Спасение языка
Их называли перерожденными, или слепыми слугами повелителя. У них не было прошлого, их настоящим была война, а в будущем ждала смерть за повелителя и во имя повелителя. Лорд Карог называл их тенями. Именно это сравнение пришло ему на ум, когда он впервые вблизи увидел лица этих воинов. Их безошибочно можно было узнать по клейму в виде закрытого глаза, стоявшем у каждого из них на левой щеке. Но, по мнению лорда, лучшей печатью на их лицах был их взгляд. В нем ровным счетом ничего нельзя было прочесть, он не выражал ни малейших чувств, в нем не было смысла. Словно их разум и души спали или были слепы. Ничего более жуткого, чем эти воины, лорд в своей жизни не видел. Поведение их, как и облик, также было необычным. Они были послушны и беспрекословно выполняли любое приказание. Но вся их кротость исчезала, стоило только им услышать рурарский язык. На поле боя они были свирепы и жестоки. В этой жестокости к рурарам с ними не могли сравниться даже чёрные воины. Кто эти воины? Откуда в них эта ненависть к рурарам? Кто и как вселил ее в их сердца? Ведь не родились же они с ней! Насколько лорд знал, среди перерожденных не было норогов. Все они были из народов покоренных повелителями Норгии. Что заставило этих людей так возненавидеть рурар и стать воинами повелителя? Почему они «не боятся» рурарского языка? Лорд не знал ответов на эти вопросы. Но кем бы ни были эти воины раньше, от них остались лишь бледные тени, не помнящие своих имен. Тени – призванные убивать и быть убитыми.
С битвы на Могвайских полях шел только второй день. А за это короткое время воины повелителя уже успели захватить несколько деревень рурар. Как позже узнал лорд, в этот же день в Балфу, союзницу рурар, вторглись таймоги. Этот дикий кочевой народ в разное время неоднократно пытались покорить сами повелители Норгии. Но все, что им удалось добиться – это возвести в их степях лишь несколько крепостей, да и те со временем пришлось оставить. Гораздо разумнее было превратить их в своих союзников. Первую попытку «приручить» таймогов предпринял повелитель Нвайс. Он, зная о давних стремлениях таймогов завладеть тучными, плодородными землями Балфы, предложил им свою помощь в борьбе с Рурарой, под покровительством которой и находилась Балфа. Вожди таймогов – кто раньше, кто позже – приняли это предложение, став единственными союзниками Норгии. Но до последнего времени повелители не могли оказать таймогам существенной поддержки. И вот теперь повелитель Гаттл направил им в помощь перерожденных и отряды черных воинов. И все же хотя таймоги и были единственными добровольными союзниками повелителя, все нороги, отдавая им должное как хорошим воинам, тем не менее, презирали их. Прежде всего, за их кочевой образ жизни, который они считали диким. Лорду Карогу особенно не нравился и вызывал отвращение кровавый обычай таймогов увешивать свои щиты перед битвой, намеренно снабжённые для этого многочисленными крючьями, головами людей и животных. Таймоги делали это для устрашения противника. Лорду казалось это недостойным настоящего воина. Он считал, что устрашать врага надо не отрубленными головами, а воинскими доблестями, такими как отвага, смелость, сила. И лорд не был одинок в своем мнении. То же самое могли бы сказать большинство воинов повелителя. Но как бы то ни было, таймоги на их стороне, а, значит, надо забыть неприязнь и относиться к ним как к самим себе.
…Лорд Карог в сопровождении Лагоба и еще десяти воинов из своей свиты ехал по только что захваченной рурарской деревне. Бревенчатые дома в ней, украшенные разнообразной затейливой резьбой, были опрятными и привлекательными, хотя встречались и неказистые. Люди здесь, по всей видимости, жили, может и небогато, но в достатке. Рурары, как и из других деревень до этого, не успели до прихода воинов повелителя уйти отсюда. По-видимому, их никто не предупредил об опасности, и появление в их деревне вооруженных неизвестных людей стало для них полной неожиданностью. Поэтому чёрные воины в который раз захватили множество пленных. В Рураре чёрные воины выполняли особое распоряжение повелителя. Еще в Норгии лорд заметил, что почти у всех чeрных воинов при себе находятся какие-то узкие и длинные ножи. Назначение их стало понятно лорду лишь здесь, в Рураре. Этими ножами псы вырезали у рурар языки. Причем у всех подряд, начиная с младенцев и заканчивая беспомощными стариками. Хотя это и было жестоко, но в то же время – лорд понимал это – было и оправдано. Ведь лишаясь способности говорить, рурары лишались и своей главной силы, своей защиты. Немые рурары, или, как говорили черные воины, «обезвреженные» или «обезоруженные», не представляли той былой опасности. Но вот что сразу же вызвало у лорда неприятие, так это то, что многие воины, ничуть не смущаясь, вешали себе на шею в знак победы над рурарами нанизанные на веревки вырезанные языки. Этими своими трофеями черные воины непомерно гордились, хотя лорд и не видел поводов для гордости, – ведь они были добыты не в бою.
Они проехали почти половину деревни, как вдруг Лагоб воскликнул:
– Смотрите, лорд! Там что-то происходит.
Лорд посмотрел в сторону, куда указывал Лагоб. Там между двумя домами стояли в ряд около двадцати чёрных воинов, но без доспехов. Напротив, заряжая свои арбалеты, стояли другие воины. Лорд тут же со всей своей свитой поспешил туда. Подъехав, лорд увидел возле яблони, росшей рядом с одним из домов, мертвого рурара, совсем еще мальчишку. Он лежал, раскинув руки; все его тело было исколото так, что на нем не было целого места.
– Я – лорд Карог. Что здесь происходит? – спросил лорд.
– Они слышали рураский язык, лорд, – ответил один из воинов с арбалетом, задержав взгляд на вайраде лорда. – Скоро они сами станут рурарами. Мы выполняем приказ всевоина Флайга – убивать каждого, кто слышал рурара. Сами понимаете, на них теперь нельзя надеяться.
Лорд посмотрел на семнадцать чёрных воинов приговоренных к смерти. Они покорно ожидали своей участи, даже не пытаясь молить о пощаде. Ведь через некоторое время они должны были стать теми, кого ненавидели всем сердцем всю свою жизнь. А для каждого норога, тем более воина повелителя, это было страшнее смерти.
– Как же такое могло случиться?
– Мы обыскали все дома, думали, что уже обезвредили всех рурар. Кто-то уже успел разлепить уши. А этот щенок, – воин кивнул на растерзанное щуплое тельце, – вдруг выбежал откуда-то с криками. Хорошо, что поблизости было не так много воинов. Жаль из-за какого-то сопляка терять таких воинов.
Отъезжая, лорд услышал звук спущенных тетив арбалетов, оборвавших жизнь семнадцати норогам.
– Удивительно, что после этого псы обошлись только одним мальчишкой, а не убили всю деревню, – сказал Лагоб.
– Если бы они хотели убить рурар, то впустили бы в деревню перерожденных, – ответил лорд. – Пленных рурар перегоняют в Норгию. Я от кого-то слышал, что повелитель обещал после покорения Рурары каждого норога наделить землей и рурарскими рабами.
– Землей?! Это неплохо. А вот насчет рабов – не уверен. Мне кажется, рурары вряд ли смирятся с таким положением. Они даже немые будут опасны для нас. Может черный всевоин и прав в том, что их надо истребить всех до единого.
Лорд удивленно взглянул на Лагоба. Он впервые слышал от него такие слова. Несмотря на то, что лорд хорошо знал Лагоба, он не смог бы сейчас с уверенностью сказать, как тот относится к неожиданному успеху повелителя и ко всему, что сейчас происходит в Рураре. Впрочем, лорд не смог бы сказать этого и в отношении самого себя.
Большая часть деревни уже осталась позади, когда навстречу им попался конный отряд черных воинов. К седлам многих из них за веревки были привязаны пленные рурары, которые плелись позади лошадей воинов. Среди них были и мужчины и женщины, но больше было все-таки женщин. Их ожидала разная участь, но общим было одно – теперь они несвободны. Всех их почти наверняка отправят в Норгию. Что будет там с ними? Лорд не мог знать этого, но в любом случае их судьба, как судьба всякого раба, незавидна.
Одним из последних ехал, непринуждённо рассевшись в седле и грызя яблоко, молодой воин. На шее у него на тонкой веревке висело большое число языков, среди которых, как разглядел лорд, было немало и детских. Это страшное ожерелье еще сочилось кровью. Стекавшими по доспехам алыми струйками уже успели «напиться», испачкав в них свои клюв и морду, орел и пес. За воином с накинутой на шею веревкой и связанными перед собой руками понуро шла юная рурара. Стройная, с изящной, точеной фигурой и тяжелой, золотистой косой, ниспадающей ниже пояса, она с первого же взгляда поразила лорда своей яркой красотой – он вообще успел заметить, что рурары – красивый народ. Но особенно поразили лорда ее глаза. Большие, голубые, невероятно чистые, что особенно подчеркивали черные брови, – они казались бездонными. Даже сейчас полные ужаса и боли они были притягательны. Лорд остановил своего коня.
– Эй, воин. Это твоя добыча?
– Да, лорд, – ответил воин, также останавливаясь, но по-прежнему жуя яблоко. – Я догнал ее возле самого леса. Чуть было не удрала.
– Куда ты ее ведешь?
– Куда-нибудь в укромное место. С такой милашкой нужно как следует поразвлечься, прежде чем она попадет к другому.
– Сколько ты за нее просишь?
– Что?! – рука воина с яблоком остановилась на полпути ко рту.
– За сколько ты ее продашь?
– Она не продается, – отрезал воин, и уже собрался было тронуть коня.
– Этого хватит?
Лорд снял с пальца правой руки перстень с довольно крупным рубином, ярко сверкавшим на солнце. Воин, отбросив огрызок, протянул руку за перстнем.
– Это дорогой перстень, – сказал лорд, пока воин вертел его в своих руках, внимательно разглядывая со всех сторон. – На него ты вполне сможешь обменять хоть двадцать рурар.
– Зачем она вам, лорд? – прищурившись, спросил воин.
– За тем, зачем и тебе – поразвлечься, – беззаботным голосом ответил лорд.
– Здесь много таких девиц, – резонно заметил воин. – Почему вам нужна именно эта? И почему вы даете за нее так много?
– Просто я могу себе это позволить. Но если ты отказываешься ее продать – верни перстень.
– Постойте, постойте, – поспешно заговорил воин. – Я просто хотел во всем разобраться.
– Что тут разбираться? Ты либо продаешь ее, либо нет. За этот перстень любой из воинов уступит мне свою добычу.
– Хорошо, я согласен. Держите. – Воин бросил лорду конец веревки, накинутой на рурару.
– Она обезврежена? – тут же спросил Лагоб, хотя и без того было понятно, что воин не стал бы так безрассудно подвергать себя опасности.
– Конечно. Ее язычок здесь.
С этими словами воин потряс своим ожерельем. Потом, еще раз повертев перстень, возбужденно бросил:
– Клянусь Силой, я здесь разбогатею!
И тут же умчался, догоняя уже успевших отъехать довольно далеко черных воинов.
– Лорд, зачем вам эта рурара, да еще и за такую цену? – Лагобу, точно также как и черному воину продавшего рурару, поступок лорда казался бессмысленным. – Вы могли бы достать любую другую и при этом даром.
– Не знаю, Лагоб. Не знаю. – Лорд в задумчивости посмотрел на остроконечные верхушки сосен близкого леса. – Честно признаюсь – не знаю.
***
Ваяр очнулся от сильного толчка в плечо. Он не знал, как долго он пролежал на могиле Ульмии, но то, что сон не принес ему отдыха и облегчения, было очевидным. Кое-как открыв глаза, Ваяр сначала увидел лошадиные ноги, и лишь потом, поднявшись, разглядел самих всадников. Они, окружив его плотным кольцом, настороженно смотрели на него. По кольчугам и открытым, коническим шлемам Ваяр понял, что перед ним находится рурарский сторожевой отряд.
– У него не залеплены уши, – вполголоса сказал один из воинов другому на саврасом с черной гривой скакуне, пристально смотревшему на Ваяра.
– Вижу, – ответил всадник и, обращаясь к Ваяру, спросил. – Кто ты?
– Я – рурар, – устало сказал Ваяр.
– Тогда, что это? – указал копьем всадник за спину Ваяра.
Ваяр оглянулся. Там, разбросанные по земле, лежали его доспехи, в которых он проехал по Норгии.
– Это мои доспехи.
– Твои? Что это значит?
– Ваяр! – Вдруг воскликнул кто-то за его спиной.
Ваяр вновь, теперь уже на возглас, обернулся. Какой-то всадник, спрыгнув с коня, подбежал к нему и принялся трясти его за плечи.
– Я-то гляжу со спины вроде кто-то знакомый, а потом вижу – ты. Не узнаешь меня? – Воин сбросил шлем. – Это же я – Олайш.
Только сейчас Ваяр узнал в воине своего давнего друга из соседней деревни.
– Это Ваяр. Я его знаю. Мы из соседних деревень, – обращаясь уже к всаднику на саврасом скакуне, сказал Олайш. – Почти год назад ушел на охоту и не вернулся. Все уже думали – сгинул.
– Ясно, – протянул всадник. – Неясно только, что ты, Ваяр, здесь, у самой границы, делаешь? И почему рядом с тобой норогские доспехи?
– Я пришел от норогов, с их стороны.
– Что-то не понятно, – недоверчиво глядя на Ваяра, сказал всадник.
– Что тут непонятного?! – нетерпеливо воскликнул Олайш. – Он был у норогов в плену и сбежал от них в их же доспехах. Что тут непонятного? Все же просто!
– Сейчас ничего не может быть простым и понятным, – невозмутимо сказал всадник. – Кого ты здесь похоронил, Ваяр?
– Самого себя, – с пугающей безразличностью и безнадежностью в голосе ответил Ваяр. Так обычно говорят люди, которые не видят причины дальше жить.
Видя удрученное, тяжелое состояние Ваяра, всадник решил прекратить расспросы.
– Я вижу у тебя горе. Я не знаю, кто лежит здесь, видимо, близкий тебе человек. Но у нас у всех сейчас одно общее горе. Нас впервые разбили нороги. Те, кто уцелел, говорят о каких-то необычайно сильных и лютых норогах. Это вроде бы те же нороги, но в то же время совершенно другие. Скоро они будут у Резавы. Если эта крепость падет – дорога вглубь Рурары будет открыта. Сейчас каждый рурар должен взять в руки оружие, иначе…
Всадник не договорил. Что означало «иначе» было понятно и без слов.
– Я не успел. Они все погибли из-за меня. Напрасно… Я во всем виноват. Только я. Все это из-за меня.
Всадники недоуменно смотрели на Ваяра, не понимая, что могут означать его слова.
– Ты с нами, Ваяр? – после недолгого молчания спросил всадник. – Мы сейчас направляемся к Резаве – там собираются все наши силы. Здесь нам больше делать нечего. Кого успели, тех мы предупредили.
– Сначала я должен вернуться домой. Мне надо увидеть свою семью.
– Ваяр, мне жаль, – вдруг сказал Олайш. – Мы были там два дня назад. Там ничего не уцелело. Мне жаль, Ваяр. Мы не успели их предупредить.
– Что?! – с испугом воскликнул Ваяр. – Не может быт! Скажи, что это не так.
– Мне жаль.
– Там был хоть кто-нибудь живой? Ты видел мою мать или сестер?
– Убитых было так много, что мы не стали их даже хоронить. …Мы не могли задерживаться. Нам надо было быстро уходить. А живых… Там не было живых.
– За что, Небо? За что ты меня так наказываешь? Что я сделал? Почему? За что мне все это?
Ваяр упал на колени, закрыв лицо руками. Когда же он поднялся, оно выглядело страшно. На нем лежала печать нечеловеческих мук, пережить которые способен не каждый.
– Ваяр, мы не можем ждать. Ты с нами? – вновь спросил всадник.
С ними ли он? Из-за него погибли Пилол, Красек, весь отряд. Они ценой своих жизней дали ему возможность спастись. Из-за него в земле сейчас лежит Ульмия. Она умерла у него на руках от стрелы, предназначенной для него. Из-за него погибла его семья, вся его деревня. Он не успел их предупредить. Из-за него сейчас гибнут многие из рурар. Все ради кого стоило жить – погибли. Из-за него одного! С ними ли он?..
Забыв о том, что только он знает важные сведения, которые может быть могли бы сейчас чем-то помочь, что он должен рассказать кому-нибудь о том, что было с ним в замке у норогов, Ваяр ответил:
– Да. Я с вами.
Сейчас он просто не мог ответить иначе. Сейчас он жаждал лишь отмщения. На прощанье Ваяр коснулся могилы Ульмии.
***
Дозорная крепость Резава была довольно большой, но, как и все рурарские крепости, имела низкие стены. Рурары, никогда раньше не знавшие поражений, не сталкивались с необходимостью прятаться в крепостях и оборонять их. Крепости нужны были им лишь как место нахождения воинов, которые стерегли и защищали окрестные земли. Поэтому рурарские крепости и не были приспособлены даже для кратковременной осады.
Милхаш, все это зная и прекрасно сознавая, что сейчас Резава для всех, кто в ней спрячется, будет лишь ловушкой, готовился встретить норогов перед крепостью. После разгрома на Могвайских полях все были ошеломлены, никто не знал, что следует делать. Даже сейчас Милхаш не понимал, как такое могло произойти. На его глазах опытные меченосцы – лучшие из рурарских воинов, гибли один за другим. Никому из них не удалось выжить. От его собственной дружины остались жалкие две сотни воинов – все, кто уцелел. Самому Милхашу также довелось схватиться с норогами. Лишь его большой воинский опыт, да, как считал он сам, невероятное везение, позволили ему выйти из этой резни невредимым. В этой битве нороги были совершенно другими и вели они себя иначе. Уж он-то, не раз с ними сталкивавшийся, мог об этом судить. Нороги были необычайно свирепы. Даже неистовы. Да, неистовые – вот слово, лучше всего подходящее для тех воинов, с которыми пришлось столкнуться его дружине. Их никто и ничто не могло остановить. Кто эти воины? Этот вопрос еще ждал своего разрешения. А сейчас гораздо важнее остановить их продвижение. Уже посланы за подмогой в соседние крепости гонцы, а также, с этой страшной для всей Рурары вестью о нашествии, к самому царю. Десятки отрядов отправлены по округе с одним приказом: предупреждать всех встречных о приближении норогов; тем, кто был способен держать оружие, велено было собираться у Резавы, другим советовалось уходить как можно дальше. Никто не мог поручиться за успешный исход новой битвы.
***
За время пути к Резаве отряд, в котором был теперь Ваяр, дважды натыкался на черных норогов, рыскавших по деревням. Они предпочитали уходить от столкновений. Нороги также не стремились их преследовать, хотя в обоих случаях их отряды были значительно крупнее.
Еще при подъезде к Резаве стали видны первые следы паники и неразберихи. Повсюду вдоль дорог лежали брошенные пожитки, стояли сломанные телеги. Но люди уже почти не встречались. Зато в самой крепости творилось что-то невообразимое. Ваяр, ранее неоднократно бывавший в Резаве, теперь не мог ее узнать. От некогда царивших здесь спокойствия и безмятежности не осталось и следа. Пешие и конные, поодиночке и целыми группами, люди пытались, кто попасть внутрь крепости, кто выбраться из нее. Многочисленные повозки одновременно и въезжали и выезжали из нее. Для облегчения их проезда были сняты даже крепостные ворота. Но и это не помогало. Перед единственными воротами образовалась невероятная толчея. Над всей Резавой стоял несмолкаемый человеческий гул.
Они подоспели как раз вовремя. Этим же вечером из Резавы навстречу норогам вышло новое наспех собранное войско, состоявшее в основном из людей никогда не державших в руках оружия, и большинство которых были плохо вооружены. Ваяру все же выдали кольчугу и шлем – меч у него был норогский, – а вот щита не досталось. Своего коня он отдал человеку, умолявшему помочь ему. Он не мог вывезти из крепости свою семью, так как его собственный конь сломал ногу. Ваяр помог ему. Поэтому сейчас он был среди пеших воинов.
Уже на следующий же день посланные вперед всадники сообщили о приближающихся норогах. Ближе к вечеру показались их передовые отряды. Нороги остановились лишь затем, чтобы выстроиться в ряды и тут же пошли вперед. Ваяр находился в самом центре своего войска. Он сам выбрал это место. Оно считалось наиболее опасным, но Ваяру, помнившему умирающие глаза Ульмии, оно подходило как нельзя лучше. Он искал возможности отомстить и, сам еще плохо осознавая это, смерти.
Удар норогов был силен. И хотя воины первого ряда, закрывшись щитами, выдержали его, им все же кое-где удалось пробить в этой стене щитов бреши. Ваяр оказался в одном из таких мест. Он увернулся от выброшенного вперед копья и сразу же сделал выпад своим мечом, пронзив норогу горло. Норог захрипел, но прежде чем упасть замертво, нанес еще три удара. Следующий норог убитый Ваяром также оказался на редкость упорным в достижении своей цели. Даже со страшной раной в животе и перебитой рукой, он все еще продолжал сражаться. Только мощнейший удар в голову остановил его. Нороги и рурары уже успели перемешаться настолько, что ждать следующего удара можно было отовсюду. Ваяр вертелся как вихрь, отчаянно орудуя мечом. Вокруг него уже лежало с десяток мертвых норогов. Только что к ним присоединился черный норог. Едва Ваяр покончил с ним, как ему тут же пришлось отбиваться от очередного норога, набросившегося на него. Тот хоть и неумело, но так опасно и сильно размахивал мечом, что Ваяру пришлось отступать назад. Норог быстро надвигался и вдруг неожиданно кинул в него своим тяжелым щитом. Застигнутый этим врасплох, Ваяр с трудом устоял на ногах, едва увернувшись от брошенного щита и чуть не споткнувшись о чье-то тело. А норог был уже близко. В последний момент Ваяр пригнулся, расслышав над собой рассекающий воздух, свист меча. И тут же ударил сам, но лишь процарапал по доспеху норога. Тот внезапным ударом выбил из его рук меч. Ваяр успел перехватить руку норога, занесенную для решающего удара, но норог был очень силен. Его меч, за которым Ваяр уже мог отчетливо видеть в узкой щели забрала полные жгучей ненависти глаза, все ближе склонялся к нему. Изловчившись, Ваяр изо всех сил ударил норога по шлему. Забрало откинулось, открыв перекошенное злобой, оскаленное лицо норога. В тот же миг он схватил Ваяра левой рукой за горло. Хватка была столь сильна, что Ваяр, несмотря на все свои отчаянные усилия, никак не мог освободиться от нее. Норог все сильнее сжимал руку на его горле.
– Драд, Др-а-ад, – задыхаясь, успел прошептать Ваяр, прежде чем провалиться в темноту.
В тот же момент железная хватка норога ослабла.
***
В уши Драда вдруг ворвался шум битвы: крики и стоны людей, ржанье коней, лязг мечей. Оглушенный им и непонимающий, что происходит и где он находится, Драд в полной растерянности смотрел на жестокую резню вокруг себя. В двух шагах от него по земле катались, пытаясь заколоть друг друга мечами, два человека. Им удалось это почти одновременно. Но один из них даже умирая, в приступе ярости бесконечно вонзал свой меч в уже бездыханное тело своего противника, пока, наконец, не затих сам. Какой-то воин метким и сильным броском копья свалил на землю другого бежавшего на него воина, попав тому прямо в грудь. Мельком Драд увидел пронесшихся троих конных черных норогов. Бежавший следом за ними конь был уже без седока. Самого себя Драд обнаружил в каких-то заляпанных кровью доспехах и окровавленным мечом в правой руке. Выронив меч, и отрешенно глядя на собственные руки, Драд стянул одну из железных перчаток и медленно пошевелил освободившимися пальцами. Вдруг кто-то задвигался у него в ногах. Какой-то человек, кашляя и держась одной рукой за горло, с видимым усилием поднялся с земли.
– Драд, это ты? – прохрипел человек, глядя на него округленными глазами.
– Я? – почему-то переспросил Драд.
– Да, да – ты. Почему ты с ними? Что они с тобой сделали? – очень быстро проговорил человек, хотя это ему и было сложно сделать.
Драд молчал. Что-то знакомое было в этом человеке, в его лице, в его голосе. Драд, наморщившись, мучительно вспоминал кто этот человек, где и когда он мог его видеть. В этот момент человек толкнул его в грудь – Драд не устоял и упал, – а сам, загородив его, уже боролся с кем-то другим, схватившись обеими руками за рукоять его топора. Тот, другой, видимо, пытался добраться до него.
– Нет! Стой! Он мой! – человек вдруг выкрикнул эти слова на ином, но как будто знакомом Драду, языке. Драду даже показалось, что он понял первые два.
Потом он оттолкнул его и, схватив с земли продолговатый, круглый сверху и заостряющийся книзу красный щит, подбежал к Драду.
– Бери! – человек почти всунул щит в руки Драда. – Защищайся от всякого, кто к тебе приблизится. Да не смотри на меня так! Нам надо быстрее отсюда выбираться.
Драд, наконец, осознал, что ему угрожает опасность. Еще он понял, что этому человеку надо доверять, что только он сейчас может его спасти. Поднявшись и, стараясь не отставать от него, он побежал рядом с ним.
Битва не стихала. Вокруг гибло столько людей, что Драд порой не сомневался, что следующим обязательно будет он. Если бы не помощь этого человека, возможно, так оно и было бы. Но он постоянно был рядом, помогая ему отбиваться от всех подряд. С огромным трудом, но все же целыми, им удалось вырваться из этого страшного места, где, казалось, поселилась сама Смерть. Когда место битвы осталась позади, они устало упали в траву и долго не могли отдышаться. Ловя пересохшим ртом горячий воздух, Драд мечтал только об одном: быстрее снять эти тяжелые доспехи, давившие на грудь, но сил на это у него сейчас не было. Человек первым поднялся с земли и похлопал Драда по плечу. Драд в ответ лишь слабо улыбнулся.
– Я же… говорил,… что мы с тобой… еще обязательно… встретимся, – все еще прерывисто дыша, сказал человек. – Только я не ожидал,… что наша встреча… будет вот… такой. Что они с тобой сделали, Драд?
Драд. Это его имя. Но это все, что он помнил о себе. А этот человек, по-видимому, знает кто он. Да и ему самому он тоже кажется знакомым. Драд вопросительно посмотрел на человека.
– Что? Не узнаешь меня? Это же я – Ваяр.
Ваяр! Как только человек назвался, Драд сразу же все вспомнил. Вспомнил свою деревню и ее гибель. Вспомнил самого Ваяра и то, как они уходили от преследования норогов. Вспомнил Хадабан и свое пленение. Вспомнил самого себя. Потом удивленно посмотрел на Ваяра.
– Ваяр? Это ты?
– Ну, наконец-то, вспомнил, – облегченно вздохнул Ваяр.
– Что происходит? Где мы?
– Происходит битва – как ты слышишь. – Ваяр кивнул в сторону все еще близкого шума сражения. – И нам очень повезло, что мы оттуда выбрались.
– Это я помню. Но как…
– Как ты оказался у норогов? Это я бы и сам хотел знать.
– Я? У норогов? – удивленно спросил Драд.
– Да. Именно ты. Ты чуть не придушил меня там, на поле. Не веришь мне. Посмотри на свои доспехи.
Драд внимательно оглядел доспехи. Да, доспехи действительно были норогскими. С левой стороны на них был орел с расправленными крыльями, так часто видимый Драдом у норогов. И они были забрызганы кровью.
– Я ничего не понимаю, – недоуменно переводя взгляд то на Ваяра, то на доспехи сказал Драд.
– Я тоже, – признался Ваяр. – Происходит что-то странное. Нороги впервые одерживают над нами верх. И то, что ты сражался на их стороне – это тоже странно.
Ваяр знал: Драд по собственной воле никогда бы не стал норогским воином. Но он был им! Как это случилось? Там, на поле Ваяр видел двух совершенно разных Драда: одного, яростно сражающимся за норогов, и другого – растерянного, но настоящего. Это внезапное преображение и то неподдельное удивление, с которым Драд отозвался на его слова о том, кем он только что был и за кого сражался, – все это убедило Ваяра, что Драд ничего не помнит, как он оказался на стороне норогов. Все же он спросил его:
– Драд, ты помнишь, что с тобой случилось? Как ты стал воином норогов?
Драд, наморщив лоб, мучительно вспоминал. Он кратко рассказал Ваяру все, что произошло с ним с того момента, как они расстались на Хадабане и до той темной ночи, когда со стороны неясного очертания замка сверкнула та вспышка.
– Это все, что ты помнишь? – выслушав Драда, спросил Ваяр.
– Да, кажется, все, – неуверенно сказал Драд.
– Значит, ты не знаешь, откуда у тебя это клеймо?
– Какое клеймо?
– У тебя на лице.
Драд, провел по лицу рукой, обнаружив при этом, что его бороды, которую он носил уже давно – как не бывало. На левой щеке действительно что-то прощупывалось.
– Что это?
– Насколько я могу понять – закрытый глаз.
– Закрытый глаз? Что это может означать?
– Я бы и сам хотел знать.
– А где Пилол? Где все? – вдруг спросил Драд.
– Они погибли, – Ваяр сник. – Погибли, чтобы дать спастись мне. Ульмия умерла у меня на руках. Я не знаю, как мне с этим дальше жить, Драд. Мне кажется, я приношу одни несчастья. Сначала погибли те двое парней, которые спасли меня. Потом нороги пришли за мной на Хадабан. …На мне одном столько смертей. Я не смогу этого вынести.
На Ваяра жалко было смотреть. Сникший, с потухшим взором он не был похож на того Ваяра, которого знали свободные люди. Драд взял его за плечи, встряхнул.
– Ты должен верить, что все они погибли не напрасно. Если ты остался жив – значит, так было угодно высшим силам. Значит, тебе еще предстоит сделать что-то важное. Мы не можем знать своей судьбы, но мы должны в нее верить. Понимаешь? Ты уже спас меня. Я не знаю, кем я был там, на поле – точно не собой, но я знаю, что ты спас меня. Я благодарен тебе за это. И благодарен Пилолу и всем, кто погиб. Посмотри на меня, Ваяр. Ты спас меня. Именно ты. Помни об этом.
– Знаешь, Драд. Я только сейчас понимаю, что сегодня я искал смерти для себя. А нашел тебя. Вот ведь как бывает. Выходит, ты меня тоже спас.
– Выходит, что так. Стало быть, я отплатил свой долг.
Ваяр усмехнулся.
– Нам надо спешить. Драд, все, что с тобой произошло – это очень странно… и важно. Я в этом уверен. Я пока ничего не понимаю, но возможно, это поможет выяснить кто же эти новые воины норогов. Нам надо спешить в крепость.