Вообще-то я страшусь начать печатать роман, который я писал, смешно сказать, тридцать лет. Как я полагаю, он был бы напечатан, как фантастический, хотя бы в двухтысячном году. Но время уходит, и через двадцать лет он превратится в реальный. Прогресс просто с ума сошёл, мы двигаемся к нам-богам, скоро всё будет нам по силам.
Даже то, что я навыдумал. Жаль, конечно, что я освоил компьютер перед своей кончиной. Раньше-то я писал ручкой с чернилами. Не той, конечно, что приходилось макать в стеклянную чернильницу. Хотя и в ту макать пришлось много лет. Ручки с внутренними ёмкостями внутри часто ставили кляксы.
Так что клякс я наставил много, а скорости заполнения бумаги было мало. И сказку я писал долго. Не так смешно, конечно, но двадцать лет ушло на одну сказку. А когда освоил компьютер... что это я? Я и сейчас его не освоил на половину. Ну, да разговор-то не об этом.
А о чём тогда? Забыл. Не надо было отвлекаться на мелочи жизни.
Был у меня друг. Ну, может быть, и не друг, а друг моего друга. Значит, приятель.
Да какой он приятель? Знакомый, скорее всего. Да что долго говорить, был он - шахматный соперник. А значит и не друг, а так. Проиграв, он расстраивался. Я его успокаивал.
Он никак не мог понять, почему он проигрывает мне в шахматы. И как-то он выпустил против меня кандидата в мастера, естественно, по шахматам. Играли мы с этим кандидатом сначала так, что кандидат со мной играл одной правой рукой. Но как-то один раз его собака, находившаяся всегда при нём, прищемила мне ногу, обидевшись, что я её хозяина обыграл. Нет, я выиграл не как-нибудь, а в честном поединке.
Там не могло быть и речи о какой-нибудь случайности. Я, по глупости, немного издевался и подсмеивался над потугами противника как-нибудь свести партию к
благополучной ничьей, совсем забыв о собаке. Выиграв партию, мне бы молча встать из-за стола и удалиться.
А я пожелал пожать руку с издевательским выражением на моём лице, в то время, как кандидат имел на лице кислую мину. Собака восприняла эту ситуацию по-своему, и придавила мне связку левой ноги весьма больно. Всё мастерство охотничьей собаки было налицо! Я полностью обезножил, рухнул на стул и не в состоянии был уйти домой минут пятнадцать.
Получилось, что лучше бы я опять проиграл! Так я был наказан за своё самовольство в шахматных баталиях, что полностью разохотился играть в шахматы и с кандидатом, который не расставался с преданной собакой, и с этим то ли другом, то ли приятелем, то ли соперником по шахматам.
Прошло каких-нибудь три года. Я часто ходил в гости к другу, который был моим другом детства. Он, между делом, заикнулся, что мой соперник по шахматам, а его друг что-то не заходит в гости. Я пообещал позвонить, поинтересоваться и, кстати, сыграть партию-две в шахматы. Мысль у меня была загладить свою вину и проиграть все партии другу моего друга.
Я к тому времени уже не играл в шахматы и проиграть мог, разумеется, любому, кто выше третьего разряда.
Звоню. Слышу незнакомый голос.
-А вы кто? - задал я глупый вопрос.
-А вам кого? - услышал я не менее глупый вопрос.
-А мне бы Володю, хозяина квартиры! - сказал я, уже предчувствуя беду.
-Так он умер два года назад!
-А вы кто? - поинтересовался я.
-Я - племянник его.
Всё в моём организме поникло. Траур охватил меня настолько, что я понёс этот траур на спине к моему другу детства, чтобы половину тяжести подарить. Лучше бы я этого не делал. Ушёл я от друга домой налегке. Только через месяц где-то я позвонил другу по телефону.
Жена друга взяла трубку и огорошила меня новостью. Оказывается, друг лежал месяц в больнице после инсульта.
Я пошёл в гости,чтобы убедиться, что друг жив и здоров.
Печальная картина открылась мне. Последствия инсульта были налицо. Друг плохо говорил, если не сказать, заговаривался, появилась юношеская стройность, граничащая с достойной старостью, рост тоже уменьшился.
Не умер, конечно, но пенсионером он стал полным. Ему даже пенсию добавили, чтобы он кушал лекарства каждый день. Мне в больнице тоже предложили кушать лекарства каждый день.
Как я понял, чтобы я скорее умер. Ведь лекарство у меня дядя принимал двадцать лет каждый день, а ему становилось всё хуже. Он и умер в семьдесят, можно сказать, двадцать только мучился.
Вопрос стоит в том: зачем принимать лекарства, чтобы продлевать агонию? Человек,
всё-равно, превращается в "зомби"!
Мелочи жизни, конечно, убивают быстрее. Но я подозреваю, что моего соперника убили шахматы. Ведь приходилось ему расстраиваться во время поражений, а выигрыши доставались благодаря чрезмерному напряжению мозга. Вот и умер в шестьдесят.
У меня возникло подозрение, что я жив до сих пор, полностью забросив эту удивительную, красивую, но опасную для здоровья игру.
Ижевск, 2011 год