Нашему другу
Андрею Львовичу Ковачеву
посвящается
Рукосуев сидел в кресле на опорном пункте охраны порядка и зачарованно слушал, как мужчина брутального вида с погонами генерала армии вещал с экрана телевизора:
- Вот там, за моей спиной, в прошлом, остались взяточничество, злоупотребления служебными полномочиями…
Рукосуеву казалось, что вся брутальность оратора заключается в горьком осознании им самим факта, что без погон и должности министра ему никогда не быть альфа-самцом в стае.
- … коррупция и весь негатив, нет его сегодня!
«Во как…!» - подумал Рукосуев и щелкнул кнопкой на пульте.
На другом канале он увидел огромный генеральский погон и услышал:
- Вот там, за моей спиной, в прошлом, остались взяточничество, злоупотребления служебными полномочиями, коррупция и весь негатив, нет его сегодня!
Рукосуев представил министра в образе Эбенезера Дорсета из рассказа О.Генри «Вождь краснокожих». Министр упирался руками и ногами в дверной косяк, а за его спиной рвались на оперативный простор Негатив и Коррупция.
- Сколько времени вы сможете их держать? – спрашивали у министра заинтересованные лица.
- Силы у меня уж не те, что прежде, - отвечал генерал армии Дорсет, - но думаю, что за десять минут могу вам ручаться.
- Этого довольно, - отвечали заинтересованные лица, - успеем добежать до канадской границы!
Рукосуев снова воспользовался пультом.
- В наших рядах остались лучшие из лучших! – распрягался генерал армии на очередном канале.
«Интересно, какой такой армии он генерал?» - подумал Рукосуев и выключил телевизор.
В тишине ему пришла в голову неожиданная мысль: «Если ты вынужден заниматься ерундой, самое страшное – начать в эту ерунду верить…»
Взгляд его упал на диван, где временно упокоилось тело участкового Маврикия Пиндыка. Состояние хозяина опорного пункта объяснялось новенькими погонами майора полиции, украшавшими могучие плечи его кителя.
«Лучший из лучших…» - подумал Рукосуев. Пиндык всхрапнул.
На опорном пункте шло время приема населения. Но население, проживающее на обслуживаемой территории, было счастливо уже тем, что их участковый прошел переаттестацию и получил очередное звание. Стоило ли грузить полиционера Пиндыка в столь радостный день своими мелкими проблемами?
Этим и воспользовался прозорливый Маврикий, пригласив давнего друга на опорный пункт обмыть все вышесказанное. То, что Рукосуев был майором в отставке и бывшим оперуполномоченным уголовного розыска их отдела, нисколько не смущало Пиндыка. Бывших, как говориться, не бывает…
Радость переаттестованного участкового была столь велика, что он не рассчитал свои силы и раньше времени переместился на диван, оставив Рукосуева наедине с телевизором и министром Дорсетом.
«Хорошо, что нескончаемый людской поток отсутствует» - подумал Рукосуев, - «а то пришлось бы посетителей за него принимать».
Рукосуев не считал себя вправе вести прием населения. Он, бросивший передовую в самое тяжелое для страны время, не относил себя к категории лучших из лучших.
Майор милиции в отставке был совестливым человеком.
Перед Рукосуевым стояла дилемма – будить Маврикия, чтобы допить бутылку водки «Володя и медведи» или тихо смыться, оставив содержимое политически корректной бутылки участковому на опохмел.
Именно в этот момент тишину разорвал телефонный звонок.
«Снять трубку или не стоит…?» - очередная дилемма завладела мозгом Рукосуева. После непродолжительных колебаний он взял трубу и произнес:
- Слушаю.
- Маврикий, на…? – ответила трубка голосом начальника отдела, полковника Криволапова.
- Он не может сейчас подойти. У него прием населения, - выговорил Рукосуев, как мог, не своим голосом.
Маврикий снова всхрапнул.
- А это кто? Рукосуев, ты, что ли, ё…?
- Я, товарищ полковник!
- А-а-а…, звание обмываете, на…?
- Ни боже мой!
- Знаю я вас, ё…! Но это даже к лучшему, на…. Маврикий-то в отрубе, поди, ё…? Слушай, майор, выручай, на…
- Я – майор в отставке, товарищ полковник.
- Да знаю я, на…! Горю я, Рукосуев! У нас угроза убийством, 119-я [1] в одни ворота, ё…, а народу нету! Оперов – три с половиной инвалида, на…, все на квартирной краже у правозащитника Умозадова, ё…, основной личный состав на общегородском мероприятии, на…, «День испытателей презерватива», ё…! Международный скандал зреет, на…! Убийством угрожают третьему помощнику военного атташе Посольства США, ё…! Выручай, Рукосуев, на…! Сходи к дипкорпусу, ну…, знаешь, где америкосы живут? Уладь все, пожалуйста, ё…, век тебе благодарен буду, на…! По старой дружбе, ё…
Рукосуев так и не понял, какой черт дернул его за язык:
- Хорошо, я попробую все уладить.
- С богом, на…! Пиши адрес, ё…
Рукосуев записал адрес и данные потерпевшего, хлопнул стопку «Володи и медведей» в одно лицо и направился на место происшествия.
Поднявшись на третий этаж дипломатического корпуса, в котором проживали, в основном, сотрудники Посольства США, Рукосуев обнаружил дверь нужной ему квартиры незапертой.
Изнутри доносилось голосом Эрика Клэптона:
Layla, you've got me on my knees,
Layla, I'm begging, darling please… [2]
Рукосуев потянулся к поясному ремню, но вовремя вспомнил, что пенсионерам табельное оружие не полагается.
Он толкнул дверь и неожиданно произнес:
- Excuse me…! [3]
Ответом было:
Layla, darling won't you ease my worried mind… [4]
Третий помощник военного атташе Посольства США Джонатан Силлихэд Второй (как было записано у Рукосуева) пил виски «Johnnie Walker Gold label» и рыдал, роняя слезы в стакан. Он явно разделял страсть Эрика Клэптона к неведомой Лейле при помощи музыкального центра «Bang & Olufsen».
- Здравствуйте, - произнес Рукосуев, оценив обстановку, - мили…, тьфу, полицию вызывали?
Бывший майор сверкнул пенсионным удостоверением.
Джонатан Силлихэд Второй продолжал рыдать.
- Вы говорите по-русски? – спросил Рукосуев, стараясь переорать Эрика Клэптона.
- Oh, yeah…, - ответил третий помощник военного атташе.
- Это вам убийством угрожают?
- Да, совершенно верно…
- А чего ж дверь входную не запираете?
- Теперь это не иметь значения. Мне конец…, - третий помощник снова заплакал.
- Может, объясните, в чем дело?
После получасовых путаных объяснений господина Силлихэда стало ясно следующее.
Третий помощник военного атташе работал в Посольстве США в Москве уже около года. Все это время он проживал в этом самом доме и никаких проблем не испытывал.
Все началось с появлением у его дома палатки, торгующей овощами. Появлению этой палатки Джонатан несказанно обрадовался, т.к. являлся убежденным сторонником здорового питания и терпеть не мог гамбургеры с несвежей петрушкой.
Радость его превратилась в восторг, когда он увидел восточную красавицу, торгующую всем этим овощным великолепием.
Стоит ли говорить, что ее звали Лейла…?
На четвертом десятке лет Джонатан Силлихэд Второй без памяти влюбился.
Он скупал овощи килограммами и источал самые изысканные, в рамках познаний в русском языке, комплименты продавщице.
Лейла тоже не очень хорошо знала русский и чаще всего отвечала белозубой улыбкой. Это возносило Джонатана на небеса…!
Беда была в том, что Силлихэд не предполагал, что почти у каждой восточной красавицы есть брат. К тому же, старший.
Видя воркование своей сестры и неизвестного иностранца через прилавок на плохом русском языке, старший брат Лейлы взбеленился не на шутку и стал, без зазрения совести, угрожать дипломатическому работнику.
- Как именно он вам угрожал? – спросил Рукосуев.
- Он обещал вырвайт мне ноги и снова вставить в джёпа, завязайт руки на спина, оторвать голова и сыграть в баскет…, и еще… - отрезать my coсk и заставит его сожрайт…, - американец зарыдал в голос.
- Что сожрать? – решил уточнить Рукосуев.
Американец забился в истерике на диване и схватился обеими руками за промежность.
- Понял, - произнес Рукосуев.
После еще двух порций виски, насильно влитых в него отставным майором, Джонатан слегка успокоился и явно захмелел.
- Что вы знаете об этом человеке? – спросил он раскинувшуюся на диване жертву восточного гнева, чтобы хоть что-нибудь спросить.
- Кроме имя, ничего, - ответил заплетающимся языком Силлихэд.
- Вам известно его имя?
- Да.
- И как же его зовут?
- His name is Gandon…
- Как?!
- Gandon…
Рукосуев подумал, что ослышался или чего-то не понял. Данное имя никак не вязалось с полным загадок Востоком.
- Он вам лично представился, когда угрожал?
- Нет, он слать мне SMS с угроза…
- А откуда он знает ваш мобильный?
- Я давать его Лейла…
Смутная догадка посетила воспаленный мозг Рукосуева.
- Можно мне ваш телефон?
Силлихэд окинул мутным взглядом комнату, увидел телефон на журнальном столике и передал его Рукосуеву.
Рукосуев, путешествуя по меню, спросил:
- Почему вы решили, что это его имя?
Обессиленный Джонатан ответил:
- Если этим словом заканчиваться каждая SMS, значит, это – подпись?
- Да уж…, - заключил Рукосуев и вывел на экран мобильника последнее из полученных сообщений:
«Еще раз увижу рядом с сестрой, голову тебе оторву, гандон!»
- Да, - произнес пенсионер Рукосуев, - если каждая SMS, то это, конечно, подпись…. Вы только не волнуйтесь, российская полиция не даст в обиду гражданина США! Это гарантировал сам генерал Дорсет!
- Wow…! General Dorsette…! – тихо восхитился третий помощник, засыпая.
Рукосуев взял с кресла верблюжье одеяло и укрыл страдальца.
Допивая виски, отставной майор подумал, что Джонатан Силлихэд Первый при планировании Джонатана Силлихэда Второго явно недоработал…
Рукосуев окинул взглядом помещение и произнес:
- Ну вот, вроде все уладил. Укатал америкоса…. Завтра похмеленный Маврикий оформит заявление и восточный gandon узнает, кто чей cock будет жрать в обозримым будущем. Майор полиции Пиндык с похмелья способен на многое…
Он сделал последний глоток и взглянул на третьего секретаря, пускающего пузыри:
- Мне же пока никто не помешает взглянуть на красавицу Лейлу. Что еще пенсионеру остается…?
Криво ухмыльнувшись, Рукосуев нажал кнопку музыкального центра и направился к выходу.
Вечерняя Москва утонула в англоязычных страданиях:
Layla, you've got me on my knees,
Layla, I'm begging, darling please…
Layla, darling won't you ease my worried mind…
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] - Статья 119 УК РФ - Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.
[2] - Лейла, я стою перед тобой на коленях,
Лейла, я умоляю тебя… (англ.)
[3] - Извините…! (англ.)
[4] - Лейла, успокой меня - у меня тревожно на душе… (англ.)