Конь в пальто
Мы живем так, что внезапно увидеть нас –
значит поймать с поличным.
Сенека
Такой теплой осени старожилы не припомнят. Уже давным-давно закончился и курортный сезон, и бархатный, приезжие разъехались по своим стылым и слякотным городам, а на побережье все еще было тепло и безоблачно. Солнце грело, море не отпускало тепло. Каждые выходные свободнинцы вываливали на набережную. На пляже - вповалку голые тела. Уж новый год не за горами, а в Свободно все еще лето. Зацвела сирень, а в парке вылезли подснежники. Сбрендившая природа отказывалась жить по скучному календарю.
- Вот вам и последствия глобального потепления, - указал на полыхающий фиолетовым куст Павел Павлович Камчатский, присланный из губернского центра курировать свободнинские выборы.
- Да-да-да! – подхватил Звонарев. – У нас такого сроду не было.
Еще нестарый Пал Палыч отпустил себе на начальственных харчах брюшко, поседел висками и некогда пышными усами. Раньше он и сам занимался выборами, был «полевиком», руководителем избирательных кампаний, но в какой-то момент понял, что не поспевает за молодыми да рьяными. Повторяется в рассказах и советах. Вот тогда он и решил осесть. Ввинтился в местный истеблишмент и возглавил какое-то небольшое предприятие с бюджетным финансированием. Дистанциированное консультирование местечковых выборов и грамотная подача губернским чиновникам и разнопартийцам себя любимого как незаменимого эксперта делали его жизнь ненапряжной и финансово удовлетворительной. И хотя курировать чью-то работу совсем не то, что делать ее самому, ехать ни свет ни заря в субботу в далекий Свободно ему совершенно не хотелось. А уж теперь, растрясясь в дороге и разомлев на солнышке, он совсем не хотел идти в штабейку Профатилова, знакомиться с планами и слушать отчеты о проделанной работе.
Поэтому куратор лишь обошел помещения, рассеяно поглядывая по сторонам и кивая сотрудникам. Затем немного поумничал о том, какая ответственность ложится на всех в связи с выборами мэра и, зевнув, поинтересовался, когда будем обедать.
- Предлагаю, Пал Палыч, поехать на лиманы, рыбки половить, а там, на свежем воздухе и отобедать, – отрапортовал Звонарев.
- Отлично! – оживился гость.
- Тогда в путь! – скомандовал Звонарев.
К встрече высокого гостя он подготовился. Два внедорожника были заранее загружены под завязку едой и питьем и, лишь прибыли на место, как волшебным образом развернулась скатерть-самобранка, щедро выставив на раскладные столы угощенья.
Кроме Профатилова, Звонарева и Камчатского, был главный городской эмчеэсник с замом и начальник отдела образования на подхвате, представившийся Толиком.
- Рыбалка – лучшее оправдание для выпивки в столь раннее время, - сумничал куратор.
Начали за знакомство с вискаря. Камчатский пил текилу, ловко управляясь с солью и лимоном. Звонарев восхищенно пожирал куратора глазами. Камчатский принялся учить его пить кактусовку.
- Значит так! Запоминай алгоритм действий, Серега!
- Я весь внимание, Пал Палыч.
- Соль лизнул. Текилу глотнул. Лимон куснул. Понял?
- Понял!
- Повтори!
Сергей Васильевич попытался повторить, да что-то напутал. Ловкого единого движения руки не получилось. К тому же лимон почему-то оказался в другой руке. Пришлось наливать по-новой.
Глядя на упражнения с рюмкой, Профатилов подумал: «К концу дня ребятки нажрутся до поросячьего визга. Ну его, бухалово, пойду рыбки половлю», - и, подхватив удочку, пошел на мостки в камыши. Солнце припекало и Михаил сбросил рубашку.
«Не обгореть бы», - глянул на свои бледные плечи и забросил удочку. Клюнуло сразу. Он подсек и потащил леску. Взлетевшая над водой рыбина полыхнула золотом и махнула большущим веерообразным хвостом.
- Золотая рыбка!
Вторая была такой же. И третья. Они горели на солнце червонным золотом, словно рыбу отчеканили на фабрике Госзнака. Хоть пробу на плавнике смотри.
- Чудны дела твои, Господи.
Профатилов перекрестился, схватил рыбешек и побежал к столам.
- Мужики, я золотую рыбку поймал! Желания можно загадывать!
Звонарев повернул к Профатилову уже пьяное лицо и, блеснув золотой оправой очков, строго спросил:
- И чего же золотая рыбка пожелает?
За столами загоготали. А эмчеэсник Заур, на чьих вездеходах мы сюда прикатили, пояснил:
- Иосифович, это карасики.
- Да какие, к черту, карасики? Я что карасиков не ловил?
- Это китайские декоративные карасики.
- Заур, это что, программа «Розыгрыш»? И в камышах спрятана камера?
- Нет. Расслабься. Все гораздо проще.
И Заур рассказал о том, как на заре перестройки нормальные пацаны Кузнецов и Магмудоев занялись рыбоводством. Это теперь они крутько. Один хозяин мясокомбината и сети магазинов, другой хозяин рынка. А тогда они были то ли, бандиты, то ли начинающие предприниматели. Казалось бы, дело не хитрое – расти рыбу и продавай. Решили арендовать и зарыбить пруды. Сказано – сделано. Отправили за мальками своих нукеров. А так как парни они деловые, то и поручение дали конкретное – карасиков купить, да самых лучших.
Те приперли издалека две водовозки с мальками и выгрузили их в пруды. Через неделю вода в них покраснела.
Думали, что мальки заболели и вызвали рыбьего доктора. Тот рыбешек осмотрел и сказал, что мол давно не видел таких замечательных здоровых мальков китайского декоративного карасика.
Это было потрясение. Притащили рыбьих купцов-нукеров. А те и объяснили: «Вы заказывали самых лучших и дорогих карасиков? Заказывали. Вот они». Что с идиотов взять?
- А дальше-то что было? – спросил Профатилов.
- Дальше карасики быстро выросли. Их попытались продавать, но рыбу столь необычного вида свободнинцы есть не стали. А Кузнецов с Магмудоевым с тех пор не разговаривают.
- Но моя-то рыбка золотая.
- А это, Миша, уже мутации какие-то. Рыбу в прудах удержать не смогли и она пошла вниз по течению. Дошла до лиманов. Смешалась с местной. Красного карасика теперь и не встретишь. Все больше золотые да зеленоватые.
- Есть-то ее можно?
- Конечно, Миша. Карась – он и в Африке карась.
Обед растянулся на несколько часов. Поначалу Профатилов дергался по поводу запланированных на сегодня, но не сделанных дел. А потом напомнил себе, что если он не в состоянии изменить реальность, то стоит изменить свое отношение к ней. И, растянувшись на солнышке, преспокойно уснул.
Разбудили его чьи-то дикие вопли. Приходя в себя, Профатилов слышал, как кричал Заур.
- Убью, сука!
- А-а-а-а-я-я!
- У-у-у-у!
Ничего не понимая спросонья, Михаил Иосифович приподнялся на локте и поглядел по сторонам. В сторонке переминался Толик, тихо подвывая и прося:
- А-а-а-а-я-я! Ребята не надо! Может, не надо, ребята? А?
Заур и его зам капитан месили руками и ногами Звонарева. Тот извивался на земле почему-то нагой. Вид его был ужасен. Эмчеэсники вываляли его в лиманной грязи и жутко избили. Кровь, сопли, грязь и слезы смешались на лице. У него затек глаз. Свернутый на сторону нос был явно сломан.
Профатилов вскочил на ноги и прыжком сбил с ног заурова зама. Самого майора схватил за руку и крутанув молотом метнул в камыши.
- Прекратить! – заорал Профатилов. – Остановитесь немедленно!
Капитан, не обращая внимания на Михаила, принялся пинать Звонарева.
Тогда Профатилов с разворота засадил ногой кэпу в солнечное сплетение. Тот, ойкнув, рухнул рядом со Званаревым. Из камышей отряхивая грязь выбрался майор.
Михаил Иосифович обрушился на него:
- Да вы что, охренели? Допились до белой горячки?
- Слышишь, советник, заткнись! А то я и тебе вломлю.
- Да что здесь происходит, Заур?
- Пидоров поймали.
- Каких пидоров?
- Звонарева с Камчатским.
- Ты представляешь, Миша, выхожу я на мостки, а они голые, по колено в воде стоят, взасос целуются, одной рукой друг друга крепко обняли, а другой хрены друг другу бодрят! Тьфу!
- Миша, я только и успел схватить этого пидора Звонарева за волосы и на берег выволочь. Пол чуприны в руках осталось.
- А где Камчатский? – Профатилов огляделся по сторонам. У стола лежали Звонарев с капитаном. Рядом Толик, как горнист, запрокинув голову и поднеся горлышко к дрожащим губам, вливал в себя водку из бутылки. Пал Палыча нигде не было видно.
– Где он? Живой?
- Да живой, куратор, живой, – успокоил Профатилова Заур. – Ломанулся, как конь, по камышам. Пальто свое схватил и только его и видели. А остальные шмотки вон, на берегу лежат.
Домой собирались быстро и молча. Говорить не хотелось. Хмеля как и не было. Хотелось скорее под душ. Заур поливал сбитые в кровь костяшки кулаков кураторской текилой.
Толик наконец опьянел и сидел с глупой улыбкой на лице, тупо глядя в одну точку. Капитану Михаил похоже что-то сломал. Тот хоть и отдышался после удара, но с каждым вдохом-выдохом кривил губы и ощупывал ребра. На Звонарева старались не смотреть. Пока он обмывался на берегу да одевался, Профатилов скомандовал:
- Значит так, о случившемся всем молчать. Понятно?
Народ, опустив глаза, безмолвствовал. Профатилов повторил вопрос, повысив голос:
- Понятно, я спрашиваю, или нет?
Разноголосо ответили, что понятно.
- Если всем все понятно, то тогда Заур на одной машине отвозит ребят в город и обо всем случившимся немедленно докладывает мэру. Во всех подробностях. А я на второй машине отвезу Звонарева домой и найду ему врача. Думаю, что в больницу он ехать сегодня не захочет.
Пал Палыч Камчатский подождал немного, пока не осядет пыль, поднятая внедорожниками, и не затихнет в камышовом тоннеле удаляющийся звук моторов. Осторожно выбрался на земную твердь из топких, вонючих зарослей, где болотной жабой просидел последние часы, и прошёл к месту недавней стоянки. Вещи лежали на берегу, где он со Звонарёвым оставил их, разметав в порыве страсти.
Куратор смыл с себя лиманную грязь, подсохшую в некоторых местах мерзкой шелушащейся корочкой. Оделся. И пешком отправился в неблизкий путь домой, горестно подводя итог командировке: «Несчастная страна, где человек не может распорядиться своей жопой».
Продолжение http://www.proza.ru/2011/09/11/821