Глава сорок первая
Никто ранее не мог предположить, что богатая, развитая, мощная и вездесущая Америка может в один день подвергнуться террористическим атакам.
Трагические события 11 сентября 2001 года вызвали ужас не только у американцев. Весь мир был в шоке, когда c экранов телевидения наблюдал страшную картину: обрушение двух 110-этажных башен Всемирного торгового центра. Многим казалось, что началась мировая война. Некоторые политологи не исключали возможности нападения войск НATO на страны, где существовала «Аль-Каида».
Американцы некоторое время находились в подавленном состоянии.
А события развивались следующим образом: четыре авиалайнера, следующих на запад страны, вылетели из аэропортов – Логан, Даллас, Ньюарк – и были захвачены террористами во время полёта. Два самолёта с разницей в шестнадцать минут протаранили башни Всемирного торгового центра.
Третий самолёт через полчаса врезался в здание Пентагона. Падение четвёртого самолёта в Пенсильвании произошло в результате борьбы пассажиров и экипажа против террористов.
Девятнадцать исполнителей терактов арабского происхождения уничтожили, как потом выяснилось, около трёх тысяч человек. Понятно, что жертв могло быть во много раз больше, ведь террористы выбрали самое людное место в Нью-Йорке, да и во всей Америке. Около шестнадцати тысяч человек с нижних этажей были эвакуированы до разрушения башен.
В течение несколько часов телевидение всего мира показывало столкновение авиалайнеров с башнями ВТЦ и их страшное разрушение.
Гарри находился в оцепенении. Когда второй самолёт врезался в южную башню ВТЦ, сомнений в том, что происходящее – это теракт, уже не было. В момент терактов Гарри находился в офисе. Со стороны Куинса башни-близнецы хорошо проглядывались. Он видел, как огромные клубы дыма застилали небо над Манхэттеном. Он видел и слышал панику вокруг себя. Гарри пробовал дозвониться родным. Дрожащей рукой он набирал номера телефонов родителей, жены Яны, сестры Эллы. Все номера были заняты. Только бы никому не вздумалось быть сегодня в Манхэттене. Он вспомнил, что отец в последнее время любил совершать дальние поездки по Нью-Йорку. Он пробовал звонить по сотовому телефону, но постоянно слышал милый голос, автоматически сообщавший, что линия перегружена.
Вечером Гарри с супругой и Элла с семьёй собрались у родителей. Альберт Вартанович сидел, понурив голову, Карина Ашотовна разрезала торт и разливала чай по чашкам.
– Ты успокоил своих родителей? – спросил Альберт Вартанович у зятя.
– Конечно, как только наладили связь, я сразу позвонил в Москву, – ответил Артур.
– Молодец. Ты не представляешь, как велик страх родителей за своих детей.
– Мы столько пережили, пока не переехали в Америку, – сказала Карина Ашотовна, – а сегодня опять вспомнились эти страхи и тревоги.
– Поверьте, Карина Ашотовна, здесь всё будет решаться цивилизованным способом, а не так, как в Москве, – тоном знающего человека сказал Артур.
– А как в Москве? – спросила Яна по-русски.
– В Москве никому нельзя ходить без документов.
– Это вынужденные меры, которые относятся к взрывам домов, – предположил Альберт Вартанович.
– А вы в новостях слышали когда-нибудь, что какой-то сержант Сидоров, проверяя документы у прохожего, увидел в нём террориста и произвёл задержание. Правительство мэра Лужкова не может обеспечить нормальной зарплатой милицию, вот и сшибают с прохожих деньги самым наглым образом, – не без эмоций говорил Артур.
– И ещё придумали себе главную мишень для своих гнусных проверок, – вступил в разговор Гарри, – лица кавказской национальности. Это все мы, кроме моей Яны, попадаем под подозрение московской милиции. Как эта страна может стать правовым государством, если элементарное право ходить человеку по улицам нарушается лужковскими полицаями.
– А если проверки на дорогах будут устраиваться здесь, в Нью-Йорке? – спросила Элла на английском. Ей было жаль Яну, которая часто морщила лоб, чтобы понять собеседников.
– К таким проверкам нужно отнестись с пониманием. Я не думаю, что американский полицейский будет клянчить деньги у прохожих, – Альберт Вартанович строго посмотрел на сына и зятя, – поэтому не надо нервничать, если вас попросят показать документы. И не думайте, что вы не похожи на арабов. Им сложно определить, кто есть кто, также как и нам сложно отличить ирландца от шведа.
Гарри и Артур решили на следующий день отправиться на место катастрофы, чтобы предложить свою помощь по расчистке завалов.
Карина Ашотовна уставшими глазами, но с умилением смотрела на своих близких людей. Сегодня она изрядно переволновалась за жизнь каждого из них. «Какое счастье, что мы все вместе».
*****
Гарри зашёл в небольшой продуктовый магазин, хозяином которого был выходец из Египта араб Камаль.
– Хасан, обслужи господина, – подбодрил он своего продавца.
Камаль, один из знакомых Гарри, был явно не в духе. Лицо его казалось серым, глаза выражали беспредельную печаль. Прошло полмесяца с того трагического дня. На лицах американцев постепенно восстанавливалась их пресловутая улыбка вежливости. Но выходцам из арабских стран было не до улыбок. Гнев американцев часто изливался именно на них. Им не давали проходу. Молодые американцы порой избивали своих арабских сверстников. Взрослые злобно посматривали на людей арабского происхождения. Вскоре президент в своём выступлении напомнил стране, что эти люди – такие же законопослушные граждане Соединённых Штатов, и просил не путать их с террористами.
– Как поживаешь, Камаль? – спросил заботливо Гарри у хозяина.
Камаль был тронут таким вниманием, но вместо привычного «о’кей» поблагодарил Гарри и, прижав ладонь к груди, жалобно произнёс:
– Было бы всё хорошо, если бы эти негодяи – потомки шайтана, вышедшие из чрева падших женщин, не уничтожили столько людей.
Гарри сочувственно улыбнулся.
– Не надо так переживать, Камаль. Скоро всё станет на своё место.
– О! Мистер Гарри! Если бы было так, как вы говорите. Но здесь я стал совсем чужим. Мой магазин все обходят стороной. Даже земляки-арабы боятся заходить сюда. Но мы можем спросить весь Нью-Йорк, сделал ли кому-нибудь плохо Камаль. Вообще, кто-нибудь может сказать, что я совершал харам . Мистер Гарри, я горжусь, что стал гражданином этой страны. Я люблю эту страну. Детям своим прививаю любовь к этой стране. Я хочу, чтобы они были достойными гражданами США. Но неужели эти подонки подорвали веру в мусульман во всём мире?
– Нет, не подорвали, – ответил уверенно Гарри.
– Вы уверены, что это именно так?
– Так, Камаль, так. Не волнуйся, скоро страсти улягутся и людям даже стыдно будет тебе в глаза смотреть, если они посмели тебя обидеть.
– Но почему вы так уверенно говорите?
– Я уже прошёл через это. Знаешь, когда я жил в Баку – столице Азербайджана – мне тоже несладко приходилось там, ведь я армянин. В то время разразился конфликт между армянами и азербайджанцами из-за Нагорного Карабаха.
– Мистер Гарри, я про Карабах не раз слышал. И я знаю многих армян, которые раньше жили в Баку.
– Со мной работал приятель. Кстати, его почти как тебя звали – Кямалом. Я вспоминаю его поведение и понимаю, что он многое делал для того, чтобы я не чувствовал того отчуждения, которое стали питать к нам азербайджанцы.
Когда было совсем плохо, нам пришлось покинуть свой родной дом. Мы не успели взять даже свои сбережения. Позже нам помог это сделать Байрам, он был прокурором нашего района. Этот человек всегда дорожил памятью моего деда и бабушки, которая дружила с его матерью. И Кямал, и дядя Байрам – мусульмане. Если я начну поносить мусульман за эти теракты, значит, я предам память этих людей, которые сделали много добра для меня и моей семьи.
Камаль покачал головой и с ещё большим уважением смотрел на Гарри.
– Вы очень порядочный человек, мистер Гарри. Для меня будет большой честью, когда вы будете заходить в наш скромный магазин.
– Спасибо, Камаль, – он пожал ему руку и был доволен тем, что вселил оптимизм в человека. Сделав покупки, Гарри попрощался и покинул магазин.
*****
– Лиля, не сегодня завтра я получу списки погибших во время теракта, как ты просила, – обнадёжил редактор отдела политических программ Сванишвили.
Лиля кивнула головой в знак признательности.
Несколько дней и ночей, выполняя свою работу, она изучала любую информацию, поступающую из Нью-Йорка. Она знала, что в Америке проживают два выходца из Баку с фамилией Оганов и именем Гарри. Один из них проживал в Нью-Йорке, другой – в Чикаго.
– Скажи, – спросил Сванишвили, – для чего тебе это надо? Пишешь книгу или готовишься стать политическим обозревателем?
– Именно сейчас я с удовольствием бы стала политическим журналистом.
– Что ж, дерзай, ты талантлива.
Лиля задумалась.
– Лучше я буду заниматься своей работой, пока не разозлила Комисарова, но списки, я надеюсь, ты сможешь добыть. Буду очень признательна.
С тех пор как Лиля переехала жить в Москву, она была погружена в работу, занималась воспитанием сына, ухаживала за дядей. Бытовые проблемы не пугали её, а наоборот, когда она их успешно выполняла, то чувствовала собственную значимость.
Она материально поддерживала не только мать, но и брата, который уже имел двоих детей. Бабушка ненадолго пережила своего сына. Приехать на похороны в Баку Лиля не смогла, но мать отнеслась к этому с пониманием. Матери Лиля звонила еженедельно, стараясь радовать её приятными новостями. А если таковых не было, их надо было придумывать. Но Гюльнара Таировна жила в ожидании единственной новости, которую лелеяла в своей душе. Именно о ней она часто напоминала своей дочери. Мать мечтала, чтобы Лиля познакомилась с порядочным человеком и не была одинокой.
– Поверь, мама, мне это совсем не нужно. Неужели ты думаешь, что нам с Эмином плохо.
Но порой было и плохо. Когда Эмин заболевал, Лиля паниковала. Она чувствовала себя одинокой, а у мудрого дяди Муслима не всегда находились слова успокоения.
Иногда её мучили сны, когда всё ещё молодой Гарри нежно гладил её плечи, груди. Его бархатные поцелуи расплывались по всему телу, которое становилось невесомым. Всё её сознание уносилось в мир наслаждений. «Как я счастлива, – шептали её губы, – ну почему я так долго тебя ждала?» И становилось ясно, что увиденное – всего лишь приятное сновидение, от которого так не хотелось пробуждаться.
После распада СССР во многих союзных республиках жизнь значительно подорожала. Предприятия, некогда успешные, останавливались из-за ненадобности выпускаемой продукции. Росла безработица. Из Баку и других южных республик люди стали переезжать не только из-за экономической нестабильности. Русскоязычное население национальных республик подвергалось дискриминации, поэтому старалось вернуться на свою историческую родину, или попытать счастья в западных регионах.
Как бы эмигранты не старались выбраться в другую страну, вскоре появлялась ностальгия. Так хотелось дотронуться рукой до той родины, где они родились, выросли; увидеть знакомых, хотя бы мимолётно. Они с удовольствием пользовались услугами Интернета, приобретали спутниковые антенны, чтобы как-то сблизить себя со своей отчизной, со своим прошлым, которое, несмотря ни на что, казалось счастливым.
Как только Лиля постигла азы Интернета, она стала регистрироваться на разных сайтах. Внимательно просматривая имена пользователей, в ней теплилась надежда найти единственное имя своего любимого человека – Гарри Оганова, отца её сына.
О том, что Гарри живёт в США, она узнала от старой приятельницы Лидии Деевой. Именно она, помня просьбу Лили, раздобыла некоторые факты из нынешней жизни о её возлюбленном. Лида сразу отправилась к зданию Верховного суда и оказалась во дворе, где жили Огановы. Ей с удовольствием рассказали об уважаемых соседях, ныне, к сожалению, бывших. Оказалось, что теперь они проживают в одном из крупных американских городов: то ли в Сан-Франциско, то ли в Лос-Анджелесе, а может быть, в Нью-Йорке или в Чикаго. Поглядывая краем глаза на новых соседей, они просили передать Огановым большой привет. Жильцы дома побаивались своих новых соседей. Те в своё время бежали из сельских районов Армении и мнили себя патриотами, считая, что бакинцы слишком либерально обошлись с врагами их нации, то бишь с армянами.
Женился Гарри или нет, Деева узнать не смогла. Об этом не знали и соседи.
Часто сын Эмин пытался узнать у матери о своём отце. Она придумала легенду об отце-разведчике спецслужб, который выполняет важное государственное задание в другой стране. Но сын становился взрослым. Он мало верил рассказам матери об отце-герое. Отсутствие какой-либо достоверной информации о Гарри ещё больше волновало Лилю. Душа по-прежнему жила надеждой, что он её до сих пор любит и мечтает о встрече так же, как и она. Прошло много времени. За эти годы он мог жениться и довольствоваться радостями семейной жизни. Но Лиля была уверена, что сердце её возлюбленного принадлежит только ей, и никакие браки не могли воспрепятствовать этому.
Часто она пыталась представить его в сорокалетнем возрасте. Наверняка он потолстел, а вместо красивого овального лица могла появиться одутловатость. Словом, получался образ этакого самодовольного кавказца с большим брюшком. Лиля надеялась, что внешность Гарри осталась прежней, и лишь волосы на висках ещё больше посеребрили его голову.
Глядя на своего сына, она порой поражалась его сходству с Гарри: слегка обиженный взгляд исподлобья, походка, осанка, манера разговаривать – всё это было от Гарри и вводило её в замешательство. Разве можно было ей забыть своего возлюбленного.
Поздними ночами Лиля стала засиживаться перед компьютером. А на рассвете рождались очерки и статьи о трагедии 11 сентября. Она не писала о политике и разоблачительных подозрениях на причастность спецслужб США к терактам. Чтобы говорить об этом, нужно иметь неопровержимые улики, а не предположения. Она писала о том, что происходило вокруг случившегося, как простые граждане переживали трагедию. Лиля использовала всю имеющуюся информацию о терактах из Интернета и американских газет, внимательно слушала радиопередачи, и даже взяла интервью у очевидца, который наблюдал столкновение самолётов с башнями ВТЦ. Им оказался москвич, гостивший у друзей в Нью-Йорке.
Оказалось, что в стране, где фраза «Время – деньги» считается главным лозунгом в жизни, люди бескорыстно предлагали свою помощь пострадавшим. Владельцы магазинов передавали напитки всем, кому это было нужно, таксисты в этот день бесплатно перевозили пассажиров по всему Нью-Йорку.
Когда материалов для публикации было достаточно, Лиля решила показать их коллегам для обсуждения. Но сделать это решила как бы невзначай. Зайдя в отдел политических программ, она положила на пустующий стол одного из сотрудников свои бумаги. Поговорив с редактором программы, она вновь выслушала его обещания, что списки погибших будут вот-вот готовы, а ей остаётся немного подождать.
Лиля постаралась уйти незаметно, чтобы никто не напомнил об оставленных ею на столе бумагах. И только когда она уже была у себя в кабинете, кто-то заметил эти листки.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Сванишвили.
Он наспех просмотрел оставленные бумаги, после чего более внимательно погрузился в чтение.
Статью под названием «Трагедия большого города» он прочитал несколько раз. И так задумался над ней, что перестал слышать реплики коллег.
«На основе этой статьи получится замечательный фильм. Здесь написано то, чего ещё не было в репортажах. Это именно тот материал, который вызовет живой интерес у телезрителя. Даже Лёня Парфёнов будет рад снять фильм по такому сценарию».
Теперь Сванишвили думал, как лучше заинтересовать Лилю в продолжении работы на эту тему. Не хватало точки для будущего фильма.
«То, что Лиля оставила эти бумаги на столе, случайностью не назовёшь. Видимо, ей надоело писать мыльные сценарии для своей передачи. И очень даже может быть, она желает попробовать свои силы на поприще журналиста-международника. Амбициозная женщина!»
Ближе к вечеру Сванишвили позвонил Лиле.
– Ты ничего не потеряла? – спросил он.
– В смысле жизни или на данном этапе? – сострила Лиля.
– Я знаю, в жизни ты многое теряешь, работая не в моём отделе. Я имею в виду на данном этапе.
– Слушай, я бумаги никакие не оставляла у вас? Мне в «Литературку» надо бежать, а я их не найду.
– А я просмотрел твои бумаги. Думаю, вряд ли «Литературка» заинтересуется этими материалами.
– Почему? – обиженно спросила Лиля.
– Потому что после публикации в «Литературке» наш с тобой фильм будет неинтересен, да и не захочу я снимать ленту после них, – не без юмора заметил Сванишвили.
– Значит, ты хочешь снять кино?! – теперь уже с улыбкой спросила Лиля.
– Мы будем снимать кино вместе!
*****
Яна забросила все свои благотворительные дела, и всё свободное время старалась проводить дома. О разводе после терактов Гарри не говорил. Яна надеялась, что он передумал в надежде, что у них обязательно будет ребёнок. Она перестала принимать противозачаточные таблетки, а последнюю упаковку решила выбросить, впрочем, только мысленно. Раздался телефонный звонок от родителей, и она поспешила найти трубку. Если Яна долго не подходила к телефону, её мать начинала паниковать. Поговорив с матерью, Яна не поспешила выбрасывать пилюли, как решила несколько минут назад. И они по-прежнему занимали своё место на книжных полках – там, где находилась художественная литература, и куда Гарри не заглядывал.
Яна старалась готовить кавказские блюда, которыми её угощали родители Гарри. Вечерами они устраивали чаепитие с пахлавой, которую она научилась выпекать не хуже свекрови. Яна всеми своими действиями пыталась угодить своему супругу, чтобы как-то реабилитировать себя в его глазах.
Однако Гарри был твёрд в своём решении. Он не мог простить Яне бездетной жизни, поэтому был готов в любой момент развестись с ней. Но что-то останавливало его от этого шага. То ли он надеялся, что Яна всё-таки забеременеет, то ли боялся с ней расстаться. Слишком утомительным могло оказаться для него одиночество.
Как-то Гарри и Яна гостили у своих земляков. Поужинав, хозяин квартиры Карен предложил Гарри сыграть в нарды. Они уселись вблизи телевизора, чтобы одновременно просматривать российский канал. Гарри не хотелось ни того ни другого. Он с удовольствием бы отправился домой, чтобы подольше поспать, а если повезёт, увидеть приятные сновидения. Но по правилам хорошего тона, распространённым в среде кавказцев, он должен с радостью принимать радушие гостей и с благодарностью пожинать плоды гостеприимства.
Карен с удовольствием расставлял фишки, надеясь на интересный поединок. Гарри захотелось такого же азарта, но игра никак не могла разжечь в нём страстного игрока. Он решил задумать желание.
«Если я выиграю игру, то у меня непременно когда-нибудь будет ребёнок, а если проиграю, значит, нечего и надеяться на такое счастье».
С первых ходов было видно, что преимущество в игре принадлежит хозяину. Он закрывал все ячейки, в результате чего Гарри пришлось ждать несколько ходов. В таких случаях многие игроки заранее соглашаются на поражение, но Гарри надеялся на чудо – слишком велико было его желание выиграть. Несколько раз кости выпали в зону 6–6. Карену пришлось преждевременно открыть некоторые ячейки, которые Гарри сразу же удачно закрыл. Теперь Карен ожидал, когда освободятся ячейки, чтобы он мог продвинуть свои фишки. Гарри удалось выиграть первый кон.
– Повезло тебе, – радушно констатировал хозяин.
Но повезло Гарри и в двух других конах. В итоге он выиграл партию, так сказать, всухую.
– Ты так мастерски никогда не играл, – не мог скрыть своего восхищения Карен.
«Если бы ты знал, что значила для меня эта игра».
– Просто мне повезло, – поскромничал Гарри.
– Нет, ты очень расчётливо играл!
Карен попросил гостя сыграть ещё одну партию. Гарри неловко было отказать.
Во время игры Карен поглядывал в телевизор. По российскому каналу шла передача «Трагедия большого города», рассказывающая о горе и бедствиях, которые пережили американцы в сентябре 2001 года.
– Ещё в 1998 году «Аль-Каидой» была провозглашена фетва , – слышался голос ведущего телепередачи Сванишвили, – в ней говорится, что убийство американцев, как военных, так и гражданских, а также их союзников – долг каждого правоверного мусульманина, который должен использовать для этого любую подходящую возможность, где бы он ни находился.
– Если «Аль-Каида довольствуется тысячами жертв этого теракта, – вторил Сванишвили женский голос, явно с каким-то знакомым акцентом, – то стоит напомнить организаторам террора, что 11 сентября смерть под руинами башен-близнецов нашли немало людей и мусульманского вероисповедания.
– А голос за кадром явно с бакинским акцентом, – отметил Карен.
– Тебе везде бакинцы мерещатся, хотя голос действительно знакомый, – кивнул головой в знак согласия Гарри.
Приятели продолжали играть, слушая передачу российского канала и поглядывая время от времени на экран телевизора. Когда вновь послышался текст, читаемый женским голосом, Гарри насторожился. Был ли это голос Лили, или и на этот раз ему мерещится?
– По всей вероятности, – говорила Лиля, – Усама бен Ладен, делая такое заявление…
Гарри повернулся и внимательно посмотрел на экран, желая разглядеть, кому принадлежит этот до боли знакомый голос.
– Эту девушку не показывают, Гарри, – словно разгадав мысли приятеля, сказал Карен, – но уверяю тебя, она – бакинка. Сто пудов! Её специально пригласили в передачу как мусульманку, чтобы придать материалу интернациональный фон.
Гарри улыбнулся. Он не раз слышал от Карена о так называемых национальных разнарядках. Ради пропорционального представительства всех слоёв пёстрого населения в каком-либо государственном органе некоторые достойные кадры игнорировались. Такая подборка кадров широко практиковалась в советские времена.
«Но времена изменились, а тактика осталась…»
– А я думаю, что эта девушка просто талантливая журналистка, – Гарри постарался это сказать без пафоса.
– Где здесь талант? Я тоже за кадром могу текст читать, – усмехнулся Карен.
Когда пошли титры по окончании передачи, Гарри впился взглядом в экран телевизора.
– Что я тебе говорил? Ведущие передачи – Сванишвили и бакинка Асланова Лиля, – похвастался приятель Гарри.
– А ты знаешь, что эта ведущая была в своё время лучшей журналисткой в «Молодёжке?» – в свою очередь проявил свою осведомлённость Гарри. – И на самом деле её зовут Лейла.
– Не спорю. Газеты в Баку читал только спортивные.
Гарри кое-как доиграл партию и, поблагодарив за гостеприимство, к удивлению хозяев, покинул квартиру приятеля вместе с Яной. Супруга Карена была несколько озабочена, заметив, что Гарри, обычно такой весёлый, неожиданно поник духом.
– Ты ему не нагрубил ненароком? – спросила она Карена, когда гости удалились.
– Что ты, радость моя, он даже всухую выиграл у меня в нарды.
По дороге домой Гарри не проронил ни единого слова. Он вёл автомобиль молча. Даже в момент, когда зазевавшийся пешеход пробежал наперерез машине в неположенном месте, Гарри никак не отреагировал. Яна искоса поглядывала на мужа, стараясь понять его настроение.
«Это была она – Лиля. Сколько лет я о ней ничего не знал, а только вспоминал наши встречи. За это время она выросла из журналистки провинциальной газетёнки в репортёра российского телеканала, рейтинг которого непомерно высок. Особенно здесь, среди эмигрантов. Кто знает, как давно она на телевидении. Кем является её муж? Как он воспринимает такую работу своей супруги? Наверняка с ума сходит от ревности. А пока я схожу с ума. Вон как Яна смотрит на меня, как на инопланетянина. Хотя она всегда считала меня таковым. Правда, уже привыкает».
Ночью Гарри ворочался в постели. Яна включила свет. Решив, что у него неважно со здоровьем, предложила успокоительное. Гарри принял таблетку экстракта валерианы и вскоре уснул, упоминая во сне имя своей первой возлюбленной.
Утром, проснувшись раньше обычного, он включил телевизор и настроил его на российский телеканал.
Глава сорок вторая
Когда секретарь генерального директора телеканала пригласила по телефону Лилю в приёмную, у неё перехватило дыхание. В последнее время рейтинг у канала несколько упал, газеты писали, что он зациклился на южноамериканских телесериалах. И хотя генеральный вёл себя достаточно лояльно по отношению к своим сотрудникам, у них всё же присутствовало чувство опасения получить порицание.
Секретарь в приёмной встретила Лилю с улыбкой, но это не убавило волнения. Ей так хотелось расспросить у неё, по какому поводу этот вызов. Но Лиля понимала, что подобным вопросом она поставит и себя и секретаря в неловкое положение.
Один из телефонов на столе пискнул. Казалось, в тот же миг секретарь взяла трубку и, обратившись к Лиле, почтенно улыбнулась.
– Вас!
У Лили ещё сильней забилось сердце, когда она входила в кабинет.
– Веселей, Асланова, – подбодрил свою подчинённую генеральный директор, – доброе утро.
– Здравствуйте, – в голосе Лили пробудилась бодрость.
Генеральный директор приложил свою ладонь к подбородку. Он всегда так делал, когда обдумывал, как лучше выразить свою мысль. Наступила утомительная для Лили пауза.
– Ну и как, читаем и говорим на английском, или уже думаем на этом языке? – поинтересовался генеральный директор.
– Иногда, но очень редко, – призналась Лиля и покраснела.
Генеральный директор смотрел на собеседницу поверх очков проницательным взглядом. Такое молчание у Лили вызывало замешательство.
– Лейла, мне понравилась ваша передача «Трагедия большого города». Знаете почему? В ней почти не было политики, а было больше обыкновенного человеческого сочувствия. Именно такую передачу я хотел увидеть. И всё-таки нужно меньше говорить о бен Ладене, слишком много внимания уделяется этому ничтожеству. Людям интересней знать о том, как американцы помогали друг другу; о том, что таксисты Нью-Йорка развозили бесплатно пассажиров в тот злополучный день; как переживают такую утрату близкие погибших.
– Для наших таксистов это поучительный факт.
Генеральный встал из-за стола и прошёлся по кабинету. Бросив пытливый взгляд на собеседницу, он продолжал.
– Скоро год со дня трагедии. И наш канал должен подготовить передачу, на которую выделяет полтора часа эфирного времени. Однако искусство журналистики заключается не только в том, чтобы предоставить читателю обширную информацию. Нужно суметь приковать своих телезрителей к своим креслам хотя бы на час, полностью завладев их вниманием.
Лиля не знала, что ответить шефу. Она продолжала следить за любым движением директора канала, жадно глотая каждое его слово.
«Не хочет ли он послать меня в сентябре в Нью-Йорк?»
На лице вспыхнул румянец от такой мысли.
Генеральный, прищурившись, посмотрел на Лилю.
– Как у вас со здоровьем? – неожиданно для неё спросил он.
– Прекрасно. Никаких проблем, – вмиг отрапортовала Лиля.
– Замечательно. Значит, полетите в Нью-Йорк и подготовите материалы для фильма. Лететь нужно заблаговременно. В Нью-Йорке постарайтесь взять интервью у известных людей, которые популярны и у нас в России. Кстати, не забудьте о наших эмигрантах. Их мнение особенно интересует зрителя. Берите интервью и у простых коренных американцев. Я думаю, что переживания тамошних арабов тоже вызовет сочувствие, а следовательно, интерес.
Генеральный директор не сводил взгляд с Лили и продолжал её инструктировать. Лиля старалась запомнить всё, о чём говорил шеф, но счастливая мысль о том, что она окажется в столице мира, не давала ей сосредоточиться.
– Лейла Фархадовна, я знаю, что нечто подобное вы пережили в Баку. Поэтому тема противостояния людей разных религиозных конфессий вам должна быть близка и небезразлична.
– Да, эта тема для меня наболевшая.
Генеральный снисходительно улыбнулся и, немного подумав, сказал:
– Знаете, я очень сожалею, что между нашими народами возникли враждебные отношения. Сам я армянин, а родился в Москве. Казалось, что события в Карабахе нас не могут касаться. Однако это не так. Никто не имел права находиться в тени тех проблем. И моя и ваша задача – сделать всё возможное, чтобы люди лишились тех национальных предрассудков, которые испортили жизнь многим семьям. Мы должны им внушать, что люди разных наций могут жить сообща. Не сочтите это за громкие слова, но это наш гражданский долг. Именно мы должны формировать мышление людей, а не те проходимцы, которые показывают гланды на митингах, призывая людей к сумасбродству.
– Я вас понимаю. И тоже придерживаюсь такого мнения, – сказала Лиля.
– Лейла, это замечательно, что у вас такой же взгляд на эти проблемы. Мы обязательно ещё раз поговорим перед вашим отъездом в Нью-Йорк.
Лиля вышла из кабинета генерального директора телеканала. По идее она должна была казаться счастливой, и могла лишь мечтать о такой работе и о командировках в далёкие страны. Лиля была немного удивлена тем, что душа её не ликует, а наоборот, всё её существо теперь было озабочено одним стремлением: сделать потрясающий фильм о трагедии, произошедшей 11 сентября 2001 года, когда вся общественность призадумалась о будущем. Она теперь ни о чём другом не могла думать и слышать. Перед её глазами постоянно возникала страшная картина, когда самолёты врезались в нью-йоркские небоскрёбы, после чего произошло паническое бегство людей от места катастрофы.
«Я должна сделать так, чтобы мир возненавидел терроризм, и никакие идеи не смогли бы оправдать убийства людей. Я должна это сделать».
*****
Ранней осенью 2002 года Гарри взял недельный отпуск и решил предаться уединению. Он не выезжал из Нью-Йорка. Оказалось, что и в таком большом городе есть тихие места, где можно спрятаться от стремительного жизненного ритма. Теперь он жаждал одиночества, а может, просто не желал видеться с женой. Он твёрдо решил разойтись с ней и забыть о её существовании. После того как в книжном шкафу нашёл противозачаточные таблетки, он не мог поступить иначе.
Гарри предъявил Яне упаковку лекарств с чувством брезгливости. Он это сделал так, как делает прокурор, демонстрируя вещественные доказательства злостного преступления.
– Но я эти таблетки давно не употребляю, Гарри, – чуть не плача заверяла Яна.
– Я не верю тебе, – ответил он, не глядя на супругу, чтобы чувство жалости к ней снова не охватило его.
Адвокат, которому Гарри с неохотой рассказал свою историю, как показалось ему, бодро взялся за это дело с гарантией выгодного раздела имущества. Гарри смотрел на него равнодушным взглядом. Имущество не представляло для него ценности. Его тяготило лишь одно – предстоящее одиночество.
Яна была красива, умна, родители Гарри любили её, хотя затянувшаяся
бездетность и вводила их в замешательство. В целом Яна вполне устраивала Гарри, но её поступок он счёл предательством не только по отношению к себе, но и к детям, которые могли появиться на свет, но не появились по её вине.
Он старался не думать о своих жизненных неудачах, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом. Гарри покупал газеты, которые его всегда интересовали. Однако чувство безысходности его не покидало. Даже самые интригующие названия статей не могли заставить его прочитать их. А если он начинал читать, то всё равно думал о другом. Когда тихие парки Нью-Йорка начинали надоедать, он бродил по шумным проспектам Манхэттена. Особенно ему нравилось ходить между гигантскими зданиями, где казалось, люди были наиболее близки друг другу на фоне прогрессирующей цивилизации.
Сегодня 11 сентября. Ровно год прошёл с момента страшной трагедии. Гарри находился невдалеке от места разрушенных башен-близнецов. Ему стало стыдно, что он перестал думать о тех событиях, которые произошли именно тут, на этом месте. Теракт, унесший тысячи жизней, заставил призадуматься многих людей о том, что происходит с этим миром. Гарри обратил внимание, как бойко раскупались цветы в цветочных салонах и бутиках. Он купил букет дорогих белых роз.
К месту трагедии не так просто было пройти, коль скоро сам президент страны прибыл со всей своей свитой. К тому же целая армия журналистов нахлынула сюда, чтобы запечатлеть именно это место, где стояли, как раньше казалось, несокрушимые величественные здания Всемирного торгового центра.
Здесь находились тысячи людей, считавшие своим долгом посетить в этот день место трагедии. Можно было увидеть не только родственников и близких погибших.
Сюда стекались тысячи ньюйоркцев. И хотя пресловутая улыбка американцев присутствовала на их лицах, когда их взгляды встречались, она носила уже другой подтекст.
Гарри достаточно долго ждал конца траурной церемонии. После того как президент покинул это скорбное место, простым смертным позволили возложить цветы возле ещё неубранных руин. Через несколько минут здесь образовался холм из живых цветов. При возложении цветов кто-то утирал слёзы, кто-то сдерживал рыдания, кто-то скромно крестился и кланялся рукотворному цветочному холму. Гарри уже решил покинуть место трагедии. Но его внимание привлекла молодая девушка латиноамериканского происхождения, бойко рассказывающая журналистам об ужасах, испытанных ею на этом месте год назад. По её жестам было видно, что она демонстрирует оставшиеся шрамы на руках от ранений, полученных в тот злополучный день. Женщина, очевидно журналистка, стоявшая спиной к нему, поощряла рассказ девушки вопросами и, словно в такт её темпераменту, покачивала головой. Гарри перевёл внимание на корреспондентку телевидения. Судя по видеокамерам, нацеленным на интервьюируемую девушку, журналистская группа представляла рейтинговый телеканал. Ему стало любопытно, чем так могла заинтересовать их обыкновенная девушка, далеко не блиставшая интеллектом, но с таким пафосом рассказывающая о пережитых ужасах.
Гарри подошёл поближе, чтобы лучше расслышать её рассказ.
– Всё было так ужасно. Я думала, что наступил конец света…
Гарри было любопытно посмотреть на журналистку, бравшую интервью. Судя по её хорошей фигуре, она, должно быть, достаточно молода и обаятельна, чтобы взгляд отдыхал на её внешности. Давно его внимание не приковывали интересные женщины.
Гарри было слышно, как журналистка задавала очередной вопрос. Это был классический английский язык с проблесками американского диалекта и, как показалось ему, журналистка говорила с бакинским акцентом. Каким бы пафосным не был рассказ латиноамериканки, Гарри сосредоточил всё своё внимание на внешности журналистки. Не видя её лица, его ласкающий взгляд был прикован к её фигуре. Он любовался движениями её стана, словно меломан восхищается дирижёром, под управлением которого оркестр исполняет свою лучшую мелодию.
Гарри переместился поближе к камерам, чтобы заглянуть в лицо журналистки. Возле латиноамериканки, которая давала интервью, скопилась масса сочувствующих людей. Прохожие телескопически вытягивали шеи, чтобы попасть в объектив телекамер. На корпусе одной из телекамер Гарри увидел логотип российского телеканала. Сердце его учащённо забилось. Это был канал, по которому демонстрировалась недавняя передача с участием Лили Аслановой. Той Лили, которую он всю жизнь любил и, возможно, продолжает любить даже после того, как узнал о её, как ему казалось, замужестве.
Теперь Гарри решил во что бы то ни стало протиснуться на противоположную сторону, чтобы увидеть лицо интересующей его журналистки. Он десятки раз извинялся и мило улыбался, протискиваясь сквозь толпу, пока не выбрал удобную позицию, чтобы увидеть лицо своей возлюбленной.
– Это не Лиля, – сразу пронеслось у него в голове.
Слегка пышные волосы с полоской проседи ввели его в заблуждение. Прошедшие годы немного изменили её. Но внешность продолжала оставаться обольстительной и привлекательной. Сквозь затемнённые стёкла очков были видны её глаза. Это были глаза женщины, пережившей немало невзгод и трудностей. Но по манере говорить и по осанке Гарри стал признавать ту Лилю, которую он знал.
Лиля была несколько смущена, испытывая на себе любопытные взгляды прохожих, но это не мешало ей поощрять вопросами рассказ латиноамериканки.
Всё это время она продолжала чувствовать на себе пронизывающий взгляд седого американца. Угловым зрением Лиля видела, как он пристально смотрит на неё. Повернув к нему своё лицо, она забыла о латиноамериканке, которая продолжала рассказывать о том, как её парень стал ещё бережней относиться к ней после того трагического дня.
Их взгляды встретились. Сколько нежности и любви было в этом мгновении. Они ни о чём не думали, а только созерцали друг друга. Прохожие, как будто понимая ситуацию, стали расходиться. Латиноамериканка улыбалась, видя, что журналистка парализована неожиданной встречей с красивым мужчиной. А тот по-юношески смотрел на женщину, в которую, несомненно, был влюблён. Коллеги Лили, сообразив, что в их работе наступила пауза, закурили.
Гарри подошёл к Лиле поближе, не спуская с неё глаз, словно боясь, что это видение могло исчезнуть.
– Здравствуй, Лиля, если это ты.