У него был рыжий, отливающий медью хвост толщиной в руку, длинный, до середины лопаток. Его глаза показались ей сначала голубыми, потом - зелеными, и лишь приглядевшись получше, она различила их серебристую светлую глубину. Присаживаясь рядом, на единственное свободное место за стойкой бара аэропорта, Алис бросила подошедшему бармену:
- Джин и тоник.
- Куда вы летите? - спросил рыжеволосый негромко, и она обернулась на его голос и окунулась в серебристое мерцание его глаз.
- В Нью Йорк, - прокаркала она с хрипотцой и, прочистив горло, повторила уже спокойнее: - Я лечу в Нью Йорк. А вы?
- Я в Эл Эй, - угол его рта чуть заметно дернулся в неприязненной нервной гримасе. - Домой.
- А в Сан Франциско ездили на выходные? - спросила Алис, невольно проникаясь инстинктивным сочувствием.
- Нет, я ездил в Стэнфорд... - Бармен принес ее стакан и рыжеволосый юноша слегка оживился: А что это вы пьете?
- Джин и тоник, - пояснила Алис. - Хотите попробовать?
- Нет-нет, спасибо! - он решительно замотал головой и усмехнулся, смущенный категоричностью собственного отказа. Она засмеялась ему в ответ. Это оказалось так просто, смеяться с милым незнакомцем с серебристыми глазами и ямочками на бледных щеках.
- А что там у вас? - она кивнула на его стакан.
- Апельсиновый сок.
- Просто сок? Без ничего? - удивилась Алис и получила в ответ тихий вздох:
- Да, такой уж я чудак.
Где-то глубоко под ребрами, в самом мягком подбрюшьи ее глупой души, зашевелилась, заныла опасная сладкая тревога. Их глаза встретились и одинаковая улыбка расцвела на их губах, на миг превращая их короткую паузу в одно большое и общее понимание. Но всего на миг. Равнодушно-приветливый женский голос прозвучал в динамиках и Алис встрепенулась, вставая:
- Это мой рейс! Ну, я пошла. Счастливо вам долететь!
Он взглянул на нее снизу вверх, с грустью в потемневших глазах, и попросил ее очень серьезно, будто речь шла о чем-то намного более важном, чем незаконченный стакан дешевого коктейля:
- Пожалуйста, позвольте мне за вас заплатить.
- Хорошо, - она согласилась с теплой улыбкой. - Спасибо. Всего вам доброго.
Подхватила свою сумку и, направившись к выходу, услышала его мягкое:
- И вам. Всего самого доброго.
Алис рассказала о встрече своей подруге, веселой толстушке Джен. Они сидели в гостиной Алис, у большого окна, залитого полосами не по-весеннему злого дождя. За ужином они приговорили две бутылки вина и пузырек виски, но Джен не утратила трезвости мысли и рассказом не впечатлилась, а сделала неутешительный вывод: Алис нужен мужик.
- Да брось ты, Джен! - обиделась Алис. - Плевать мне на мужиков. Я хочу только его, того рыжего парня. Я не девочка, я их разных повидала. Но этот - особенный. Мы с ним – пара, сердем чувствую. Мне кажется, ему нужна помощь. Какой-то он был бледный, тени под глазами...
- Наркоман! - уверенно заявила Джен. - Торчок. А ты такая же дуреха, как в первом классе, когда таскала домой бродячих котов и всякую дрянь.
Неожиданная слеза, злая и пьяная, скатилась по щеке Алис и она смахнула ее нетерпеливым жестом.
- Пусть будет наркоман. Я устрою его в клинику, выхожу. А может он студент? Он говорил, ездил в Стэнфорд. Но что-то там у него не получилось. Очень он это грустно сказал.
- Ну, раз так тебя плющит... - проговорила Джен, не слишком уверенно. - Можно попробовать выснить что-нибудь в Стэнфорде. Как его зовут?
Алис посмотрела на подругу решительно, почти с вызовом.
- Адам. Его зовут Адам.
- Лечись, Алис, - отозвалась Джен серьезно. - Мой тебе совет - лечись. И не таких психов учат клеить конверты. Есть и для тебя надежда.
- Смейся сколько хочешь, Джен, но мы с ним будем вместе, - проговорила Алис с мрачным нетрезвым убеждением. - Не знаю как, не знаю когда, но мы будем вместе.
Позже за Джен приехал ее муж и она спешно распрощалась. В тяжелой и горькой тоске Алис бессильно опустилась в кресло. Ласковый ретривер, почувствовав ее настроение, выполз из своего логова под столом на кухне и, процокав когтями по паркету, положил тяжелую голову на колени хозяйке. Внезапная мысль поразила Алис: за всеми своими переживаниями она забыла покормить своего пса! Пакет с собачьей едой оказался, конечно, пустым. Ругнувшись, она сгребла со стола ключи от мотоцикла и бросилась вниз по лестнице, в ночь, исхлестанную дождем.
Огни полицейской машины отражались на мокром асфальте красно-сине-белым калейдоскопом. Казеные слова полицейского репорта перекатывались в рассудке офицера Маркеса, вместе с мрачным сознанием того, что бумажной волоките теперь конца и края не будет. Его молодой напарник Стэн, потрясенный первым своим ДТП с летальным исходом, действовал на нервы истеричной болтовней:
- Смотри, без шлема... видимо, не справилась с управлением... прямо пол-головы снесло...
Маркес посветил фонариком в права покойной:
- Алис Барнс, 1979 года рождения... – смахнул каплю с розового кружка рядом с фотографией, - донор...
- Да-а-а, - протянул Стэн, - такое тело на запчасти разберут! Может себе что оставим?
Со стороны скоростного шоссе послышался рев сирены скорой помощи.
Доктор Крафт знал о своем пациенте все. Адам Майерс, 27 лет, врожденный порок сердца. 27 лет скитаний по больницам, бесполезных мучительных процедур, угасающей надежды. 27 лет ожидания. Это ожидание закончится сегодня. Сегодня его пациент получит новое сердце. За двадцать лет своей хирургической практики никогда еще доктор не был так уверен в успехе. Донорское сердце подходило его пациенту идеально.
Это была любовь с первого взгляда.
С первого взгляда на сердце, обложенное кристаллами розоватого льда, доктор Крафт узнал истинный венец творения, главное сокровище каждого живого, самый бесценный подарок, который один человек может сделать другому.
- Да, парень, повезло тебе! – сказал он вслух. – Такое сердце!
С улыбкой он еще раз оглядел операционную, кивнул коллегам, уже занявшим свои места, заметил длинную рыжую прядь, выбившуюся из-под чепца пациента, и обратился к своей команде с обычным:
- Ну, с богом!
Его бог, уже освобожденный ото льда, был рядом.