Вообще-то все эти сопли, писанина – не по мне. Но недавно поспорил с сеструхой, что смогу, как она, рассказ написать. А Машка, зараза, заявила, что с моим помойным языком и альтернативным словарным запасом выйдет хуже, чем у Селлинджера, кто бы он ни был.
Представьте район. Две многоэтажки и куча БАМов вокруг, иногда бараки и вагончики. На самом краю города. В холодном тупике. Когда кто-то говорит «район», дополнения не нужны – все знают, что это за район, и почему там лучше не шататься в одиночку. Здесь в гнилых деревяшках ютятся подозрительные личности, чурки, нелегалы и бомжи. Здесь забивают стрелы и назначают сходки. Надеюсь, вы не совсем тепленькие-мягонькие, и знаете, что это такое.
Пашка Вислый был в составе делегации, которая порядком отметелила местных «черных». Он никого не бил (у него уже был условный срок, так что он решил проявлять осторожность), но смотрел с удовольствием. Захир из башни Минсене (так окрестили одну из многоэтажек за непонятные надписи на ее стенах) когда-то учился с Пашкой в одном классе, он знал, где тот живет. Не повезло. Все это я узнал позднее, ибо предысториями земля полнится, да и Вислый не сразу сообразил, как полезно иметь глаза на затылке и все примечать.
Мы познакомились по сети, у нас была общая локалка. Давно это было: мирки, пирки, локальные сети, покруче, чем весь Интернет. Потом Пашка перевелся к нам в медицинский класс, нас посадили за одну парту. Мы быстро сдружились. Все знали, что он скинхед, как и то, что никогда при этом не был беспредельщиком. Как-то по глупости с друзьями угнал тачилу, которую вернул через час, но было поздно – Паша не успел вовремя смыться и получил свои три года условно. Друзей не заложил, и его спас какой-то друг отца, что работал в городской прокуратуре. Так или иначе, но Вислого уважали. Я читал в одном журнале, что «принадлежность к радикальному молодежному движению» – это для подростка что-то вроде места, где можно выразить себя, раскрыться что ли, «дать волю своей энергии» (убойные у них формулировки)… Может быть… Но среди наших скинов было мало подонков, готовых на все ради белых шнурков. Никого никогда не убивали. Чаще всего ребята просто собирались в подъездах друг у друга, пугали старушек, пили пиво, общались.
Однажды мы с Вислым шли к нему домой. Я хотел одолжить у него Generals.
Пашка жил в милой девятиэтажке позади двух средних школ. Там всегда куча народу, шумно. Но дело было поздно вечером, когда детей уже успели загнать по домам. Однако мы шли спокойно, так как эта улица дальше от Района, чем Иерусалим от Мекки (люди, как кошки, обычно предпочитают гадить в одном месте) – здесь никогда ничего не случалось. Да и Пашкины приятели должны были находиться поблизости.
Мы уже подходили к подъезду, когда моему другу позвонили на сотовый. Друзья-скины орали ему в трубку по вполне понятной причине: «Шухер! Не иди домой!». Однако было поздно, Паша уже схватился за ручку двери и потянул на себя. Получив ценную информацию, он, правда, снова закрыл дверь, но тут ее дернули изнутри. Мы оказались лицом к лицу с тремя злобными минсеневскими жителями. Пашка выронил телефон и приготовился защищаться, яростно замахав руками. Меня почти сразу оглушили бутылкой. Все случилось так быстро: они выскакивают на нас, окружают, я валюсь на землю от удара. Успел увидеть только, как Вислый машет кулаками, наносит удары, и потом стало тихо. Когда очухался, поднялся и увидел, что вокруг уже никого нет, а у Пашки чуть пониже правой сиськи торчит рукоятка ножа. Блин, вот тут стало подташнивать. Меня-то самого еще ни разу не сажали на перо (резать – резали), но я всегда был чувствительным парнем и тут вообразил, как это должно быть неприятно…
Мы оба учились в медицинском классе и пару раз уже ездили в тюменскую медакадемию на курсы. Так что нож трогать не стали. Я усадил Вислого на задницу прям на асфальт и быстро позвонил Сане, нашему общему другу (у него единственного уже была своя машина). Тот приехал минут через семь, и мы отвезли Пашку к его отцу, который работал нейрохирургом в первой городской. Мы мчались, как бешенные. Вислый скрипел зубами, но молчал. Потом он признался, что почти ничего не чувствовал, но ему было страшно. Хотя то, что он не умер на месте, уже было для всех нас хорошим знаком.
Я не мог оставить Пашку с его условным сроком на потеху ментам, которые приехали бы сразу после скорой, ну или точно подкатили в больнице. О пашином ранении так никто не узнал. Даже его мама. Что там Вислый наплел, черт знает. Отец подштопал сына, подождал его выздоровления, всыпал ему и вздохнул спокойно. Но две недельки Паше все-таки пришлось провести с комфортом. Его отец потом признавался, что нож прошел между легким и сухожилием, не задев ни того ни другого, что было еще одной грандиозной удачей нашего счастливчика. А тот самый нож он теперь всегда носит с собой.
Говорят, Захира (идейного вдохновителя менсеневской банды) потом пришили по-тихому, правда, без использования колющих-режущих предметов. У одних знакомых всегда находятся другие знакомые, а у тех третьи, которые из-за своего отдаления от очага основного действия начинают думать, что они в безопасности, а потому выбалтывают много интересных вещей – и среди этих знакомых, приятелей есть целая армия подонков. Подонки, в сущности, повсюду.
Ты сидишь у себя во дворе или гуляешь по улице неподалеку от школы и никогда не догадаешься, что здесь-то и затевается какая-нибудь очередная разборка.