Сегодня ночью заходил Качок, пришлось снова всадить ему в голову пулю из Винтореза. На этот раз его выдали ночные птицы, которые при его приближении тревожно заухали, покидая свои насиженные места. Услышав это, я схватил винтовку с пола, и прицелился, высунув ствол сквозь разбитое оконное стекло. Через прицел для ночной стрельбы, между толстых стволов деревьев я и увидел его. Качок медленно шёл сквозь темноту, едва волоча ноги и похрустывая сухими ветками. Листья деревьев тревожно шуршали во мгле, лес вокруг как будто пытался укрыть за своим шумом волочащиеся шаги Качка. Но не тут-то было, мой слух невозможно так просто обмануть. Многие годы работы сделали своё дело, я был способен уловить лёгкий взмах крыльев совы, слетающей с крыши на противоположной стороне здания, метрах в ста от моего укрытия. Я привык прятаться, затаиваться и подслушивать, затем делать быстро своё дело и ещё быстрее и тише уходить, растворяясь во тьме, в свете, в толпе, в пустоте, где угодно. Так же был отработан и заказ на Качка, но об этом чуть позже. Сейчас он направлялся в сторону моего убежища, и, уснув я парой минут раньше, неизвестно чем бы всё это могло закончиться. Нет, конечно, я не боялся уснуть, в конце концов, отдых перед предстоящим завтра мне был просто необходим. А так как ночные гости стали приходить всё чаще и чаще, я накрепко запирал все двери изнутри, когда ложился спать, так что застать меня врасплох было невозможно для них. Может быть, для обычных людей, да и то не для всех, миновать запертые двери бесшумно, не прервав мой чуткий сон, было и реально, но только не для моих бывших объектов. Они и двигались-то с трудом. Даже если бы им это удалось, для подстраховки были ещё Пацан и Кот. Вот и сейчас, глядя через прицел в перекошенное от молчаливой злобы лицо Качка, я видел, что каждый шаг даётся ему с неимоверными усилиями. Но, тем не менее, с каким-то диким упорством он продолжал приближаться. Несколько раз мне было интересно проверить, что же будет, когда кто-то из них подойдёт к зданию и упрётся в запертую дверь. Конечно, оставались ещё разбитые окна, но они располагались на двухметровой высоте, и для того чтобы пролезть в них, нормальному человеку пришлось бы подпрыгнуть, схватиться за край подоконника, подтянуться, наверняка порезав руки о мелкие осколки и забраться внутрь. У того кем сейчас был Качок, явно не хватило бы сил на всё это. Но проверять мне не хотелось. Не то чтобы я сильно этого боялся, мне просто надоедало ждать, пока кто-либо из них подойдёт настолько близко. Вот и на этот раз я отыскал фигуру Качка меж стволов деревьев, снял винтовку с предохранителя, аккуратно навёл прицел ему на лоб и спустил курок. Звук выстрела прервал тихий шёпот ночного леса, пуля мгновенно прошла сквозь голову Качка, разорвав его черепную коробку в клочья. То, что осталось от тела, на секунду замерло, после чего медленно завалилось на бок, словно набитый тяжёлый мешок. Я бережно убрал винтовку на её прежнее место и вернулся к прерванному занятию, а именно – забрался в спальный мешок, лежащий прямо на пыльном полу и попытался снова уснуть. Сон в последнее время давался мне всё труднее и труднее, я даже подумывал о том, чтобы начать принимать какое-нибудь снотворное, но остерегался впасть в зависимость, да и его действие порой было недопустимо, так как спать приходилось чутко. Ну и различные побочные эффекты, такие как рассеянность внимания, были в моей профессии просто недопустимы.
Как вы уже могли догадаться, я был наёмным убийцей, а звали меня Мик. Вернее, имя я взял себе сам, короткое и легко запоминающееся. По большей части, никто и не знал, как меня зовут, я употреблял его чаще всего в разговорах с самим собой. Какое имя дали мне родители я не помнил, как и своего детства, я не помнил ничего до того момента, когда очнулся в подвале этого здания, еле живой от ран, сжимая в руке пистолет. Это было пять лет назад.
МИККИ
Кто-то похлопал меня по щеке мокрой рукой. Я с трудом раскрыл залитые кровью глаза и увидел перед собой улыбающуюся театральную маску. Усталые глаза в прорезях как-то внезапно оживились, и раздался грубый мужской голос:
– Ну, вот, приходи в себя, а то уж я хотел тебя закопать.
Я попытался пошевелиться, приподнял голову, но тут же уронил её обратно, всё тело пронзила тупая ноющая боль. В глазах снова потемнело.
– Эй, эй, не отключайся, – сказал мужчина в маске, поднял мой затылок с пола и сунул в нос пузырёк. В ноздри ударил запах аммиака, сознание резко вернулось, я подскочил с пола и сел, оттолкнув человека в маске, несмотря на дикую боль. Из желудка к горлу поднялся комок, и я едва успел наклониться в сторону, перед тем, как меня стошнило. Содержимое желудка выплеснулось на каменную белую плитку, окрасив её в коричнево-красный цвет. Я отодвинулся в сторону от лужи. Голова раскалывалась, кровь со лба заливалась в глаза, а боль казалась настолько сильной, будто всё моё тело представляло собой сплошную рану. Моя правая рука всё это время сжимала пистолет.
– Здорово же они тебя отделали, – мужчина протянул руку, пытаясь похлопать меня по плечу. Я оттолкнулся пятками от пола и мгновенно направил на него прицел.
– Кто ты? – прорычал я.
– Кто я? Друг. А большего тебе знать не положено. Как и мне. Да тебе совсем память отшибло? Мы были на задании, я еле тебя спас от этих ублюдков.
– Кто они?
– Стадо тупых головорезов. Мы с тобой сидели в засаде, когда они ворвались на чердак. Ты залёг с винтовкой у окна, когда я прикрывал вход. Я уложил семерых, прям там, у входа, выстрелами в голову, потом патроны в обойме закончились. Чего не скажешь об этих козлах. Чёрт, их было просто немеряно. Если бы не мой боевой друг, нам крышка, – с этими словами мужчина аккуратно поправил большой армейский нож, висящий в кобуре на поясе. – Да, он их там в три раза больше замочил, чем мой револьвер. Но их было слишком много. Я еле тебя оттуда уволок!
В моей памяти была пустота. Я не помнил абсолютно ничего о том кто я и как меня зовут, вся предыдущая жизнь до этого момента словно была вырвана из головы. Поэтому оставалось лишь поверить моему напарнику, если он был таковым, на слово. По крайней мере, он не настроен враждебно, и сомневаться в его рассказе причин не было. Впрочем, так же как и полностью доверять ему нельзя.
– На кого в засаде сидели?
– А ты всегда знаешь имена клиентов? Я и заказчика-то в лицо не видел, не говоря уже об имени того, кого мы должны были убрать. Я лишь получил инструкции там, где обычно их получаю и явился в указанное место, где и встретился с тобой. Да, в инструкциях о тебе говорилось, не знаю, почему мне повесили тебя на шею, обычно, я всегда работаю один. Хотя, не спорю, я более хорош в ближнем бою, чем в дальнем, видимо поэтому меня послали прикрывать тебя.
– Всё ясно.
– Что планируешь делать? Можешь пока отсидеться здесь. На третьем этаже, в душевой комнате аптечка и запас воды, а в соседней комнате можешь найти консервы.
– Спасибо.
– Здесь тебя никто не найдёт. Это заброшенная психушка. Тут случился пожар несколько лет назад, одно крыло полностью выгорело, попасть изнутри нельзя, двери полностью забетонировали, но тебе там и делать нечего, остались лишь обгорелые стены. Можешь пока тут укрыться, сюда давно никто не забредал. До города километров двадцать, два из них до трассы, по давно заросшей дороге через лес. Сюда никто не заезжал уже целый год, думаю, про это место все забыли. Я оборудовал себе что-то вроде убежища, на крайний случай, но в последнее время довольно часто приходилось отсиживаться. Можешь тут находиться сколько хочешь, я сваливаю, и, надеюсь, больше сюда не вернусь. Так что пользуйся. Еды хватит где-то на неделю, а потом, когда чуть стихнет, можешь и в городе появиться. Да и к тому же, не думаю что кто-то из них тебя запомнил, а выйти на нас они практически не могут. Ну, мне ли тебе всё это объяснять. Ладно, дружище, надеюсь, память у тебя скоро прояснится, а я, пожалуй, пойду. Ах, да, оружие и патроны там же, где и еда, на третьем. И ты это… перебирайся, давай, потихоньку туда, здесь, в подвале, не очень уютно по ночам, – с этими словами он поторопился скрыться. Практически бесшумно он пробежал по бетонным ступенькам, приоткрыл дверь и шмыгнул наружу.
Головная боль вроде бы слегка отступила, и я попытался встать на ноги. С трудом, но мне это удалось. Плиточный пол закружился перед глазами, пистолет едва не выпал из пальцев, а из носа хлынула кровь. Я вскинул голову вверх и зажал ноздри свободной рукой, вторую поднял параллельно полу, пытаясь удержать равновесие, и, шатаясь, побрёл к лестнице. Едва дойдя до неё, я рухнул на бок, завалившись на металлические перила. Слабость и истощение брали верх над сознанием, я едва добрёл до выхода из подвала, как силы окончательно покинули меня и я растянулся на животе поперёк двери, впав в забытье.
Пришёл в себя я уже под вечер, меня разбудили мягкие лучи вечернего солнца, пробивающиеся сквозь крону деревьев и разбитые оконные стёкла. Пол под моим лицом был покрыт кровавой коркой, но голова уже не болела, за исключением всего остального. Тем не менее, сон придал мне сил, и я поднялся на ноги, подобрал пистолет и осмотрелся.
Я был на первом этаже психиатрической клиники, в просторном помещении, в углу которого находилась высокая широкая стойка, сверху огороженная стеклом, за которой, по всей видимости, располагалась регистратура. Стекло, к моему, удивлению, было целое и, подойдя ближе, я понял, что на самом деле это был прозрачный пластик. За ней валялись три стула на высоких ножках, по каменному полу бегали мыши. Напротив стойки, вдоль стен располагались длинные лавки и двустворчатая входная дверь, открывающаяся внутрь. Я подошёл к ней и выглянул наружу.
Вечернее солнце уже готово было вот-вот спрятаться за верхушками деревьев, со всех сторон окружающих клинику. Некогда ухоженные клумбы с цветами пришли в запустение, сейчас их наполняли какие-то скрюченные уродливые растения, небольшие деревца засохли и напоминали руки, тянущиеся к небу из земли. Лес словно молчаливо смотрел на увядание человеческой постройки, постепенно с каждым годом сжимая её в своих объятиях. Место было давно покинуто и никому не нужно, идеальный вариант для меня, чтобы затаиться.
Я не знал от кого мне приходится скрываться, но совет человека, спасшего меня, было бы глупо не принять к сведению. По крайней мере, сейчас. Я постоял некоторое время, любуясь запустением небольшого больничного дворика. Сколько ни пытался тогда, так и не вспомнил своего настоящего имени, как и своего прошлого. Не помню его и до сих пор. Солнце неторопливо завалилось за крону деревьев, я закрыл дверь изнутри, подобрал лежащую рядом деревянную доску, служившую засовом, и вставил её в ручки дверных створок.
Я вернулся к регистрационной стойке, обошёл её слева и, дойдя до конца коридора, нашёл лестницу. Ступеньки вниз упирались в металлическую дверь с надписью «Не входить» и значком молнии, другая же часть лестницы вела вверх. Я сразу же поднялся на третий этаж, миновав закрытые двери второго, и оказался в точно таком же коридоре, как и на первом этаже, за тем лишь исключением, что в нём не было регистрационной стойки. По обе стороны коридора располагались двери в палаты, в основном все закрытые, в двух палатах вообще не было дверей. Прямо надо мной, на потолке находился люк, ведущий на крышу. Я зашагал вдоль коридора, поочерёдно открывая двери, ища нужную мне комнату с провиантом и оружием. Ветер, проникающий сквозь пустые оконные рамы, разбрасывал у меня под ногами пыль и разный бесполезный мусор. Палаты были все однотипные: одна-две железных кровати с почерневшими матрасами, деревянная тумба с облезшей краской и разный, хаотически разбросанный по полу хлам. Ничего необычного. Коридор заканчивался заложенной кирпичами дверью, ведущей в другое крыло здание. Нужная мне комната находилась слева от меня.
Она отличалась от других тем, что кровати в ней отсутствовали, возле окна лежал спальный мешок, а у стены в ряд стояли три тумбочки, полностью забитые банками с консервами. Помимо всего прочего, на стене было грубо нацарапано большими буквами: «М и К». Между этими буквами ещё что-то написано, мелко, но потом зацарапано до нечитаемости. Что это означает, для меня на тот момент было загадкой, но мысль, пришедшая на ум, мне показалась рациональной. Я взял себе имя Мик просто потому, что не знал настоящего. Так я стал Микки.
КАЧОК
Качок – моя первая работа после потери памяти. В город я пока не возвращался, проводя целые дни в подробном исследовании места, где мне довелось поселиться. Поначалу было ужасно неуютно, но, после того как я обзавёлся масляной лампой с запасом топлива, спичками и стареньким радиоприёмником на батарейках, стало как-то поприятней коротать время. Всё это я раскопал, ковыряясь в хламе, которым были завалены палаты. Как оказалось, не настолько он был и бесполезен, большинство вещей, конечно, были мне ни к чему, но иногда попадалось кое-что, как, например, лампа и радио.
В аптечке, припрятанной моим спасителем, оказались бинты, спирт и болеутоляющее, которыми я поторопился воспользоваться. Запас воды был достаточно большим, целых десять двадцатилитровых бутылок, они заполняли собой почти всё пространство душевой комнаты, свободным оставался лишь небольшой закуток с раковиной и висящим над ней шкафчиком-зеркалом. Я промыл раны, после чего старательно забинтовал, там, где смог. Через неделю большинство из них уже зажило.
Заказ мне подбросили прямо в клинику. Однажды утром, обходя свои владения, я обнаружил почтовый конверт, лежащий на стойке регистратуры. При этом входная дверь оставалась закрытой, кто бы ни был почтальоном, он забрался через разбитое окно, стараясь не шуметь, и удалился так же тихо и незаметно, в то время как я, ничего не подозревая, спал наверху. Скорее всего, конверт был адресован человеку, спасшему меня, моему бывшему напарнику в последнем деле. Он как раз говорил и том, что не знал заказчика лично, а получил инструкцию в том месте, где их обычно получает и явился в указанное место в нужное время. Быть может, письмо как раз и было очередной инструкцией? Узнать это я мог, только вскрыв письмо, что я и сделал. Это был обычный белый почтовый конверт, без рисунков и марок. Внутри, как я и думал, были «инструкции», а именно: фотография объекта, перечень мест, в которых обычно он бывает, срок исполнения задания – неделя и обозначалась сумма за выполнение – десять тысяч долларов. Странно. Мой напарник явно работал на какой-то преступный клан, ведь не мог же заказчик напрямую написать такое письмо наёмному убийце. Значит, существовал центр, координирующий заказы и курьер из центра, доставивший мне письмо, несколько минут или часов назад был в моём убежище. Впрочем, откуда ему знать, что я был здесь? Или он всё-таки знал о моём присутствии? В любом случае, выбора у меня не было, заказ надо исполнить, так как запасы провизии подходили к концу, да и надоело мне уже обитать в этой дыре. Хотелось принять ванну и поесть что-нибудь повкуснее консервов, к тому же я уже оправился от ран, а по моим сохранившимся после потери памяти навыкам обращения с оружием, я понял, что действительно довольно часто имел с ним дело.
С фотографии на меня смотрел короткостриженный светловолосый мужчина с широкими челюстями, расплющенной переносицей и массивной шеей. От правого глаза до подбородка тянулся уродливый рваный шрам. Я сразу же окрестил его для себя не иначе как «Качок». Другого имени у него и быть не могло.
На вид заказ был довольно простым, никакой охраны у Качка не было, посещал он каждый день один и тот же спортивный клуб, после чего жрал пиво с сосисками в одном и том же баре. И чем такой «милый» человек мог быть кому-то неугоден? Но это сейчас меня интересовало меньше всего. Больше меня интересовали десять штук, на которые я собирался снять недорогой номер в гостинице и прилично поесть, в первую очередь, во вторую купить одежды, поскольку моя уже совершенно износилась, стыдно в городе появиться в таком виде, в-третьих, нужен был какой-то транспорт, ну а там дальше видно будет, куда применить оставшиеся деньги. Для начала нужно их заработать.
От города, по словам моего напарника, меня отделяли двадцать километров, никакого транспорта не имелось, поэтому я вышел из убежища за четыре часа до того, как Качок обычно покидал спортзал, прихватив с собой лишь верный Colt M1900 и глушитель к нему. Впервые за неделю я покинул клинику и оказался посреди старой дороги, край которой терялся в лесу. Трассой на самом деле давно не пользовались, местами через трещины в асфальте пробивались стебли густой травы, тут и там валялись сухие ветки деревьев и опавшая листва. Здесь было заметно темнее, небо над головой скрывалось за плотной кроной деревьев, сквозь которую едва пробивались солнечные лучи.
Но скоро лес кончился, уступив место равнине с выжженной травой, и я ощутил на себе весь пыл летнего зноя. Да, определённо, ходить пешком в город из убежища и обратно – неприемлемо. Я прошагал по пыльной трассе, кляня жару, где-то с полчаса, когда позади меня раздался грохот грузовика. Я протянул руку с оттопыренным вверх большим пальцем, но без особой надежды. К моему удивлению, грузовик не проехал мимо, а со скрипом остановился рядом, дверь кабины открылась, и я запрыгнул внутрь.
За рулём грузовика сидел какой-то жуткий деревенщина. Я хотел было протянуть руку для приветствия, но когда посмотрел ему в лицо, тут же отдёрнул обратно. Мужик был огромного роста, едва помещался в кабине, одет в какие-то лохмотья камуфляжного цвета. Он промычал мне что-то невнятное, достал откуда-то сбоку здоровенную бутылку водки, сделал пару больших глотков прямо из горла, рыгнул, и нажал на педаль газа. Он так и ехал всю дорогу до города, одной рукой держась за руль, второй за бутылку, периодически опрокидывая её себе в рот. Ехать с ним было ужасно мерзко, ко всему прочему в салоне ещё и как-то странно воняло, но иного выбора у меня не было. По крайней мере, он не пытался заговорить со мной, иначе бы я точно выпрыгнул прямо в поле.
Грузовичок, кряхтя и громыхая, въехал в город, успешно миновав пост дорожной полиции. Спортивный клуб, к моей удаче, находился недалеко от окраины, поэтому, едва водитель остановил машину на первом же светофоре и вновь приложился к бутылке, я поспешил покинуть этот чудный транспорт, хлопнув дверью вместо прощания. Обернувшись, я увидел, что водила как-то сочувственно посмотрел мне вслед и грузовик поехал дальше.
Времени у меня оставалось около часа, по идее, сейчас Качок уже тягает железо в спортзале. Я прошёл несколько блоков многоэтажных домов и присел на едва заметную лавочку, окружённую кустами сирени. Спортивный клуб располагался в подвале соседнего дома, отсюда, сквозь ветви был виден его вход.
Я на удивление хорошо ориентировался в городе, словно прожил в нём всю жизнь. Возможно, так оно и было. Я точно знал расположение домов, улиц, где нужно свернуть, чтобы срезать, знал все возможные пути для отступления, места скопления народа, где можно затеряться в толпе. Между спортзалом и баром, куда после тренировки в 90% случаев направлялся Качок, был небольшой рынок, где как раз я и планировал затеряться, если вдруг буду кем-то обнаружен, хотя до этого дойти не должно. Также на его пути располагалось достаточно укромных уголков и подворотен, так что его шансы на выживание падали практически до нуля.
Оценив обстановку вокруг, я двинулся в сторону спортзала, чтобы удостовериться, что Качок действительно сегодня там. Через зарешёченные узкие окна, находящиеся практически у самой земли, взгляду представлялись несколько пустовавших тренажёров и кусок жёлтого линолеума, покрывавший пол. Скорее всего, тренировка сегодня закончилась раньше, или её вообще не было. Расстроившись, я уже предвидел свой неблизкий обратный путь и завтрашнее возвращение к этому месту. Мои мысли прервал раскатистый смех и громкий мужской бас. Трое мужчин в синих спортивных костюмах, неся на плечах сумки, выходили из клуба. Я облокотился спиной о стену, сложил руки на груди и отвернулся в сторону. Они прошли мимо меня, не удосужившись даже обернуться, но я краем глаза смог разглядеть их лица. Качок шёл по центру, какой-то угрюмый и понурый, в то время как двое его друзей о чём-то энергично общались, жестикулируя руками.
Пора! Я неспеша двинулся за ними следом. Компания свернула в тёмную арку между двумя многоэтажными домами, я достал пистолет и быстро прикрутил к нему глушитель. Спортсмены остановились. Неужели услышали меня? На всякий случай я спрятался за кирпичным столбом, подпирающим свод. Раздалось чирканье зажигалки, и воздух наполнился запахом табака. Я выглянул из своего укрытия, чтобы оценить расстояние до своей цели. Ничего не подозревающие, они ржали и выпускали клубы дыма. Тупое мясо. Качок также стоял в центре. Спортсмены закончили курить, повыкидывали окурки и двинулись дальше. Качок немного задержался, отстав на несколько шагов от друзей. Сейчас! Я выскочил из своего укрытия, в два прыжка преодолел разделявшее нас расстояние и схватил Качка сзади за горло, так что он даже не успел вскрикнуть. Его друзья, не заметив исчезновения, продолжили свой разговор, уходя вперёд. Я навёл прицел одному из них на затылок, если бы кто-то из них в тот момент обернулся, пришлось бы пристрелить обоих. Но, к своему везению, они не оборачивались. Качок как-то даже не пытался вырваться, а повис, вцепившись ручищами мне в локоть, и я понял, что он потерял сознание.
Что ж, это всё упрощало. Я оттащил его в угол подворотни и пустил пулю в лоб. Острый кусок металла проделал аккуратную дыру в его черепе. В этот момент глаза его распахнулись, и мой взгляд встретился с его уже мёртвыми, пустыми зрачками. Я даже испытал лёгкий испуг, на долю секунды застыв на месте, но затем поспешил удалиться. Мёртвые глаза Качка так и остались смотреть невидящим взором на грязный потолок подворотни.
Дворами я вышел к дороге, ведущей за город. На душе было спокойно, и я неторопясь двигался по направлению к убежищу. Моё первое дело после потери памяти прошло успешно. Я ни на секунду не сомневался в успехе операции, и всё прошло на удивление удачно – Качок буквально сам попался мне в руки.
Мимо прогромыхал грузовик, напоминающий тот, который подвёз меня в город, но я не стал его останавливать, решив пройтись пешком. День клонился к вечеру.
СТАРИК
Деньги за Качка я получил тем же образом, что и заказ на него – кто-то подбросил конверт на регистрационную стойку. Я сначала хотел выследить курьера, затаившись где-нибудь неподалёку, но дневная усталость взяла верх, и я завалился спать в своей палате на третьем этаже, а проснувшись утром, обнаружил конверт с деньгами. Пересчитал зелёные хрустящие бумажки с изображением Франклина – там было ровно десять тысяч, доел последнюю банку консервов, от которых уже слегка подташнивало, и рванул в город.
Где-то около недели я предавался радостям жизни – снял номер в гостинице, чуть дороже, чем до этого планировал, обедал в ресторанах, купил себе несколько дорогих костюмов. Денег вполне хватало, чтобы покрыть все эти расходы. За две штуки приобрёл поддельные документы и старенький фермерский Ford-пикап 73-го года. Несмотря на свой приличный возраст, кузов машины блестел на солнце, а мотор ровно мурлыкал под капотом. Я загрузил кузов пикапа несколькими ящиками консервов и другой долгохранящейся едой и отправился на нём в клинику. Деньги подходили к концу, в моих карманах оставалось долларов десять и, если за время моего недельного отсутствия не поступило ни одного дела, то продуктов мне бы хватило ещё на месяц, но в душе я надеялся в скором времени вернуться в гостиницу, к нормальной жизни. Клинику я планировал использовать лишь как временное пристанище для подготовки к заданиям и для хранения оружия. Хотя, рано или поздно мне всё равно придётся перебраться подальше от этого места, и от этого города, как и моему предшественнику. Нельзя всё время работать незамеченным, да и к тому же, кто бы ни был моим работодателем, он знал об этой клинике, а это вызывало внутри меня чувство дискомфорта и опасности.
Лесная дорога встретила меня свежестью и стрёкотом птиц. Воздух здесь был более влажным, чем в городе и я с наслаждением вдохнул полной грудью. Форд стремительно пересёк участок леса и вот я уже оказался у ворот клиники. Старое здание всё так же ждало меня в тишине, ветер раскидывал в стороны от дороги пучки высохшей травы. Закатное солнце окрашивало облезшие стены в ярко-алый цвет.
Что-то было не так, как прежде. Моё чутьё мне подсказывало, что я находился здесь не один. Слух и зрение обострились. Беззвучно я вылез из кабины автомобиля и мягкой, чуть ли не парящей походкой пробрался к зданию, достав из кобуры пистолет. Я прислонился ухом к главному входу, каково же было моё удивление, когда дверь поддалась под лёгким натиском и створки её распахнулись. Но ведь я всегда запирал её изнутри, предпочитая выбираться наружу через окно!
Спереди раздался гаденький смешок. Я поймал равновесие, немного пошатнувшись из-за неожиданно раскрывшейся двери, и направил дуло пистолета внутрь клиники, в сторону регистрационной стойки, на которой сидел, свесив ноги и что-то жуя, нелепого вида старик. Невесть откуда взявшийся, он словно не замечал меня, доедая яблоко. Старик посмеивался и откусывал, уставившись на полудоеденный огрызок. От такой наглости я оцепенел и не мог вымолвить ни слова, молча наблюдая за происходящим, но не спускал старика с курка. Он доел, потом размахнулся и бросил огрызок в мою сторону. Я выстрелил, пуля попала в то, что осталось от яблока, превратив его в пыль, и вошла в потолок почти над стариком. А тот всё продолжал улыбаться, как ни в чём не бывало, смотря теперь уже в мою сторону.
- Ты кто такой, мать твою???
- Мою мать? – противным пискляво-старушечьим голосом произнёс он. – Её да-а-а-вно уже нет в живых.
- Что ты здесь делаешь?
- Я здесь работаю, молодой человек, а что здесь делаете Вы? – глазки старика засветились каким-то дьявольским огоньком.
- Что значит, работаешь? – с подозрением спросил я. – Здесь уже давно никто не работает, не морочь мне голову! Твоя жизнь сейчас на волоске!
- А Вы шутник, молодой человек. Ещё и ужасно неучтивый. Я вот к Вам на «Вы», хотя Вы и гораздо младше меня, а Вы как-то сразу перешли на «Ты». К тому же ставите под сомнение факт того, что я тут работаю. Я письма ношу.
- Письма?! Что ты о них знаешь, отвечай!
- А что мне о них знать? Письма и письма, приношу и уношу, если их никто не забирает. Вам письмо, кстати, если Вы живёте в этом месте.
- Кто их присылает?
- …, - старик молчал, хитро уставившись на меня.
- КТО ИХ ПРИСЫЛАЕТ?!! – грозно сказал я, чётко произнеся каждое слово.
- От меня ты об этом не узнаешь, - был ответ.
- Ты в этом уверен? Я знаю несколько очень изощрённых пыток, - припугнул я его. На деле, пытать старика я не собирался, скорее всего, я ничего от него не добьюсь, что-то подсказывало, что курьерами у моего «работодателя» служат те, кто действительно умеет держать язык за зубами. А возможно, что он ничего и не знает, но если даже и знает, что мне сейчас это даст? И, примени я против него силу, могу лишиться и «работы», и убежища.
- Неужели такой человек как Вы будет пытать беззащитного старика? – точно прочитав мои мысли, ответил он ехидно.
- Ты прав, - сказал я, опустив пистолет.
- Вот и чудесно, просто чудесно. Я буду часто приходить к Вам, молодой человек. У меня есть много писем для Вас, да-да, они уже написаны и ждут своего часа. Одно за другим я их Вам принесу, одно за другим…, - в глазах старика снова заплясали, как мне показалось, язычки пламени.
- Так ты сказал, что работаешь здесь. Что ты имел в виду?
- Что ещё можно иметь в виду под словами «я здесь работаю»? – ответил он вопросом на вопрос. - Вы ведь не глупый, молодой человек.
- И всё-таки мне непонятно. И перестань называть меня молодой человек. Я тебе не сопляк какой-нибудь. Меня Мик зовут.
- Я работаю почтальоном здесь, при клинике. Ношу письма, туда-а-а-сюда-а-а, бегаю, в общем.
- Клиника ведь давно не работает…
- Не работает-то, не работает, но письма-то шлются и шлются и есть, кому их получать и читать-читать и делать то, что в письмах написано, да…
- Подожди. То есть ты и до пожара носил сюда эти письма? Но это же невозможно.
- Пожара? О да, задолго до того, как он сжёг правое крыло. Теперь вот приходится оставлять их в регистратуре, поскольку в правое крыло теперь никто не заходит.
- Кто этот «он»?
- Тот, кто сжёг правое крыло. Больше я о нём ничего не знаю, хотя, подожди, - старичок почесал затылок, - кажется, он прочитал несколько писем, если мне не изменяет память на старости лет. А как его звали мне неизвестно.
- Что ещё ты о нём знаешь? – угрожающе произнёс я, снова подняв пистолет.
- Тише, тише, Микки. Убери пистолет, он тебе всё равно не поможет. Я бы на твоём месте спрятал его подальше и приберёг патроны, - лукаво прищурившись, старикан, пригрозил мне пальцем.
- А если я прострелю тебе ногу, старый дурак, может быть, ты запоёшь по-другому? Надоело мне тут с тобой церемониться, - я выстрелил, пуля угодила в стойку ровно между его коленей. Эхо от выстрела разнеслось по пустым коридорам психиатрической клиники.
Лицо старика вдруг стало серьёзным, гадливая ухмылка исчезла:
- Я расскажу тебе, Микки, если ты так этого хочешь, хотя и рассказывать, в принципе, нечего. Он, тот, кто поджёг правое крыло, был убийцей. Он работал на них, - старик поднял в воздух руку, держащую письмо. – Видишь ли, Микки, это место не совсем обычное, как ты мог понять. Не в том смысле необычное, что это психушка. В другом, более глубоком смысле, не зря Они выбрали его. В правом крыле содержались пациенты – сплошь серийные убийцы и маньяки. Я не знаю точно, но, видимо они создали вокруг себя такую ауру, или по какой-то другой причине, но в больницу вдруг стали приходить письма с инструкциями по убийству людей. Кто-то наблюдал за этими людьми, описывал их привычки, делал фотографии, а потом слал эти письма сюда. Их получал медицинский персонал. А потом этих людей, чьи фотографии были в письмах стали убивать одного за другим. Всех-всех. Письма всё шли и шли. И убийства продолжались. Скажу тебе по секрету, это я всё время приносил эти письма. А что? Мне хорошо за это платят. Я работал курьером в клинике, ну, знаешь, носил письма на почту и с почты, клиника ведь находится на отшибе и обычные почтальоны отказывались к нам ездить. Да и потом, кроме писем приходилось таскать всякие документы, бумажки, ну там, счета, квитанции и прочую ерунду. И однажды, в городе, ко мне подошёл один странный человек, который предложил хорошие деньги, всего лишь за то, что я подброшу всего одно письмо на стол секретарю в клинике, вместе с остальной корреспонденцией. Конечно, же, я согласился, ведь я тогда получал какие-то копейки и был рад любой прибавке к более чем скромному жалованью. Так вот, письма эти я получал от разных людей, в разных частях города. Со временем я уже научился видеть их среди толпы. Хотя, трудно не заметить их пристальный, не отрывающийся взгляд. Письма я оставлял на столе у секретаря, дальнейшая их судьба оставалась для меня неизвестной. Людей начали убивать. Я не знаю кто, но скорее всего это был кто-то из клиники. А потом случился пожар. Я случайно увидел его, убегающего в лес. Перед тем, как скрыться в чаще, он достал пистолет и сделал несколько выстрелов в темноту. Звуки от них заглушили крики людей из правого крыла, крики безумцев, пожираемых огнём. Я не забуду эту ночь. Потом клинику закрыли, штат персонала расформировали, а больных перевели в другие учреждения. Но я всё продолжаю встречать Их и приносить письма сюда. И получаю за это неплохие деньги, да…
Последние солнечные лучи уже покинули здание, темнота неспеша выходила из леса и окутывала клинику, когда старик, наконец, закончил свой рассказ.
Что-то в его словах не вязалось, но я не мог понять что именно. В это время старичок, воспользовавшись моим замешательством, спрыгнул со стойки и быстро, несмотря на преклонный возраст, метнулся в коридор.
- Стой! – крикнул я ему вслед и бросился за ним. Когда я добежал до угла, за которым он исчез, то увидел лишь, как тень мелькнула за пустым дверным проёмом в дальнем конце коридора. Я забежал в ближайшую палату и выглянул через её окно на улицу. Старик уже мчался по пустынной дороге, уходящей в лес, поднимая пыль.
- Ещё увидимся, старый плут, - еле слышно сказал я и вышел из палаты.
Аккуратный белый конверт, оставленный моим гостем, лежал на регистрационной стойке.
СЕРДЦЕЕД
Конверт, я, естественно, тут же вскрыл. Внутри была фотография молодого мужчины, лет тридцати, слегка небритого, жгучего брюнета с изумрудно-зелёными глазами. Его взгляд был какой-то пронизывающе-печальный, словно заглядывающий в душу. Как оказалось, мой новый объект был весьма успешным ловеласом, в связи с чем, мест для его убийства у меня было три, на выбор: ночной клуб, где он обычно знакомился с девушками, небольшой итальянский ресторанчик, вернее его летняя площадка, куда он любил приводить на следующий день своих «новоиспечённых» пассий, либо гостиница, где они предавались любви после ресторана или ночного клуба. У первых двух мест был очевидный минус – большое скопление людей, поэтому я выбрал гостиницу. К тому же, это была именно та гостиница, в которой я уже останавливался ранее, знал расположение служебных помещений и номеров, и персонал в основном был мне знаком. Я уже составил в уме план по выполнению задания, но сперва нужно было отдохнуть.
Я закрыл главный вход на засов, так, на всякий случай, поднялся к себе на третий этаж и лёг спать, но уснуть сразу не получилось. В голове раз за разом прокручивался рассказ старика. Ну конечно! Старик не сказал ему, откуда он знает, что тот человек, который поджёг клинику, был убийцей, выполняющим заказы из писем. Вот, что не вязалось в его рассказе. Также не давал покоя тот факт, что Поджигатель в кого-то стрелял в лесу. Кто бы это мог быть? Какие-то случайные свидетели?
Мои мысли прервал шорох снаружи. Конечно, ночной лес был полон различных звуков, но этот шорох отличался от всех остальных, мой острый слух не зря его выделил. Возможно, в окрестностях пробежало какое-то животное, но через несколько секунд он повторился снова и я понял, что животное не стало бы двигаться настолько медленно. Шорох был похож скорее на звук волочащегося по земле тяжелого мешка.
Я с неохотой поднялся и выглянул в окно. Так и есть, из леса в сторону здания неторопливо шла одинокая фигура. Кто бы это мог быть, в такое время и в таком месте? Человек заблудился в лесу? Кто бы он ни был, жить ему оставалось несколько минут, собственная безопасность была для меня в тот момент дороже его жизни. Я достал девятимиллиметровую снайперскую винтовку, оставленную мне в «наследство» бывшим напарником, и через её ночной прицел оглядел окрестности, пытаясь выяснить, действительно ли, «гость» пришёл один. Но в лесу никто не прятался, по крайней мере, мне не удалось никого увидеть. Тем временем, ночной посетитель проделал уже половину пути от леса к входу в клинику. Я быстро прицелился и выстрелил, пуля расколола ему голову, и тело грузно шлёпнулось о землю.
Я не стал спускаться вниз и прятать труп, решив похоронить его утром. Ещё некоторое время смотрел на лес через прицел, потом убрал винтовку и лёг, вслушиваясь в ночную тишину. Долгое время я не мог уснуть, чувство затаившейся тревоги не покидало меня.
Сон мой, тем не менее, был крепким и, проснувшись утром, я почувствовал прилив сил. Свежий лесной воздух бодрил и вносил в голову какую-то ясность, что ли. Мысли шли ровно и чётко выстраивались в распорядок сегодняшнего дня. Умыться, похоронить труп, позавтракать, зарядить Кольт, приехать в город, по дороге заправив машину бензином, найти Сердцееда в одном из мест, которые он регулярно посещает, следить за ним до тех пор, пока он не поведёт свою пассию в гостиницу, взломать замок, в то время когда они будут заняты друг другом настолько, что не смогут услышать щёлканье отворившегося замка, а затем уже действовать по обстоятельствам, но быстро и уверенно, по возможности избегая лишних убийств. Ведь мне платили только за того, чья фотография была в письме, зачем нужны лишние жертвы?
Я наскоро умылся и спустился вниз, на террасу клиники. Трупа на месте убийства не оказалось, лишь сухая трава была примята там, где он упал, следы крови также отсутствовали. «Но ведь это невозможно! – подумал я. – Трава говорит о том, что на этом месте лежало его тело, но не могло же оно так просто исчезнуть? И куда делась кровь? Мистика какая-то». Но разбираться во всём этом у меня не было времени, выстроенный мной план не подразумевал под собой расследования ночного происшествия, да и какой в этом смысл? Факт оставался фактом – тело исчезло. Что ж, по крайней мере, вместе с его пропажей отпала необходимость его закапывать.
Мотор старенького Форда плавно завелся, и я выехал на дорогу, оставляя позади унылые стены клиники. Покрутив круглую ручку радиоприёмника, я настроился на единственную доступную волну.
«… труп мужчины, обнаруженного в… шшшшшш… дома номер сто семьдесят два… шшшш… говорит о том, что убийство было заказным… шшшш… возбуждено уголовное дело по статье… шшшш….»
Я ухмыльнулся. Значит, полиция уже начала искать убийцу Качка. Что ж, пусть ищут, но что-то мне подсказывает, что это будет очередное нераскрытое дело. Весело насвистывая, я выехал из леса. Радиосигнал вдруг совсем пропал на некоторое время, из динамиков разносилось лишь сплошное шипение. Затем шипение прекратилось, и абсолютно без всяких помех замогильный голос произнёс: «Мёртвые… идут… Конец». Наверное обрывок какого-то радиоспектакля. Я выключил бесполезный приёмник и оставшуюся дорогу слушал лишь шум двигателя и свист ветра.
Мне снова везло. Я остановил машину на парковке перед рестораном и увидел, что Сердцеед как раз отодвигал плетёное кресло из ротанга, приглашая светловолосую молодую девушку присесть за стол. Высокий официант во фраке положил перед ними меню в красном кожаном переплёте. В ресторане звучала приятная ненавязчивая музыка, ласкающая слух, официанты плавно двигались между столиками, посетители вели непринуждённую беседу, потягивая вино из бокалов на длинных ножках.
Сердцееду и его даме также подали по бокалу с тёмно-красным напитком и принесли какое-то блюдо на серебряном подносе. Я терпеливо ждал, не покидая салона своего автомобиля, пока Сердцеед вдоволь насладится завтраком, как-никак он был для него последним в этой жизни. Парочка, неторопясь, расправилась с едой и напитками, официант подал десерт, который также был съеден. Сердцеед расплатился по счёту, и, не дожидаясь, пока официант принесёт сдачу, так же галантно помог девушке встать. Они вышли из ресторана и сели в кабриолет красного цвета. Я осторожно повёл машину следом за ними, держась на значительном расстоянии. Я не боялся упустить их из виду, ведь знал, куда они направляются.
Кабриолет остановился на парковке перед гостиницей, парочка вошла внутрь, выждав минуты две, я последовал за ними. Когда за мной закрылись автоматические раздвижные двери, моя цель уже покинула вестибюль, по все видимости, направившись непосредственно в номер. Я подошёл к администратору в оранжево-белой униформе, под цвет фасада гостиницы, сидящему за длинным столом в дальнем конце вестибюля.
- Чем могу служить, сэр? – учтиво спросил он.
Я наклонился к нему поближе, незаметно заглянув в журнал записи постояльцев. В последней заполненной графе, в строке комнат значился номер 226.
- Я бы хотел снять номер эконом-класса, на сутки.
- Да конечно, третий этаж Вас устроит?
- Вполне.
- Могу я попросить Ваши документы, сэр?
Я протянул ему поддельный паспорт. Мужчина вписал мою фальшивую фамилию в новую графу в своём журнале и вернул паспорт обратно.
- С Вас десять долларов. Благодарю Вас, - он снял с крючка позади себя позолоченный ключ и протянул мне.
Я проследовал по лестнице в свою комнату, по дороге замечая расположение видеокамер. Комната охранника, наблюдающего с помощью них за всей гостиницей, находилась на первом этаже, моя цель была на втором, моя комната на третьем. Необходимо было вырубить всего две камеры, по одной на каждом этаже. Я закрыл дверь своего номера и облокотился на неё спиной. Надел чёрные перчатки из тонкой кожи, чтобы не оставлять своих отпечатков. Достал пистолет, прикрутил глушитель. Сколько у меня было времени, с того момента когда я вырублю первую камеру, до того как охранник поднимется со своего кресла и придёт сюда, чтобы проверить в чём дело? Около одной минуты, может быть и меньше. Какова вероятность того, что в то время, пока я буду взламывать дверь (а это около десяти секунд) кто-нибудь из постояльцев не выйдет в коридор? Весь этот план казался мне всё менее и менее верным, пока я совсем от него не отказался. Я выглянул в окно. Оживлённая городская улица в разгар рабочего дня. Даже если мне удастся проникнуть в номер Сердцееда через фасад, шансы остаться незамеченным кем-нибудь из случайных прохожих также стремились к нулю. Мозг лихорадочно перебирал возможные варианты. Можно было устроить короткое замыкание, тем самым частично вырубив электричество, но ничто не гарантировало, что отключатся именно нужные мне камеры. Да и после этого полиция легко бы вышла на меня, так как источник замыкания быстро бы нашли в моём номере. Можно было вызвать служащего, оглушить его и переодеться в его форму, но опять же, это бы сразу навело на меня следствие, а «светиться» мне нельзя. И никакой гарантии того, что его форма мне подойдёт. Вдруг вообще пришлют какую-нибудь худенькую девушку? Был ещё электрический щиток на этаже, но, чтобы добраться до него незамеченным, надо было вырубить камеру. Замкнутый круг. Ещё камеру можно было «ослепить» на некоторое время лазерной указкой, но её не было под рукой. Неужели я зашёл в тупик, неужели мои навыки убийцы были не настолько сильны, чтобы разрешить эту головоломку? Нужно было действовать незамедлительно, поскольку я не знал, сколько у меня оставалось времени. Или может быть стоит оставить эту затею, и убить Сердцееда позднее? Выследить его, когда он распрощается со своей подружкой и убить по дороге домой? Но чутьё мне подсказывало, что это также неверный вариант.
Мне помог случай. Из коридора раздался грохот, за которым последовал пьяный крик:
- Я вам покажу сейчас кино, ох-хо-хоооо!
И снова грохот, вместе с металлическим звоном и скрежетом. Я приоткрыл дверь номера и выглянул наружу. Что за неслыханная удача! В конце коридора стоял мужик в семейных трусах и колошматил чем-то о панельную стену. Над его головой, в том месте, где до этого висела камера, торчала связка искрящихся проводов и согнутый кронштейн. Приглядевшись, я понял, чем он окучивает стену! Дорогая техника для видеонаблюдения превратилась в его руках в кучку искорёженного пластика. Мимо меня, в его сторону, уже мчался охранник и администратор гостиницы с криком: «СЭР, НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЕ ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ! Я БУДУ ВЫНУЖДЕН ВЫЗВАТЬ ПОЛИЦИЮ».
Воспользовавшись суматохой, я выскочил из номера, прямо за их спинами, пробежал через лестничный пролёт на второй этаж и точным выстрелом снёс висевшую там камеру. Быстро нашёл дверь с номером 226, приложил к ней ухо. Как и предполагал, через неё я услышал сладострастные стоны. Достал из кармана отмычки, с их помощью справился с замком даже меньше, чем за десять секунд, открыл дверь и проник внутрь, беззвучно закрыв её за собой.
Дальше всё прошло по чётко продуманному мной плану. Белокурая девушка сидела сверху на Сердцееде, усиленно двигая бёдрами. Крадучись, словно кошка, я приблизился к кровати и медленно выпрямился за голой, извивающейся спиной девушки. Через её плечо я увидел, как блаженные глаза Сердцееда наполняются страхом при виде меня. В следующую долю секунды я зажал ей рот и, точно рассчитав силу второй руки, ударил её в затылок прикладом пистолета. Её тело мгновенно обмякло, и я отпустил его. Девушка будто бы прилегла отдохнуть, уткнувшись лицом в простыни.
Сердцеед не успел даже шевельнуться. Возможно, на миг он понял, что это конец. Пуля, вылетая из дула глушителя, издала еле слышный короткий свист, пригвоздив голову Сердцееда к подушке. Его рот распахнулся в беззвучном крике, руки упали, свесившись с кровати. Вот так просто и легко я оборвал земную жизнь пожирателя женских сердец. В миг наслаждения, за его любимым занятием, в момент обладания прелестной белокурой красавицей, да о такой смерти он мог только мечтать! Я почти считал, что оказал ему услугу, ведь эта смерть была для него прекрасным выбором, если выбирать между ней и смертью от старости, в немощном теле, страдающем от болезней.
Я накрыл «влюблённых» одеялом, взял со столика оранжевую табличку-крючок с надписью «Не беспокоить» и, выйдя из номера и закрыв дверь, повесил её на ручку. Теперь персонал гостиницы врятли зайдёт в номер до того, как выйдет срок, на который Сердцеед снял комнату. Его подружка, теперь уже бывшая, очнётся не раньше, чем через час, так что времени, чтобы убраться у меня с запасом.
На третьем этаже за это короткое время уже всё стихло, по всей видимости, взбесившегося мужчину удалось быстро успокоить. Я вернулся к себе в комнату, снял перчатки, разобрал пистолет, выждал несколько минут и снова покинул номер. Администратор в вестибюле встретил меня приветливой улыбкой, которая тут же сменилась удивлённым выражением лица, когда увидел протянутый мною ключ от номера:
- Что-то случилось, сэр?
- Срочный вызов, по работе, - невозмутимо ответил я, добавив, - да и шумно тут что-то у вас.
- О, я прошу прощения, если Вы имеете в виду тот нелепый инцидент, всё уже улажено, можете отдыхать спокойно, уверяю Вас.
- Спасибо, но мне действительно нужно ехать.
- Как пожелаете, сэр. Надеюсь в скором времени видеть Вас снова.
- Обязательно, приятель, - я улыбнулся и вышел на улицу через раздвижную дверь.
Конечно, скоро копы обшарят всю гостиницу, в поисках следов убийцы, внешности которого они не знают, но ничего не найдут. Могут, конечно, заподозрить и меня, но у них нет никаких доказательств, а найти в городе они меня врятли смогут, даже если администратор детально опишет им мою внешность. Дело было сработано чисто, хоть и с некоторыми нюансами, впредь я решил более детально продумывать все возможные обстоятельства и варианты, чтобы не попасть в подобную ситуацию. Зато у меня теперь будут средства для безбедного существования, и я планировал взять «отпуск» по крайней мере, на пару недель. Четырнадцать дней отдохнуть от всего и набраться сил для новых дел.
БРОДЯГА
В целом, я чувствовал себя сносно, даже можно сказать отлично, несмотря на потерю памяти. Не сказать, что моя нынешняя жизнь вполне меня устраивала, я откуда-то знал, что раньше жил несколько иначе. Быть может с тех времён и осталась эта тяга к роскошным костюмам? Вот и сейчас, глядя на себя в осколок зеркала, стоя на полу в пустой душевой комнате с побитой и отколовшейся местами плиткой, я видел сильного молодого мужчину в дорогом чёрном костюме. Он, то есть я, как-то не вписывался в окружающую разруху и запустение, да и не был похож на матёрого убийцу. Навыки, конечно, были, с этим не поспоришь, но неужели я всю жизнь только этим и занимался? Я не хотел верить в это, но память, странная штука, словно решила наказать меня за прежние грехи. Но я продолжал жить в надежде на то, что когда-нибудь она вернётся, а с ней и моя прошлая жизнь, которая, я уверен, была лучше нынешней. Нет, в деньгах я не испытывал нужды, «гонорар» за Сердцееда составил двадцать тысяч долларов, что позволило мне «шиковать» некоторое время. Моё тело было здоровым и крепким, но что-то беспокоило меня. Может быть, так действовала окружающая обстановка: грязные старые стены, гнилой пол, тёмные коридоры клиники, повидавшие боль и страдания людей, потерявших рассудок? Хотя, откуда я знал, что все они страдали? Некоторые находились в своём, доступным для них одних мире. Больше всего пугали те, которых постигла незавидная участь сгореть заживо в своих тесных палатах-тюрьмах с зарешёченными окнами. Мне не было их жалко, ведь они причинили столько зла этому угасающему, как солнце за окнами клиники, миру, но каждый из них, я думаю, был по-своему несчастен. А ведь я ни разу так и не бывал в соседнем крыле, предпочитая думать, что там не осталось ничего, кроме обглоданных огнём стен… Снаружи, глядя на здание, казалось, что так оно и было, сквозь пустые проёмы окон зияла чернота, словно из пустых мёртвых глазниц. Интересно, убрали кости погибших, или же так и бросили там, без погребения? От этой мысли становилось жутковато, но не более того.
Я вышел из душевой, хранившей на данный момент запасы воды, которые я регулярно пополнял. Свою палату я оборудовал под настоящее убежище, превратив её в склад провизии и боеприпасов. Консервов хватило бы, наверное, на целый месяц осады, а если «затянуть пояс потуже», то и на все два. В моём арсенале почётное место занимал верный Кольт М1900, не менее горячо любимый «Винторез» с набором оптических прицелов практически на все случаи жизни, способный пробить сталь с расстояния четырёхсот метров, известный во всём мире убийца – автомат Калашникова, точнее несколько модернизированная его модель, АЕК-972, калибра 5,56 мм, здоровенный помповый дробовик Винчестер 1300 Defender и огромный запас патронов для всех этих пушек. Была в наличии даже одна граната Ф1, которую я приобрёл скорее ради интереса, нежели для применения, поскольку я привык работать тихо. Сверху, на полках с консервами, располагалась целая коллекция охотничьих ножей. В принципе, я мог обойтись лишь Кольтом и «Винторезом», а всё остальное «добро» прикупил потому, как к оружию меня тянуло не меньше, чем к дорогим костюмам.
Как и планировал, я провёл две недели, праздно шатаясь по городу, ночуя в самых разных местах, от дорогих отелей, до салона своего Форда, остановив его в каком-нибудь тихом небольшом дворике. Начали возвращаться мои прежние вредные привычки – я пил много алкоголя, предпочитая в основном выдержанный шотландский виски, курил толстые сигары с ванильным вкусом. Старенький пикап, конечно, не вязался с моим дорогим костюмом, но я ни капельки его не стеснялся, испытывая к нему такую же привязанность, как к надёжному, проверенному временем другу. Я знал, что такое друзья, значит, в прошлом они всё-таки у меня были, что опять же не укладывалось в образ жизни наёмного убийцы. Быть может, я был солдатом? Таким же убийцей, но не выходящим за рамки закона, убивающим с разрешения и ради государства? Может быть, очень может быть.
Не сказал бы, что мне не хватало общения, время, проведённое в одиночестве в пустовавшей заброшенной клинике, я с лихвой навёрстывал в городе, посещая места, где можно было повеселиться: бары, рестораны, ночные клубы, рок-концерты или просто болтался по многочисленным площадям и тихим скверам с фонтанами. Деньги открывали мне двери любых заведений, приветливый персонал, широко улыбаясь, провожал меня внутрь, даже каменно-кирпичные лица вышибал порой становились добрыми, как только им в карман попадала купюра из моего туго набитого кошелька. Недостатка в женской ласке и сексе также не было, любые мои грязные мысли за столь же грязные деньги готова была удовлетворить целая армия грязных сук. И я падал в эту грязь с удовольствием, как в одной знаменитой песне.
Периодически я возвращался в клинику, привозя очередную коробку с провизией, патронами, сигарами и бутылками виски. Постепенно ещё три комнаты превратились в склады, весь хлам из них был беспощадно выброшен из окна, не из-за лени я не стал его сжигать, пусть снаружи здание выглядит ещё более заброшенным. Освободившееся место заняли ровные ряды различных полезных мне вещей.
Второй этаж представлял собой точную копию третьего, как это обычно бывает в таких зданиях, за тем лишь исключением, что пол в одной из комнат обвалился на первый этаж.
Подвал, в котором я очнулся после потери памяти, то самое место, с которого я веду отсчёт своей новой жизни, заполнился водой. Однажды, приехав после недельного отсутствия, я заметил тонкую струйку, стекающую по стене, но не придал ей значения. Вода пробивалась откуда-то сверху, из щели в плитке, поток был настолько незначительный, что я еле заметил его. Тогда я был настолько измотан, что даже не стал ничем заделывать брешь, поспешив к себе на третий этаж, а наутро и вовсе забыл об этом. Вернувшись сюда через недели две, я смог увидеть лишь край лестницы, уходящей в мутную тёмную воду, на поверхности которой плавали осколки плитки. По всей видимости, грунтовые воды прорвали стену в моё отсутствие и заполнили собой подвал.
В электрощитовой комнате я обнаружил рабочий дизельный генератор, но, надо сказать, он работал настолько громко, что, запустив его всего один раз, я решил отказаться от идеи его эксплуатации. Да и к чему мне электричество? Мою укромную спальню-палату прекрасно освещал огонь керосиновой лампы, радиоприёмник работал от батареек, запас которых всегда был под рукой. Странно, но меня иногда прямо тянуло сюда, здесь я чувствовал себя как-то уютней, чем даже в номере какого-нибудь дорогого отеля.
Вот и сейчас, сидя на мягком спальном мешке и чистя свой пистолет, я наслаждался, пусть и неестественным, но таким приятным уютом. Неестественным, потому что мало кому станет уютно в одиночестве, в палате давно покинутой и забытой всеми, глухой психиатрической клиники, чьи коридоры заполняет зловещая темнота, а снаружи окружает плотное кольцо леса. Огонёк плясал за мутным стеклом лампы, тени на стенах подрагивали ему в такт, из радио доносились мелодичные звуки какого-то шлягера, годов шестидесятых, снаружи лил мелкий дождь. Чтобы его капли не заливались внутрь, пришлось прикрыть окно куском брезента.
Я сидел, насвистывая себе под нос незамысловатую мелодию, которую вещал приёмник и чистил Кольт, когда из коридора раздался скрип половицы. Я тихо положил разобранный пистолет на мешок, и взял в руки заряженный автомат. Снова скрип, уже несколько ближе. Медленно, беззвучно я подкрался к полуоткрытой двери, и встал у стены, рядом. Скрип, следом за ним шарканье. Дверь, за которой стоял я, открылась и в комнату ввалился какой-то оборванец.
Бродяга. По его грязной одежде и со слипшихся вонючих волос струилась вода, на ботинки налипли куски земли. Толком даже не оглядевшись по сторонам, он накинулся на открытую банку консервов, которая предназначалась мне на ужин, и своими чёрными руками стал запихивать их себе в рот, при этом ужасно чавкая. Он сидел на корточках, по-лягушачьи нагнувшись над стоявшей на полу банкой. Я наблюдал некоторое время за всем этим безобразием, стоя прямо у него за спиной. Дождь за окном усилился, край брезента слетел с гвоздя, на котором висел, прикрывая разбитое окно, и теперь вода лилась прямо Бродяге на макушку. Ему было всё равно, он продолжал уплетать еду. Моё терпение кончилось, я подошёл к оборванцу и обрушил рукоятку автомата ему на голову. Бродяга упал носом прямо в банку, из которой ел, металлическая крышка, наскоро вскрытая охотничьим ножом, проткнула ему левый глаз. С рукояти автомата капала кровь, а в месте удара, на голове Бродяги появилась вмятина, как на пропускавшем воздух футбольном мяче. Я не рассчитал силу, тем самым убив его. Не специально, но вполне осознанно я лишил его жизни, впервые череп человека показался мне настолько хрупким, будто протухшее яйцо.
Самым обидным во всей ситуации было то, что эта паскуда потопталась по моему спальному мешку, а, умирая, и вовсе загадила его своей вонючей кровью. Что ж, в нём я тебя и похороню. Запихав тело Бродяги в свой спальник, и положив ему туда также, для «компании», несколько расшатавшихся кирпичей из стены, я перетащил его на первый этаж. Затем открыл дверь затопленного подвала и опустил тело в мешке на ступеньки. «Туда тебе и дорога», - подумал я и пнул его ногой. Сделав прощальный «бульк» мешок скрылся во мраке воды.
Я решил напиться. Нельзя было расшатывать свои нервы, это грозило мне проблемами «на работе», а виски приятно их успокаивал. Я позволил себе включить радио погромче, ведь из него звучала музыка, так подходящая сегодняшней ночи. Тревожная, но мощная, плавучая мелодия Apocalyptica – Rage of Poseidon, как объявил её название голос ведущего, будто вливалась, вместе с виски, прямо в сердце, дождь всё лил и лил из окна, огонь в лампе дико танцевал, трепыхавшись на ветру. Ночь торжествовала за окном, ветер и шум листьев вторили демонической музыке, наполнявшей меня уже с головы до ног. Я высунулся в окно и закричал, эхо от моего крика волной прокатилось по округе, дождь ласкал мне лицо, заливался в глаза. И снова виски, и снова жар течёт вниз по горлу, расползаясь по всему телу. Я кружился в центре комнаты, уставившись в потолок и расставив руки в стороны, и кричал, кричал от разрывающего меня непонятного чувства. Все звуки для меня слились воедино в торжествующий крик ночи, ночи Дождя и Убийства.
Мелодия закончилась, а я за это время выпил целую бутылку. Радио однотонно шипело. Комната плыла перед глазами, я выронил пустую бутылку на пол, та упала и разбилась. Сам я пошатнулся и опёрся обеими руками о стену, зажмурился, пытаясь остановить расшатавшуюся комнату. Когда я снова открыл глаза, мой взгляд упёрся в нацарапанные острым предметом по штукатурке большие буквы: «М и К», между которыми было написано… Сейчас я смог чётко разобрать, ЧТО было написано между ними, более мелкими буквами. Целиком фраза означала: «Мертвые идут Конец».
В эту дождливую ночь мне пришлось спать прямо на голом полу, сперва ещё раз хорошенько приложившись к свежеоткупоренной бутылке виски.
КОТ
Утром окрестности погрузились в густой туман. Проснувшись с дикой головной болью и сухостью во рту, я понял, что к тому же ужасно замёрз за ночь и пожалел о том, что отдал свой тёплый спальник какому-то мёртвому бомжу. Мешок сейчас лежал на дне озерца, образовавшегося в подвале клиники, и мог согреть лишь мертвеца, лежавшего в нём. От этих мыслей стало ещё больше не по себе. Масляная лампа давно потухла, посреди комнаты образовалась лужа, оторванный кусок брезента валялся грудой у окна, из которого, точно украдкой, туман пробирался внутрь, тут же рассеиваясь. Всё моё тело била мелкая дрожь. Сейчас бы оказаться в тёплом номере гостиницы… Я потянулся за полупустой, лежащей на боку бутылкой виски и сделал глоток, но тут же, закашлявшись, словно школьник, делающий свою первую затяжку, выплюнул всё обратно. Потом снова, через силу и медленней заставил себя отпить из бутылки. Дрожь слегка утихла, но сырость и холод воздуха не давали мне согреться. Я даже напялил на себя сверху пиджак от дорогого костюма и укрыл вторым ноги, но, сколько я не жался к стене, долгожданное тепло всё не приходило, а мерзкая дрожь, напротив, не заставила себя ждать.
Я встал и на ватных ногах, шатаясь, побрёл вниз, где ждал, припаркованный за клиникой мой старичок-Форд. Туман стоял кромешный, с порога больницы я даже не видел лесных деревьев. Трясущимися руками я залил себе в горло остатки виски из бутылки и зашвырнул её в белое облако тумана. Странно, но звука бьющегося стекла за этим не последовало. Вокруг стояла мёртвая тишина, неслышно было даже леса, чьи деревья вечно перешёптываются друг с другом, словно их и не было вокруг!
Стало немного жутковато, и я поспешил добраться до машины, по пути несколько раз споткнувшись о мусор, который до этого сам выбросил из окон. Я забрался внутрь салона пикапа, завёл машину и включил печку. Посидел несколько минут, уняв дрожь, после чего тронулся с места. Щёлкнул по приборной панели, включая радио, но оно также не издало ни звука, тишину нарушал лишь ровный шум мотора. Я выехал на тротуар перед клиникой, но тут же остановил машину. Прямо передо мной, на бетонной плитке, которой была выложена дорожка к парадному входу, сидел довольно крупный чёрный кот. Он лениво поднял морду с длинными усами и уставился на меня своими большими жёлтыми глазами. Я посигналил, но кот остался к этому совершенно равнодушен. «Глухой, наверное», - подумал я и сдал назад, чтобы объехать его, но кот рванул с места и вмиг оказался на капоте Форда. Его пасть раскрылась, и он протяжно мяукнул. Какая-то невыразимая печаль была в этом мяуканье, словно кот знал что-то такое, от чего становилось грустно, или же хотел меня от чего-то предостеречь. Я вышел из машины и попытался согнать его с капота, но тот, умело уклоняясь от моих шлепков, возвращался на прежнее место.
- Ну что тебе нужно, парень? Поесть, что ли хочешь? Эх, ладно уж, - сказал я вслух, будто бы кот мог меня понять, достал из-за сиденья банку с консервами, открыл её и высыпал содержимое прямо на пол у машины.
Кот повёл усами, посмотрел на меня как на идиота, отвернулся спиной и начал вылизывать лапу. Ну что за наглый тип! Я плюнул, сел за руль и поехал дальше. Кот явно не ожидал такого поворота событий, неуклюже спрыгнул с капота и проводил меня взглядом, уже сидя на земле.
Проехав метров тридцать, мне пришлось остановиться потому, как путь мне преграждала лесная чаща. Дороги не было! Плотная череда деревьев стояла в густом тумане, прямо на том месте, где ещё вчера было раздолбанное асфальтовое шоссе. Лес словно сомкнул челюсти, проглотив в себе дорогу и отрезав тем самым меня от всего мира. Лобовое стекло начало запотевать, так что мне пришлось включить дворники, к тому же, разбушевавшийся ветер срывал с веток мокрые листья и клеил их снаружи прямо у меня перед лицом.
Свет от противотуманных фар выхватил из белой пелены чью-то коренастую фигуру. Человек направлялся медленным шагом прямо в мою сторону, спотыкаясь о торчащие из земли корни массивных деревьев. Следом за ним, метрах в двух, точно такой же шаткой походкой шёл ещё один, высокий и худой.
Я нащупал пистолет в левом внутреннем кармане пиджака, его вес несколько придал мне уверенности и я вышел из машины.
- Стоять! Кто такие? – выкрикнул я, направив дуло Кольта в сторону леса. В ответ не последовало ни единого звука, лишь довольно большой мокрый лист, принесённый ветром, лёг на пальцы, держащие рукоять пистолета. От неожиданности и напряжения я сжал указательный палец и выстрелил. Звук буквально взорвал зловещую тишину вокруг, прокатившись громом по округе, я даже слегка попятился. Пуля угодила в ствол дерева рядом со здоровяком, но к моему крайнему удивлению, тот даже не обратил внимания на выстрел! Ни он, ни его спутник, ни на миг не остановились, не метнулись в укрытие, не ускорили шаг, а упрямо продолжили приближаться, всё тем же медленным темпом.
- Стоять, я сказал! – проорал я, озираясь вокруг. Неужели на меня вышли мои прежние враги, в существовании которых я не сомневался? Но нападать ВОТ ТАК, в открытую? Да ведь это же просто глупо. Фигуры продолжали приближаться, тощий уже поравнялся со здоровяком, что говорило о том, что он несколько ускорил шаг.
Следующие два выстрела точно настигли свои цели. Оба тела друг за другом упали на землю, а я, шагнув с асфальтированной дороги в хлюпкую лесную грязь, углубился в чащу, точно охотник за подстреленной дичью. Туман здесь как будто был ещё плотнее, едва я отошёл от дороги, очертания моего автомобиля растворились, остались видны лишь две светящиеся фары. Жидкая земля проваливалась, ноги увязали в ней, словно в болоте. Как это ни странно, я искал тела около пяти минут, хотя и чётко запомнил то место, где они должны были лежать. Когда же я нашёл их, вернее то, что от них осталось, мной овладел суеверный ужас, так неприсущий мне. Здоровяк лежал, уткнувшись лицом в мутную земляную жижу, я брезгливо ткнул дулом пистолета ему в плечо, после чего опять же с помощью пистолета перевернул его. На меня смотрело лицо мертвеца, но не убитого мной пять минут назад, а давно мёртвого, причём умершего естественной смертью. Изъеденные червями дряблые куски лицевых мышц свисали с черепа отвратительными струпьями, наполовину сгнившие мутные глаза едва держались в глазницах, практически плавая в какой-то белой жиже, из носовой впадины вывалилось кроваво-коричневое зловонное месиво.
Я отшатнулся назад, нога за что-то зацепилась, и я плюхнулся спиной в холодную грязь. Сердце сжалось в груди. Спереди послышалось мычание, хлюпанье и шорох шагов, в следующую секунду я был уже на ногах, взгляд бешено метался от дерева к дереву, ища источник звуков. Но впереди ничего не было, кроме двух тел и бесконечного леса, теряющегося в тумане. По спине мерзко стекала ледяная жижа, дрожащими руками я вцепился в пистолет, как будто в нём заключался весь смысл моей жизни. Хлюпающие шаги послышались откуда-то слева, уже чуть дальше. В голове мелькнула фраза «Мёртвые идут Конец». Фраза, которую я не мог прочитать до вчерашнего вечера, хотя видел стену с нацарапанными на ней буквами очень часто. Мёртвые… Я повернулся и побежал к машине, чьи фары светились вдалеке, точно спасительные маяки в этом сыром море тумана.
Добравшись, сел внутрь, включил задний ход, развернулся и с пробуксовкой тронулся с места. Резина завизжала, сцепляясь с сырым асфальтом. Форд буквально влетел в больничный двор, я ударил по тормозам, машину немного занесло и, развернувшись на 90 градусов, пикап остановился практически у самого входа. Открыв дверь, я чуть ли не вывалился из машины.
На ступеньках у двери сидел чёрный кот и, с невозмутимым видом, вылизывался. Словно поджидая меня здесь, он выгнул спину дугой, выпустив когти, затем сел и вопросительно уставился на меня. «Что, мол, вернулся? А я ведь тебя предупреждал».
Ещё не отойдя от происшествия в лесу, я уселся рядом с котом. Он потёрся мне о спину и снова грустно мяукнул. Переложил пистолет в левую руку, я погладил его по голове. Кот довольно заурчал и зажмурил глаза.
- Ладно, друг, пошли внутрь, - с этими словами я встал, попытался взять кота на руки, чтобы помочь ему запрыгнуть в окно, но кот выскользнул, подбежал к двери, встал на задние лапы и поскрёб когтями об её деревянную поверхность. Под его весом ставни раскрылись. И опять я точно знал, что дверь до моего ухода была закрыта на засов изнутри. Такое уже было ранее, когда я впервые встретил своего «связного». Так и есть, Старик сидел на своём любимом месте, на регистрационной стойке и гаденько ухмылялся. В руке у него был очередной конверт.
ПАЦАН
Медленно, чтобы не вспугнуть Старика, я двинулся вдоль вестибюля, подняв руку с пистолетом вверх, Кот по-хозяйски семенил справа от меня, деловито оглядываясь и задрав хвост. Кажется, ему было интересно, что же произойдёт дальше.
- Здравствуй, Микки. А я тебе письмецо снова принёс, - дружелюбно произнёс Старик. Я отметил то, что с нашей второй встречи он стал называть меня на «Ты», хотя до этого звал исключительно на «Вы».
- Это хорошо, друг. У меня как раз кошелёк истощал…
- Вот и поправишь положение, - Старик положил конверт на стойку рядом с собой и насторожился, заподозрив неладное. К тому времени я уже был метрах в пяти от него. – Ну, я, пожалуй, пойду, - он спрыгнул на пол и повернулся в сторону коридора.
- Да ты не торопись, - я сделал выпад ему на встречу и успел схватить его за воротник. Легко, как тряпичную куклу я поднял его в воздух и усадил не прежнее место. – У меня тут к тебе несколько вопросов…
- Что за грубое обращение, молодой человек? Я ведь не против, спрашивай, - обиженно пролепетал Старик, брезгливо отряхиваясь.
- Куда делась дорога?
- Какая дорога?
- НЕ ПРИДУРИВАЙСЯ, КРЕТИН! – взревел я. – Дорога из этого места, через лес! Ещё вчера она там была! Как ты проник сюда?
- Хихихи, у каждого своя дорога, Микки, - ехидным голосом ответил он. – Я не хожу тем путём. У меня есть свои тропы.
- Какие ещё тропы, о чём ты?
- Такие. Я здесь всё вокруг знаю. Тропы ведут отсюда в любую точку света. И в любую точку Тени, - в его глазах замерцали огоньки. Я подумал, что Старик слегка сумасшедший.
- Так ты знаешь, куда делась МОЯ дорога? Асфальтированная старая дорога через лес, ведущая в город?
- А, ты про эту. Она на прежнем месте. Подожди пока сядет туман и езжай, куда тебе вздумается.
- Но почему я не могу СЕЙЧАС её найти? Точнее, почему её сейчас нет на прежнем месте? Откуда ты знаешь, что когда сядет туман, она появится?
- Откуда, откуда, - проворчал Старик. – Откуда я знаю?! Могу сказать только, что это место не совсем обычное. Как и письма, которые я ношу, как и те, кто их пишет, как и ты, как и я, как и всё-всё в мире-е-е! – он поднял голову вверх, уставившись в потолок, и замер.
- Эй-эй! Ты чего? – я помахал пистолетом у него перед лицом, но ничего не произошло, Старик словно находился в трансе.
Кот, до этого спокойно сидевший у моих ног, забрался на стойку рядом со Стариком, повернулся ко мне мордой, потом вдруг неожиданно зашипел на кого-то позади меня.
Я обернулся, чтобы посмотреть, в чём дело: на пороге стоял… Даже трудно сказать «стоял», полулежал облокотившись о дверной косяк, опухший позеленевший труп. То, что было его телом, представляло собой разлагающуюся раздувшуюся массу, на которой кое-где повисли остатки одежды и лишь отдалённо, наличием двух отростков чуть ниже шеи и двух похожих на вёдра ног, напоминало человека. Голова его больше была похожа на готовый вот-вот лопнуть гнойный волдырь, глазные щели еле-еле видны из-под раздувшегося огромного лба. Масса, с огромным усилием, выставив вперёд ногу-ведро, покачнувшись, оторвалась от дверного косяка и, вибрируя, как свежеприготовленное желе, двинулась навстречу ко мне.
Вдруг раздался выстрел, звук передёргивания затвора дробовика, и тут же ещё один выстрел. Волдырь-голова трупа взорвалась, разбрызгивая кровавый гной и чёрные ошмётки, я едва успел отпрыгнуть в сторону, когда мелкие шарики дроби от второго выстрела врезались в пластиковое покрытие стойки регистратуры. Кот, практически синхронно последовал за мной, но, в отличие от меня, не упал на бок, больно ударившись плечом о торчащую половицу, а добежал до противоположного конца коридора и юркнул в какой-то старый шкаф. Я прикрыл лицо рукой. Раздался третий выстрел и, теперь уже совсем бесформенную гниющую массу, разорвало на части.
Когда эхо выстрелов стихло, а пыль от осыпавшейся штукатурки улеглась, я убрал руку с лица. Позади того, что осталось от «внезапного посетителя», стоял паренёк, лет шестнадцати, сжимая в руках дымящийся дробовик. МОЙ ДРОБОВИК! На его перепачканном сажей лице сквозь прорезь озорной улыбки сверкали белые зубы. Чёрные волосы всклокочены и торчат в разные стороны. Пацан снова перезарядил оружие и нацелился на Старика, всё это время сидевшего в трансе, но тот, едва услышав щёлканье затвора, встрепенулся и шмыгнул в сторону. Очередной выстрел сотряс воздух, стальная дробь разнесла в хлам пластиковую перегородку. Корпус Пацана чуть отклонился назад от отдачи, хотя, глядя на его «не шибко мускулистую» тощую фигуру, я вообще удивился, как тот ещё устоял на ногах. Он повернулся в мою сторону, закинув дуло дробовика себе на плечо. Белозубая улыбка всё продолжала красоваться на его чумазом лице.
- Только не вздумай гордиться тем, что, мол, меня спас, - сказал я, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Я бы и сам справился. Только, блин, старого мудилу этого вспугнул. И откуда у тебя мой дробовик?
- Да всё ж оттуда, дядь. Из каморки твоей.
- Ну да, откуда ж ещё? Вернуть не желаешь? – я бы мог прострелить ему башку прямо сейчас, он бы и рыпнуться не успел, не говоря уже о том, чтобы перезарядить дробовик, но я решил дать ему шанс.
Пацан оказался не глуп и протянул мне оружие.
- Карманы выверни, - скомандовал я, выхватывая дробовик у него из рук. Улыбка Пацана стало чуточку шире, он запустил руку в карман.
- Давай, давай, пошевеливайся! – я начинал терять терпение. – Что там у тебя ещё?
Пацан медленно вынул руку из кармана. Граната Ф1 еле помещалась в его ладонь.
- Твою-то мать, - выругался я. - А теперь также неторопясь, давай её сюда!
Пацан протянул мне смертоносный кусок железа, начинённый взрывчаткой.
- А ты не дурак, хвала Небесам! – одобрительно сказал я, принимая гранату. – Как ты тут оказался?
- Да я это место ещё раньше тебя обнаружил, дядь! Я сбежал из приюта и случайно забрёл сюда. И живу, здесь, между прочим уже очень давно! Я умею быть незаметным, как видишь.
- Ты что-нибудь видел... необычное тут?
- Ты имеешь в виду кроме этого трупака? Неа. Раньше тут ничего подобного не было. Старик разве что этот шмыгает порой, когда тебя нет, да и когда есть тоже. Мерзкий. Так и хочется его пристрелить.
- Но-но, ты не горячись, приятель! Он ещё может мне пригодится. Так что, в следующий раз, когда его встретишь, постарайся лучше… как бы выразиться. Взять его в плен, вот! А я задам ему несколько вопросов. Этот хрен кое-что скрывает, как мне кажется.
- Ты имеешь в виду прикол с исчезнувшей дорогой? Да, мне тоже интересно… Ну хорошо, дядь, как скажешь.
- Микки меня зовут.
- Очень приятно.
- Что приятного? Обычно в ответ говорят своё имя, Пацан.
Он отвёл глаза.
- Никак меня не зовут. Нас в приюте по номерам звали… Я не хочу это вспоминать.
- А и плевать. Так и буду тебя звать Пацан, пока не вспомнишь своё имя!
- Окей, дядь.
- Мик.
- Да, точно, Мик. Прости…
МЕРТВЕЦЫ
Старик не обманул меня, на следующий день, когда туман рассеялся, дорога снова появилась на прежнем месте. Пацан и Кот поселились на третьем этаже. Точнее, Кот-то жил везде, вечно шляясь по окрестностям, точно караульный, лишь ночью повадился спать у меня под боком. Я кормил обоих консервами, на что, впрочем, никто из них не жаловался. Пацан, как оказалось, довольно неплохо обращался с оружием. Научился, говорит, в моё отсутствие, я только удивлялся, как это сразу не заметил расход патронов. Конечно, его навыки не шли ни в какое сравнение с моими, но, всего за несколько уроков, я смог значительно поднатаскать его. Зато теперь я мог не волноваться за сохранность боеприпасов в своё отсутствие.
В конверте меня ждал очередной заказ, который я выполнил в тот же день. После их было ещё очень много. Среди них и Богач, застреленный в лежаке у бассейна, во дворе своего особняка, и Политик, снятый со снайперки, едва успев выйти из салона своего Мерседеса, и Писатель, убитый прямо на презентации своей новой книги, и Кутила, задушенный в туалете ночного клуба, и ещё многие-многие разные личности. Спустя несколько месяцев, я перестал давать им клички. Это были просто Мертвецы. Письма всё шли и шли. Заказы выполнялись. Я открыл счета в разных банках, куда переводил деньги, всё под разными именами. Средств скопилось достаточно, чтобы припеваючи прожить остаток жизни, причём не одному мне, хватило бы на нас троих. Но что-то не давало мне оставить своё занятие, я убивал по заказу снова и снова, и снова возвращался в клинику, где ждали мои верные спутники. Возможно, тайна этого места не давала мне его покинуть надолго. Старика поймать так и не удалось. Мы с Пацаном даже караулили его несколько раз, но всё тщётно, во время караула он просто не появлялся. Вскоре мы и вовсе отказались от этой идеи.
Я купил себе новый спальный мешок. Кот поначалу был недоволен, что не может, как и раньше спать у моего бока, но потом привык сворачиваться калачиком у меня на груди. Для Пацана я привёз обычный матрас и тёплое одеяло. Скопившееся грязное бельё я раз в неделю вывозил в химчистку. В целом, жить было довольно сносно и не так одиноко, как раньше, хоть и мои спутники были крайне неразговорчивые. Из Пацана бывало, неделями слова не вытянешь. Так и не удалось мне узнать ни в какой приюте он жил раньше, ни то, что там с ними делали и почему называли по номерам. По всей видимости, это было какое-то подобие Ада на земле, раз смогло нанести Пацану такую сильную психологическую травму.
Одно не давало мне покоя. Мертвецы. Они не переставали посещать нас. Приходили по ночам, приходили днём, в любое время суток и они были как-то связаны со мной. Мертвецы появлялись лишь тогда, когда я находился на территории клиники. По крайней мере, Пацан не рассказывал мне ни об одном случае их появления во время моего отсутствия.
Потом я стал различать в них знакомые черты тех, кого я убил. Сходство в одежде, в строении тела, отдалённое сходство в чертах лица, точнее того, что от него осталось. Мои старые знакомые нашли меня. Сердцеед, Качок, Богач, Кутила, Бродяга и остальные – все они были там. Все те, чьи фотографии я получал в письмах, все те, кого я так хладнокровно и бесчувственно убил. Пока не составляло труда убивать их всех заново, но постоянная тревога и напряжение постепенно лишали меня сна. Как и говорил ранее, покинуть это место насовсем у меня не хватало воли, что-то удерживало, заставляло меня возвращаться сюда снова и снова, какая-то неразгаданная тайна. Да и к тому же, с тех пор, как я очнулся здесь, прошло уже пять лет…
Пацан повзрослел, и из сопливого юнца превратился в крепкого щетинистого парня, неизменной оставалась лишь его белозубая улыбка, Кот же, казалось, совершенно не изменился.
Нет, не подумайте, что я сделал из парня затворника, обречённого вечно жить в этом мрачном месте. Мы выезжали вместе в город, я водил его в парки и кино, потом в бары, клубы, прилично одевал и, как он один раз мне сказал, стал для него отцом. У меня не навернулись слёзы на глаза, как в какой-нибудь мелодраме, я просто похлопал Пацана по плечу, и сказал, чтобы он не распускал сопли. Потом заказал нам по двойной порции виски со льдом. Много раз я предлагал ему денег, чтобы он наконец-то зажил самостоятельной счастливой жизнью, но он отказывался. Ему нравилось убивать Мертвецов, как он сам признался. Что ж, это был его выбор, и я не вправе был ему отказывать. Да и стрелок из Пацана был отменный!
В остальном, время в клинике, как будто застыло. Здание находилось всё в том же упадке, наше присутствие никак не отражалось на его состоянии, за исключением, разве что того, что весь третий этаж теперь превратился в склад боеприпасов. С Пацаном мы обшарили всё сгоревшее крыло, но там действительно не оказалось ничего, кроме выжженных стен.
Иногда мы, все втроём, забирались на крышу клиники, Кот устраивался на карнизе, Пацан и я на стульях, и соревновались в отстреливании мертвецов из разных видов оружия. При этом щедро угощали Кота консервами, сами же опустошали одну-две бутылку виски. Порой могли просидеть целую ночь напролёт, не встретив ни одной «мишени», а порой они валили целыми толпами отовсюду, и спасало нас лишь то, что войти во двор клиники они могли только через ворота. Однажды я заметил, что боеприпасов стало уходить всё больше и больше, но в их количестве мы нужды не испытывали. Некоторые из «моих бывших подопечных» не успокаивались после первого попадания, даже после того, как меткий выстрел сносил им головы, тело всё ещё продолжало движение. Приходилось отстреливать ноги. Удивительным также было то, что тела буквально «растворялись» в воздухе при свете солнца, вместе со всей одеждой. Это играло нам на руку, так как не приходилось их хоронить. Сложно себе представить, как мы разгребаем двор от вонючих разлагающихся тел, после таких побоищ.
Меня периодически посещали мысли о том, что происходит с их телами после смерти. Ну, к примеру, Качок. Сначала его обнаружил в подворотне какой-либо случайный прохожий, вызвал полицию, тело отвезли в морг, потом, после судебной экспертизы, скорее всего, отдали родственникам для захоронения. Также, скорее всего, было и с Сердцеедом, и со всеми остальными. Получается, после этого тело покидало могилу и возвращалось ко мне? Бред. Но допустим это так, как тогда объяснить то, что тела исчезают и потом возвращаются снова. Ладно бы это была галлюцинация, нарисованная моим больным воображением, но ведь Пацан тоже видел их. И Кот. Всё это не поддавалось логическому объяснению. Все ли тела проходили один и тот же путь – полиция, экспертиза, морг, могила или были ещё какие-то варианты? Этого я не знал, как и не знал ни одного места захоронения моих жертв.
И тут меня осенило! Конечно же! Был один мертвец, который выбивался из общего списка, место погребения которого я знал, само собой, ведь я сам его там и «похоронил». Бродяга. К тому же, я не получал заказ на него, но в толпах убитых мной, он присутствовал. Это открывало новые стороны дела. Возвращались не только те, чьи фотографии я получал в письмах, но и просто все те, кого я убил! Это действительно стоит отметить. Среди лиц мертвецов, на данный момент я мог узнать ВСЕ! Если принять тот факт, что в их ряды попадали все те, кого я убил, то выходит, что до Качка, я никого не убивал? То есть в своей «прошлой» жизни, которую я не помню, я всё-таки не был убийцей? Или те убийства «не в счёт»? По крайней мере, теперь на это появилась надежда…
Сейчас необходимо было проверить «усыпальницу» Бродяги. Я купил в городе электрический насос для откачивания грязной воды, запустил генератор в подвале, кинул выводящий шланг через окно на улицу и принялся откачивать воду. Кот в это время внимательно и с умным видом следил за каждым моим движением, словно молчаливо руководил всем процессом. С неприятным хрякающим звуком мутная тёмная жижа покидала подвал. Когда насос закончил своё дело, я спустился вниз, освещая путь перед собой карманным фонариком и держа пистолет наготове. Подвал изменился до неузнаваемости за время моего последнего визита сюда: плитка на стенах из белой превратились в тёмно-зелёную, покрытую какими-то уродливыми склизкими грибами, те же грибы расположились и на полу, где, помимо всего прочего, лежал раздувшийся спальный мешок. Как я и думал, в стене, противоположной входу, зияла дыра, проделанная грунтовыми водами. Запах в подвале стоял просто ужасающий, чуть ли не «резал» по глазам. Вонь смерти и разложения. Этот подвал нуждался в чистке.
Пацан притащил канистру бензина, мы облили из неё мешок и подожгли, после чего вышли из проклятого подвала, вернувшись только после того, как огонь доел зловонное содержимое спальника, чтобы потушить начавшее распространяться по всему полу пламя. После этого мы навсегда заколотили досками дверь. Бродягу в рядах мертвецов мы больше не встречали. Я не был уверен, что он действительно исчез окончательно, может быть, просто перестал попадаться на глаза, ведь мы не всегда вглядывались в лица трупов, но мысль о том, чтобы сжечь всё это место впервые промелькнула у меня в голове.
СЛУЖИТЕЛЬ
Дорога всё так же исчезала, когда туман окутывал лес своими мягкими объятиями. Этому всегда предшествовал яростный ночной ливень. В одну из таких дождливых ночей мы и решили проверить, куда же «пряталась» дорога. Едва первые капли дождя коснулись пыльной земли, мы с Пацаном побросали боеприпасы в салон Форда и выехали на «ночное дежурство». Любимым оружием Пацана, как я понял, был дробовик. Неспроста именно Винчестер ему сразу приглянулся. Иногда он брал его и уходил один в лес, откуда через некоторое время раздавались частые громкие выстрелы. Я не боялся за него, ведь в обращении с дробовиком даже мне было тяжело с ним тягаться. Вот и сейчас Пацан взял с собой именно это оружие, впрочем, как и я прихватил свой любимый Кольт.
Кот хотел было поехать с нами, бросившись в салон, когда я уже завёл двигатель, но был бесцеремонно выкинут наружу. «Прости, друг, но должен же кто-то тут за всем присмотреть», - бросил ему на прощанье Пацан и мы уехали. Кот своими вечно грустными глазами посмотрел нам в след, потом деловито зашагал к окну.
Я остановил машину где-то на середине пути из леса, заглушил мотор и включил радио. В свете фар мелькали дождевые капли, крона деревьев колыхалась, словно кромка океана, над нами. Дорога, казалось, стала слегка теснее, хотя её итак нельзя было назвать широкой.
Приёмник, как ни странно, в такую погоду работал исправно, наполняя салон автомобиля душевным старым американским джазом. Как раз звучала Ella Fitzgerald - Somebody Nobody Loves, когда из темноты появились они. Я легонько толкнул задремавшего Пацана локтем, тот подскочил и уставился через лобовое стекло на собравшуюся там толпу наших «старых друзей». Присвистнул.
- Да, друг, такую толпу мы с тобой ещё не встречали, - сказал я.
- Ха. Оторвёмся на славу, Мик! – приободряющее ответил Пацан, сунул во внутренние карманы куртки несколько коробок с патронами, щёлкнул затвором и открыл ногой дверь, чтобы выйти наружу.
- Стой. Будь умнее, побереги патроны, - я схватил его за плечо и вернул на прежнее место, после чего снова завёл двигатель.
Мертвецы всё прибывали и прибывали, выходя под свет фар буквально отовсюду. Их однотонное мычание превратилось в свирепый гул. Дождь без устали молотил по металлическому кузову, точно барабаны в предвестии битвы.
- Готов? Тогда поехали!!! – сказал я и вдавил педаль газа в пол. Пикап резво, с визгом, набрал скорость и понёсся навстречу толпе. Пацан судорожно вцепился в дробовик.
Форд с хрустом врезался в ряды мертвецов, словно профессионально брошенный шар от боулинга, и те, как кегли разлетелись в разные стороны. Тела бились о капот, падали под колёса, прокатывались по лобовому стеклу. Дворники усиленно работали, стирая мутную кровавую кашу вперемешку с дождём. Мы прорвались сквозь плотную гряду оживших трупов, оставляя после себя шлейф искалеченных, корчащихся, итак уже мёртвых тел. Переднее стекло покрылось паутиной трещин. Я отогнал машину метров на сто, потом развернулся на следующий заход. И снова визг резины по мокрому асфальту, и свист ветра, сливающийся с мычащим гулом, издаваемым мертвецами, заглушающие музыку радиоприёмника.
Хруст разрываемых мёртвых тел, удары по стеклу, скрежет под колёсами, тряска, дикий прилив адреналина и животная радость убийства. Второй раз наша машина смерти прошлась сквозь ряды тел, собирая свою кровавую жатву. Отъехав на приличное расстояние, чтобы взять разгон, я развернул пикап для третьего захода. Через потрескавшееся лобовое стекло уже совсем ничего не было видно, и Пацан выбил его остатки прикладом дробовика.
Корячащаяся, разрозненная армия ждала нас впереди, их было ещё достаточно много, тех, кто стоял на ногах, они всё прибывали и прибывали из леса. Но это нас не пугало. Мотор снова взревел, и Форд в третий раз помчался навстречу Смерти, я направил его в самую гущу.
От столкновения, первые два трупа швырнуло прямо в нас, но Пацан среагировал вовремя, точным выстрелом разнеся их в клочья. В лицо брызнула холодная мерзкая кровь, ошмётки тел разлетелись в стороны. Следом раздался ещё один выстрел, ещё и ещё. Мертвецов швыряло и разрывало, их кровь залила нас с ног до головы. Вспоров их отряд в третий раз, и отогнав машину на расстояние, я остановился, развернувшись.
Ничто не мешало нам уехать отсюда, но это означало сдаться, так и не узнав тайны, которую они так охраняли. К тому же, ряды мертвецов заметно поредели. Остатки их армии двинулись на нас, наступая на части тех, которым повезло меньше. Медленно, но верно, они приближались. Отступать было нельзя. Я вытащил из внутреннего кармана Кольт и кровожадно улыбнулся.
- Выходим! – скомандовал я Пацану, на лице у которого я увидел улыбку, похожую на свою. – Залазь на крышу. Пусть попробуют нас оттуда достать.
- Как скажешь, - ответил он, зарядил дробовик и вышел под дождь.
Мы быстро забрались наверх по скользкому от дождя и крови кузову.
Скольких же я убил… Сотни людей. Теперь они здесь, вернулись, встали из могил, чтобы отомстить за свою смерть. Не стоило, наверное, втягивать в это парня, у него ведь ещё вся жизнь впереди. Их слишком много. Гораздо больше, чем патронов. Они идут. Мёртвые идут…
Я открыл стрельбу ещё издалека. БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! Семь тел упали на землю. Перезаряжаю. Ещё шесть выстрелов и ещё шесть тел на земле. Они ближе. Кровь стучит в висках. Пацан стоит рядом, плечом к плечу со мной на скользкой крыше Форда, держа дробовик, также готовый стрелять. Дождь хлещет по щекам, смешиваясь с потом и кровью. Солёный привкус на губах. БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! Следующая восьмёрка на земле. Они ближе. Оглушительный выстрел сотряс воздух, дробовик сказал своё веское слово, сразу пять тел упали на землю, моментально втаптываемые в грязь идущими позади. Ветер бросает в лицо мокрые листья. В ушах – оглушительный звон, после первого выстрела дробовика, остальные слышны глухо, как через вату. Они всё ближе и ближе, уже окружили машину, тянут свои костлявые руки в воздух, лезут, карабкаются, хватают за ноги. И падают вниз, с пробитыми черепами.
Спиной к спине мы с Пацаном держали оборону, кружась на крыше Форда, точно танцуя смертельный танец, прикрывая друг друга во время перезарядок оружия. Горы изувеченных тел валялись вокруг машины, но всё новые и новые мертвецы выходили из тени между деревьев. Патроны заканчивались, а мы всё также находились в окружении, шанса отступить, теперь просто не было.
Кровь. Кровь. Кровь и внутренности. Вонь. Дождь. Холод. Цепкие пальцы на лодыжке. Хруст ломающейся от пинка ногой шеи. Струя крови в лицо. Мёртвые. Мертвецы тянут руки. Перекошенные оскалившиеся синие лица. Гнилые зубы. Звон в ушах. Чей-то хохот.
Неожиданно всё вокруг замерло, точно кто-то поставил на паузу компьютерную игру. Даже ветер с дождём, и те стихли. Мертвецы замерли вмиг, как куклы. Воспользовавшись этим, мы застрелили тех, кто подобрался слишком близко.
Из тёмной чащи леса вышла фигура в длинном чёрном балахоне. Голова покрыта широким капюшоном, лица видно не было. «Смерть?!» - мелькнуло у меня в голове. Именно такой образ Смерти засел в моей памяти. Фигура как-то торжественно и вальяжно прошла меж рядов изувеченных мёртвых тел. На её груди в свете фар блеснул серебристый медальон. Служитель какого-то Культа?
Он подошёл ближе, к самому капоту Форда, затем легко, будто воспарив в воздухе, запрыгнул на него, оказавшись прямо перед нами. Пацан направил ствол дробовика ему в голову, я также держал его на прицеле. Но, несмотря на это, внутрь меня закралась какая-то тревога.
- ЕЩЁ ОДНО УБИЙСТВО, МИККИ…, - его низкий голос заскрежетал в ночи. Он был настолько сильный и проникающий в самое нутро, будто рёв бензопилы возле уха. – НАМ НУЖНО ОТ ТЕБЯ ЕЩЁ ОДНО УБИЙСТВО.
Мы молчали, не в силах произнести ни слова. Страх от одного лишь звука его голоса сковал нас.
- ЗАВТРА ТЫ ПОЛУЧИШЬ ПИСЬМО. ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ.
- А если я откажусь? – превозмогая леденящий ужас, я задал вопрос.
- ТЫ ВЕДЬ УЖЕ ЧУВСТВУЕШЬ, ЧТО НЕ СМОЖЕШЬ ОТКАЗАТЬСЯ. Я МОГУ ТЕБЕ ОБЪЯСНИТЬ, ОТКУДА В ТЕБЕ ЭТО ЧУВСТВО. ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ СВОЁ ПРОШЛОЕ, ДА МИККИ? Я МОГУ ЭТО УСТРОИТЬ. СЕЙЧАС. ПРОСТО НАКЛОНИСЬ КО МНЕ, - от этих его слов по моей спине пробежала дрожь. Конечно, я всё это время хотел узнать, кем я был на самом деле.
Пацан схватил меня за руку, но я грубо оттолкнул его, так что он упал с крыши на землю. Я сделал шаг вперёд, спустившись на капот машины. Служитель поднял голову в капюшоне, и я увидел ТО, ЧТО СКРЫВАЛОСЬ ЗА НИМ.
Под капюшоном была БЕСКОНЕЧНАЯ ТЬМА. Я будто превратился в песчинку, всё мое тело словно сжалось, сознание устремилось в эту черноту, она поглотила меня. Внутри меня ждала вечность.
ЛЕГИОН
Вечность во Тьме. Ни звуков, ни запахов, никаких ощущений. Бесконечно тянущееся время в бездействии, кромешная Мгла. Величественная. Всепоглощающая. Я - мелкая её частица.
Темнота сгущается, образуя силуэты Древних, ещё чернее. Океан. Движение. Вибрация. Первые ощущения. Огромное Нечто проплывает рядом со мной. Все мои чувства – это ощущения от силы, исходящей, перетекающей в меня из Него.
Сила тянет меня наверх. Там светлее. Мрак тускнеет, власть Тьмы здесь заметно меньше. Я лечу навстречу свету, чувствуя его враждебность. Тьма заполняет меня Яростью. Ненавистью. Решительностью. Силой.
Звуки. Абстрактные образы. Рой голосов, разрывающих сознание. Тишина. Снова голос, на этот раз один, властный и сильный, голос Повелителя. Он рассказывает мне о Мире, в котором живут Люди. Их рождение. Жизнь. Смерть. Хаос Жизни и Порядок Пустоты.
Мягкая оболочка, окутывающая меня, лопается, тёплая темнота выплёскивается из неё наружу, вместо неё приходит холодный свет. Чувствую своё тело. Я стою на ногах. Мышцы крепки и упруги. Впервые открываю глаза. Около меня стоят люди в чёрных балахонах. Его Служители. На их шеях – серебристые медальоны с изображением лица Владыки.
Пол вокруг усеян обезглавленными трупами. Запах смерти висит в воздухе. Жертвоприношения. В комнату заводят двух обнажённых женщин. Человек в балахоне подводит одну из них почти вплотную ко мне, она смотрит мне в глаза взглядом, молящим о пощаде. Голубые бездонные глаза. Служитель перерезает ей горло Ритуальным Ножом. Её горячая кровь брызгает мне на грудь, заливает меня всего. Теплота Смерти. Кровь бьёт ключом, когда поток иссякает, руки Слуг отпускают её, тело падает на пол, словно пустой сосуд. Служитель протягивает нож мне в руки. С размаху я вонзаю его в горло второй жертве, смотрю ей в глаза, наслаждаясь предсмертными муками. Веду нож вдоль её горла и обратно, с нажимом, отпиливая голову. Хруст позвоночника. Звуки аплодисментов. Голова падает на землю, потухшие голубые глаза всё ещё смотрят на меня застывшим взглядом. Служитель, отдавший мне нож, хлопает меня по плечу, сообщая, что она - это первый воин моего Легиона.
Голос Владыки в моей голове. Он рассказывает мне про Легион. Все, кого я убью, восстанут под знамёнами его Армии, сделаются бессмертными рабами. Я поведу Легион, чтобы очистить этот Мир от Хаоса, принесу в него Порядок и Смерть.
Жизнь, вернее существование в общине Культа. Долина в окружении неприступных скал. Чёрные летучие твари, горгульи, с человеческими телами и вороньими глазами. Обучение стрельбе из оружия. Физические упражнения. Проповеди о Его Величии и Высшей Цели. Восхваление Смерти. Пытки. Жертвоприношения. По ночам, во снах я вижу Его. Огромное, необъяснимое, неописуемое словами, необъятное взором Древнее Существо.
Отступник. Он рассказывает мне о людях, то, что утаил Владыка. Любовь. Чувства. Забота. Юмор. Преданность. Теплота. Свет. Он рассказал мне о том, какая она на самом деле, человеческая жизнь.
Казнь отступника. Ритуальное обезглавливание. Его слова не покидают мой разум. Побег. Чёрные твари гонятся за мной, я укрываюсь от них в ущелье. Долгие месяцы скитаний. Меня ведёт Свет. Я выхожу в город.
Преследователи следят за мной, но не нападают. Смотрят. Ждут. Я вижу их в тёмных подворотнях, среди толпы. Не ем неделями, боюсь уснуть, так как во сне могу увидеть его. Отключаюсь от изнеможения, где придётся.
Однажды ночью, упав прямо посреди выгоревшей равнины, просыпаюсь и вижу над собой человека, лицо которого спрятано под маской. Улыбающаяся театральная маска. Рядом с ним стоит Служитель, они не видят, что я очнулся. «Эксперимент зашёл слишком далеко. Пора вернуть его Создателю», - говорит Служитель. «Он выполнит своё предназначение. Ещё немного времени. Доверьтесь мне», - отвечает Маска. «Да будет так», - Служитель растворяется во мраке. Увидев, что я не сплю, человек в маске вонзает мне в шею иглу шприца. Сознание покидает меня…
…Вечность миновала. Я лежал спиной на капоте своего Форда, раскинув руки в стороны. Так вот как всё было. Мой мир рухнул. Никакого прошлого, на которое я надеялся. Ничего. Только пустота и Тьма. Порядок. Я создан с одной лишь целью. Вести Легион. Всё было подстроено и спланировано заранее, Древним существом, олицетворением Тёмных сил. Призван из забвенья, чтобы нести Порядок в этот мир. Мой «напарник», который «спас» меня, был лишь частью этого плана. Они внушили мне мой образ жизни, жизни убийцы-отшельника и мой стёртый разум принял его, как единственный возможный. А я так надеялся, что в прошлой жизни был кем-то более значимым. Горечь закралась мне в сердце. Мог ли я что-то изменить? Я искренне мечтал об этом. Те идеи и чувства, которые оставил мне Отступник, настолько сильны, что, даже узнав правду, я не отрёкся от них. Участь стать генералом Легиона мертвецов меня не прельщала.
Вокруг меня не было ни души. Наступило утро, и спустился туман, настолько плотный, что я едва мог разглядеть размытые силуэты деревьев. Дороги не было, машина стояла прямо посреди леса. Мертвецы тоже исчезли. Я слез с капота, подобрал с земли дробовик Пацана. Неужели они забрали его? Какая участь ему уготовлена? Этого я не знал. Обшарив салон автомобиля в поиске патронов, нашёл всего одну открытую коробку. Семь штук, для Кольта, 45-го калибра. Зарядил пистолет и двинулся в путь, пешком, так как на машине проехать было невозможно. Я возвращался обратно в клинику. Почему-то я думал, что Пацан сейчас именно там.
Теперь уже я не обращал внимания на своё состояние: на озноб, дрожь, ноющую боль в затылке. Всё это, конечно, присутствовало, но отошло на второй план. Сейчас для меня существовал лишь бесконечный туманный лес, пистолет у меня в руке и клиника, где-то там впереди. Я твёрдо решил сжечь это место, как бы меня туда ни тянуло. Пусть это будет первым шагом, в моей борьбе за освобождение. Хорошо, что у меня припасены три канистры бензина.
Они следили за мной даже сейчас. Боковым зрением я замечал фигуры, прячущиеся за широкими стволами деревьев. Служители не спускали с меня глаз, но я не обращал на них внимания. Туман струился потоком у меня под ногами, шорох моих шагов казался оглушающим в мёртвой тишине.
Кто-то шёл сквозь туман мне навстречу. Частый стук сердца присоединился к шороху шагов. Вслед за одинокой тенью идущего мне навстречу появилась ещё одна тень, следом за ней ещё две, три, четыре, ещё, ещё и ещё. Мертвецы. Мой Легион пришёл встречать меня. Толпа остановилась, вперёд выдвинулась фигура чуть выше ростом. Туман рассеялся перед ней, и я сразу встретился взглядом с холодным взором пронзительно-голубых глаз. Это была Она, та, первая, кого я убил, возродившись из Тьмы. Живыми на её некогда красивом лице остались лишь глаза. Ранее красивые светлые волосы сейчас представляли собой перепутанные уродливыми комками прутья, меж которых копошились насекомые. Лицо – сплошное кроваво-гнойное месиво, на котором еле-еле угадывались человеческие черты. Смерть не тронула лишь её прекрасные глаза, которые смотрелись так неестественно на фоне разложения и гнили. Она несла в руках письмо. Подойдя на расстояние вытянутой руки, протянула его мне.
Ну, уж нет! Теперь-то я не буду плясать под Его дудку. Я направил пистолет ей в лоб и спустил курок. Грохот выстрела эхом рассыпался по ветру, на мгновение окрасив туман в тёмно-красный цвет. И снова мёртвая тишина, мертвецы стояли чуть поодаль, замерев в молчаливом ожидании. Я наступил на письмо, втоптав его в землю и смело двинулся сквозь нестройные ряды мертвецов, они оборачивались мне в след, провожали взглядом. Ни один из них не сдвинулся с места ни на шаг. Легион ждал своего командира.
ПОДЖИГАТЕЛЬ
Стены клиники ещё больше посерели, их границы теряли чёткие очертания, как будто туман понемногу стачивал их, растворял в себе. Унылые выбитые окна, словно пустые глазницы, впитывали в себя тонкие невесомые струи белого марева. Погибшие растения тянули свои ломкие сухие руки всё выше к серым небесам. Лес молчаливо наблюдал за этой картиной, еле слышно шурша листвой. Я шатающейся походкой прошёл через дорожку, отделяющую ворота от входа, кровь бешено стучала у меня в висках, грудь словно разрывалась изнутри. В голове монотонно повторяющийся голос, твердил одну и ту же фразу: «Ты принадлежишь мне. От меня невозможно скрыться». Старался не думать о нём, упорно продвигаясь вперёд. Откуда ни возьмись поднявшийся ветер дул мне навстречу, словно пытался мне помешать, но тщётно, силы ещё не покинули меня. Голос становился всё громче и громче, он наполнял мой разум. Дорожка как будто удлинялась, клиника постепенно ускользала от меня, я побежал вперёд. Расстояние растягивалось, точно жевательная резинка. Мёртвые растения пришли в движение, старались схватить меня своими колючими пальцами. Не оборачиваясь, я бежал дальше.
На крышу, из серой бездны неба слетелись чёрные горгульи. Одна из них спустилась вниз, преграждая мне вход. Я смело бежал ей на встречу, когда вдруг раздалась автоматная очередь. Тело горгульи дёрнулось, словно по нему пустили ток, а во все стороны от неё разлетелись клочки чёрного оперения. Пацан, держащий автомат, с разбега пнул то, что осталось от неё, туша кувырком упала со ступенек. Другие твари слетели с крыши и устремились мне на встречу, но верный Кольт был наготове, и пять молниеносных пуль, пронзая туман, разорвали на части тела пятерых тварей. Я с разбегу налетел на Пацана, уволакивая его за собой внутрь здания. Безумным взглядом окинул вестибюль, убедившись, что ни одна тварь не прячется в нём и скомандовал:
- Наверху три канистры с бензином. Облей там всё и спускайся с остальным вниз! – Пацан без лишних вопросов убежал выполнять поручение.
Я облокотился о стойку регистратуры, чтобы отдышаться. Проверил обойму пистолета. Два патрона. «Надо было попросить Пацана принести боеприпасы», - подумал я, и взгляд мой опустился вниз. Прямо у меня перед носом лежал белый конверт. Тут же у меня в голове снова раздался повелительный голос: «ВОЗЬМИ ЕГО! НЕМЕДЛЕННО!» Я сопротивлялся что было сил, но рука уже опустилась вниз, подушечки пальцев прикоснулись к шершавой поверхности бумаги. То, что случилось дальше я уже не смог контролировать. Конверт моментально оказался у меня в руках и был вскрыт, пальцы вытащили фотографию. Какая знакомая белозубая улыбка. Пацан. Он должен стать моей следующей жертвой. Тот, кто мне дорог, единственный человек, которым я действительно дорожу. Дорожил. Он последний, и мой Легион готов двинуться в бой, чтобы свершить судьбу этого мира. Я ДОЛЖЕН ПРИНЕСТИ ПОРЯДОК В ЭТОТ МИР! Во имя Владыки. Да придёт Тьма, всепоглощающая и всеочищающая. Величественная и Бесконечная. Он ДОЛЖЕН присоединиться к ним. Легион ждёт. Один из последних патронов в обойме Кольта, он приведёт в ряды моего войска последнего воина.
Пацан спустился по лестнице, выливая по пути остатки бензина, затем снова убежал обратно и появился, неся в руках ещё две канистры, одну из них разлил по первому этажу. Он всё так же улыбался, с надеждой в глазах смотря на меня. Подошёл ближе. Надежда сменилась на вопросительное выражение, когда я наставил на него дуло пистолета. Сейчас. Это всего лишь переход, мой славный друг. Ты будешь служить мне и дальше. Мы вместе увидим конец этого мира. Мой палец медленно сжался на курке…
…Кот, с шипением бросился мне на руку, как раз в тот самый момент, когда раздался выстрел. Пуля прошла в паре миллиметров от лица Пацана, оставив ожог чуть ниже правого глаза. Он запоздало отдёрнул голову в сторону, улыбка мигом исчезла. В это время Кот, выполнив невообразимый акробатический трюк, с моей руки перепрыгнул на плечо и вцепился когтями в затылок. Острая боль сразу же вывела меня из ступора, пелена темноты, обволакивающая сознание отступила. Кот, точно почувствовав это, ослабил хватку, потоптался по плечу и спрыгнул вниз.
- ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ! – раздался мерзкий ворчливый возглас откуда-то из-за стойки. Через секунду, из-за неё показалась ехидная рожа Старика. Он зацепился своими иссушенными пальцами за край пластикового перекрытиям, подтянулся и перевалился через него, оказавшись на полу, у меня под ногами.
- МЕРЗКОЕ ЖИВОТНОЕ! – Старик попытался пнуть Кота ногой, то тот ловко ускользнул от него, отбежал на пару метров и угрожающе зашипел. Злобный коротышка подобрал с пола фотографию Пацана, выпавшую у меня из рук, и протянул мне.
- УБЕЙ ЕГО! УБЕЙ ЕГО НЕМЕДЛЕННО! ТЫ ДОЛЖЕН! ТЫ ОБЯЗАН БЫЛ УБИТЬ ЕГО!!! – надрываясь, кричал он, но я лишь ухмылялся, глядя на его жалкие усилия.
- СМЕЁШЬСЯ НАДО МНОЙ? ТОГДА ПОСМЕЙСЯ ЛУЧШЕ НАД САМИМ СОБОЙ! ВЕДЬ ЭТО БЫЛ ТЫ!!! ТЫ УЖЕ ПЫТАЛСЯ СЖЕЧЬ ЭТО МЕСТО, НО НЕ СМОГ, МИККИ! Да, да, это ты тот Поджигатель! Ты сжёг правое крыло, это ты написал «Мёртвые идут», от безысходности, Микки! Потому что ты знаешь, что не сможешь скрыться от Владыки. Твоя судьба – вести мёртвый Легион! Никакой благодарности за мою помощь! Но всё ещё в твоих руках, да-да, Мик, давай же, жми на курок!
- Не угадал, старая мразь, - я наотмашь ударил его рукоятью Кольта, тот упал на пол и потерял сознание, после чего я поднял канистру с бензином и облил его с головы до ног.
Пацан взял Кота на руки и подмигнул мне.
- Пойдём отсюда, друг, - сказал я, и мы двинулись к выходу. Последняя пуля в обойме, а у выхода уже собралась толпа мертвецов. Но теперь они мне не страшны… Впрочем, как и не были страшны никогда. Пустые бездушные оболочки, призванные, чтобы уничтожить человечество, ваш командир отказывается от вас.
Старик пришёл в себя и принялся отчаянно трясти головой. Я повернулся назад и выстрелил в пол рядом с ним. Пуля выбила искру, и тело Старика вспыхнуло, как пучок сухой соломы, огонь моментально распространился следом, по всему этажу и вверх по лестнице.
Мы вышли наружу, во двор клиники. Туман постепенно рассеивался, на небе, сквозь небольшую брешь в серых облаках, пробивались лучи солнца. За несколько минут огонь охватил практически половину здания. Воздух сотрясла серия взрывов – пламя добралось до нашего склада боеприпасов на третьем этаже, старые стены не выдержали и рассыпались в прах, увлекая вниз часть крыши. Осколки тяжёлой плиты рухнули, подняв облако чёрной пыли, которое накрыло собой весь внутренний двор. Мертвецы всё так же продолжали стоять, не обращая внимания на кромешный ад вокруг, молчаливые и непоколебимые, окутанные дымом и пылью. Марионетки в руках Владыки.
И тогда я дал себе клятву, клятву вернуть покой их душам. Я найду их тела и сожгу. Найду их всех, ведь для этого у меня есть целая вечность впереди. Вечность на пути моего восхождения от Тьмы к Свету.
Лучи солнца всё увереннее и сильнее пробивались сквозь тучи, разгоняя туман. Белая пелена расступилась, выпустив из своих объятий старую разбитую дорогу через лес. Где-то там впереди нас ждал верный Форд.
12 - 29 августа 2011