Пока была работа, было ещё терпимо. Жили как все. Но шахту закрыли. Хватался за любую работу. Понял – тот, кто привык вкалывать под землёй, летать за шмотками не может. Рабочая косточка тяжёлая, к земле клонит, и вертеть головой во все стороны, ища выгоду, шея не поворачивается. А семью кормить надо. Дочка второй класс закончила, ей бы в танцевальный кружок или в музыкалку… Но Дом Культуры закрыли. и вообще, жизнь пошла как в сказке: чем дальше, тем страшней. Под девизом трёх «П»: «Перестройка, Перестрелка, Перекличка». Перестройку пережили. В результате Казахстан стал глухим забугорьем, то есть обрёл независимость. Началась Перестрелка. А вот до Переклички – дожить бы. Слава богу «жигулёнок-копеечка» выручает. Таксует Виталий, но это, похоже, ненадолго. Посёлок шахтёрский баи – новые казахи, решили похоронить, как и многие другие посёлки в округе. Воду уже дают по расписанию, два раза в неделю, перебои с электроэнергией начались. Пустеет посёлок. Все, кто может, перебираются в города или вовсе в Россию уезжают. Поэтому ребятни в детском садике, где жена, Лена, воспитателем работает, становится совсем мало. Скоро детский сад закроют, а за ним и школу. Короче – хана посёлку! Строили в советское время, строили, и всё псу под хвост! Куда податься? Русским работу трудно найти, кругом одни казахи. Голова пухнет от мыслей «жизнерадостных»…
В дверь позвонили. Виталик открыл, на пороге стоял Жорка – корешок, с которым в одной бригаде работали. Последние два месяца от него ни слуху, ни духу не было. А жена его говорила, что к тётке поехал погостить. Жорка пришёл не с пустыми руками. Виталик живенько на стол сообразил. Сели, выпили. Тут Жорка и огорошил:
-- Я ведь, Витаха, не просто так к тётке ездил. Договорился насчёт работы.
-- Где это?
-- В Перми.
-- Далеко. Как ездить-то туда?
-- А я не буду ездить. Один раз уеду и всё. Там общагу дают.
-- А квартира?
-- Да чёрт с ней, с квартирой! Не продать уже. У русских денег нет, а казахи не купят. Они в лицо говорят: «Зачем платить, если и так уедете?». Как вороньё , ждут, когда можно будет добычу делить! Поехали со мной? Вдвоём легче. Будет кому спину прикрыть.
-- В Пермь?
-- А куда?! Ленка твоя работу воспитателя в любом месте найдёт.
-- Как же всё бросить? Тут мой дед, бабушка, отец похоронены…
-- А так! У нас тут один ход – в дымоход! Либо уезжаешь, либо остаёшься баям служить. Витаха! Ты не понял ещё? Мы стали людьми второго сорта! Очнись!..
Посидели ещё, поговорили. Очень Виталия взволновал разговор. Он и сам всё видел и понимал, но – верить не хотел! Не могло такого быть – и всё! Он даже не спорил с Жоркой, лишь бормотал что-то в ответ. Тот, зная товарища, особо не стал напирать. На прощанье оставил адрес, по которому его можно найти в Перми:
-- Я уже контейнер заказал. Через две недели, в пятницу отправим вещи, а в субботу и сами двинем. Решайся.
После его ухода Виталик суетливо заходил по квартире. «Да, нужно ехать!». Он обвёл взглядом родные стены. Как всё это оставить? Он видел как уезжали Тимофеевы с верхнего этажа. Содрали плитку в ванной, сняли мойку, унитаз – забрали всё! Оставили только стены. Виталию не хотелось так уезжать. Не по-людски. Дед его в пятидесятых приехал сюда целину распахивать. В голую степь. В землянке с семьёй жил, затем в вагончике. Потом своим эту землю поливал, хлеб растил. Вскоре вырос посёлок. Чуть позже неподалёку уголёк нашли – шахту открыли. Отец его тридцать лет в шахте отработал и погиб в ней же, при взрыве метана. Да и сам Виталий вырос здесь. Степь Казахскую с запахом донника и полыни любил всем сердцем. И небо огромное, и ветер… Как эту красоту необъятную из сердца вырвать? Не вырвешь, и с собой не заберёшь. А ехать надо. Но так уезжать, как многие – не хочется! Это всё равно, что деду и отцу в лицо плюнуть, любовь к родной земле растоптать!... Собрался Виталий и ушёл в гараж. Копошился там до вечера: запчасти и инструмент перебрал, машину отмыл до блеска, а сам всё думал, думал…
Вечером хотел с женой обо всём поговорить, но Елена за ужином про заброшенный ягодный питомник заговорила:
-- Съездить бы туда, ягод набрать – варенья бы на всю зиму хватило… Да, а ты видел нового соседа?
-- Какого соседа?
-- Казах сегодня знакомиться приходил. В Тимофеевскую квартиру въезжает. Точнее не въезжает ещё, ремонт пока делать будет. Нурланом зовут. Для матери, говорит, купил.
-- Вот как! – Месяца не прошло, как Тимофеевы уехали, а на их трёхкомнатную новые хозяева нашлись. И как пить дать, документы законно оформлены. Раз казахи селятся здесь, значит, в перспективе здесь что-то планируют – не должен посёлок совсем зачахнуть. Вот только впишется ли Виталий в это «светлое будущее»? Он посмурнел: -- Нурлан, говоришь?
-- Да, солидный такой, вежливый. Машина у него – иномарка чёрная, похожая на джипы, как в кино показывают.
И действительно, на следующий день в Тимофеевской квартире появились рабочие, застучали молотки, зарычал перфоратор. Нурлан, крепко сбитый казах, лет сорока, раз в день приезжал, проверял работу. Отдельно присылал шофёра с обедом для рабочих. Сам уезжать не торопился, приветливо общался с соседями. С Леной шутил, у Виталия спросил разрешения угостить мороженым Анютку – «маленькую принцессу». Странно, но, несмотря на источаемую новым соседом доброжелательность, Виталий чувствовал смутную тревогу, будто ожидая подвох. «Может, просто нервничаю из-за Жоркиного отъезда?» -- думал он. Время шло, а он так и не собрался с духом поговорить с женой.
И вот однажды вечером, когда Виталий заехал домой перекусить, неожиданно пришёл Нурлан. Будто ждал его. Дочка гуляла во дворе, Лена что-то кроила в комнате. Виталий провёл его на кухню, предложил поужинать. Тот не отказался. Виталий внутренне напрягся, понимая, что сосед пришёл не просто так. Нурлан же начал издалека: похвалил щи, заговорил про цены на рынке. Потом плавно перешёл на то, что много хороших людей уехало – трудно стало найти толкового работника.
-- Мне, Виталий, прямо скажу, водитель нужен, продукты по точкам развозить. Пойдёшь ко мне? Деньгами не обижу. – и назвал сумму, от которой у Виталия ёкнуло внутри. Столько у него при самом удачном раскладе выходило, если работать на износ. Не сдержавшись, он хмыкнул.
-- Мало? – вскинул брови Нурлан, -- Так к этому продукты раз в неделю бесплатно.
-- Как-то неожиданно. Дайте подумать. – Нашёлся, наконец, Виталий, -- Хоть пару дней.
-- Хорошо! – расплылся в улыбке казах, -- Скажу честно, нравишься ты мне. Жаль, что за рулём, а то бы посидели, выпили по-дружески!
Виталий кивнул, а самому уже кусок в горло не лез. «С чего бы это он стал так в друзья набиваться?» А Нурлан дальше развивал тему: -- Хороших людей мало, их сейчас по пальцам пересчитать. А надёжных ещё меньше. Таким людям нужно вместе держаться. И лучше, когда дружеские связи подкрепляются семейным союзом. Согласен?
Виталий опять кивнул. Нурлан аккуратно отодвинул в сторону пустую тарелку:
-- Вот я и подумал: а не породниться ли нам? Как ты на это смотришь?
Виталий непонимающе на него уставился: -- В смысле?
-- Анютка твоя ещё ребёнок, но со временем она станет красивой девушкой. Нужно будет замуж выходить. А я хороший калым платить буду. Стала бы моей младшей женой. Понимаю, это не в русских традициях, но Казахстан – исламская страна.
Виталий чуть не подавился от таких слов, а рука сама потянулась к табуретке – садануть со всего маху, размозжить эту наглую харю! Но тут в кухню вошла жена:
-- Ой, я думала, это Анютка с улицы пришла, а это вы, Нурлан! Давайте, я вам чаю налью.
Виталий опомнился. Если бы не жена, он бы так отходил «дорогого гостя»! Но она была рядом, а дочь гуляла во дворе, и он, сделав над собой усилие, произнёс:
-- Лена, у нас серьёзный разговор.
Нурлан, заулыбавшись, поднялся:
-- Да мы уже обо всём поговорили. Спасибо, уважаемая, но мне пора. До свиданья. Послезавтра, Виталий, жду твоего решения.
Когда за Нурланом закрылась дверь, Виталий схватил со стола тарелки и со всей силы швырнул их в мойку, так, что осколки разлетелись по всей кухне.
-- Гад!!!
На шум вбежала Лена:
-- Что с тобой? – она испуганно перевела взгляд с осколков на мужа, -- Виталик, что… что он тебе сказал?
У Виталия от ярости желваки ходили ходуном, и дрожали руки.
-- Что сказал?! Сказал, что я дерьмо!
-- Ты что?.. – не поняла она.
-- Он всё решил! Я буду при нём холуем, ты – сиделкой при его чёртовой матери, а Анютка – его младшей женой!
-- Бред какой-то…-- пробормотала жена.
-- Нет, не бред! Он на полном серьёзе собрался мне за Анютку калым платить! А ты знаешь, что такое у казахов младшая жена? Это прислуга! Старшая как барыня, даже трусы за собой не стирает, а самая младшая тянет всё на себе! И попробуй только мы с тобой пискнуть – сгноят её! Мы теперь в мусульманской стране живём! Вот так!
До Лены, наконец, стало доходить и она, побледнев, села на стул. Спросила шёпотом: -- Что же теперь делать?
-- Увольняйся. Уезжаем в Россию.
Через три недели, отправив в Пермь до отказа набитый контейнер, Виталий разместил в купе вагона жену и дочь. Сам вышел в тамбур покурить, и долго стоял там, провожая глазами, мелькающие за окном фонари. Затем зашёл в туалет, сполоснул лицо водой. И, внимательно оглядев себя в зеркало, горько усмехнулся. Точно такие же глаза были у его одноклассника, Марика Кугермана, когда он в 85-ом уезжал с родителями в Израиль. На родину предков.