лестницы, скатился вниз, последним рывком нажал кнопку магнитной двери подъезда - и глотнул ледяной ночной воздух с привкусом крови и гари.
Пока я жевал жухлые листья и проносил всю жизнь перед глазами - ко мне подошли тяжелые ботинки. Что еще - контрольный в голову? Жизнь уже проносилась только что, поэтому мне на этот раз было скучно. Я просто вдохнул побольше кислорода, вдыхал и вдыхал. Человек в плаще наклонился надо мной. Рука в кожаной перчатке погладила меня по голове, мокрой от пота, а вторая такая же - поставила черную коробку, приятную на ощупь, напротив моего лица.
От одного вида коробки перед глазами закружилось, ясная ночь поплыла, как свежая пастель под ливнем. Кусты наполнились пастями и глазами. Хотелось кричать, сипло выть - и, кажется, я так и делал. Никому, к счастью, не было дела до еще одного психа. Когда лежать на мерзлой земле стало невыносимо холодно - я пошел к Роману. Надо наконец-то надавать ему по шее за все это приключение.
Коробка - да ну ее. Так красиво полетела, кувыркаясь и хлопая налету, в сторону мусорных баков. Эх, сразу надо было играть с ней по моим правилам.
Каким-то чудом я оказался в спортивных штанах, а в кармане штанов каким-то чудом сохранился червонец. С согревающей члены и душу бутылочкой пива я зачем-то вернулся от приветливого ларька во двор своего чужого, странного, страшного дома и присел на лавку.
Удивительно, где визжащие тетки с узлами? Как это никто не заметил пожар? И почему весь дом не горит? Неужели только моя скромная квартирка? То-то хозяин удивится... Эти мрачные обои в спиралях давно надо было переклеить. После третьего глотка я окончательно продрог и осознал, что скорее всего... Нет, этого не может быть.
Зачем тогда этот добрый самаритянин подкинул мне лишнюю пару?
Я аккуратно поставил пиво под лавку - вернусь через минутку, как только меня у дверей подъезда собьет струя дыма и огня.
За дверью сильно пахло дымом - до чего же накурено. Нет, никто не мог бы настолько закурить весь подъезд. Второй этаж, третий, за дверями кто-то ругается, кричит и плачет ребенок, стреляют по телевизору. Четвертый этаж... я замедлил шаг, прижался к стене. Сейчас, крадучись, выйдут из-за угла парни с огнетушителями, и все прояснится. Но никто не выходит - я с сомнением прохожу еще пролет, поднимаюсь на цыпочки - на моей площадке должен радостно полыхать коврик “велкам!”, хотя - его-то потушили прежде всего.
Коврик цел. Нет - конечно они подложили новый. Но внутри, они за 5 минут не успели бы...
Дверь распахнута. За дверью - я боюсь смотреть. Запах, жар - все там, снова эти потусторонние мысли и прикосновения. Нет, не хочу, как тогда на остановке. Закрыл глаза и не могу открыть. Делайте что хотите - я в домике, я остался там, на минуту назад, до, вне этого кошмара. И как тогда - я с усилием распахиваю глаза и вхожу в эту отвратительную реальность.
За дверью - привычный бардак. Вот только досадная неприятность - убегая от галлюцинопожара, я вдребезги разбил очки. Оказывается - внутри, в стеклах - тонкая пленочка, а в дужках - крошечные проводки. Нанотехнологии, чтоб их. Так вам и надо.
Но как этот знал? Это все сон, бред, надо поспать. Я с облегчением сгребал в совок осколки и проводки, украдкой взглянул в уцелевший кусочек стекла - и армия ледяных муравьев наступила на мой позвоночник. Там улыбалась она.
Еще быстрее, чем от огня я бросился на улицу, слетел по ступенькам, судорожно шарил за мусорными баками, пугая котов и конкурентов по отбросам. Трудно безлунной ночью найти в темном дворе черную коробку. Ну где же она? Полетела прямо сюда, между синим и зеленым мусорными пакетами. Ну где же?
Я ходил согнувшись мимо баков, то ускоряя то замедляя шаг, уговаривал себя не паниковать - и сжимал пальцы до хруста. Комок отчаяния подступал к горлу, как когда уже опаздываешь на экзамен - и ты забыл то самое надежное в мире место, куда спрятал самую важную бомбу.
Ну где же?
Вот же она, между синим и зеленым. Как можно было не заметить? Коробка была немного треснутая - но все такая же приятная для прикосновений. Трогать бы и трогать, и никогда не заглядывать внутрь.
Утром пойду прямо к директору и спрошу, что он знает о ней. Откуда она у них, как мне ее найти, почему она не пришла вчера в беседку, или это было не вчера?
Так зачем ждать до утра - пойду прямо сейчас!
Я никогда еще не собирался так быстро. Скоростные кеды, наглые джинсы, агрессивная куртка, пистолет в кармане, опасный взгляд - я готов.
6.
Вот она эта неприступная крепость обогатителей реальности, она же - неприступная древняя развалюха цвета розовых лепестков.
Я покрутил головой, зловеще похрустывая позвонками. Казалось, не кеды - а тяжелые кованые ботинки гремели в предрассветной тишине по мраморным ступенькам. Вижу одного охранника в будке вахтера. Вижу второго - у лестницы на второй этаж.
Пусть очки полежат в кармане.
Я быстро подхожу к двери, немного разбегаюсь - и сношу плечом древние петли. Оторопевший охранник хватается за что-то на поясе, но я уже пронесся к лестнице и сбиваю второго охранника с ног, качусь с ним кубарем за лестницу, выдергиваю из кобуры его пистолет. Выскакиваю и палю куда попало - второй охранник падает.
Я перелетаю через перила сразу на середину пролета - и, прыгая через три ступеньки, несусь наверх, пока никто не очухался. На втором этаже еще трое.
Бросаюсь на них, они, падая, машут дубинками как сумасшедшие - я лягаюсь, кусаюсь, выдираюсь из цепких лап, теряя клочья одежды, кожи и волос, бегу. Куда?
Длинный ряд дверей доисторического НИИ. Эти парни разозлились не на шутку - в меня летят настоящие пули. Пригибаюсь, бегу, спотыкаясь. Развилка - кидаюсь налево. В коридоре направо открыта дверь. Мне туда. Я знаю - мне туда.
Вопли и выстрелы в коридоре приближаются. А в раскрытое окно заползает скользкое чудище, что-то вроде птеродактиля с красными глазами. Пуля отскакивает от железной рамы и царапает мне плечо. Эта тварь в окне, похоже, чует запах крови - поворачивает ко мне свои слепые красные глаза и оскаливает пасть. Какого черта я здесь делаю!
Зажмуриваюсь и бегу туда, направо, страшное чудище хватает за ногу, я теряю равновесие и лечу через коридор. В последний момент перед касанием носом каменного пола успеваю вывернуться и кувыркнуться за угол. Разбитые выстрелами стекла еще звенят - а я уже вбегаю в дверь. И втыкаюсь грудью в дуло пистолета, который направил на меня совсем еще мальчик, еще один охранник. Боковым зрением вижу дорогие ковры по стенам и на полу, дубовые панели, тяжелую кучерявую мебель. Мальчик хочет что-то сказать, рука его дрожит. Мне некогда думать - я просто бью его по лицу пистолетом, он падает. Я захлопываю тяжелую дверь, подпираю дорогим тяжелым креслом.
От левой стены веет холодом и оттуда доносится тихий гул. Я пришел по адресу - это сервера.
Я точно знаю, что делать. Вот тут надо надавить, чтобы открылась крышка стола. А вот здесь, за рамой картины, маленький ключик. Его конечно видно, если хорошо присмотреться с определенного угла из-под стола.
В крышке открывается коробочка. В ней - кнопка. И я знаю, что это за кнопка. На ней не написано “уничтожить все”, но я знаю, что это она. Может, Рома рассказывал?
Сейчас, перестанет дрожать рука - и жму. Поскорее бы все закончилось. Потом - что угодно. Что угодно.
За дверью будто догадались, что я делаю, и притихли.
С разбитого лица охранника течет кровь на ковер - наверное, его уже не отмыть. Вот нажму кнопку - зайду вот в ту неприметную дверь в закрытую часть кабинета - там, за ледяными шкафами с данными сидит главный, директор, он все знает. И про очки, и про нее. И про ту маршрутку, и почему вместо солнечного дня и приятной музыки - монстры и кошмары. Сначала он мне все расскажет, потом я убью его и сожгу всю эту чудесную библиотеку галлюцинаций и чудовищ.
Вот. Сейчас. Я вдыхаю поглубже, кладу палец на мягкую теплую кнопку, прикрываю глаза. Она отключит все очки, вырубит оргазмы, экстазы, фальшивые рождения и умирания.
Дверь тихонько скрипит, холодок пробегает по моему вспотевшему затылку - как дыхание коробки с мороженым в жаркий день. Я открываю глаза.
Передо мной, у неприметной двери стоит она, моя Катенька. В банном халате с мишками.
- Что... что ты тут делаешь? - Я не могу произнести ни звука, дыхание все еще сбивается от бега, ужаса, падений и пуль. Только шевелю губами.
- Привет, милый. - Катя, как нив чем ни бывало, подходит ко мне, целует в щеку и мягко убирает мою обмякшую руку с кнопки. - Как ты?
Как я? Ох, Катя... Расскажу - не поверишь.
Я касаюсь ее пахучих курчавых волос, ее маленького оттопыренного ушка. Катя...
- Подожди минутку, милая, мне надо закончить одно дело.
Я очень не хочу отводить от нее глаз и даже стараюсь не моргать, чтобы этот волшебный мираж не растаял. Но я должен.
Я смотрю на кнопку. Сейчас, дорогая, подожди секундочку. Теперь не будет раздумий - я замахиваюсь ладонью над проклятой кнопкой, прихлопну ее как муху.
- Нет! - Катя кричит и хватает мою руку. - Не делай этого.
- Ты что, Катя? Как ты вообще тут оказалась? Ладно, потом расскажешь. Я должен это сделать.
- Зачем? Ты ничего не должен. Разве тебе не хорошо?
Вообще-то мне не хорошо, плечо болит, колени ушиблены, выбито пару пальцев, дубинками задели нос и бровь. Но Катя тут, без обгорелого платья и запекшихся сгустков в волосах - и от этого мне намного лучше.
- Катя, это... злые люди придумали обогащать реальность, но они не делают людей счастливыми, а наоборот. Они злые.
- Я здесь. Если ты нажмешь кнопку - меня не будет.
Я поворачиваюсь к Кате, трогаю ее волосы, шею, круглую родинку у седьмого позвонка, от нее пахнет персиком и ванилью. Я целую ее тонкие мягкие губы. Я вижу вблизи ее веснушки... это она, не может быть сомнений. Ах, Катя... Я обнимаю ее, прижимаю к себе, крепко-крепко, прижимаюсь лицом к ее щеке... Что-то твердое у скулы. На ее лице? Нет - она нежная и гладкая, как спелый фрукт. Это я - на моем лице - удобная обтекаемая форма, обеспечивающая максимальный угол обзора, пятьдесят миллионов цветов...
Ну же - открой глаза.
Не нужно снимать очки, чтобы понять, вспомнить или просто осознать, или признаться себе. Я дома, за дверью никого нет, кроме разве что меня самого. И никто не гнался за мной - это все мои ребята, они меня охраняют. Кажется, я им доплачиваю за свои революционные порывы.
И Катя... Ее глаза, конечно, не были настолько зелеными. И пахло от нее женщиной, а не ванилью с абрикосом.
- Катя... прощай. - Я смотрю на нее в последний раз, она удивленно приподнимает тонкие брови.
Я резко отворачиваюсь, срываю очки. Переносица чувствует облегчение. Глаза слезятся. Хочется плакать. Вместо Кати передо мной полноватая молодая блондинка. И там, где раньше была правая рука с пистолетом, висит пустой рукав, в порыве битвы выпавший из своего обычного кармана.
Что же это я. Кнопка!
Вот охранник истекает кровью. Вот Катя. Вот пистолет и палец на курке.
Еще минута - и помятый, но живой герой и его прекрасная боевая подруга стоят на другой стороне улицы и, кутаясь в один плед, наблюдают за грандиозным пожаром на месте виртуальной лаборатории злого директора... Мейса. Пусть будет Мейс.
Герой потирает свободной рукой натертую переносицу. Как хорошо наконец-то избавиться от проклятых очков.
Киев, июль 2011