ГЛАВА 20
А вечером, когда первые звездочки осветили небо, а за окнами, где-то далеко, радостно заиграла гармошка, раздался стук в дверь. Стучали, по-видимому, ногами.
– Войдите! – чувствуя внезапное онемение в конечностях, крикнула Наталья и поспешно поправила фартук.
С огромной охапкой хвороста в жарко протопленную избу ввалился сам местный голова Баранов. Он бросил ношу на пол и, получив из рук гостеприимных хозяек стул, скромно примостился в углу. Весело пылала ожившая после долгого забвения печь, на столе высились горкой аппетитные блинчики, пахло разнотравьем и чем-то еще, сводившем с ума и заставляющим делать безрассудные поступки.
– Я вам привез дровишек, – неожиданно отмер завороженный прежним, родным до боли, дореволюционным уютом, председатель колхоза. – И мешок муки прихватил. Надо?
– Не откажемся, – перебила несловоохотливого гостя Полина, – Хотите чаю?
– Да, – нерешительно промолвил Тихон и искоса взглянул на старшую ведунью, на хрупком плечике которой пристроился большой жирный ворон. Кого же она ему напоминает?
Младшую или среднюю дочь Василья Назарова? Наверное, все же среднюю. И звать-то ее также!
– Прривет! Прравильно! Прравдиво! Прревосходно! – выразительно изрек ворон и с ехидцей поглядел на философа.
«Не иначе, как колдовство, – вздрогнул от громких речей говорящей птицы Баранов, – кладбищенские твари не умеют мыслить и так чисто разговаривать. И откуда, скажите на милость, девушки взяли утварь и съестные припасы, ведь прибыли в Сорокино с небольшими узелками»?
– Угощайтесь, – шлепнула на тарелку пришельцу с пяток поджаристых блинчиков чернокудрая чародейка. – Сестрица превосходно готовит все, что ни пожелаете, стало быть, из нее выйдет замечательная пролетарско-крестьянская супруга.
– Поля, – укоризненно шикнула на говорунью вспыхнувшая алым цветом Наталья. – Тебе пора спать.
– Хочется остаться наедине? – глаза шалуньи горели от возбуждения, казалось, баламутный бес поселился в бездонных ее зрачках. – А почему не пришел к нам на огонек Петенька?
– Он занят, – вспоминая удрученное лицо юноши, пробормотал Баранов. Диковинно Красулин воспринял известие о приезде суженой! Суженой ли?
– Вы сомневаетесь в моих силах? – пристально вглядываясь в растерянные глаза гостя, хихикнула младшая ведунья. – А вот этого я вам не советую.
Неожиданно для себя мужчине стало необычайно весело. Вытянув длинные мощные ноги, он вольготно раскинулся на большом удобном стуле, решительно отпил приличный глоток пьянящего травяного напитка и раскатисто, беззаботно рассмеялся.
– Умею? – хихикнула вслед за пришельцем польщенная победой Полина. – Вот то-то!
Наталья знала, что названая сестра может опутать чарами кого угодно, но обвораживать Тишеньку она не имела права!
– Никогда никому не делай добра, не получишь и зла, – фыркнула наглая девчонка. Она грациозно, словно большая кошка, подскочила к ошеломленному Баранову, чмокнула его в щеку и, подпрыгнув на месте, скрылась в одной из спальных комнат.
– Натальюшка, – проводив восхищенным взглядом прелестную волшебницу, запинаясь, произнес Тихон, – все эти годы я постоянно думал о тебе. Выходи за меня замуж.
Этого наколдовать не могла даже Полина. Молодая ведунья закашлялась, встала и, неуловимым движением прогнав чересчур любопытную крылатую черную особу, быстрыми, нервными шагами отошла к окну.
– Люблю я тебя, – подходя сзади, продолжал нашептывать незваный гость. – Не жизнь мне без тебя, краса ненаглядная.
Кажется, целую вечность бывшая калека мечтала об этом невероятном мгновении. Она грезила о нем наяву, почти каждую ночь она видела в сновидениях своего прекрасного царевича, она мысленно умоляла его прийти к ней хоть на миг, чтобы позволить себе секунду-другую насладиться его красотой. И чудо произошло.
Ворон не обиделся, а совсем по-человечьи зевнул и улетел в неизвестном направлении, блины простыли, и их аромат уже более не волновал проголодавшегося гостя. Отступив на шаг, он выжидающе смотрел на зазнобушку, склонившую светловолосую головку на высокую грудь, и пьянящая истома потихоньку начинала сковывать его стан, не знающий запаха нежного женского тела.
– Подумаю, – подняла пылающее лицо к оцепеневшему мужчине синеглазая волшебница.
– И когда же ответ дашь? – стало нестерпимо холодно, и Тиша зябко передернул плечами.
– Не знаю, – тихо прошелестела девица.
«Не меня же он любит, – разрывалось от отчаяния ее взбунтовавшееся сердечко, – а обличье чужое, дарованное мне из сострадания Марфушей»!
Время остановилось. Будто очнувшись от глубокого сна, Тихон встал и, не говоря ни слова, хлопнул за собой дверью
– Все кончено, – обреченно обронила Наталья и, оглушенная горем, внезапно свалившимся на ее многострадальные плечи, спотыкаясь, побрела в свою комнату.
Что-то испуганно метнулось перед ее глазами, но, озабоченная своими мыслями, девушка не обратила на видение никакого внимания.
А Полина уже спала. В свободном полете она раскинула на кровати тонкие изящные руки, будто собиралась обнять кого-то, но, к ее искреннему сожалению, не могла этого сделать.
– Доченька моя, – опустился на колени перед девушкой высокий седой мужчина, – вот какая ты стала, доченька. Красивая.
– Мама, – внезапно пошевелилась Полюшка и ладошку к груди поднесла. – Мама? Мама, тебе плохо? Не плачь, я буду молиться за тебя.
Призрак вздрогнул и, взлетев к белеющему потолку, медленно растворился в воздухе.
Утро не наступало долго. Тыльной стороной ладошек Наталья протерла припухшие от слез веки и тотчас поняла, что пролежала без сна, с закрытыми глазами, всю ночь. Полина безмятежно упивалась сладкими грезами. Не разбудил ее и крик соседского петуха, во все горло славословящего затеивающуюся весну и неохотное оживание матушки-природы.
Налив в рукомойник припасенной с вечера водицы, девушка самоотверженно подставила свое личико под прерывистую ледяную струю. Печь остыла, но топить ее не хотелось. Наталья села за неприбранный стол и нехотя сжевала один из окаменевших блинчиков. Любый до боли Тиша Баранов стоял перед ее мысленным взором и сверлил несостоявшуюся невесту колючим осуждающим взглядом.
«Была бы жива наставница, – раскачиваясь взад и вперед, нервно размышляла Натальюшка. – посоветовала бы, как жить дальше».
– А что советовать то? – возникла перед девушкой неожиданно пробудившаяся Полюшка. – Выходи за него, и делу конец. Глупо отказываться от любви.
– Но я – это не я, – жалобно всхлипнула молодая ведьма, и поток слез ручьем хлынул из ее глаз – Я не имею права его обманывать.
– Дурочка, – крепко обняла названую сестру Поля. – Разве Марфуша смогла бы сделать тебе что-либо плохое?
– А ведь и правда, – утирая ладонями мокрые щеки, согласилась с умницей Наталья. И стало ей сразу так хорошо, что захотелось к потолку вспорхнуть.
– Карр! – прогремел над головами красавиц взъерошенный ворон. – Беррезин, Беррезин! Прривидение! Прризрак!
– Граф Березин? – ахнула Полюшка. – Где ты видел моего отца?
– В горрнице, – распушил крылья Кирк.
– Значит, в сборе была вся семейка, – недобро усмехнулась Полина. – Не хватало только бабушки. Кстати, моя мать – самая обыкновенная шлюха, бросившая свою новорожденную дочь на плечи первой попавшей старухе ради того, чтобы спокойно спать с мужиками.
– От кого ты это узнала? – насторожилась Натальюшка и сразу же поняла, о ком говорит девочка. Ведь похожа же на треклятую Аграфену Платоновну ее названая сестра! Ой, как похожа!
– От нее и узнала, – сморщила носик Поля. – В преисподней твоя ненавистная мачеха, просит, чтобы я за нее молилась. Говорит, что раскаялась и осознала свои грехи перед нами всеми.
– И будешь? – Наташка негодовала.
– Во мне ее кровь, а это обязывает, – тяжело вздохнула Полюшка, – да и Марфа велела помогать людям, пусть даже и умершим.
– Ты, как всегда, права, – улыбнулась Натальюшка и подумала, что и сама начинает жалеть Груньку.
В дверь неуверенно постучали.
– Входите! – крикнула Полина, а сама к окну подскочила. Там, на крутом крыльце, переминался с ноги на ногу ее ненаглядный Петенька. И как же возмужал тот пятнадцатилетний паренек, который приблудился пять лет назад к их лесной избушке! Если б не догадливое сердечко, не узнала бы она его!
– Можно? – неуверенно втиснулся в небольшие сенцы раскрасневшийся от неизведанных даже для внучки коронованной ведьмы чувств Красулин.
Он стоял, словно окаменевшая статуя, и пялился на младшую ведунью, будто на чудо какое.
Поля тихо ахнула и вспыхнула тоже. Не подозревала Натальюшка, что может ее названая сестрица стать, как ягненок, смирною.
Смотрели молодые люди друг на друга, смотрели, а потом, ни слова не говоря, за руки взялись.
«И его околдовала юная чернокнижница», – хмыкнула Наталья и в спальню ушла.
Приглушенные мужские рыдания послышались ей среди полнейшей тишины дома. Вздрогнула, огляделась по сторонам девушка, но виду, что боится, не подала.
– Беррезин! – крикнула ей в ухо внезапно подлетевшая птица. – Дочеррь! Дочеррь!
– Наташка, – влетела в опочивальню перевозбужденная шальная девчонка, – я замуж выхожу, слышишь? За-а-амуж!
– Слышу, – пролепетала старшая ведунья и осуждающе головой покачала. Тринадцать лет всего-то глупой девке ее! Что Марфа сказала бы?
– Ничего не сказала бы, а то и похвалила! – настороженно наблюдая за растерявшейся названой сестрой, недовольно вскричала Полина.
– Бррак! Церрковь! Урра! – завопил Кирк и важно по кровати прошелся.
– Какая церковь? – отмахнулась от ворона будущая невеста. – Повырезали попов большевики, а храмы превратили в фермы! Теперь там бычки и коровы молиться станут. А доярки им псалмы петь будут.
– Повыррезали! – согласился с хозяйкой ее крылатый питомец. – Ррыдаю! Горре! Гррех!
– Перестань! – прикрикнула на глашатая Поля. – Вы тут оставайтесь, а я вас на время покину, Петенька меня вероятно заждался!
И она упорхнула с той неподражаемой грацией, которая так восхищала окружающих.
Весь день у Натальи прошел в хлопотах, так как Полина еще утром исчезла.
– Пошла знакомиться со свежеиспеченными родственничками, – оповестила она названую сестру и удалилась, гордо подняв прелестную свою головку.
– Урра! – завопил внезапно появившийся в горнице черный ворон. – Соррокино! Кррасулин! Ррыба!
– Причем тут рыба? – схватилась за виски молодая ведьма. – Что скажет на это Марфа, ведь тринадцать лет строптивице только?
– Форртуна! – продолжал вопить Кирк. – Прризррак! Ррыдать! Нехоррошо!
– Он у вас умеет говорить? – показался в дверях Баранов. – Слышали новость о наших молодых собратьях?
– Еще бы, – покачала головой Наталья.
– Хррип! Хррап! Хррен! – надрывался ворон и похвалы ждал.
– Забавная птица, – восхищенно пробормотал Тиша. – А мне тоже не откажут?
– Рразумеется, – примостился на плечо гостя крылатый насмешник. – Боготворрит! Стррадает! Рревет!
– Я тоже выйду за тебя замуж только после сорокадневных помин, – помимо своей воли пробормотала одурманенная любовью девица. – А знаешь ли ты, кто перед тобою?
– Даже твоей фамилии не знаю, – согласился с подругой осчастливленный ее ответом мужчина. – И если расскажешь о себе, век благодарен буду.
– Помнишь карлицу, уродку Наталью Назарову? – впилась глазами в возлюбленного хозяйка дома. – Нравилась она тебе?
– Она не была уродкой, – нахмурился Тиша. – И она мне нравилась, только…
– Только?
– На ее сестру Улюшку я тогда больно заглядывался, – неожиданно помрачнел пришелец. – Да когда она вышла замуж за Тришку, понял, что навсегда потеряна красавица для меня. А потом…
– А потом? – нетерпеливо перебила рассказчика молодая ведунья.
– А потом уразумел, что Натальюшка ничуть не хуже, – глухо произнес Тихон.
– Несмотря на ее малый росточек и маловыразительное личико – встрепенулась благодарная слушательница. – Когда понял?
– Когда потерял ее, – сдвинул брови председатель колхоза.
– А если бы вновь встретил пропавшую? – обомлела от признания девушка. – Что тогда?
– Не знаю, – облизал пересохшие губы гость. – Наверное, я сошел с ума, но чудится мне, что ты и есть моя дорогая Наташенька.
– А внешность? – Наталья наигранно негодовала. – Она не была красавицей!
– Не кончал университетов, а потому не могу грамотно описать своего предчувствия, – развел руками Баранов. – Но ты – это она, а она – это ты. Не обессудь, родная, но нет в моей душе меж вами разницы.
– Ах, так! – воскликнула молодая колдунья и руку к неистово бьющемуся сердечку приложила. – А что бы ты сказал, если б узнал, что я тоже Назарова?
– Сродственница или однофамилица? – осторожно поинтересовался местный голова.
– Я и есть та самая карлица Наталья, которую вылечила от уродства Марфа, – горько прошептала девушка.
Наступила длительная пауза. Тихий шелест донесся из дальней комнаты, в которой никто не спал.
– У вас мыши? – отреагировал на звук гость.
– Не… знаю, – отмерла Натальюшка и последнее свое предложение повторила.
– Мне все равно, – явно, не поверил фантазерке пришелец. – Хотя, чего в жизни не бывает. Если скажешь, что пребывала ранее в образе весеннего цветка, тоже не удивлюсь. Выходи за меня замуж.
– Да, да, да, – заливаясь пунцовой краской, быстро проговорила Наталья.
Она стремительно подошла к возлюбленному и зарылась пылающим лицом в его могучую, прикрытую красноармейской шинелью, грудь.
Как же давно она об этом мечтала! Но матушка… Она только что умерла! Хотя Марфа велела...
– Вы времени зря не теряете! – радостно завопил кто-то за их соединенными головами.
Это Петр с Полиной бурей ворвались в дом, чтобы рассказать старшим товарищам о своих грандиозных планах.
– Рреволюция! – вылетел из одной из спален немного передохнувший говорливый ворон. – Да здрравствует рреволюция!
День молодые люди провели вместе, а ночью, когда ушли мужчины, обнялись две ведуньи и за стол присели. Тускло горела керосинная лампа, отбрасывая неясные блики на стены, потрескивали дрова в печи.
– И тут Марфуша помогла нам, – нарушила тишину Полина. – Царствие ей небесное! В родительский день надобно к ней на могилку наведаться. Попрошу Петеньку, отвезет.
– Да и Тиша не откажет, – откликнулась старшая ведунья. – Как же я любила ее!
– Кррасота! – завопил над ухом Натальюшки внезапно появившийся из темноты Кирк. – Прривет от благорродного прривидения!
– Фу ты, – вздрогнула и передернула острыми плечиками Полюшка. – Пошли почивать, милая подруженька, утро вечера мудренее.
Ночь не спешила покидать мирно спящее село Сорокино, будто решила вдоволь насладиться видом его безмятежно почивающих жителей. А под самое утро, когда на небе дружно угасали последние припозднившиеся звездочки, к Полине неожиданно явился красивый седовласый мужчина и, плавая в сизом воздухе, печально произнес:
– Помни, доченька, я тебя очень люблю.
Девушка моментально распахнула глаза, но не удивилась явлению призрака. И чему тут удивляться, во время проживания в лесной избушке она и не то видела.
– Так ты тоже умер? – ахнула Полюшка. – Давно?
– Еще до твоего рождения, милая, – печально молвило привидение.
– И как же тебя звать? – привстала с подушки Поля.
– Алексей Антонович Березин, – прошелестел пришелец.
– Тот самый безмозглый революционер, который приходится сыном Марфе? – фыркнула Полина. – Все революционеры лишены здравого смысла, ибо своей семье предпочитают торжество революции.
– Тот самый, – кажется, улыбнулся призрак.
– Ты не против, что я выхожу замуж за Петеньку? – выждав небольшую паузу, смело поинтересовалась бывшая графиня Березина.
– Имеешь в виду, что он простолюдин? – неопределенно хмыкнул Алексей Антонович. – Последователям великого Ленина не знакома гордыня. Все люди равны, ибо всех равными создал Господь.
– Но большевики не верят в Бога, – возразила отцу Поля.
– Живые не верят, – уточнил призрак.
– А где твое тело? – вгляделась в привидение молодая ведьма. – Вижу, что не в могиле, а потому его надо по всем правилам захоронить и отпеть.
– Сделайте милость, – глухо отозвался Березин, и слабая улыбка вновь тронула его бескровные губы. – По злой воле кулаков запутались в тине мои косточки в реке Сороке, возле выступающего к лесу края ведьминого болота. Устал я. Но где ты найдешь священника?
– Я сама тебя отпою, – нахмурилась хозяйка дома, – Но зачем же они тебя убили?
– За агитацию против капиталистической несправедливости,– выдохнуло сизое облако и испарилось, будто его никогда не было.
– Эй, ты где? – вскочила с кровати юная ведьма.
– Пропади они пропадом! – послышалось где-то из угла спальни.
– Прропали, – неожиданно пробудился на печи ворон и смешно вытянул вперед шею. – По-о-о-меррли.
– Тише, – прижала пальчик к губам девушка.
– Сибиррь! Тррупы! Суррогаты! Северрный кррай! – засыпая вновь, продолжал ворчать Кирк.
– Запомни – тридцать седьмой год, – внезапно раздалось где-то под потолком. – Бегите из России, уезжайте в Новую Зеландию, Австралию, Канаду или Америку. Там ваше спасение.
– Как скажешь, папа, – не соображая, что обещает невыполнимое, прошептала сквозь внезапно налетевший сон Полюшка, легла в еще не остывшую постель, отвернулась к стене и погрузилась в сладкое небытие.
«Запомни – тридцать седьмой год, бегите из России», – перед пробуждением прозвучало в ее не проснувшейся до конца голове.
«Петенька, голубок сизокрылый! – отгоняя от себя жуткое предсказание, сладко потянулась девушка и, глубоко втянув носом пропитанный свежеиспеченными пирогами воздух, в одной ночной рубахе, выпорхнула на не по-весеннему холодный двор
Около калитки стоял Тихон и что-то нашептывал на ухо Наталье.
– Мы должны помочь одному очень хорошему привидению! – крикнула им юная графиня и запнулась, удивившись растерянному лицу Баранова.
– И что для этого потребуется сделать? – вынырнул из-за угла Красулин. – Спуститься в ад?
– Всего лишь нырнуть на дно реки Сороки, – ласково улыбнулась девушка.
– Зайди в избу, захвораешь, – распорядился будущий молодой муж и удрученно поскреб в затылке. – В Сороку, так в Сороку!